Часть 1
Глава 1
14 августа 1917 года к зданию журнала «Антик», что на бульваре Вольтера, подошёл молодой человек одетый в штатское, но с явной выправкой военного. Он был бледен, серьёзен, и погружен в себя, как человек принявший непростое решение. Следует отметить, что лицо его носило следы недавней утраты, а тёмные цвета одежды наводили на мысль о том, что усопший был близким родственником. Поправив траурную ленту на рукаве пиджака, он остановился у дверей редакции и огляделся. Как раз в это время на церкви Святого Амбруаза пробили двенадцать. Молодой человек достал «брегет», и сверив часы, вошёл в дом.
Редактор уже ждал его. Видимо предмет разговора был оговорен заранее, поэтому,
обменявшись поклонами, они подошли к столу, где визитёр достал из футляра свёрток цилиндрической формы, не больше фута в длину и бережно развернул его. Это была рукопись. Редактор также осторожно принял протянутые листки и вопросительно посмотрел на пришедшего. Тот утвердительно кивнул:
– Смелее мсье, они довольно неплохо сохранилась… Четыре листа, плюс перевод.
Редактор вернулся к рукописи и некоторое время изучал её, перебирая страницы с незнакомыми буквами слегка вспотевшими руками. Молодой человек присел на кресло и тихо, чтобы не мешать, барабанил пальцами о подлокотник кресла, попутно разглядывая кабинет хозяина и размышляя о том, сколько предложит редактор и какую цену следует объявить, если тот предоставит ему это право. Отец в письме, оставленном после смерти, сообщал, что покупатель не поскупится.
Наконец, редактор сложил листки и, всё ещё глядя на рукопись, сказал:
– Занятно, очень занятно. – он повертел свиток в руках и посмотрел на посетителя, который несомненно заинтересовал его. Взгляд редактора упёрся в простодушные глаза молодого повесы, и там неожиданно завис, не получив никакой информации. Ретировавшись, редактор оставил попытки прощупать визитёра и спросил напрямик, указывая на рукопись:
– Вы можете оставить её у меня часа на два? Задаток четверть цены.
– Сколько? – чуть волнуясь, спросил тот и опустил глаза.
– Двадцать тысяч франков. Этого, думаю, хватит, чтобы погасить все ваши долги.
Молодой человек вдруг испытал лёгкое головокружение, но скрыл это тем, что колеблется, раздумывая над предложением. Сумма задатка вдвое превышала цену, на которую он рассчитывал. Справившись с волнением молодой человек произнёс:
– Хорошо, я согласен.
Редактор между тем открыл сейф и достал требуемую сумму.
– Будете пересчитывать?
– О нет, только не это! – воскликнул довольный участник сделки и добавил – Я вполне доверяю вам.
Они ещё раз условились о встрече и распрощались. Когда молодой человек ушёл, редактор запер дверь и сел к столу. Некоторое время он глядел на рукопись взглядом человека, в голове которого происходит серьёзная борьба между невозможными фантазиями и здравым смыслом. Наконец, он развернул французский перевод и прочёл: «Привет вам, братья мои! Привет реки и травы, птицы, и пантеры. Привет вам братья в обличье всякой мелкой твари и привет вам исполины земли и моря…»
Это место редактор прочёл дважды, словно запоминая: «…исполины земли и моря…». Дальше шёл пробел и строки начинались снова. Редактор дотянулся до телефона, крутанул ручку аппарата и, когда на другом конце ему ответила телефонистка, сказал в телефонную трубку:
– Соедините меня с президентом…
Редактор долго вслушивался в тишину телефонной линии, размышляя с чего начать разговор. Наконец, ему ответили:
– Слушаю вас, Рене.
***
Следующие четверть часа редактор провёл в беседе с давнишним своим другом и магистром Парижской ложи масонов, президентом Франции Раймоном Пуанкаре. В разговоре с ним редактор Рене сообщил о рукописи, упоминаемой в различных источниках, как «откровения Иеронима», написанным монахом-летописцем царя Ивана lV, где, по утверждению Годунова, монах закодировал место захоронения библиотеки, известной как Либерея. По некоторым признакам добытый свиток, попавший в руки редактора Рене – являлся одной из трёх частей рукописи Чёрного монаха. Редактор вынужден был провести экскурс в историю, чтобы Пуанкаре понял о чём идёт речь.
В своё время царь Иоан долго искал возможность завладеть библиотекой принадлежавшей византийским Палеологам, пока не получил её в качестве приданного за царевной Ольгой. Она насчитывала около восьмисот греческих книг, включавших в себя сочинения Тацита, Вергилия, Аристофана…– почти весь пантеон античной философии. По свидетельству пастора Иоганна Веттермана, которого Иван lV пригласил из Дерпта для перевода латинских и греческих источников – библиотека действительно поражала своими редкостями, а также большим числом записей об истории династии Рюриков.
Пуанкаре хотел задать вопрос, но редактор, словно предчувствуя это, перевёл рассказ к главному.
Действительно, кроме этих редких книг в библиотеке хранились опасные летописи, написанные за последние пятьсот лет правления династии Рюриков. Иероним правил летописи по прямому приказу последнего Рюриковича. В тексте было вымарано много мест и царь диктовал что писать заново. От сказанного Иоаном, волосы на голове монаха становились дыбом, он понял, что огласка фактов, содержавшихся в летописях, может разрушить легенду Рюриков и поселить смуту на долгие годы.
После смерти царя Иероним перепрятал библиотеку, которую и без того считал крамольной, из царского тайника в другой, более недоступный схрон, в одном из отдалённых тоннелей Кремля. На это ушло три месяца. Иероним думал, что проблема с библиотекой разрешилась и сатанинское знание и откровения царя Иоанна навечно сокрыты от людских глаз, но к концу жизни его убеждённость в правильности своего выбора поколебалась, и после восхождения на престол первого Романова, монах решил, что если царская власть на Руси от бога, то и управиться с этой проблемой должен он сам. Руководствуясь этим выводом, Иероним написал рукопись о фантастических тварях, что являлись ему во снах и закодировал в ней координаты места захоронения Либереи, после
чего рукопись была разделена и отдана людям, которых монах выбрал из трёх сословий населения Москвы.
Это было все, что знал редактор и то, что рассказал ему старший Кожемяка.
Президент внимательно выслушал своего друга и глубоко задумался, пытаясь сопоставить полученную информацию с текущими проблемами Франции и Росиии. У него на этот счёт были свои резоны. Мировая война была развязана исключительно для того, чтобы стереть с карты мешавшие замыслам Франции империи Германии, Турции и России. В свете этого поверженная Россия должна была перейти в концессионное управление странам Антанты. Сибирь на сто лет отдавалась США, Дальний восток отходил японцам, а европейские территории – Франции и Англии. Несомненно, Россия, никогда так близко не стоявшая перед лицом своего краха и доживающая последние дни, как империя, могла, к тому же, потерять большую часть своей привлекательности на мировой арене, если достоянием гласности станут факты изложенные в летописях, о которых упоминал пастор Иоганн Веттерман.
За полчаса до прихода Александра президент дал добро начать поиски библиотеки. Для этого поле деятельности следовало перенести в Россию и к делу привлечь агента тайной полиции Алена Ришара. Под конец разговора Пуанкаре, вспомнил о посетителе принесшем рукопись и посоветовал обратить на него особое внимание.
***
Молодого человека звали Александр Кожемяка. В свои двадцать пять лет он успел послужить и уйти в отставку в чине поручика. Не найдя достойного поприща для своих сил, он, последнее время болтался без дела и представлял из себя обычного прожигателя жизни, которому всегда не хватало денег. Родители его, потомки когда-то богатого и знатного рода, обеднели и оставили ему только титул. Александр успешно делал долги и в конце-концов попал в лапы кредиторов. Ему светило пять лет тюрьмы и выбор – бесчестье или пуля в голову.
Когда умер обанкротившийся отец, Александр нашёл среди старых бумаг отца рукопись, которую поначалу хотел выбросить вместе со всем хламом, но обнаружил под ней письмо, написанное отцом незадолго до смерти, в котором он настоятельно рекомендовал ему отнести рукопись редактору журнала и обещал щедрое вознаграждение.
Так Александр и поступил.
Похоронив отца, он через несколько дней созвонился с редактором и они условились о встрече в редакции, откуда он через четверть часа вышел с деньгами в кармане и предвкушением приятного вечера.
Пройдя по бульвару до сквера, с удовольствием ощущая шуршащие купюры в кармане жилетки, Александр присел на лавочку, и рассеянно поглядывая на дефилирующих дамочек, задумался. События, связанные с этой рукописью, перешли из просто занятных в разряд удивительных, но непонятной тревоги и пустоты, появившейся в центре живота, подсказывало ему, что похоже он стал участником чего-то неприятного и не доступного пониманию. Александру, вдруг, захотелось встать и уйти подальше отсюда, покинуть бульвар и не возвращаться в редакцию… Какое-то время он колебался в выборе решения, но вскоре тень сомнения и внезапной тревоги вскоре покинула его голову и на смену ей пришло ощущение покоя. Он расслабился и поставил лицо лучам летнего солнца..
– Примите мои соболезнования, господин Кожемяка. – голос раздавшийся сверху буквально встряхнул его мозг, заставив подскочить на лавке и открыть глаза. Перед ним, в божественном сиянии парил совсем немолодой незнакомец в длинном твидовом сюртуке и галстуке с золотой булавкой в виде птицы-пересмешника. Было ощущение, что старик на мгновение задержался на этой аллее, перед тем, как отправиться дальше в мир иной.
– Вы кто? – спросил Александр стараясь разглядеть незнакомца в лучах солнца.
– Разрешите? – сказал незнакомец своим скрипучим голосом, указывая шляпой на место рядом с Александром на лавке.
Александр отрицательно дёрнул головой и выставил вперёд руку, давая понять, что хочет побыть один.
Старик игнорировал его жест. Он приблизился плотную к Александру и проговорил почти скороговоркой:
– Прошу вас… Меня зовут Фёдором Яковлевичем Калашниковым. Я фабрикант.. Я из России и у меня есть к вам хорошее, выгодное предложение.
Александр посмотрел на старика.
Говорил тот почтительно, наклонившись вплотную к собеседнику и держа шляпу обеими руками.
«Что-то многовато сегодня предложений». – промелькнуло в голове Александра. Чтобы проверить свою догадку он спросил:
– Случаем не по поводу отцовской рукописи?
Теперь настала очередь дёрнуться фабриканту. Такое выражение лица Александр видел на опытах ученика инженера Теслы, которого ударило разрядом при демонстрации чудесных свойств природы тока. Впрочем, Фёдор Яковлевич, в отличии от несчастного ученика, быстро пришёл в себя и кисло кивнул:
– Вы правы. Я хочу купить рукопись вашего отца.
– Увы, но это невозможно. Я обещал её другим людям. – холодно ответил Александр, и полагая, что на этом разговор закончен, попытался встать, чтобы уйти. Фабрикант, чувствуя, что надежда заполучить предмет его вожделений уплывает, потеряв, вместе с надеждой, последние приличия, со страстью молодого любовника, бросился к Александру на скамейку и настойчиво стал хватать его за фалды пиджака.
– Продайте мне артефакт, я вас заклинаю всем святым… Назовите цену! Я заплачу… Любые деньги… – молил он своим простуженным, хриплым голосом протягивая руки к бархатному галстуку Александра. Бывшему спортсмену без труда удалось перехватить его запястья и оттолкнуть надоедливого незнакомца. Тот сник и явно был не в себе, он тяжело дышал и, приложив руку к груди, тревожно озирался вокруг. В Александре проснулась жалость. «Как бы не помер». – подумал он, и подняв старика с лавочки, отвёл к ближайшему навесу кафе.
– Эта рукопись начальная часть единого целого. – отдышавшись под навесом и прийдя в себя сказал старик-фабрикант Фёдор Яковлевич. Он отказался от кофе, сославшись на больное сердце и попросил принести водки.
– Монах Иероним проповедовал целибат и не имел детей. Он разделил свою закодированную рукопись среди выбранных им хранителей. Моим предкам досталась часть рукописи… У вас ещё одна, где-то есть третья… составив вместе все три части можно вычислить место хранения сокровища.
– А-а,.. Золото Ацтеков. .. Сокровища тамплиеров?…– Александр улыбнулся понимая, что его разыгрывают.
Но старик, не заметив явного веселья в глазах Александра, пояснил:
– Нет, – это Либерея.
– Что!?
– Библиотека Ивана Грозного. – Фёдор Яковлевич поднял принесённую стопку и привычным движением отправил её содержимое в просвет между закрученными усами и седой профессорской бородкой, затем продолжил немного осипшим голосом – Я повторяю: мо прапрадед имел торговлю в Москве, он получил одну из частей рукописи, другую – твой предок, опричник Ерофей Кожемякин; третью – инок Сергиева монастыря.
Фабрикант погладил свою бородку, поглядел на пустую стопку и, увидев пробегающего мимо официанта, попросил ещё водки.
– Что дальше? – спросил Александр, глядя вслед удаляющемуся халдею.
– Хранители – наши предки всегда имели связь между собой. Это было неизменно на протяжении двухсот лет правления Романовых до настоящего времени. – Фёдор Яковлевич поднял палец вверх как бы акцентируя сказанное и перешёл на шёпот:
– Все, кроме третьего хранителя, чья ветвь прекратила контакты после пожара Москвы 1812 года. – старик говорил тихо, наклонившись к молодому человеку с заговорщическим выражением лица и озираясь вокруг, словно боясь, что кто-то подслушает и поймёт его русский бред. Он, вдруг, схватил Александра за лацкан, и притянув к себе, разгорячившись, вскрикнул:
– Кому ты обещал рукопись отца? Её можно вернуть?
Александр, поняв теперь для чего отец отправил его к редактору, отрицательно покачал головой:
– Увы, рукопись купила мне свободу. Она теперь у редактора «Антика».
– Погано. – сокрушённо покачал седой головой старик. – И сетку тоже… продал..?
– Какую сетку? – спросил Александр ничего не понимая.
– Так отец ничего не сказал тебе? – облегчённо вздохнул фабрикант. – Ты поищи в бумагах отца…
Видя, что Александр всё ещё далёк от озарения, терпеливо начал объяснять, что сетка – это ключ к расшифровке, похожа на листки рукописи, только вместо букв у неё прорези. Сетки были намерено перепутаны, чтобы не возникло искушение… ну, узнать, то, что хранителю знать не положено.
Э-эх ! – Калашников раздражённо ударил себя руками по худым коленкам. – Как жалко, что первая часть попала в чужие руки! Ну да ладно. Без ключа никому не расшифровать её, а я немедленно приму меры, чтобы моя часть не сгинула. – Фёдор Яковлевич заторопился, протянул Александру визитку и объяснил, где искать его в Париже.
Раскланявшись, он побрёл прочь по бульвару, сияя венчиком седых волос и держа шляпу на отлёте, словно прощальный жест. Вскоре он затерялся в толпе. Александр немного посидел, переваривая полученную информацию, затем встал и отправился в направлении бульвара, где находилась редакция.
***
В кабинете редактора, кроме Рене, сидел спортивного вида мужчина в кожаных штанах и модном щегольском френче,/ Европа с началом войны предпочитала в моде стиль «милитари»/. На мужчине была автомобильная кепка, из чего Александр заключил, что новенький спортивный «Пежо», стоявший у входа в редакцию, принадлежал хозяину кожаных штанов и этой кепки. Редактор, как-то по-особенному, поглядев на Александра, представил незнакомца тихим голосом суфлёра:
– Прошу любить и жаловать,– Алeн Ришар.
Александр с настороженностью посмотрел на обладателя «Пежо», но кивнул в знак приветствия. Что-то неприятно насторожило его во взгляде автолюбителя. Присев на предложенное редактором место и положив руки на стол, он с вызовом посмотрел на Рене ожидая продолжения сделки. Тот понял взгляд молодого человека и молча достал чековую книжку. Аккуратным почерком редактор внёс оставшуюся сумму, но ставить подпись не торопился. Поглядев на Александра холодным и совсем не отеческим взглядом, он проговорил медленно и четко выговаривая слова:
– Прежде чем я подпишу ваш чек, я хотел бы прояснить ситуацию. Ваш отец, желая вас спасти, предложил мне артефакт, отданный на хранение вашей семье, а так же рассказал о всём том, что касалось тайны Либереи. Тем самым он нарушил договор, заключённый много лет назад. Нам стали известны все обстоятельства связанные с утратой библиотеки, и с тех пор мы следим за известными нам фигурантами этого дела. Но суть не в этом..– Рене подошёл к большому несгораемому сейфу. Открыв дверцу, достал из его недра знакомый Александру свиток.
– Проблема заключается в следующем: – сказал он бесцветным, казённым голосом – без ключа эти листки просто макулатура – дорогая… но всё же макулатура.
Александр ощутил в этих словах скрытую угрозу.
– Я не совсем вас понимаю. Вы что отказываетесь платить?
На миг он почувствовал, как уплывают деньги, вместе с надеждой выкарабкаться из долговой ямы, но вспомнив, старика-фабриканта, осмелел:
– Если так, давайте расторгнем сделку. – бывший поручик был явно готов сражаться за свои интересы. – Я настаиваю! Верните мне рукопись – она дорога мне, как память!
Лицо редактора приобрело землистый оттенок и он замахал руками.
– Ну что вы, что вы! – воскликнул он. – Речь совсем не об этом. Просто у нас к вам серьёзное предложение. – Рене поспешно собрал листки и убрал рукопись обратно в сейф.
– В чём оно? – спросил Александр понимая что рукопись назад ему никто не отдаст.
– Я хочу взять вас к себе на службу. – глядя на свои вычищенные до блеска туфли, сообщил редактор.
– В качестве кого?
Рене отошёл от сейфа и встал напротив Александра.
– Вы и мсье Ришар поедете в Россию в качестве журналистов освещать события революции, а заодно искать потомков одного из трёх хранителей, о которых упоминал ваш отец и которых никак не мог найти Фёдор Яковлевич Калашников, хранитель одной из частей рукописи, с кем вы имели честь беседовать не далее, как две четверти часа назад.
– Где их искать!? – воскликнул Александр – Старик сказал: связь с ними была потеряна много лет назад!
Рене победоносно взглянул на Кожемяку:
– Успокойтесь, всё не так сложно – мы нашли следы потомков инока Василия.
Глава 2
Поздно вечером того же дня Рене вызвали в Пале Рояль на улицу Риволи, где Раймон Пуанкаре имел тайную квартиру на втором этаже большого дома, расположенного напротив сада Тюильри. Обычно собрания Ложи происходили по заранее оговоренным условиям и срокам, где, будучи секретарём, именно Рене доводил до сведения членов организации информацию о времени следующего заседания. Звонок и срочное приглашение посетить место тайных собраний насторожили редактора. Он с сожалением покинул тёплое пространство между одеялом и шелковой простынёй, нагретое супругой Сарой, и проклиная злополучный звонок, отправился на встречу с членами парижской ложи.
В свете модной электрической люстры, собравшиеся в зале люди выглядели уставшими и раздражёнными. Это был ближний круг президента – члены масонской ложи, которые одновременно являлись ключевыми министрами правительства Третьей Республики. Редактор протиснулся между военным министром и министром промышленности, подошёл к сидящему во главе стола Пуанкаре и, наклонившись, вопросительно посмотрел в его серый глаз за моноклем в золотой оправе.
– Что случилось, Раймон? – спросил он тихо, но настойчиво. – Чем обьяснить этот внезапный аврал?
– Немного терпения, мой дорогой Рене, скоро ты всё узнаёшь. – ответил Пуанкаре, и обратившись к пятерым членам ложи, видимо собравшихся досыпать стоя, сказал, как можно убедительно и настойчиво. – Господа, давайте уже начнём.
Пятеро министров не спеша расселись по своим местам за роскошным «ампирным» столом на двенадцать персон.
– Дело, по которому я вас собрал, действительно, не терпит отлагательств. – Пуанкаре выдержал паузу и продолжил: – Вы все в курсе, что наши войска вместе с англичанами потерпели сокрушительное поражение на «Линии Зигфрида». Увы, генерал Нивель не оправдал наших надежд..
Министры застыли, выжидая, что последует за этим утверждением. Пуанкаре продолжал:
– Мы потеряли 122 тысячи наших солдат и пять тысяч русских, выступивших на нашей стороне. Так же мы не досчитались 132 танка и триста самолётов. Нам пришлось отступить. Сейчас на всех фронтах передышка. Но это не надолго. Мы опять собираем силы и скоро ударим с ещё с большей силой. С завтрашнего дня мы начинаем подготовку к решающему сражению. Всем вам придётся здорово поработать.. – Президент обвёл всех требовательным взглядом и его монокль хищно блеснул в свете электрической многоламповой люстры. Голос президента окреп и в нём появились железные нотки.
– Мы победим и война скоро закончится. Но после этого у Франции останется старый враг – Россия. Она ослабла и нам нужно навсегда вырвать у неё зубы. Для этого необходимо делать всё, даже, на первый взгляд, не имеющее прямого отношения к её экономической и военной составляющей. – Пуанкаре усмехнулся, – Подойдёт и подпорченное реноме.
За столом оживились, кто-то рассмеялся. Президент продолжил:
– В связи с этим мы задумали неплохую операцию, целью которой является поиск неких документов, способных нанести существенный урон российской государственности. Для этого мы отправляем двоих агентов в Россию и я хочу, чтобы каждый из вас, по мере своих сил и возможностей включился в это предприятие.
Пуанкаре любивший слово и обладавший даром произносить длинные прочувствованные речи говорил ещё около получаса. Когда он умолк и объявил собрание закрытым, собравшиеся с облегчением стали покидать квартиру, торопясь по своим домам, в надежде закончить оставшуюся часть ночи в свих постелях. Пуанкаре попрощался со всеми, но у выхода перехватил руку Рене и попросил задержаться. Вдвоём они вернулись в зал, где сидел министр Внутренних Дел Третьей Республики Луи Мальви.
– Теперь о главном. – президент вздохнул и не сдержался. – У нас чертовски плохие дела… Луи доложите.
Министр внутренних дел открыл коричневую, тиснёную золотом папку и сказал.
– Сегодня вечером наш подопечный, Калашников Фёдор Яковлевич, был обнаружен мёртвым у себя в номере. Нашла его, кастелянша, которая должна была принести ему чистые рубашки. На стук в дверь никто не отвечал и она заглянула в номер. Там у окна увидела Калашникова, лежащего на полу с торчащим из шеи ножом для резки бумаг. По всему номеру были разбросаны вещи: видимо преступник спешил и нервничал. На крики кастелянши прибежали охранник и администратор отеля. Тот позвонил нам. Мы тщательнейшим образом осмотрели место убийства, облазили каждый уголок номера, но рукопись не нашли.
– Но кто…как? – у редактора перехватило дыхание от этой новости. Он был уверен, что всё под контролем и сейчас, когда все так удачно складывалось, появление третьей стороны было как удар грома при ясной погоде. – Откуда информация… и как кто-то мог узнать о нашей операции?!
– Как – это нам предстоит выяснить позже. – задумчиво протирая пенсне, проговорил Пуанкаре. Он водрузил пенсне на место и перевёл взгляд на министра Внутренних Дел. – Сейчас нам надо узнать, кто стоит за убийством и куда делась рукопись.
Луи Мальви закрыл папку.
– По данным опроса персонала отеля: Калашников вёл замкнутый образ жизни. В день убийства, после контакта с Кожемякой, филёры проводили его до дверей гостиницы, откуда он больше не выходил. По словам портье: старика иногда навещала внучка Елизавета Калашникова. Была она и сегодня, только не долго, и ушла около трёх часов дня.
– Её срочно надо найти и допросить.– с нетерпением произнёс президент.
Мальви развёл руками и вздохнул:
– Это невозможно, господин президент. Сейчас она уже пересекла границу Германии.. В шесть часов вечера она села в поезд «Париж—Петроград».
Пуанкаре сделал знак, который на языке парижских клошаров означал: «конец всему» и прокомментировал ситуацию в более приемлемой интерпретации на русском:
– Куда ни кинь— всюду клин!
Блеснув знанием русских поговорок, глава Третьей Республики подытожил.
– Итак. В сухом остатке имеем один труп, пропавшую часть рукописи, и возможно, крота, который сливает кому-то информацию.
В голове у Пуанкаре завертелась ещё одна русская пословица: «Утро вечера – мудрее», но он решил, что одной поговорки будет достаточно и сказал просто: – Это ужасно, господа…
***
Александр проснулся поздно. Вчерашние события выбили его из колеи и к вечеру он естественным образом залип в одном из ночных заведений на большой и веселой улице Сен-Дени. Там он изрядно выпил и как вернулся домой не помнил.
Он поднял голову со всклокоченными волосами и оглядел блеклые обои меблированных комнат, где он прожил с отцом последние два года после своей отставки из армии. По расположению солнечных пятен на стене понял что уже далеко не утро. За стеной малыш-Юсуп отчаянно ругал кого-то на своём восточном языке сдобренным французскими междометиями. Получалось очень красочно. Юсуп торговал марокканскими коврами и тканями в своём магазинчике расположенном тут же, на нижнем этаже доходного дома в центре Монмартра. Сегодня была пятница —
священный день, но Юсуп не спешил открывать свой магазин. Ночью кто-то проник в общий коридор и украл подшивку газет и журналов, которые были выставлены в коридор, чтобы не захламлять пространство квартиры Юсупа. Вместе с подшивкой исчезли и хромовые сапоги турка, что большей степени возмущало марокканскую жену Юсупа, которая также кричала всё утро, понося последними словами нечистых на руку соседей. Александр вспомнил, что возвращаясь поздно ночью, он споткнулся о баррикаду из обуви и макулатуры наваленную у его двери. «Так тебе и надо» – мстительно подумал Александр. – «Сколько раз было говорено: прибери свой мусор».
Перебирая события вчерашнего дня, он припомнил слова фабриканта о какой-то сетке, с помощью которой можно было расшифровать послание закодированное в рукописи Иеорнима. «Сетки специально перепутаны» – кажется так говорил Фёдор Яковлевич. Александр вскочил с кровати, и продрав глаза, подошёл к столу, где ворохом лежали бумаги отца. Тот на склоне лет увлекался астрологией и стол был завален рулонами карт, гороскопов и диаграммами движения планет. Он пробежал взглядом собственную натальную карту, составленную отцом за несколько дней до смерти. Из расположения звёзд и планет начерченных на плотной бумаге Александр ничего не понял, но гороскоп ему не понравился. В поисках сетки-ключа он облазил весь рабочий стол, заглянул в шкаф с книгами, и ничего не обнаружив, уже собрался бросить эту затею, как взгляд его остановился на кальках размером с формат рукописи, на которых были нарисованы разноцветной тушью кружочки планет разного диаметра. Это были кальки с его натальной карты. Количество их оказалось равным количеству листов рукописи, из чего Александр предположил, что они вполне могли быть ключами к расшифровке. Возможно таким способом отец решил замаскировать сетку под гороскопы. Эту находку он решил показать Калашникову и, не откладывая отправился в отель «Виктория», где проживал старик-фабрикант.
В вестибюле гостиницы Александр почувствовал особую нервозность персонала и поднявшись на этаж, где жил Калашников, увидел, что дверь в номер старика была открыта настежь. Заглянув в комнату, он увидел двух горничных убиравших разбросанные вещи и книги в два больших чемодана, стоящих в центре комнаты. На вопрос Александра: —«Где хозяин?», горничная посмотрела на него круглыми от страха глазами и сказала:
– О месье, нам запрещено разговаривать с посторонними на эту тему. Вы наверно знакомый убитого… – она осеклась на полуслове и зажав рот руками, замахала руками. – О, пожалуйста месье… полиция запретила говорить об этом,… пожалуйста месье, вам лучше уйти…Прошу вас!
Сказанное девушкой было словно гром среди ясного неба. После некоторого оцепенения, длившегося несколько секунд, Александр почувствовал, как нарастает в нём волна паники. Сковавший его тело страх, пробежал неприятным холодком по спине и засел в животе тяжёлым комом. Ноги сами пришли в движение, он молча развернулся, и будто движимый чьей-то невидимой волей, побежал прочь. В голове повторяющимся рефреном звучало: – «Вот это да… Вот это да…»
Он пробкой вылетел из отеля, совершенно ничего не соображая и не видя вокруг. Пробежав с десяток метров, он чуть не попал под знакомое «Пежо», которое рвануло следом за ним от дверей злополучного отеля. Поравнявшись с Александром, Ален Ришар, сидевший за рулём, кивнул ему со снисходительной улыбкой и поинтересовался:
– Далеко бежим?
Александр остановился и смерил агента взглядом полным презрения и ненависти:
– Вы животные! Что вам сделал несчастный старик?…– он задохнулся от возмущения и теперь был готов на всё, даже применить на практике все свои навыки в кулачном бою.
Ален откинул дверку авто и сказал примирительно:
– Мы здесь не при чём. Садитесь, редактор ждёт нас.
Поколебавшись Александр сел в автомобиль.
Первое, что сообщил Рене, встретив расстроенного Александра, было заверение в том, что к убийству хранителя он не имеет никакого отношения. Настроение редактора тоже было изрядно попорчено. Выражение досады на его лице, появившееся с утра, после известия о том, что идиот-шпик, наблюдавший за квартирой Александра, зачем-то украл подшивку старых журналов, было усугублено полнейшей неясностью обстоятельств вчерашнего буйства. Усадив новоиспечённых журналистов, имевших к древнейшей профессии весьма косвенное отношение, редактор перешёл к детализации плана.
– Завтра вы едете в Петроград. – начал он, стараясь придать своему голосу весомую долю железа, и донести до агентов серьёзность предстоящей миссии. – Билеты, подорожные, и жалованье за три месяца получите перед отправкой в Россию. Ваша первая задача: найти там внучку Фёдора Яковлевича Калашникова Елизавету и выяснить, где находится исчезнувшая часть рукописи. Вторая, скрытая задача: информировать редакцию журнала о положении истинных дел в городе, о настроениях в войсках и в правительстве. Другими словами поработать внештатными агентами. Редактор, вспомнил недавнюю шутку услышанную в Елисейском дворце, он не удержался и сказал, что только, африканские племена не имеют сейчас резидентуры на территории России.
– Шпионят все. – сообщил он. – И в этом нет ничего зазорного.
Закончив свой монолог, Рене развёл руками и рассмеялся шутке насчёт африканцев. Но он ошибался – в семье министра юстиции Временного правительства Александра Зарудного, служил арапчёнок, который регулярно докладывал в посольство Конго сведения имеющие гриф: «Совершенно секретно».