000
ОтложитьЧитал
Группа крови – на рукаве,
Мой порядковый номер – на рукаве,
Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне:
Не остаться в этой траве,
Не остаться в этой траве.
Пожелай мне удачи, пожелай мне удачи!
( Виктор Цой)
Глава 1. Детдом
– Н-на! – выбросил вперед кулак Браток, Максим отлетел в угол умывальника. Кошкой вскочил и молча бросился на противника. Сцепившись, оба покатились по полу.
– Бей найденыша, – прошипел Косой и вместе с Дылдой стал пинать мальчишку ногами. Тот отбивался, пытаясь встать, но силы были неравные.
– Прекратить! – широко распахнулась дверь, на пороге стоял дежурный воспитатель. – В чем дело? – шагнув вперед, обвел всех сонными глазами.
– Да это мы так, немного поиграли, – гадливо улыбаясь, сказал Браток и вместе с приятелями покинул умывальник.
– За что они тебя? – уставился на мальчишку воспитатель
– Немного поиграли, – открыв кран, сунул тот под холодную струю разбитый нос.
– Ладно, умойся и иди спать. Утром будем разбираться.
Максим обождал, пока остановилась кровь, пощупал переносицу (цела). Ополоснул лицо и, завернув кран, пошаркал тапками через коридор в спальню. Там под потолком горел ночной свет, на узких койках, укрывшись одеялами сопели носами воспитанники.
– Мы еще с тобой посчитаемся гад, – пробубнили с крайней у окна.
– Да пошел ты, – взглянул туда Максим и принялся разбирать постель.
Чуть позже он лежал на жестком матрасе, укрывшись до подбородка, глядел в подсвеченный синим потолок и размышлял о своей жизни. Она как говорится, не задалась.
Двухмесячным младенцем его оставили на крыльце одного из Подмосковных роддомов, завернутым в старую тельняшку. Там, после осмотра и установления пола, медперсонал, составив акт, дал подкидышу имя Максим, отчество Николаевич и фамилию Найденов. А еще учинил запись о рождении: 2 мая 1995 год – утро, когда нашли. Потом нового гражданина отправили в дом ребенка, а по исполнении трех лет поместили в Балашихинский детский дом.
Кроме него там воспитывались еще шестьдесят мальчишек и девчонок, лишившихся родителей, в том числе семнадцать сирот. Жизнь у всех была несладкой. Россия лежала в разрухе, на Кавказе шла война, в стране правили бал олигархи и криминал.
Мелюзга всего этого не понимала, а вот старшие ребята вполне. Глядя вечерами телевизионные программы в «красном уголке», где постоянно транслировали сытую жизнь на Западе, да еще бандитские сериалы, мальчишки мечтали стать рэкетирами, а девочки валютными проститутками. Отсюда шли и нравы: сила с деньгами решают все.
Найденов становиться рэкетиром не желал. Его влекло море, почему, не знал. Возможно неизвестный папашка был флотским или что другое. Мелким пацаном любил пускать кораблики в лужах, повзрослев, запоем читал книжки о моряках, имевшиеся в библиотеке.
В детдоме были свои лидеры из старших: пятнадцатилетние Браток с Дылдой и Косой, стоявшие на учете в детской комнате милиции, окружившие себя холуями и третировавшие других.
Они отбирали еду у младших, получали дань от тех, кого навещали родные, заставляли себе прислуживать и всячески издевались. Максим был единственным, кто не подчинялся и его «ломали». В этот раз били за то, что дал на ужине Косому в глаз, когда тот плюнул в тарелку Витьке Бугрову.
«Так больше нельзя. Нужно что-то решать» натянул на голову одеяло Макс и погрузился в сон. Прерывистый и тревожный.
Утром после завтрака состоявшего из каши-размазни, черняшки* с кусочком масла и пахнущего рыбьим жиром чая, все участники драки стояли в кабинете директрисы. Это была средних лет фигуристая дама в зарубежных шмотках, с перстнями на пальцах и золотыми серьгами в ушах. Звали Татьяна Александровна.
– Опять ты, Фокин, – уставилась на Братка накрашенными глазами – Что в этот раз не поделили?
– Найденыш на ужине ни за что ударил Косого, – кивнул тот на приятеля. – Ну, мы его того, немного поучили.
– Чтоб я больше не слышала этих блатных кличек! – пошла по лицу красными пятнами директриса. – Здесь тебе не улица. Понятно?!
– Ага, – сделал Браток рожу ящиком.
– Ну, а ты что скажешь Найденов? (перевела взгляд). Государство заботится о вас, кормит, поит, одевает. А вы ведете себя как бандиты.
«Государство кормит, а ты сука все разворовываешь» подумал Макс, но промолчал.
– Значит так, – полюбовалась ярким маникюром на ногтях. – Еще одна такая драка и отправлю в колонию для малолеток. Вы меня знаете. А теперь пошли вон.
Понурясь все вышли из кабинета и разошлись по сторонам.
Чуть позже Максим в кургузом пиджачке и с обтрепанным портфелем в руке топал по Балашихе на занятия. Младших в детдоме обучали приходящие педагоги, а старшие посещали одну из городских школ. Учился он неплохо. Особенно уважал литературу с историей, географию и физкультуру.
Местные ребята относились к детдомовцам свысока, но связываться с ними опасались. Те держались вместе, и всегда давали сдачи.
На занятиях, которые шли до часу дня, Максима мучила ночная мысль, и он принял решение. Каждое утро по дороге в школу проходил мимо панельной девятиэтажки, в подвальном помещении которой располагалась юношеская школа бокса. Об этом гласила вывеска на двери с часами работы.
Подойдя к дому, затененному тополями, под которыми два бомжа на лавке распивали одеколон, он решительно направился к двери. Остановился, в очередной раз, читая вывеску, а затем потянул на себя тугую дверь.
– Бах! – хлопнула позади створка, очутился в длинном, ярко освещенном коридоре. Из его конца доносились глухие удары, пошел на них. Коридор заканчивался обширным помещением, в центре которого высились два помоста с канатами. На одном пара ребят в трусах и майках, молотили друг друга боксерскими перчатками, на соседнем вторая, постарше, делала то же самое.
– Тебе чего пацан? – нарисовался сбоку лет сорока худощавый с коротким ежиком мужик. В тренировочном костюме «адидас» и секундомером на шее.
– Здравствуйте дядя, – шмыгнул распухшим носом Макс. – Можно записаться в секцию?
– Отлупили? – кивнул на нос.
– Ага.
– Бывает. Только обучение у меня платное. Сто баксов в месяц.
– Платное? – удивился мальчишка.
– Ну да. Что, родители не потянут?
– У меня нет родителей, я детдомовский (потупил голову).
– Вон оно что, – оглядел его дешевую курточку и штаны тренер. – Незадача.
Макс развернулся, собираясь уходить, но тот остановил, – погоди парень.
– Чего? – угрюмо зыркнул глазами.
– Так и быть. Возьму тебя бесплатно, раз такие дела.
– Серьезно?
– Вполне. Но принесешь из детдома справку, что здоров.
– Спасибо, дядя, – сглотнул слюну Макс.
– Только я тебе не дядя, а хозяин клуба и тренер – чуть улыбнулся тот. – Зовут Александр Иванович Рыбаков. Так что давай, топай за справкой, – и обернулся к помостам, – перерыв десять минут!
Назад мальчишка летел, словно на крыльях. Вот и опостылевший сиротский дом.
С высокой металлической оградой по периметру, обшарпанными хозяйственными постройками и запущенным старым парком. Быстро вошел во двор, где играли в классики несколько «малявок», оттуда в подъезд, взбежал по ступеням на второй этаж.
Прошагав коридором с несколькими выходящими туда дверьми остановился у нужной. Постучав костяшками пальцев вошел.
– Тебе чего Найденов? – оторвалась директриса от разговора с завхозом, сидевшим за приставным столом. – Опять что-то натворил?
– Нет, Татьяна Александровна, – сделав два шага вперед, повертел воспитанник головой.
– Тогда что? – колыхнула пышным бюстом.
– Мне нужна справка о здоровье.
– Это еще зачем? – высоко подняла брови.
– Хочу записаться в секцию бокса, сказали принести.
– А больше ты ничего не хочешь?
– Нет. Тольку справку.
– Если не дам?
– Тогда зарежу Фокина и сбегу, – сжал губы Макс. – Оно вам надо?
Подобное было нежелательно. Тем более месяц назад из дома уже сбежал воспитанник. За это в гороно* Татьяне Александровне влепили строгача, пообещав в случае повторения подобного снять с должности. Оставлять же столь злачное место она не желала. В детдом нередко поступала спонсорская помощь, которую они с завхозом умело похищали, а еще имелся доход от усыновления воспитанников.
Да и этот мальчишка был не подарок. Упрямый, задиристый и непокорный. От такого всего можно было ждать
– Хорошо, Найденов, – переглянулась с коллегой. – Иди в медпункт. Я позвоню Надежде Осиповне.
Надежда Осиповна Розенталь была детдомовской медсестрой, работавшей в нем полтора десятка лет. В отличие от остального персонала она участливо относилась к воспитанникам, видя в них не досадную обузу, а жертвы социальной несправедливости.
Спустя пять минут Макс сидел на стуле в ее кабинете этажом выше, с белой кушеткой, медицинскими весами и цветущей геранью на окне.
– А что у тебя с носом, Максим? – поинтересовалась Розенталь, оглядев мальчишку.
– Ерунда, Надежда Осиповна. Споткнулся и упал.
– Может, сделаем примочку?
– Не стоит. Заживет как на собаке
– Хорошо, как знаешь. А для чего тебе справка?
Максим рассказал, внимательно выслушала.
– Ну что же, спорт хорошее дело, а мальчик ты у нас здоровый. В отличие от многих остальных (вздохнула).
Открыв один из ящиков стола, достала оттуда чистый бланк, аккуратно заполнив, расписалась и шлепнула треугольную печать.
– Держи, – протянула. – Только больше падай.
– Спасибо, вам, – взял ее Макс. – До свидания. И выскочил из кабинета.
Через десять минут он снова был в секции, (там сражались на помостах очередные пары). Обождав, когда тренер освободится, протянул тому справку.
– Тэкс, – внимательно прочитал. – Здоров, годен. Подпись печать. И, сложив, сунул в карман. – На тренировку завтра в шестнадцать. При себе иметь трусы с майкой, спортивные тапки и полотенце. Усек?
– Ага, – радостно кивнул мальчишка.
– С тобой все, – и отойдя к канатам, закричал, – Осмачко, не сачковать! Работать!
Так Макс стал заниматься боксом.
На первых занятиях опростоволосился. Когда тренер представлял другим ребятам, стоял перед строем босой. Тапок у него не было, и те рассмеялись.
– Оставить! – нахмурился Рыбаков. – Пока будешь так, – покосился на новичка. – А там что-нибудь придумаем.
Для начала Александр Иванович дал задания другим, а когда те запрыгали по помостам, нанося и отражая удары, кратко рассказал Максу о боксе.
– Уразумел? – спросил, когда кончил.
– Ага, – кивнул мальчишка.
– Не «ага», а да.
– Да.
– Теперь переходим к практике.– На, надевай, – сняв с вешалки на стене одну пару перчаток, вручил Максу. Он поочередно сунул в них руки, застегнув липучки, оба прошли в дальний угол. Там с потолка свисали две боксерских груши, одну из которых яростно обрабатывал конопатый мальчишка, примерно одних лет.
– Резче, резче Борис! И не опускай руки! – прикрикнул на него тренер.– Видишь, как работает? – обернулся к новичку.
– Вижу.
– Попробуй так на второй.
Максим подошел к соседней, и несколько раз ткнул перчаткой в тугой бок.
– Бей изо всех сил, пока можешь, – включил Рыбаков секундомер.
Сжав губы, представил рожу Дылды и замолотил чаще. Вскоре выдохся. На лбу проступил пот, руки стали ватными.
– Оставить! – нажал кнопку тренер и подошел ближе. – Слабовато. Вас в детдоме что, плохо кормят?
– Нормально, – тяжело дыша, соврал Макс.
– Ладно, проехали. А теперь смотри внимательно. Подойдя к снаряду, показал основные виды стоек, работу рук и ног, механизм основных ударов.
– Вот так и делай, но теперь медленно и поглядывай на Бориса. У него уже неплохо получается. Отошел к помостам.
Занятия длились два часа, с небольшими перерывами, после них мальчишки принимали душ, совмещенный с раздевалкой. Там Максимум выделили шкафчик. Назад он возвращался, едва волоча ноги. Ночью спал мертвым сном. Мышцы болели до следующей тренировки (их было три в неделю). Спустя месяц втянулся.
В клубе занимались двадцать шесть мальчишек от семи до шестнадцати лет. У одних родители были комерсами*, у других служащими или работягами, а у одного даже бандит. Различий между ними Рыбаков не делал. Кроме него с ребятами занимался второй тренер, лет тридцати. Звали Леонид Юрьевич. А еще в штате имелась уборщица – старушка, тетя Маша.
Уже на второе занятие Рыбаков принес Найденову почти новые «боксерки» по размеру, – на носи. После третьего, когда тот переоделся, сказал «двигай за мной».
Выйдя из клуба, прошли по улице до шумного стихийного рынка на углу. Остановились у чебуречной, откуда неслись вкусные запахи.
– Салам командир, – прихрамывая, вышел из боковой двери под два метра смуглый усач в белой куртке.
– Здорово Анзор, – крепко пожали друг другу руки.
– Это тот самый мальчик? – кивнул на Максима.
– Да.
Усач шагнул к раздаточному окну, что-то сказал напарнику и вернулся с двумя золотистыми чебуреками в бумажке.
– Держи, – протянул Максу. Тот, поблагодарив, взял.
– Будешь заходить сюда каждый раз после тренировок, – сказал Рыбаков. – И получать доппаек. Ясно?
– Ясно, – сглотнул голодную слюну.
– А теперь дуй домой. И за уроки.
Отойдя от рынка сотню метров, Максим свернул в небольшой сквер, где с деревьев опадали листья, уселся на скамейку и жадно съел горячие чебуреки. Раньше их никогда не пробовал. Затем напился воды, тонкой струйкой бьющей вверх из фонтанчика. Утер бумажкой губы, швырнув в урну, и направился в сторону детдома.
«Бывают на свете и добрые люди», думал по дороге. «Надежда Осиповна, а теперь вот Александр Иванович».
Он не знал, что отношение к нему тренера объяснялось довольно просто. Рыбаков сам воспитывался в подмосковном детском доме. Попал туда после гибели родителей в автомобильной катастрофе. Оттуда поступил в Рязанское десантное училище, после которого три года воевал в Афгане. Вернувшись, обосновался в Балашихе, где бывшие сослуживцы помогли открыть школу бокса.
К началу зимы Максим стал проявлять успехи, за что тренер его скупо похвалил и поставил заниматься в паре с Витькой Королевым. Тот имел второй юношеский разряд.
А одним февральским воскресеньем пригласил мальчишку после тренировки к себе в гости.
Жил Рыбаков в небольшой двухкомнатной квартире на улице Льва Толстого, на которую обменял родительскую в Клину после возвращения в Союз.
– Заходи и раздевайся. Будем пить чай, – отперев ключом дверь, пропустил мальчишку вперед.
Пока хозяин занимался на кухне, гость осмотрелся в квартире. Была она уютной, обставлена недорогой мебелью. В зале музыкальный центр, на полу ковер, на стенах несколько фотографий в рамках.
С одной на Макса смотрел пацан, чуть моложе его, сидевший между женщиной и мужчиной. На второй был запечатлен Рыбаков в форме лейтенанта с красивой девушкой. На последней, тоже вроде он, в камуфляже с еще тремя военными. Все при орденах и медалях. Один был уже знакомый мальчишке усатый Анзор из чебуречной.
– Давай мой руки, боец, все готово! – донеслось из кухни.
Сполоснув в ванной руки и утерев их полотенцем, узким коридором прошел на кухню. В углу тихо урчал холодильник «Минск», на стене ворочали глазами «ходики», под окном был накрыт стол.
– Присаживайся, – взял с плиты чайник Рыбаков и разлил по чашкам кипяток. Добавил туда заварки, бросил по три куска рафинада, подвинул Максу тарелку бутербродов с колбасой и сыром, – ешь.
Выпили по две, гость сжевал половину, икнув, сказал «спасибо».
– На здоровье, – потянулся тренер за сигаретами на подоконнике. Открыв форточку закурил.
– Александр Иванович, – взглянул на него мальчишка. – На фотографиях в комнате это вы?
– Я – выдул вверх струйку дыма. – С родителями, женой и сослуживцами. Родителей давно нет, жена ушла к другому, побогаче. Из ребят остались мы с Анзором.
– Были на войне?
– Да. В Афганистане, а потом Чечне. Ладно, про это неинтересно. Какие у тебя на жизнь планы?
– Хочу стать военным моряком, – не задумываясь, сказал гость. – И повидать мир.
– Ну что же, достойный выбор, – глубоко затянулся тренер. – А как с учебой?
– Нормально.
– Тогда дерзай. Чем сумею – помогу. Кстати, спорт, хорошее подспорье при поступлении в военное училище.
Посидели они час, а потом Рыбакову кто-то позвонил по сотовому.
– Хорошо, – ответил он, сейчас буду. И нажал кнопку.
– Ну что, Максим, мне нужно по делам. Собирайся, подвезу к детдому.
Одевшись, заперли квартиру и спустились вниз. С неба тихо кружился снег, деревья стояли в инее. Во дворе Рыбаков подошел к одному из стоящих у тротуара автомобилей – серого цвета «Ниве», пискнул брелоком ключей – садись.
Немного прогрел мотор, тронулись, со двора выехали на улицу. По ней цугом тянулись автомобили. Рыбаков включил магнитолу, салон наполнила грустная и красивая мелодия.
– «Мост над тихими водами» Поля Мориа – повернул к мальчишке голову. – Нравится?
– Очень.
Минут через десять остановились у детдома, – ну бывай, Максим.
– До свидания Александр Иванович, – потянув рукоятку, открыл дверь мальчишка.
Выйдя, он долго смотрел автомобилю вслед, пока не скрылся, а потом направился к воротами.
Зайдя в подъезд, прошел мимо охранника, уткнувшегося в газету, взбежал по ступеням на жилой этаж. Сняв шапку с курткой, определил их на вешалку, где висели такие же, прошел в спальню мальчиков.
Как всегда по воскресеньям в детском доме было тихо и пустынно. Часть воспитанников повезли на экскурсию в Москву, некоторых на выходные забрали близкие, остальные смотрели в «красном уголке» телевизор.
Подойдя к тумбочке у своей кровати хотел взять библиотечную книгу «Приключения капитана Блада». Ее там не оказалось.
«Не иначе забыл в парте» мелькнуло в голове. Отправился этажом выше. По коридору с рядом окон прошел в свой класс, открыл дверь и застыл на месте. На полу у батареи Дылда зажимал Юле Малышевой ладонью рот, Дылда держал за руки, а Браток, навалившись сверху, дергал голой задницей.
– Вы что делаете, твари! – бросился вперед и с налету врезал обернувшемуся Братку в челюсть. Пока он валился на бок, дважды саданул под дых вскочившему на ноги Дылде (тот скорчился), а вот Косого достать не успел. Бросив дружков, он опрометью выскочил в коридор.
Юля, плача и закрывая ладонями лицо, пошатываясь, ушла следом.
– Если еще тронете ее, убью, – наклонился Макс к хватавшему ртом воздух Дылде, и, развернувшись к Братку, засадил носок ботинка тому между ног.
– У-у-у! – истошно завопил, катаясь по полу.
Дрожа от злости, Максим вышел в коридор, там никого. Юле исполнилось пятнадцать, она была самой красивой девочкой в детдоме и, как многим из ребят, ему очень нравилась. А тут такое.
Когда спустился на жилой этаж, из комнаты девочек доносился шум, а затем оттуда высочила дежурная воспитательница. Вскоре к детдому подкатила «скорая», оттуда вышел в белом халате врач с чемоданчиком в руке и исчез в подъезде.
Потом скорая уехала, увозя Юлю.
На следующее утро Максима вызвали в кабинет директора. Помимо Татьяны Александровны, имевшей бледный вид, за приставным столон сидели милиционер и молодая, строго вида женщина. У торцевой стены на стульях поникли головами Дылда с Косым.
– Присаживайся Найденов, – указал туда милиционер. – Я старший следователь милиции капитан Марков. А это секретарь комиссии по делам несовершеннолетних городской администрации Елена Геннадьевна Серебрянская, – представил женщину.
– Сейчас допрошу тебя в качестве свидетеля по уголовному делу об изнасиловании Юлии Малышевой. Кстати, советую говорить правду. Эти герои, – кивнул на Косого с Дылдой уже во все признались.
Максим рассказал все что знал, капитан, оформив протокол, заставил расписаться. Ниже поставили свои подписи Серебрянская и директриса.
– У меня вопрос, – встал со стула, когда следователь разрешил идти. – Здесь нету Братка, в смысле Филимонова.
– Он ночью сбежал, – убрал капитан протокол в папку. – Но ничего, много не набегает. Поймаем.
Через пару месяцев всех насильников осудили, направив в колонию для малолеток. Директрису убрали, на ее место пришел мужчина. Седоватый и в очках. Чем-то похожий на актера Машкова из бандитского серила. Звали Павел Васильевич Муравин.
Он оказался весьма дотошным и затребовал из гороно комиссию. Та работала неделю, установив в детдоме серьезные хищения. После проверки Татьяну Александровну тоже отдали под суд. Жизнь воспитанников немного улучшилась.
Стали прилично кормить, летом вывозить в подмосковный лагерь отдыха, закупили новую мебель для спален и обновили гардероб.
Глава 2. В начале мечты
Шел 2013-й год.
В чисто вымытые окна актового зала лились потоки солнца, за ними по веткам прыгали воробьи. На сцене за столом сидели директор с заместителем и гости, в партере воспитатели. За ними до последнего ряда, празднично одетые детдомовцы.
Выпускникам, таких набралось семеро, выдавались аттестаты зрелости.
Каждого вызывали на сцену, директор вручал документ. За этим следовали аплодисменты, возвращался назад. Потом шел следующий.
– Найденов! – дошла очередь до Максима. Пройдя по проходу, взошел на помост.
– Поздравляю, – вручил директор синего цвета гербованный аттестат. – Желаю удачи (пожал руку).
Горя ушами вернулся на место, сел. Открыв пробежал глазами оценки. Неплохие – в основном пятерки и четверки. По геометрии с химией – тройки.
Когда вручение закончилось, Муравин, встав, произнес речь – пожелав выпускникам удачи в жизни. При этом сообщил, все они могут быть зачислены в городские профтехучилища или подать документы для поступления в колледжи.
А в институты?! – проорал со своего места пятиклассник Витька Апрелев. Бузотер и двоечник.
– Можно и туда, – приподнял очки директор. – Но тебе Апрелев это не грозит. С такими знаниями, только в грузчики.
Га-га-га! – рассмеялся зал, а замдиректора застучал указкой по графину, – тихо!
После Муравина встал чиновник из гороно, сообщил, что в связи с имеющимся в стране законом, выпускникам в городе будет предоставлено жилье. Для чего им следует обратиться в администрацию.
Это тоже вызвало бурную овацию, такое ребята слышали впервые.
– Подвезло вам, – наклонился к Максиму его приятель Сашка Мищенко, годом моложе. – Свое жилье. Круто!
– Не верю, – повертел головой. – Это какая-то лажа*.
Как все детдомовцы, за свою недолгую жизнь, видел только плохое. Здесь, где их унижали и обворовывали, пока не пришел Муравин; на городских улицах, где в мусорных баках рылись пенсионеры и бомжи, в пустых окнах заброшенных фабрик и заводов.
Иногда в школе учителя рассказывали о другой стране. Той, которую ребята никогда не видели. Там не голодали дети со стариками, не было бедных и богатых.
Впрочем, теперь Максим думал о другом. Возможности вырваться из серой, постылой жизни, и стать военным моряком. Наконец могла сбыться заветная мечта.
За то время что прошло, из худого нескладного мальчишки Найденов превратился в рослого парня с широким разворотом плеч и чуть угрюмым взглядом.
Продолжая занятия у Рыбакова и выступая на городских, а потом областных соревнованиях, он стал кандидатов в мастера спорта, и еще больше укрепился в своем желании. Александр Иванович был солидарен с воспитанником и даже познакомил с одним своим приятелем, в прошлом капитаном 3-го ранга.
– Двигай в Питер, сынок. В училище подводного плавания. Теперь это Морской корпус Петра Великого. Сам когда-то заканчивал. И не жалею, – дал совет ветеран.
На следующий день после получения аттестата Максим отправил туда документы. Спустя еще два, директор вместе с выпускниками на служебной «Газели» отправился в администрацию Балашихи. Там каждому выдали свидетельство о праве собственности на жилье, заставив расписаться.
При его осмотре оказалось, это были комнаты в общежитии одной из фабрик на городской окраине. Каждая по пятнадцать квадратных метров, с общей кухней, умывальником и туалетом.
– Какое же это благоустроенное жилье? – возмутился Муравин. Поехали обратно.
Однако чиновники заявили, – другого у нас нет. Берите, что дают или пишите отказы. Писать никто не стал, ребята были рады и такому.
Вернулись снова, каждый получил ключи от своей. Максиму досталась угловая. С выходящим в парк окном, одинокой лампочкой на потолке и выцветшими обоями.
– Главное своя, – запер на ключ дверь. А ни общая спальня.
Хотел начать ремонт (выпускникам выдали подъемные), но Рыбаков отговорил.
– Съездишь в Питер, а там будет видно.
Через две недели пришел вызов. Проезд до места поступления и обратно у Макса был льготный. К имевшейся сумме Александр Иванович добавил еще пять тысяч сказав, – вернешь, когда сможешь. И отвез утром на своей «Ниве» в столицу. На Ленинградский вокзал. Там посадил на поезд, «ни пуха, ни пера» и растворился среди провожавших.
Соседями по плацкарту оказались преклонных лет пара, симпатичная девушка и братковского вида парень с наколками на пальцах и золотой цепью на бычьей шее. Года на четыре старше Макса.
Куда едете молодой человек, если не секрет? – поинтересовался мужчина, когда поезд тронулся.
– Не секрет. В Санкт-Петербург. Поступать в Морской корпус.
– Ясно. А мы с женой до Бологое. Навещали сына. Познакомились – мужчину звали Павел Алексеевич, его жену Татьяна Степановна.
Девушка на боковом месте читала книгу, ее сосед, тупо пялился в окно.
Через полчаса проводник стал разносить по вагону чай. Все взяли по стакану, Максим тоже. Он был с лимоном, вкусный, такой пил впервые.
– Помои, – прихлебнул свой рыжий. – Эй, мужик, где тут у вас кабак? – обернулся к проходящему проводнику.
В последнем вагоне, – на ходу сказал тот, неся очередные заказы.
– Слышь, фифа* пойдем со мной. Угощаю, – наклонился к соседке.
– Благодарю, мне не надо, – подняла от книги глаза.
– Ну, на нет и суда нет (ухмыльнулся). Встав, покинул купе. Спустя час вернулся навеселе. Плюхнулся на свое место, сыто рыгнул и потянул из рук девушки книгу, – что читаешь?
– Отстаньте. Как вам не стыдно, – не отдала та.
– Молодой человек, нехорошо. Ведите себя культурно, – приподнял Павел Алексеевич, а его жена укоризненно покачала головой.
– Ша! – презрительно оглядел. – А ты чего зыркаешь? – ощерился на Максима.
– Кончай бузить, а то будет плохо, – сдвинул брови.
– Это ты мне?
– Тебе.
– Ну, тогда давай выйдем, – процедил сквозь зубы.
– Молодой человек, не связывайтесь. Он же пьян, – вмешалась Татьяна Степановна.
Рыжий между тем встал и сделал приглашающий жест рукой. Максим впереди он следом, пошли по качающемуся вагону.
– Ну что, с-сука? – когда оказались в пустом тамбуре, хотел мазнуть ладонью по лицу. Не успел, получив апперкот в челюсть и боковой по корпусу.
– Больше так не делай, – наклонился над упавшим Максим. Прикрыв дверь вышел.
– Все нормально, – вернувшись, сел на свое место.
Минут через пять, кривясь от боли, появился рыжий. Снял с грузовой полки свою сумку и прохрипел – мы еще встретимся.
– Как скажешь, – пожал Найденов плечами.
Повесив сумку на плечо, молча двинулся по проходу.
– Быстро ты с ним, – улыбнулся сосед. – Повоспитывал?
– Немного, – взглянул на девушку.
– Спасибо вам, – отложила она книгу в сторону.
– А давайте-ка вместе перекусим, – предложил Павел Алексеевич. – Танюша, что там у нас есть? Доставай.
На столике застеленной салфеткой поочередно возникли жареная курица, пупырчатые огурцы, сыр и московский батон в нарезке. Девушка, ее звали Лика Зорина, добавила бутерброды с колбасой, пару яблок и оранжевый апельсин.
– А у меня вот, – достал из сумки пакет с беляшами Максим (их на дорогу дал Анзор). Жаль, остыли.
С шутками и веселым смехом вместе пообедали, заказав еще чаю. Затем чета прилегла на нижних полках отдохнуть, а молодые уселись за столик у противоположного окна.
– Интересное у тебя имя, – сказал Максим. – Никогда такого не слышал.
– Если полностью, Анжелика, – улыбнулась девушка. – Это меня мама так назвала.
Разговорились. Лика возвращалась из Москвы в Питер, где гостила у бабушки. Была коренной ленинградкой, училась в Санкт-Петербургском университете на юриста.
– А ты, значит, едешь поступать в Морской корпус? – взглянула на Макса карими глазами.
– Ну да.
– Знаю такой. Он недалеко от Большого проспекта. Я там живу вместе с родителями.
В три часа дня, распрощавшись, пожилая чета вышла на станции Бологое, на их места сели новые пассажиры. Поскольку рыжий так и не вернулся, Максим пересел на боковое место, разговор продолжился.
Лика ему все больше нравилась. Невысокая, с миловидным живым лицом и стройной фигуркой. В детдоме на девчонок он особо не заглядывался. Общался в основном с мальчишками, да и времени не хватало.
Когда на следующее утро поезд втягивался на перрон Московского вокзала, они были друзьями. Девушка рассказала, что мечтает работать в прокуратуре, как отец, а Масим, что он детдомовец.
– Ну и что? – пожала плечиками. – Папа тоже рос без родителей, они погибли в тайге. Были геологами.
Лязгнув сцепками, состав остановился. Проводники, открыв двери, опустили подножки и пригласили пассажиров к выходу.
– Ты в Питере раньше бывал? – спросила Лика, когда спустились на людную платформу.
– Никогда, – повертел головой Макс, поправив на плече сумку. – Только в Москве, да и то не часто.
– В таком случае провожу тебя до места, – стрельнула глазами. – Мне не трудно.
Для начала они проследовали к метро и спустились вниз, доехав до станции Василеостровская, а затем поднялись наверх, пройдя с километр до набережной. Она впечатляла. Закованной в гранит Невой, изысканной архитектуры старинными особняками, золотыми куполами высокого храма и скользящими по фарватеру прогулочными судами.
– А вот и Морской корпус, – показала Лика на длинное, в три этажа оранжевого цвета здание с колоннами в центральной части, выходящее фасадом на набережную. Вверху, на башенке, реял Андреевский флаг.
– Спасибо тебе. Приятно было познакомиться, – пожал девушке руку парень.
– Погоди, вот тебе мой номера телефона, – открыв сумочку, вынула блокнот с шариковой ручкой. Развернув написала семь цифр, вырвала листок, протянула.
– Когда поступишь, дай знать. Покажу тебе Питер.
– Теперь точно поступлю, – аккуратно сложив, сунул в карман.
– В таком случае до встречи. Улыбнулась и пошла обратно.
Он долго глядел вслед, а потом решительно направился к главному входу.
Конкурс в учебном заведении оказался будь здоров – пять человек на место. Но экзамены Максим сдал, получив проходной балл, и был зачислен на штурманский факультет. Там готовили офицеров для надводных кораблей и подводных лодок.
Корпус оказался с богатой историей, основал сам император Петр Первый. Сначала это была Навигацкая школа, впоследствии Морской корпус, а в советское время – высшее военно-морское училище имени Фрунзе. В новой России его объединили с высшим военно-морским училищем подводного плавания имени Ленинского комсомола, снова переименовав в Морской корпус. Он же Санкт-Петербургский военно-морской институт.
После зачисления всех переодели в синие робы с бескозырками и тяжелыми яловыми ботинками, отправив в летний лагерь для прохождения курса молодого бойца.