ПРОЛОГ
– Как ты? Я испугался! Безумно испугался! Девочка моя! Моя любимая!
Он подошел и рывком подняв меня прижал к себе. Его сильные руки сгребли меня в охапку. Любая бы на моем месте была бы счастлива только ни я. Меня трясло от одного его прикосновения. С годами Царев не растерял пыл и казалось страсть накрывала его с головой, но это не мешало заводить ему любовниц и об этом знала не только я, но и вся больница.
– Я сразу приехал, малышка моя! Позвала бы другого хирурга, не лезь больше никуда!
Он еще крепче сжал меня, а я непроизвольно положила руки ему на плечи. Я понимала, что он никогда не отдаст мне Маринку, как и его семья, а я без нее не смогла бы.
Уйти я хотела давно, во-первых понимая что никогда не любила мужа, во вторых его бесконечные измены, а в третьих презрение его семьи, я видела, как относятся ко мне и к моей семье. К моей сестре, к бабушке. Меня презирали и за двенадцать лет я так и не стала родной, просто игрушка для любимого сына, а еще хороший врач и не более того.
– Поехали домой!
– У меня дежурство до утра!
– Какое дежурство? Ты такой стресс перенесла, и я хочу видеть свою жену дома, я соскучился!
Он посадил меня на стол, продолжая прижимать к себе, а мне больше всего на свете хотелось, чтобы он ушел.
– Прости. У меня очень сложный пациент, его веду я! Ты знаешь!
В глазах Царева мелькнула злость, но он тут же взял себя в руки.
– К герою зайдешь? Он жизнь тебе спас!
Я слезла со стола.
– А ты к Камилле зайдешь?
На красивом лице Царева пошли желваки.
– Какая Камилла! Она врач и не более того! Мне кроме моей жены, тебя никто не нужен, жаль, что ты этого не понимаешь!
ГЛАВА 1
– В Новогоднюю ночь и дежурить! С таким-то мужем красавцем! Сонечка ты чего!
Наша старшая медсестра болтушка Любочка во все глаза смотрит на меня, а я отложив стетоскоп мрачно смотрю в мед карту больного. Молодой и такой красивый парень. Жизнь несправедлива. Черепно мозговая и травмы несовместимые с жизнью, он в коме, а у реанимации жена. Совсем девчонка молоденькая, рыдает. Так больно за этим наблюдать…
На секунду закрыла глаза и вспомнила Леона. Как сильно я его любила…
Как его ранили, он находился в реанимации между жизнью и смертью, а я сидела на пороге и рыдала.
Я не могла поверить, что он умрет, что что-то случится и что в жизни есть это страшное слово смерть, но оно было. Очень страшное. То слово, от которого бросало в дрожь, которое за собой забирала ни миллионы, а миллиарды жизней.
Тогда я рыдала абсолютно искренне. Я очень сильно его любила и не могла без него дышать, еще не зная, что жизнь разведет нас, возможно даже навсегда.
Я потеряла его, а он потерял меня. Прошло уже столько лет с тех пор, как мы виделись последний раз. Я слышала он майор, у него семья, все хорошо, а у меня был муж главный врач Царев Ренат. Мечта всего женского коллектива нашей больницы, да что там больницы и здравоохранения. О нем мечтали и молоденькие студентки, только на внешности моего мужа все заканчивалось, что душа если она конечно у него была что человеческие качества оставляли желать лучшего.
Ценностей и принципов у Царева точно не было никаких.
– Соня, ты точно работать будешь? А муж? Смотри он какой у тебя красавец, уведут! – Регина врач пульмонолог поправила красивые рыжие волосы.
Только ленивый не знал, что она влюблена, как кошка в Царева.
– Точно работаю! Можешь пригласить Рената Маратовича, все знают, что вы будете одна Регина Анатольевна!
Подхватив мед карту направилась в сторону ординаторской чувствуя колючий неприятный взгляд в спину.
В ординаторской налив себе кофе, принялась листать мед карты. Да работы перед Новым Годом предстояло непочатый край.
– София Александровна! – в кабинет залетела перепуганная Алла медсестра из приемного покоя. – Вас срочно вниз! Там парню плохо, он с ментами приехал!
Я поморщилась. Менты…
Какое слово…
А много лет тому назад я могла стать женой этого самого мента, а я выбрала врача, точнее даже не врача, а не пойми кого. Если бы все вернуть тогда назад, если бы не болела мама. Мама… Главное я спасла тебя.
****
Внизу, как всегда было несметное количество народу. Перед Новым Годом никто ничего не успевал. Я шла мимо лежащих на каталках людей ощущая острую жалость к каждому из них. Это правда было страшно, особенно когда сидели родственники и держали за руки зная что конец уже близок. Так София, ты врач, возьми себя в руки, врач не должен быть скептиком.
– София Александровна вот!
Алла подводит меня к высокому молодому мужчине, он оборачивается и я замираю. Громов… Сколько лет сколько зим.
При виде меня красивое лицо Громова поменялось.
– Здравствуйте София Александровна, года над вами не властны!
– Вы тоже хорошо сохранились Дмитрий Денисович, как Тата?
Громов улыбнулся.
– Трое детей, мы счастливы!
– Прекрасно!
– А вы?
– Счастлива!
Я старалась говорить это чтобы голос не дрожал, ведь он был лучшим другом Леона и передал бы ему все, а еще рядом стояла Алла глаза и уши моего мужа.
– Прекрасно, мне тут пациента одного осмотреть надо, тип неприятный сразу скажу! Была бы моя воля пристрелил бы на месте, такие жить не имеют право, я конечно не Бог, но, как земля только носит таких ублюдков не знаю!
Только сейчас я заметила молодого мужчину с холодным, как у дохлой рыбы пустым взглядом который пристально смотрел на меня. Его руки были закованы в наручники, а позади него стояли двое в форме.
– Не надо привлекать лишнего внимания, Ренату Маратовичу это не понравится, Дмитрий Денисович, ведите его в смотровую!
Громов прищурился.
– Чтобы наручники не снимала, мы за ним несколько лет охотились, он член серьезной банды, они под Новый Год активируются, под сказочных героев маскируются! Этот ублюдок под видом Дед Мороза на глазах двух малышей, родителей расстрелял и охрану! Ради денег и убийств на все готов! Хитрый собака! Надеюсь на вас, София Александровна что в этот раз вы не подведете!
Я вспыхнула и не говоря ни слова направилась в смотровую. Дело набирало интересный оборот. Хоть в этот раз… Я и в тот раз не подвела, он знал все знали о диагнозе моей мамы, я не могла жить и видеть, как погибает мой родной близкий человек…
ГЛАВА 2
Мужчина смотрел на меня мрачным взглядом исподлобья, а Громов отодвинув меня в сторону, встал перед ним.
– Сыч я тебя предупреждаю, одно неверное движение и сядешь на пожизненное, ко всем твоим статьям, я тебе еще оформлю попытку бегства! Так хочешь?
Тот кого назвали Сыч сплюнул на пол. Меня передернуло, столько ненависти и злобы было во взгляде этого человека.
– Ты меня начальник не пугай, пуганные тут все!
– Я тебе все сказал! – мрачно констатировал Громов. – Это здесь ты такой смелый, посмотрим, как в камере переобуешься когда узнают что ты ребенка избил!
У меня потемнело в глазах. Он ребенка избил? Боже какой ужас.
Громов отошел от присмиревшего Сыча, а я спустив с его плеча футболку, отметила что оно вывихнуто это раз и рана достаточно серьезная.
– Мне надо чтобы вы полностью сняли футболку!
Сыч неприятно усмехнулся.
– Как? Через наручники?
Я бросила взгляд на Громова.
– Дмитрий Денисович…
Громов отрицательно покачал головой.
– Нет, нет, и еще раз нет! Он опасен!
– Мне нужно вытащить гильзу от пули, вот вот начнется сепсис, поднимется температура и он впадет в забытие, а там умрет! Думаю вам он нужен живым! Посмотри на него! У него испарина на лбу выступает, это серьезно!
Во взгляде Громова что-то мелькнуло. Недовольство. Возможно тем что я назвала его на ты, но сейчас мне было ни до этого, Сыч и вправду плохо выглядел, а я обязана была спасти жизнь пациенту кем бы они ни был, серийным убийцей или школьным учителем.
– Андрей! – Громов посмотрел на совсем молодого опера. – Не своди с него автомат!
Андрей в считанные секунды расстегнул наручники наставляя на Сыча оружие, а я стараясь не смотреть на татуировки которыми был он щедро украшен, одела перчатки.
– Вы так отворачиваетесь! – усмехнулся Сыч. – Нравиться что видите? Мне тоже! Вашему мужу повезло что каждую ночь Вы в постели…
Он сделал характерный жест, а я ощутила, как краска приливает к лицу.
– Отставить разговоры! – рявкнул Громов.
Я дрожащими руками взяла пинцет и банку со спиртом, как не знаю почему, но наши взгляды с Сычом встретились. Господи… Сколько ненависти и злобы там было. От ужаса спирт едва не выпал из моих рук, но это все так быстро произошло и вот я в его руках, а у моего горла… Заточка. Самая настоящая. Кошмар повторялся. Я заморгала и увидев испуг в глазах легендарного Гомова поняла одно, дело плохо, дело дрянь…
– Только дернитесь, я ей горло вскрою, Гром ты меня знаешь, мне терять нечего!
– Ты себе срок на пожизненное только подписал! Отпусти девушку, Сыч, что творишь!
Голос Громова каким бы он не казался спокойным дрожал и я видела испуг в глазах молодых оперов, наверное, они лучше меня знали кто такой Сыч и с кем мы имеем дело.
– А ну пошла, будешь умницей отпущу, пикнешь, прости красавица, но ни Новый Год ни елку ты не увидишь! А ты ствол опусти и своим вели опустить, а то зацепите доктора!
Сыч поясничая протащил меня мимо испуганной охраны и некоторых посетителей. Тащил по пандусу вниз крепко прижимая холодное острие заточки к горлу. Странно даже слез не было просто страх… Дикий страх. Внизу у пандуса резко развернул к себе сжимая горло так что я не могла дышать.
– Ты красивая, жалко тебя убивать, знаешь у меня так давно не было бабы!
От ужаса у меня перехватило дыхание и мне казалось либо он меня сейчас задушит либо я сама задохнусь, нет, только ни это… Нет…
– А ну отпусти ее, Сыч! Ты уже итак себе смертный приговор подписал, мать хоть пожалей, старушку жалко, она одна в тебя верит!
Я замерла. Казалось вой сирен, зловонное дыхание Сыча в мое лицо, все вокруг… Это все замерло. Остановилось и не имело никакого смысла. Только он. Только его глаза. Только его голос. Майор Рождественский собственной персоной. Сыч резко оборачивается и отшвырнув меня в сторону бросается на него, раздается выстрел и они оба падают на землю.
– Леон! – кричу я. – Леон!
Раздается еще один выстрел. Под Сычом расстилается лужа крови, а Рождественский лежит на земле без движения, белый и снег искрищайся волшебным светом окрашен в алую кровь. Кровь майора Рождественского. Я бросаюсь к нему и падаю перед ним на колени.
– Тихо, тихо! – приподнимаю его голову я, а потом зажимаю рукой рану на его груди.
Господи нет. Не забирай его. Один раз я его уже потеряла, не забирай его второй раз, прошу не забирай.
– Снегурочка! – произнес Рождественский на секунду открывая глаза. – Сколько лет сколько зим!
Он тут же закрывает их, а по моим щекам текут слезы. Нет, майор Рождественский, нет, ваше время еще не пришло.
****
Я устало отпиваю кофе. Страшно это врагу не пожелаешь когда от тебя зависит жизнь твоего близкого некогда самого родного человека не считая мамы. Руки бешено дрожат. Я отставляю в сторону чашку с кофе. Мне до ужаса страшно, наверное, так страшно мне было последний раз когда делали операцию маме.
– Как ты?
В ординаторскую вошла Аня. Тоже хирург и моя хорошая подруга. Она была мне, как сестра и всегда понимала.
– Господи, я даже не представляю, что ты пережила, когда сегодня его спасала! Я бы так не смогла, ты женщина герой, детка!
Я прикрыла глаза. Женщина герой. Один Бог видел, как дрожали мои руки когда я спасала Рождественского и понимала двенадцать лет прошло, а чувства не забыты, я все также его помню. Его глаза, его силу, его внутреннюю мощь.
– Соня действительно герой! Это надо отметить! И Рождественский спас ей жизнь и Соня ему, надо же какая встреча спустя двенадцать лет! Двенадцать лет и сердца воссоединились, молодцы ребята! Просто красавичики!
Я мрачно подняла свой взгляд на вошедшего главного врача. Объект вожделения всех наших женщин, высокий сильный, не красавец по общепринятым меркам, но женщины пачками падали к его ногам. Шарм, обаяние, а может эти большие красивые наглые глаза были их вожделением, я не знала, но ни одна перед ним устоять не могла. Кроме меня и Ани, а остальные даже врачи в возрасте и те теряли контроль перед его обаянием. Царев Ренат Маратович-наш главный врач и по совместительству мой муж. Официальный супруг. Только счастлива ли я с ним?
– Я пойду, надо обход сделать, попозже зайду, Соня!
Аня никогда не скрывавшая что не любит Царева и его семью вынудившую меня выйти замуж за него чтобы я стала любимой игрушкой их сына, выскользнула за дверь. Мы с Царевым остались вдвоем, только я и он. Муж прищурился, а я отпила кофе, двенадцать лет прошло, а я так и не смогла его полюбить, не смогла.