000
ОтложитьЧитал
Ребята в группе подобрались нормальные: у одних отцы были морскими офицерами, другие из семей рабочих и служащих. В лагере были пять таких групп, разных специальностей
В шесть утра курсантов будили звуки горна, затем следовали построение и физзарядка. За ней трехкилометровый кросс по лесу, умывание и завтрак. После, снова построение и развод на занятия. В щитовых домах, оборудованных под классы, изучали уставы, основы несения караульной службы и автомат Калашникова. На плацу меж ними отрабатывали строевую подготовку.
Максиму все это давалось легко – сказывались занятия спортом. Другим не очень. Спустя две недели двое подали рапорта на отчисление и исчезли. Остальные понемногу привыкали. Через месяц учеба завершилась боевыми стрельбами (выпустили на полигоне по мишеням три пули), курс вернулся в институт.
Там на складе всем выдали парадную форму: синие форменки, черные клеша с хромовыми ботинками и муаровые ленты на бескозырки с надписью «Военно-морской корпус». Настал день Присяги.
В десять утра курс в белых перчатках и с надраенными автоматами выстроили перед фасадом института. Перед шеренгами стояли пять столиков на них алые папки с текстом присяги. Напротив начальник (контр-адмирал) с профессорско-преподавательским составом. Чуть в стороне приехавшие родители.
Раздалась команда и под медь оркестра парадный расчет, чеканя шаг, пронес перед шеренгами Андреевское знамя*. Когда занял свое место, тамбур-мажор* взмахнул жезлом, последний звук улетел в небо.
Адмирал, придерживая кортик, прошел к трибуне с микрофоном и произнес речь. Поздравив с поступлением в Морской корпус и принятием присяги. Закончил (опять последовала команда), началось действо.
По вызову командира роты каждый курсант выходил из шеренги, с автоматом на груди маршировал к столику. Брал в руку папку с текстом, открывал и давал клятву. После клал на место, расписываясь в журнале. Далее следовал поворот кругом и возвращение на место. Когда церемония завершилась, вновь грянул оркестр, прошли вдоль фасада торжественным маршем.
Затем состоялся праздничный обед, за ним концерт. Приглашенные родители пообщались со своими чадами. Максиму было немного грустно. Эх, был бы среди них, Александр Иванович.
На следующий после торжества день начались занятия. Теперь их проводили в классах учебных корпусов и на институтском плаце. Изучали высшую математику с геометрией, физику, теоретическую механику, химию, черчение, и иностранный язык. От обилия материала кружилась голова. То, что было в школе, не шло ни в какое сравнение.
Помимо учебы пришлось ходить в корпусные наряды – на службу и работы.
Особенно изводили строевые занятия на плацу: маршировали ротой, взводами и в одиночку. Ко всему этому прибавилось чувство голода. Кормили курсантов неплохо, но есть хотелось постоянно.
В один из таких дней, перед отбоем, попросив у одногруппника Генки Резникова сотовый (своего не было), позвонил Лике.
– Здравствуй, это Максим, – назвался, услышав знакомый голос.
– Макс! Рада тебя слышать! Поступил?
– Как и обещал.
– Здорово. Когда будем смотреть Питер?
– Как только пустят в увольнение.
– Звони. Буду ждать.
– И я. Нажав кнопку, отдал трубку Генке. – Спасибо.
– Да чего там, если надо обращайся, – сунул в карман.
Первое увольнение состоялось через неделю, в воскресенье. Накануне тем же способом связался с Ликой. Договорились встретиться в десять утра у ледокола «Красин», стоявшем на вечном приколе у набережной имени революционного лейтенанта.
Отпарив форменку с клешами, надраив до зеркального сияния бляху на ремне и ботинки, в числе других первокурсников – счастливцев, Максим впервые отправился в увольнение. День выдался погожим, в воздухе летала паутина, над Невой парили чайки.
Многие ребята отправились в город группами. Найденов, отделившись от своей, направился в сторону «Красина». Ледокол внушал уважение размером и оснасткой, теперь в нем находился Музей Мирового океана.
Пока задрав голову, курсант рассматривал с набережной гиганта, позади раздался стук каблучков – оглянулся. К нему легким шагом подходила Лика. В шелковой цветной блузке, юбке до колен, туфельках и модной сумочкой на плече.
– Здравствуй, вот и я, – остановившись рядом, задорно тряхнула челкой. – Тебе очень идет морская форма,– протянула узкую ладонь.
– А тебе твоя, – осторожно пожал Максим. Лика весело рассмеялась.
– Ты готов к экскурсии по Северной столице?
– Всегда готов! – бросил руку к бескозырке.
– Для начала предлагаю поглядеть Медного всадника. Он у нас визитная карточка. Ну что? Пошли? (взяла кавалера под руку).
– Ага, – сглотнул слюну. Вот так с девушками никогда не ходил. От нее шел легкий аромат духов, сладко закружилась голова.
Как и в прошлый раз воспользовались метро, еще по утреннему немноголюдным. Доехав до станции «Адмиралтейская» поднялись наверх. Миновав Александровский сад вышли к набережной Невы где на Сенатской площади стоял памятник. На гранитном пьедестале, вздыбив жеребца, император простирал длань* в будущее.
– Да, круто, – оценил Макс. – Дух захватывает.
– А на этой площади было выступление декабристов, – показала рукой Лика.
– Это которые «во глубине сибирских руд?» блеснул эрудицией.
– Любишь Пушкина?
– Люблю. И еще Лермонтова.
Постояв у памятника, направились к величественному зданию Адмиралтейства, шпиль которого украшал парящий в небе кораблик, а затем осмотрели Исаакиевский собор. Все это время Лика давала пояснения, чувствовалось – она любит свой город.
– А теперь навестим Александровский сад, – предложила после собора.
– Давай, – кивнул бескозыркой Максим, и они направились туда.
Сад встретил их аллеями в золотых красках осени, увядающими клумбами и бьющим в центре фонтаном. В западной его части рос вековой дуб, посаженный еще императором Александром, на территории стояли памятники Лермонтову с Гоголем, Глинке и Пржевальскому.
Прогулявшись, вернулись к фонтану. Там Максим купил у мороженщицы с тележкой два ленинградских эскимо, вручив одно девушке. Сели на скамейку. Внезапно по саду полилась тихая музыка, и она указала на фонтан, – смотри.
Высокие искрящиеся струи в унисон стали исполнять танец. Одни опадали, другие били еще выше, средь них возникла радуга.
– Красиво, – открыл рот Макс.
Затем со стороны Петропавловской крепости, донесся орудийный выстрел.
– Полдень, – взглянула на часики на руке Лика.
Съев мороженое, продолжили экскурсию, направившись в Эрмитаж, находившийся от сада в десяти минутах хода.
Там, купив два билета, долго ходили по залам. Лика рассказывала о картинах великих мастеров, Максим рассматривая их внимал. Особо ему понравились работы Айвазовского и голландского мариниста Бакхейзена. Завораживали.
Когда спустя три часа вышли, солнце спряталось за тучи, стал накрапывать дождь.
– Ты, наверное, проголодалась, – взял Макс Лику за руку. – Давай где-нибудь поедим.
– А ты?
– Я тоже.
– Здесь недалеко «Макдоналдс».
– Отправляемся туда.
Вышли на угол Большой Морской и Кирпичного переулка. На первом этаже дома висела нужная вывеска. Поднялись по ступеням, Максим открыл дверь, пропуская Лику, оказались в полупустом уютном зале.
– Ты что будешь? – спросил, когда подошли к стойке.
– Овощной салат, чизбургер и колу.
– Тогда и я, – сделал заказ у девушки в униформе.
Лика хотела было открыть сумочку, остановил, – я угощаю.
Расплатившись, взял поднос, прошли к столику у окна. Выставил все, что заказали, сели друг против друга.
– Так нечестно, Макс. Ты меня все время угощаешь, – с упреком сказала Лика, пососав колу из соломинки.
– Да ладно, – рассмеялся. – Сегодня я богатый.
– В смысле?
– Получил стипендию.
– Много?
– Три тысячи пятьсот рублей.
– Не слабо! – округлила Лика глаза. – Больше, чем у нас.
– Вообще-то стипендия у нас две тысячи. Но я получаю еще полторы. Как кандидат в мастера спорта по боксу. Показал серебристый значок на форменке.
– Красивый, – оценила Лика.
С аппетитом поели, вышли на улицу, погода опять наладилась. Из-за туч выглянуло солнце, блестел чуть мокрый асфальт. Гуляли до вечера, а когда над Невой заиграли краски заката, Максим проводил Лику до дома. Он был старинной постройки в четыре этажа, с эркерами и лепниной под крышей.
– Ну что? До следующего увольнения? – подняв светлую головку девушка.
– До следующего, – пожал руку, и она скрылась в парадном.
Макс немного постояв, пошел тротуаром вдоль домов. По дороге увидел вывеску «Телефоны и аксессуары», спустившись на три ступеньки вниз, потянул на себя дверь. Звякнул колокольчик.
На витринах довольно просторного помещения рядами тянулись мобильники и всевозможные «примочки» к ним. Стал рассматривать.
– Вам помочь? – нарисовался из подсобки парень его лет, щуплый и в очках.
– Мне нужен сотовый. Недорогой и надежный, – оглядел его курсант.
Деньги на покупку у него были. Те, что получил в детдоме и от Рыбакова.
– Понял, – кивнул очкарик. И взял с витрины один из телефонов.
– Рекомендую (показал). «Нокиа», малазийская сборка. Объем памяти шестнадцать мегабайт, разрешение ноль три микро пикселя, высокая емкость батареи. Цена две тысячи пятьсот рублей.
– Хорошо, – последовало согласие. – Оформляй.
Продавец вернул образец на место, оба прошли к стойке с кассой. Там принес из подсобки небольшую глянцевую коробку, открыл, вставив сим-карту проверил. Вновь упаковал, выбил чек. Найденов, протянув деньги, взял коробку и, поблагодарив, вышел.
Вернувшись в Корпус, отметил увольнительную прошел через плац в помещение своей роты. Там было тихо и пустынно. Одни курсанты еще находились в увольнении, другие смотрели телевизор в комнате досуга или писали письма.
– Ну как первое увольнение? – нарисовался рядом с Максом Генка Резников.
С самого начала они сошлись характерами и дружили. Генка был из семьи военных. Отец, капитан 1 ранга командовал в Кронштадте бригадой подводных лодок. Сын, окончив Нахимовское училище, поступил в Морской корпус и шел по его стопам.
– Как в сказке, – улыбнулся Максим. – Вот, купил сотовый, – продемонстрировал коробку.
– Ну-ка, ну-ка, – вынул Генка оттуда трубку, повертев в руках. – Клевая модель. Теперь будешь звонить своей девушке чаще (рассмеялся).
– Да ладно тебе, – забрал сотовый обратно.
В девятнадцать часов дневальный выдал команду «построиться для перехода на ужин!». Кормили винегретом, мясным пловом, на сладкое компот. Подкрепившись, Генка в числе других отправился в курилку, – пригласив с собой Максима. Он знал массу веселых историй, обещал рассказать очередную.
– Значит так, – чиркнув зажигалкой, затянулся сигаретой. – Кто из увольнявшихся был сегодня у Медного всадника на Сенатской?
– Мы, – ответили еще два курильщика. – И я тоже, – добавил Максим.
– Как вам царский конь?
– Конь как конь, – сказал один. – Правда, здоровый.
– Ничего больше не заметили?
– У него яйца блестят, – почесал нос второй.
– Во! – ткнул в него пальцем Генка.– А почему?
– Хрен его знает.
– Рассказываю, – заблестел глазами. – Не знаю, кто придумал, но у нас в нахимовском, издавна существует традиция. Каждый раз ночью перед выпуском пробираться к памятнику и надраивать асидолом царскому коню яйца.
– Га-га-га! – закатились хохотом курсанты. – Травишь!
– Зуб даю, – щелкнул по одному ногтем. – Я в мае в этом участвовал.
В десять вечера из увольнения вернулись последние курсанты, через час прозвучала команда «Отбой!». В кубриках погас свет, воскресенье закончилось. За окнами висела желтая луна.
Глава 3. Отпуск. Продолжение учебы
Дни летели стремительно и были заполнены до отказа. Подъем в шесть утра, трехкилометровый кросс, по еще пустым улицам Васильевского острова, завтрак и занятия до обеда. Короткий отдых, снова занятия. Самоподготовка, ужин, личное время, отбой. В увольнениях Макс продолжал встречаться с Ликой, их дружба крепла, грозя перейти в любовь.
Среди курсантов роты появился еще друг – Юрка Песин. Ребят сблизил спорт. Юрка был родом из Кузбасса, отец шахтер. Имел первый разряд по штанге.
Еще с советских времен в Корпусе активно культивировался спорт. Имелась своя команда, нередко побеждавшая на общефлотских соревнованиях. Найденов с Песиным были зачислены туда и вместе посещали тренировки.
В феврале, после завершения первого семестра и сдачи экзаменов курсанты разъехались в отпуска. Резников отправился в Балтийск, Песин в Кемерово, а Максим решил навестить Балашиху. Очень хотелось увидеть Рыбакова, да и ребят из своего выпуска. Посмотреть, как живут
– Что тебе привезти из Москвы? – спросил Лику в увольнении перед отъездом.
Тем днем, посмотрев в кинотеатре фильм «Брат» они гуляли по Летнему саду. На Максиме черные шапка и шинель с якорями на погонах, на девушке меховой берет и шубка. Стояла оттепель, с деревьев, подтаяв, шуршал снег. В задумчивости стояли античные статуи на аллеях.
– Привези себя, – рассмеялась Лика, и, чмокнув на прощание в щеку, убежала.
Москва встретила небольшим морозцем и деловитостью Ленинградского вокзала. На платформах суетились пассажиры, грузчики толкали тележки с багажом. Металлический голос из колонок объявлял прибытие и отправление поездов. На табло светилось время – четырнадцать часов.
Выйдя на Комсомольскую площадь, Найденов был остановлен военным патрулем: офицером и двумя курсантами с красными повязками на рукавах.
– Ко мне! – махнул хромовой перчаткой старший лейтенант.
Подойдя, вскинув руку к виску, представился.
– Куда следуете? (оглядел).
– В краткосрочный отпуск. В Балашиху.
– Документы.
Опустив у ног сумку, расстегнул ворот шинели, протянул военный и отпускной билеты. Старший лейтенант, внимательно просмотрев, вернул. – Можете следовать дальше.
Застегнувшись, взял сумку, снова козырнул (патруль ответно), направился к метро. Спустившись вниз доехав по кольцевой до «Курской», поднялся вверх и проследовал на вокзал. Там, взяв билет на электричку до Балашихи, занял свободное место.
Через несколько минут шипя, закрылись двери, за окнами поплыла платформа.
Пассажиров в вагоне было немного. Одни уткнулись в журналы, другие молчали. Два мужика напротив о чем-то спорили, за стеклом в тамбуре дымила сигаретами подвыпившая копания.
На очередной остановке – Реутово, в вагон зашла худенькая женщина, ведя под руку слепого в темных очках и с обожженным лицом. Одет был в кепи, потертый камуфляж и берцы*. На груди орден «Красной Звезды» и медаль. Сняв головной убор, протянул вперед. Двинулись по проходу.
Одни пассажиры участливо вздыхали, другие отворачивались, делая вид, что не замечают, третьи сидели с каменными лицами. У Максима прошел мороз по коже. Вскоре пара оказалась у скамейки, где сидел, вынув из кармана шинели сотню, опустил в кепи.
– Спасибо, – шевельнула губами женщина. Пошли дальше.
Балашиха осталась, как была. Тот же обшарпанный вокзал, с бегающими по перрону бродячими собаками, серые дома и разбитый асфальт. Пройдя к ближайшей остановке, подождал старенький автобус, идущий к центру, скрипнула, закрываясь дверь, тяжело тронулся с места.
Впрочем, кое-что изменилось. Тут и там возводились новостройки, стихийных базаров стало меньше, увеличилось число автомобилей. Доехав до нужной улицы, вышел, и пошагал к знакомой девятиэтажке. На стене все также висела вывеска с временем работы школы, спустился по истертым ступеням в подвал.
На одном из помостов с канатами прыгала пара мальчишек, молотя друг друга перчатками, на втором еще один занимался с тренером. Четверо сидели на скамейке, наблюдая, лет семи лопоухий пацан в углу обрабатывал грушу. Рыбаков с секундомером в руке стоя спиной к входу время от времени подавая на ринг команды.
– Александр Иванович, – подошел ближе Найденов. Тот обернулся, – брови поползли вверх. – Максим?
– Точно так! – вскинул к виску руку. – Прибыл в краткосрочный отпуск!
Удары в зале смокли. Все пялились на невиданного гостя.
– Ух, ты-ы, моряк, – протянул, обняв грушу лопоухий.
Рыбаков с Найденовым шагнув, друг к другу, крепко обнялись.
– Орел, – отстранился Александр Иванович.– Меня перерос (похлопал по плечам). А почему не дал знать?
– Так получилось. Оба рассмеялись.
– Леонид Юрьевич, – обратился ко второму тренеру, пожавшему Максиму руку. – Продолжай занятия. Меня сегодня не будет.
Тот молча кивнул и вернулся к ребятам.
Чуть позже оба шагали по улице. По дороге зашли в чебуречную. Теперь на месте киоска стояло модульное строение с вывеской «У Анзора».
– Капиталистом становится мой сержант, – улыбнулся Александр Иванович. – Заходи, – пропустил вперед курсанта.
За столиками в зале угощались десяток посетителей, и сновал официант. Из колонок лилась песня «Любэ», за стойкой возвышался хозяин.
– Вах! – выпучил глаза увидев вошедших, захромал навстречу.
– Джигит, совсем джигит! – облапил Макса ручищами. – В отпуск?
– Да.
– Казбек! – обернулся к официанту. – Быстро накрой столик в кабинете.
Миновав стойку, прошли туда.
Вскоре на круглом столе появились истекавшие горячим соком шашлыки на блюде, нарезанный ломтями сулугуни, зелень, а к ним бутылка коньяка.
– Рекомендую, «Кизляр». Такой только в Дагестане делают, – наполнил хозяин рюмки.
– За тебя, Максим! – поднял Рыбаков свою. В нее звякнули еще две, выпили, закусили.
Когда съели шашлыки, повторили. Теперь тост, сказал Анзор, – за настоящих мужчин и дружбу!
Затем Максим хлопнул себя по лбу «совсем забыл» и раздернул змейку на стоявшей рядом сумке. Достал оттуда две десантных тельняшки, купленных в военторге.
– Вам. Поочередно вручил обоим.
– Ну, брат, удружил. А то моя совсем старой стала,– ткнул пальцем Анзор в выцветшие полоски под воротником. Рыбаков повлажнел глазами.
– А теперь расскажи, как живешь и учишься? – бережно убрал тельняшку бывший сержант.
Максим подробно изложил, оба с интересом внимали.
– Ну а бокс? Продолжаешь заниматься или бросил? – вынув из пачки сигарету, щелкнул зажигалкой Рыбаков.
– Продолжаю, Александр Иванович. Тренируюсь в сборной Морского корпуса.
– Неплохо. В соревнованиях участвовал?
– Пока нет. Но они не за горами.
Засиделись до ранних сумерек, а затем тепло простились с хозяином.
– Ты насколько приехал? – вышел провожать.
– Отпуск две недели.
– Каждый день можешь кушать у меня. Не придешь – обижусь.
– Спасибо дядя Анзор.
Пожав обоим руки, вернулся обратно.
– Значит так, живешь у меня, – сказал тренер, когда прошли к автобусной остановке.
– У меня же своя комната, – попытался отказаться.
– Возражения не принимаются.
На следующее утро, проснувшись в его квартире, обнаружил на столе кухни записку и два ключа на связке. «Еда в холодильнике. Отдыхай. Буду поздно». Взял в руки ключи – один был от его комнаты (оставил, когда уезжал). Второй, английский, от квартиры.
Почистив зубы и умывшись по пояс холодной водой в ванной, вскипятил на кухне чай, намазал кусок хлеба маслом, позавтракал. Вымыв чашку, поставил на полку, остальное убрал в тихо гудевший холодильник. Спустя час вышел из подъезда. В небе проглянуло солнце, на кустах чирикали воробьи, день обещал быть погожим.
Пройдя к недалекой остановке, дождался нужного автобуса, доехал до общежития. За ним темнел голый парк, синела льдом замерзшая Пехорка. У берега два пацана катались на коньках. Потянул на себя обшарпанную дверь, в нос ударил запах кухни и табака. Мимо, вихляясь, прошаркал тапками небритый мужик явно с бодуна. Где-то плакал ребенок.
Задробил ботинками на второй этаж, пошел по длинному, с истертым линолеумом коридору. Вот и его угловая комната. Вставив в замок ключ, провернул, толкнув дверь, и застыл на пороге. Она разительно изменилась. Потолок сиял свежей побелкой, на стенах новые обои, у одной деревянная кровать с подушкой, накрытая покрывалом. Напротив стол и два стула, в углу платяной шкаф.
– Тебе чего тут надо? – раздался за спиной голос.
Обернулся, рядом стоял Женька Виноградов. Один из тех, с кем выпускался.
– Макс! – открыл рот. – Какими судьбами?
– Вот, приехал в отпуск.
– Да. Круто смотришься (закрыл).
А что с моей берлогой? – вошли внутрь.
– Так в ней сделали ремонт. Еще осенью. Нарисовался твой тренер с каким-то усатым. И все забабахали.
Найденов пощупал кровать с упругим матрасом, открыл форточку чисто вымытого окна и отодвинул один из стульев, – присаживайся. Ну а как вы? – сняв шапку, уселся на другой.
– Да кто как, – пожал плечами Женька. – Я работаю в автосервисе на мойке, Люська Хуторная швеей на фабрике. Трое загнали свои комнаты и свалили, а Эдька с Витьком собирают металл на свалках, сдают и бухают.
– Невеселая картина, – оценил Максим.
– Ну а ты как?
– Учусь в Питере. Буду офицером подводником.
– Ясно, – шмыгнул носом Женька.
– В детдом заезжаете?
– А чего туда ездить? Не лучшие воспоминания. – Кстати, Муравин загремел в больницу с сердцем.
– Навещали?
– Нет, – отвел Женька глаза.
– Ладно, пойду я. Встав, закрыл форточку, оба вышли наружу.
– Бывай, – дважды провернул ключ в замке. – Я еще зайду.
Из общежития Максим поехал в детский дом.
– Ты к кому, сынок? – оглядев, спросил пожилой охранник в вестибюле.
– К Розенталь.
– А кто будешь?
– Выпускник этого заведения.
– Решил навестить?
Молча кивнул.
– Она у себя, проходи.
Мария Осиповна сидела в своем кабинете, заполняя стопу каких-то карточек.
Подняв голову, охнула, – Найденов!
– Точно,– сняв шапку, улыбнулся Максим.
– Проходи, садись. Рада, очень рада. Ты повзрослел. Ну, рассказывай, как живешь, как учишься? Присев на белую кушетку рассказал.
– Значит на каникулы?
– Да. Я слышал Павел Васильевич лежит в больнице?
– К сожалению. В Центральной, попал с инфарктом.
– Хочу его навестить.
Поговорив еще немного распрощался, вышел из кабинета и спустился вниз.
В ближайшей «Пятерочке» купил сетку апельсинов, через десять минут вышел из автобуса рядом с больницей. Судя по виду, она знала лучшие времена, вошел внутрь. У окошка регистратуры поинтересовался, в какой палате лежит Муравин, сказав, пришел навестить.
Молоденькая медсестра, полистав журнал назвала, сняв шинель и шапку сдал их в гардероб, худенькой старушке. Поднялся на третий этаж, нашел нужную палату. Директор лежал в пижаме на кровати у окна и читал книгу. На соседних еще двое. Один спал, второй слушал плеер, нацепив наушники.
– Здравствуйте Павел Васильевич, – подошел к кровати.
– Тот, отложив книгу, сел и прищурился. – Никак Найденов?
– Он самый.
– Присаживайся, – указал на стул.
– Это вам, – положил апельсины на тумбочку и уселся рядом.
– Да. Возмужал. И форма тебе к лицу, – оглядел парня директор. – В отпуск?
– На целых две недели.
– Молодец. Я как видишь тоже. Сердце пошаливает. Как жизнь? Как учеба?
– Отлично. А как вы?
– Выздоравливаю, скоро выпишут. Ну, давай рассказывай о себе.
Спустя час, душевно поговорив с Павлом Васильевичем, снова спустился вниз. Получив шапку с шинелью оделся, – сказав гардеробщице спасибо, вышел за стеклянную дверь.
– Видный парень, – поцокала языком старушка, а медсестра, глядя вслед, вздохнула.
Немного погуляв по городу, Максим почувствовал голод и стал размышлять, идти или нет к Анзору. С одной стороны было неудобно, они с Рыбаковым и так многое для него сделали. С другой знал – предложение шло от сердца, не хотелось обижать.
Остановившись на втором, доехал автобусом до кафе, благо проезд был бесплатным. Толкнув дверь, вошел в зал. За столиками обедали несколько посетителей, в углу компания из трех хмурых мужиков пила пиво, закусывая фисташками. Как и в прошлый раз тихо лилась музыка.
– Молодец, что пришел,– вышел из двери за стойкой Анзор. Под белой курткой голубела полосками новая тельняшка. – Динара! обернулся к раздатке.
Оттуда выпорхнула стройная черноглазая девушка, остановилась рядом.
– Знакомься, моя племянница.
– Максим, – протянул руку гость, почувствовав легкое пожатие.
– Каждый день он будет обедать у нас. Ясно?
– Да, дядя. Хлопнула пушистыми ресницами.
– Займись, – направился к стойке с очередным клиентом.
– Что будете кушать? – указала на столик у окна.
– На ваше усмотрение, – покраснел Макс.
Чуть позже, определив на вешалку рядом шинель с шапкой, он с аппетитом уплетал наперченное харчо. За ним последовала сочная отбивная с жареной картошкой и румяный хачапури. Когда все убрав, Динара поставила на стол кофейник с двумя чашками и направилась к раздаче, за столик подсел хозяин.
– Как еда, дорогой?
– Спасибо, дядя Анзор. Очень вкусная.
– На здоровье, – налив из кофейника в чашки, прихлебнул из своей.
– Александр Иванович оставил утром записку, что вернется поздно. – Не знаете почему?
– Знаю. Командир поехал в Москву. На деловую встречу.
– В смысле?
– Как ты знаешь, мы бывшие афганцы. И у нас там своя организация. Зовется Российский Союз ветеранов Афганистана. Главный – полковник Клинцевич, сейчас депутат Госдумы. Вместе служили в Баграме в парашютно-десантном полку.
Союз помогает своим держаться на плаву. Одним находит работу, другим помогает финансами, третьих отправляет на лечение. Для чего имеется фонд. Из него мы с командиром получили ссуды и открыли свое дело – он школу бокса, я чебуречную.
Теперь возвращаем, вот он и поехал утрясать кое-какие вопросы.
– Ясно, – помешал Максим ложечкой кофе. – Можно еще вопрос?
– Говори.
– Это вы с Александр Иванычем отремонтировали мою комнату?
– Мы. А что?
– Вообще-то я собирался ее продать. А теперь даже не знаю.
– Послушай меня, сынок, – положил волосатую лапу Анзор на его руку. – У каждого обязательно должен быть свой дом. Для начала у тебя есть комната. Закончишь учебу, тогда решишь. Нужна тебя или нет. Главное, что она есть.
– Наверное, вы правы, дядя Анзор, – чуть подумал Максим. – Вопрос исчерпан.
– Какие планы на день?
– Поеду в школу. Немного потренируюсь.
– Я так думаю! – выдал хозяин фразу из фильма «Мимино», подняв палец. Оба рассмеялись.
В секции, как обычно, шли занятия. На рингах, молотя друг друга спарринговали* пары, второй тренер, прохаживаясь за канатами, наблюдал. В углу два пацана лупили груши, еще один вел бой с тенью.
– Решил поглядеть? – пожал тренер руку.
– Немного, Леонид Юрьевич. И, если можно, потренироваться.
– Брэк! – остановил учеников тот, тяжело дыша, пары разошлись. Все с интересом уставились на курсанта.
– Ребята! – обвел их взглядом наставник. – К нам зашел выпускник школы Максим Найденов, кандидат в мастера спорта. Выступал на первенство города и области. Сейчас курсант военно-морского училища. Кто желает поработать с ним в паре?
– Я! И я! Поднялись две руки в перчатках.
– Наши перворазрядники, Синцов и Марченко, представил Леонид Юрьевич. Давай в раздевалку. Там в моем шкафчике есть во что обуться.
Спустя несколько минут, чуть размявшись, в тельняшке, трусах и черных боксерках, Максим впрыгнул на помост, пройдя в синий угол. В красном уже приплясывал, имитируя удары Марчено. Рослый, с противника. Лет семнадцати.
– Бой! – дал команду тренер. Перворазрядник ринулся в атаку.
Гость, уклоняясь, ушел в глухую защиту, переждал серию ударов и напал сам. На третьей минуте обманным финтом заставил парня прикрыть голову и провел два удара в корпус. Согнувшись пополам, Марченко свалился набок.
– У-у-у, – разочарованно загудели зрители.
Максим помог встать, дружески похлопав по плечу. Тот спустился с ринга.
– А теперь со мной, – ступил на него Синцов.
Это был приземистый крепыш, по виду ровесник Максима, с низким лбом и наколкой на предплечье в виде головы тигра.
По команде тренера, сблизившись, обменялись ударами. Синцов был явно сильней Марченко, подвижней и техничней. Он уверенно отразил атаку противника и перешел в нее сам. Нанося сильные и точные удары. Раунд закончился ничьей.
«М-да», думал, бросив руки на канаты в своем углу, Максим. «Не хватало, чтобы он меня отправил в нокаут. Позора не оберешься».
Во втором раунде, усилив натиск, он дважды сбивал парня с ног, но тот поднимался и упрямо шел вперед. Ввиду явного преимущества тренер прекратил бой.
– Ты смотрю, время даром не теряешь. Продолжаешь заниматься? – спросил, когда Найденов сошел с помоста.
– Да. Состою в сборной Корпуса по боксу.
– Ну-ну, – одобрительно кивнул Леонид Юрьевич и возобновил тренировку. Максим поработал на груше, показав двум пацанам ряд ударов, а после вымылся в душе, совмещенном с раздевалкой. Оделся и, поблагодарив тренера, вышел на улицу.
Отпуск пролетел как один день. За это времени встретился с другими выпускниками, жившими в общежитии, и еще раз навестил директора в больнице, где тот подарил книгу Пикуля «Из тупика». Несколько раз съездил в Москву, посетив Лужники (там шли соревнования боксу), Третьяковку и Исторический музей.
Комнату по совету Рыбакова сдал на полгода его знакомому, получив шестьдесят тысяч рублей, а затем, распрощавшись с ним, Анзором и ребятами, убыл утренним «Сапсаном»* в Питер.
В оставшийся день встретился после занятий с Ликой, подарив букет мимоз и рассказав, как провел каникулы. Та с интересом выслушала, а потом сказала, – Макс, хочу познакомить тебя с родителями.
– Может не надо? – взглянул на девушку.
– Они тебе понравятся, – улыбнулась Лика.
Во втором семестре к уже имевшимся предметам добавились специальные дисциплины: устройство подводной лодки, навигация, минное и ракетно – артиллерийское оружие. Учеба стала напряженней. Одним таким днем, в очередном увольнении, Лика сообщила,– идем ко мне в гости.
– Ну, в гости так в гости,– вздохнул Макс.
Старшие Зорины встретили доброжелательно. Вскоре все четверо сидели за накрытым столом в зале. Таких квартир гость не видывал: просторная, обставленная дорогой мебелью, с блестящим паркетом и картинами на стенах. Отец Лики оказался полковником, заместителем военного прокурора ЛенВМБ*, мама – врачом.
– Так что? Выпьем за знакомство? – откупорил хозяин бутылку вина с надписью «Цинандали» на наклейке.
– Вообще-то нам запрещено, – пробормотал Макс.
– Ничего, это сухое, (наполнил бокалы).
Подняли за сказанное, Лика положила ему в тарелку крабового салата, – рекомендую. Очень вкусно.
– Ты погляжу, мастер спорта? – когда закусили, спросил отец.
– Кандидат, – уточнил Максим.
– В каком виде?
– Боксе.
– Похвально, – кивнул породистой головой.
– А кто ваши родители? – спросила мать.
– Их у меня нет. Я детдомовский, – покраснел.
За столом возникла неловкая пауза, ее прервала Лика, – давайте поговорим о чем-нибудь другом.
Юрий Иванович, так звали отца, рассказал веселую историю из своей курсантской жизни. Мать сидела, поджав губы. Спустя час, поблагодарив родителей, Макс с Ликой покинули квартиру. У них были билеты на концерт.
– Ну, что скажешь? – проводив пару за дверь, вернулась хозяйка к мужу.
– Видный парень, к тому же спортсмен. Жаль детдомовский.
– Вот и я говорю. Он Анжелике не пара. У нее на курсе более достойные ребята. Взять того же Русика Серебровского. У него отец депутат Заксобрания* и известный в городе коммерсант. Он ухаживает за Ликой, а та кочевряжится. Связалась с этим курсантом. Запрети ей встречаться.