Земля – лишь ферма

Серия «Наши там» выпускается с 2010 года

Оформление художника Янны Галеевой

Глава 1
Сон

Припарковавшись у входа частной элитной поликлиники, я уставился через лобовое стекло на идущих по тротуару прохожих и никак не решался выйти из машины.

На эту поездку меня уговорила Дашка. Самый близкий и родной мне человечек. И, как выяснилось, очень упорный человечек. Месяца три меня уговаривала, не меньше. Изо дня в день напоминала, звонила, советовала, пока таки не добилась своего. Но одного лишь согласия ей оказалось недостаточно. Дашка опасалась, что в самый последний момент я струхну и поверну обратно, поэтому в приказном порядке вызвалась меня сопровождать.

– Давай, ты должен это сделать. Я уверена, что она поможет тебе во всем разобраться, – взявшись обеими руками за мое предплечье и легонько потормошив, произнесла она.

Оторвав взгляд от двух молоденьких девушек-полицейских, куда-то спешащих и что-то увлеченно обсуждающих, я перевел его на Дашку. Она пошире открыла широко посаженные круглые глаза, за которые в детстве ее дразнили «монстриком», и кивнула в сторону поликлиники. Почему ей дали именно такое прозвище, для меня навсегда останется загадкой, ведь более милое создание в роду человеческом еще поискать.

Рост этого монстрика сто пятьдесят семь сантиметров, а вес порядка сорока пяти килограммов. У нее светлые волосы, подстриженные под каре, чуть оттопыренные уши, пухлые губы при маленьком рте и круглое лицо, по которому ей не то что двадцать один год, и восемнадцати не дашь. А большие янтарные глаза только добавляли лицу детскости и миловидности, но никак не жуткости и отвратности.

Монстриком Дашка перестала быть после нашего с ней знакомства. Мне она виделась ангелом, ниспосланным для улучшения моего морального состояния, находившегося тогда на самом низком уровне. Взамен «ангел» требовал поддержки и защиты, и я с превеликим удовольствием ей их предоставил в полном объеме. Слова, как ожидалось, понимали немногие, поэтому приходилось прибегать к физической силе. Но так или иначе общественное мнение о Дашке я изменил кардинально – ангела в ней стали видеть и остальные.

– Ты, как всегда, права. Что ж, я готов.

– Тогда чего медлишь? Иди!

Страх неопределенности и мысли, внезапно заполонившие мозг, напрочь обрубили мое сознание. Я не помнил, что именно пробурчал напоследок Дашке и как покинул свой подержанный «шевроле». Ноги словно на автопилоте несли меня в заданном направлении, нагло игнорируя охранника, сторожившего вход. И это, похоже, его разозлило. Тот в два счета настиг меня, вцепившись в рукав куртки.

– Уважаемый, вы к кому? – прохрипел он.

Я наконец пришел в себя и обернулся. Моему взору предстал поджарый пожилой мужчина невысокого роста. Выдав крайне неестественную улыбку, он отдернул руку и немного отстранился.

– Я записан на прием к доктору Минаевой. Что-то не так?

– Нет. Все в порядке. Просто процедура обязывает заносить в журнал фамилии всех посетителей, – заявил охранник, указав на свой стол. – Вы меня извините, если я был излишне резок, но… наша клиника одна из лучших в Москве, а отморозков, как вы знаете, хватает. Всегда надо быть начеку.

– Ничего страшного, понимаю. Запишите меня: Никита Богданцев.

– Кабинет Натальи Владимировны на втором этаже. А там по коридору…

– Спасибо, я в курсе! – бросил я.

На дверях, на табличке, красовалась надпись: «Врач-психотерапевт Минаева Наталья Владимировна». Изучив ее досконально, мне понадобилось еще секунд десять, чтобы собраться с духом и дернуть за ручку.

– О, Никита Евгеньевич. Рада, что вы все-таки отважились прийти. У вашей девушки по телефону был такой грустный обеспокоенный голос. Проходите, снимайте куртку и присаживайтесь. Вам нечего бояться, я не кусаюсь, – показав рукой на небольшой кожаный диван, протараторила она.

На вид ей было не больше двадцати пяти. Густые черные волосы, заплетенные в косу, худощавое лицо и очень милые глаза – не большие и не маленькие, но их опущенные уголки придавали им особое обаяние, которое при улыбке усиливалось настолько, что переключить внимание на что-нибудь другое у меня получалось с большим трудом. И если бы не чуточку крючковатый нос – единственное, что немного портило лицо, я вполне бы мог назвать ее красавицей.

Я повиновался и присел на диван. Докторша расположилась в кресле напротив.

– Итак, Никита Евгеньевич, вас постоянно мучают кошмары. Вы просыпаетесь в холодном поту и порой не осознаете даже, где находитесь. Я все правильно поняла из рассказа вашей девушки? Ее, кажется, Дарьей зовут, не так ли?

Я кивнул.

– Так, хорошо… Теперь вы должны поведать мне о ваших снах. И помните, что я призвана помочь вам, а не навредить.

Приятный голос понуждал расслабиться. Возникло ощущение, что ей не все равно и можно довериться.

– Чуть ли не каждую ночь мне снится один и тот же сон. Очень яркий и пугающий сон.

Сделав паузу, я откинулся на спинку дивана и устремил взгляд в потолок.

– Продолжайте.

– Мне снится, как весенней ночью я еду по незнакомой трассе. Светит полная луна. Вдоль дороги по обеим сторонам мелькают непроглядные посадки деревьев. Ощущаю жуткую усталость и с большим трудом не позволяю глазам закрываться. Бензин почти на исходе. Я начинаю беспокоиться, что нужно где-то переночевать и дозаправиться. Наконец вижу поворот, на обочине которого стоит слегка наклоненный деревянный столб. На его вершине прикреплена металлическая пластина с названием какого-то населенного пункта. Я попытался прочесть, но не смог. Местами поржавевшая табличка предоставляла лишь обрывки букв, нанесенных кем-то белой краской, и остается только догадываться, сколько лет тому назад. Однако выбора не было, и я решаюсь повернуть. Потом про…

Оборвав повествование, кто-то постучался в дверь. От неожиданности передернуло не только меня, но и мою слушательницу. Не дожидаясь ответа, в комнату влетела симпатичная молодая особа. Она оценивающе окинула взглядом мою скромную персону, расплылась в улыбке и, не отводя глаз, обратилась к докторше:

– Наталья Владимировна, вот пришла узнать… Мм… Может, вы и этот приятный молодой человек желаете выпить кофе?

– Боже мой, Настя, сколько еще раз тебе нужно повторить, чтобы ты, в конце концов, уяснила? Когда я принимаю клиентов, то потревожить ты меня смеешь только в случае крайней необходимости. Если же вдруг понадобится твоя помощь, тогда я сама тебя вызову. Ты все поняла?

– Да. Пожалуйста, простите меня, Наталья Владимировна. – Прослезившись, девушка аккуратно закрыла дверь и, цокая каблуками, побежала по коридору.

– Извините за это недоразумение. Настя всего несколько недель работает у нас секретаршей и пока еще не притерлась. Хотя вы явно ей понравились.

Минаева – психолог со стажем и, думаю, ей не составило особого труда определить мое полное безразличие к данной теме.

– Может, вы и впрямь чего-нибудь выпьете? – поинтересовалась она, но по моей недовольной физиономии поняла, что снова мимо. – Хорошо, вы правы. Давайте продолжим.

– В общем, проехав пару километров, я оказался в небольшой деревушке. Первое, на что обратил внимание, когда вылез из машины, – это гробовая тишина и темень. Ни одной живой души вокруг. Не доносился даже лай собак, свойственный деревне. Ни единого проблеска света – ни на столбах, ни в домах, ни где-либо еще. И если бы не ясная луна и фары, то вряд ли представлялось бы возможным вообще что-либо разглядеть. Тут я вспомнил, что в бардачке лежит фонарик, и, вооружившись им, направился к ближайшему дому. Меня не покидала надежда, что есть шанс кого-нибудь отыскать и попросить помощи. Но, к моему разочарованию, и первый дом, и второй, и пятый, и десятый не подавали никаких признаков жизни. Поначалу я негромко звал хозяев, постукивая кулаками по воротам и калиткам, но моего терпения хватило до седьмой по счету избы. Тогда я принялся кричать во все горло и тарабанить с утроенной силой, пуская в ход не только руки, но и ноги. Однако такие действия также не увенчались успехом. Оставалось только одно. Ломиться во двор.

Насупив брови и застыв, как статуя, докторша вслушивалась в каждое слово. На мгновение мне показалось, что она не дышит. Честно говоря, я всегда сомневался во вменяемости представителей данной профессии. Возможно, они в разы ненормальнее тех, кого сами лечат. Хотя для меня это бесспорный плюс, потому что помочь мне сможет только ненормальный.

– Я старался вести себя предельно цивилизованно, но у меня никак не получалось отпереть калитки. Парадокс заключался в том, что никаких замков и засовов я не обнаружил. Будто вмешалась неведомая колдовская сила. Правда, меня это не остановило. Теперь уже без колебаний я перелазил через всевозможные ограды и заборы. И, попадая во двор, первым делом стучался в окна, а затем дергал входные двери, которые, в отличие от калиток, были незаперты.

Минаева вышла из ступора и подошла ко мне. Замкнув в ладошках мою правую кисть, она присела рядом. Мне не был понятен этот жест, но противиться не стал. Учащенно дыша и поглаживая мою руку, она тихонько спросила:

– Неужели все дома были пусты и вам никого не удалось отыскать?

– Да, но дело не только в этом. Там я заметил нечто еще более странное.

– Что же?

Докторша придвинулась ко мне вплотную. Не буду кривить душой, я еще вначале оценил ее безупречную фигуру, умело упакованную в обтягивающие джинсы и водолазку. Натали явно следила за собой: спортом каким-нибудь занимается или же элементарно устраивает пробежки по утрам. За что ей бесспорно жирный плюс, но излишнее проявление заботы с ее стороны меня стало настораживать. Я вскочил с дивана и подошел к окну.

– Продолжайте, Никита Евгеньевич, не бойтесь. Помогайте мне помочь вам. Так что именно вы там увидели?! – недовольным, но заинтригованным голосом воскликнула она.

– У меня сложилось впечатление, что хозяева в бешеной спешке покидали свои жилища. Либо же, ни о чем не подозревая, они все в одночасье куда-то исчезли. Растворились, если хотите. И как мне казалось… в домах все осталось на своих законных местах, будто живущие в них люди отлучились куда-то ненадолго и вот-вот должны были вернуться. Мебель, аккуратно сложенные вещи, а в некоторых даже совершенно не тронутый приготовленный ужин, который, правда, уже давно испортился и наполнял помещение зловонным запахом.

– Невероятно, вы даже запахи ощущали?

– Ага. Так же как и сейчас ощущаю аромат ваших духов. Кстати, очень приятные духи, – сообщил я, не подумав.

– Ой, спасибо, Никита… Никита Евгеньевич. Я уже и забыла, когда мне в последний раз хоть какие-нибудь комплименты делали. А слышать их из уст такого человека, как вы, просто верх моих мечтаний, – волнительно протянула докторша. – Я не собиралась этого говорить и, пожалуйста, поймите меня правильно… Я ваша давняя поклонница. У меня есть все журналы с вашим изображением.

– Да что вы?

– Правда-правда. Все дело в ваших глазах.

– В глазах? Ну, вы даете, док. Глаза как глаза. Вполне себе обычные, карие.

– Нет, они проникновенные, целеустремленные, добрые и немного печальные. А при мужественных чертах лица, немножко даже грубоватых, мускулистом теле и вашей склонности стричься коротко, почти что налысо, – они выглядят очень необычно и очень подкупающе.

Натали знала свое дело. Лукавые напевы вынуждали мое мужское эго оставить умиротворяющий вид из окна и обернуться к развратной докторше. Я вдруг представил, как за моей спиной она со страстью стягивает с себя шмотки и раскидывает по сторонам. Не знаю, пускала ли она в ход свои психологические штучки, но меня реально к ней тянуло.

В этот момент из глубин сумеречной зоны мозга на свободу вырвался внутренний голос: «Ты что, Богданцев! Совсем умом тронулся?! Да зачем она тебе сдалась?! Вокруг красоток хоть пруд пруди, а он нашел себе мадам позаковыристей! Ты бы еще с нашей уборщицей пенсионеркой бабой Шурой позаигрывал! Да уж, если бы твоя Дашка знала, какую лажу подсунула, то, наверное, трижды бы перекрестилась».

Послав куда подальше свой внутренний голос и отвлекаясь от падающего снега за окном, я обернулся. Закинув ногу на ногу, Натали сидела на диване. И, похоже, бросаться в мои объятия, в чем мать родила, не собиралась. Ну, по крайней мере, пока.

– Спасибо, конечно, за наброски моего психологического портрета, но сейчас он меня мало волнует.

– Да-да, извините, отвлекаться больше не будем. И что же было дальше, Никита? Можно я так к вам буду обращаться?

– Разумеется, даже нужно. А то уж слишком много чести в мои-то двадцать четыре, – ухмыльнулся я, плюхнувшись в кресло. – Наконец я наткнулся на один дом. Непростой дом, загадочный. Не помню, каким именно тот был по счету из всех мной осмотренных, но на фоне остальных он однозначно чем-то выделялся. Чем-то притягивал. Он будто зазывал к себе. Спокойно так, по-хорошему, ненавязчиво и дружелюбно.

– И вы пошли туда?

– А что мне оставалось? Конечно, пошел. И по мере приближения к дому ощущение присутствия в нем чего-то родного, близкого и знакомого только усиливалось. В этот раз даже калитка не создавала мне никакого препятствия, отнюдь, она распахнулась от легкого нажатия. Но, к сожалению, ни во дворе, ни в доме опять никого не оказалось. Хотя окружающая обстановка мне тоже была до боли знакома. Это и недостроенная бетонная дорожка к дому, прерывающаяся в метре от порога… и детский велосипед с прикрученными сзади балансирующими колесиками, подпирающий стену летней кухни… и даже потрепанный полосатый диван в зале… Прямо дежавю.

– Осознание этого вызвало у вас обеспокоенность?

– Я бы так не сказал, скорее наоборот. Это трудно объяснить, но, пересекая порог, я почувствовал себя в безопасности, ощутил какую-то душевную теплоту, заботу. Дом будто нашептывал: «Не бойся, тебе ничего не угрожает. Здесь ты под защитой. Здесь ты можешь расслабиться и отдохнуть с дороги. Положись на эти крепкие стены, доверься зову, и все будет хорошо. А теперь давай приляг, поспи». И я доверился.

– В смысле?

– Прилег. Мне же надо было где-нибудь переночевать, не так ли? – приподняв брови, поинтересовался я. Натали кивнула, заулыбалась и окинула меня несколько похотливым взглядом. – Вот я и завалился без задних ног на тот самый потертый диван. Правда, подремать толком так и не получилось. Неожиданно раздался громкий хлопок, заставивший меня раскрыть глаза, вскочить и рухнуть коленями на пол. В окне напротив я разглядел прислоненную к стеклу детскую ладошку, а вслед за ней появился и сам ребенок. Мышцы моего тела отреагировали незамедлительно. Некоторые из них затрепыхались, будто к ним незаметно подвели провода и врубили ток на полную катушку, а некоторые, наоборот, сковало, как при эпилептическом припадке. Сердце заколотилось с такой силой, что казалось, взорвется от перенапряжения…

– Спокойнее, Никита, спокойнее. Не волнуйтесь.

– На вид мальчугану было лет одиннадцать – двенадцать, не больше. Его глаза выражали сильную боль и горечь, а кожа имела неестественно бледный цвет, как у мертвецов. Только одним им весь этот кошмар не ограничивался. В обоих окнах зала стали появляться и другие люди. Мужчины, женщины, старики и дети. Они снова и снова тарабанили в окна, завывая хором: «Помоги нам! Помоги нам! Помоги нам!» Дрожь настолько сильно сковала ноги, что я с колен встать не мог, не то что бежать куда-то. Хотя следовало бы, да сломя голову. Но было уже поздно! Разбив стекла, они принялись залезать внутрь. И единственное, что мне оставалось в такой ситуации, – лишь схватиться за голову и орать. Орать что есть мочи. Орать до посинения. Орать в надежде, что кто-то прибежит ко мне на помощь. И я орал! Орал почти каждую ночь. Орал, пока не просыпался.

Улыбка с лица Натали исчезла уже давно, а в притягательных зеленых глазах прослеживался страх и сопереживание. Признаюсь, грешен, но мне страсть как захотелось пожалеть ее, прижать к себе. Чудом сдержался. Хотя, видимо, в ее планы понятие «сдерживаться» не входило. Подкравшись сбоку, она нежно обхватила мою голову и, притулив к животу, в полтона промолвила:

– Боже мой, какой ужас. Мне так жаль вас, Никита. Но ваша мужественность и терпение просто впечатляют. Мне бы и одной такой ночи хватило, чтобы потом с инфарктом в больнице оказаться. И как давно вам это снится?

– Еще с детства.

– Как с детства? – отпрянув от меня, удивилась докторша.

– Нет, ну не каждую ночь, конечно. Раньше такое случалось очень редко. А вот в последние месяцы чего-то зачастило.

– Не верю своим ушам. С таким мне сталкиваться еще не приходилось. Да это же…

– Понятно, то есть вы не сможете решить мою проблему, – перебив, пробурчал я.

– Что вы, я не о том. Пожалуйста, Никита, верьте мне. Я обещаю сделать все возможное и невозможное. Ведь за это вы мне и платите, не правда ли? Хотя лично вам я бы и бесплатно помогала. Меня интересует другое. Почему вы раньше не обращались за помощью к специалисту? И почему ваши родители бездействовали?

– Не знаю, по-моему, как-то не совсем нормально ходить и рассказывать о своих снах всем, кому не лень. А что касается родителей, то это для меня вообще больная тема. – Я глубоко вздохнул и опустил глаза. – Нет у меня родителей. Детдомовский я.

– Господи, простите. Я и подумать не могла, ведь у вас такая карьера… Вы знаменитость…

– Не парьтесь, Натали. Все нормально. Хотя насчет карьеры вы, конечно, погорячились. Откровенно говоря, я уже и сам не рад, что влез во всю эту клоунаду.

– Понимаю, вам нелегко, – кокетливо дефилируя к столу, проронила она.

Я пристально сопроводил докторшу взглядом, но, то ли к моему разочарованию, то ли успокоению, ее целью оказался лишь блокнот и ручка.

– Записывать-то зачем? – не сдержался я.

– Не обращайте внимания – это неотъемлемая часть моей работы. Чтобы выстроить наиболее верную картину, я обязана учесть все детали, которых немало. А без наглядного отображения на бумаге сделать это довольно затруднительно. Результат в лучшем случае получится так себе, а я профессионал и не приемлю…

– Хорошо, я понял.

– Никита, далее я попрошу вас относиться лояльно ко всем моим вопросам. Возможно, они покажутся вам некорректными, местами даже болезненными. – Она присела на самый краешек дивана. – Еще раз повторюсь: сейчас вам нечего опасаться и постарайтесь мне довериться. Помните, я лишь хочу вам помочь. Итак, вы готовы?

– Более чем.

– Во сколько лет вы попали в детдом?

– В одиннадцать.

– А что случилось с родителями?

– Не знаю, я их даже не помню.

– Странно. Вы пытались что-нибудь о них узнать? Как-то разыскать?

– Само собой. И справки всякие наводил, и даже частного детектива нанимал, но все насмарку. Все ниточки, которые можно было отследить, вели только к детдому и на нем же обрывались. А это полный тупик, ведь там, кроме имени, обо мне больше ничего не знали. Рассказывали лишь о том, как вместе с парой беспризорников, где-то на окраине Москвы, меня подобрал полицейский патруль. При обыске ничего существенного обнаружено не было, а помимо своего имени и возраста я ничего не помнил. Тогда-то я и очутился в детдоме. Фамилия, отчество, дата и место рождения – все придумывалось на месте. Вот такой вот, Наталья Владимировна, замкнутый круг вырисовывается.

Отвлекаясь только кивнуть или поддакнуть, докторша не переставая что-то записывала. Вначале ее милое личико слегка нахмурилось, затем до неузнаваемости скривилось и обрело серьезность, а под конец вообще стало каким-то слегка безумным, что ли, но вместе с тем и отрешенным. Видимо, физическая оболочка Натали покоилась здесь, в этой комнате, тогда как мысли и разум витали где-то за пределами человеческого понимания. Ее глаза потускнели. Они словно насквозь пронизывали все попадающееся в их поле зрения. Мне уже начало казаться, что из утробы ее тщедушного тельца на свободу вырвется нечто демоническое. Нечто совершенно неуправляемое и жаждущее моей крови. Но, слава богу, Натали – профессиональный психолог, а не организатор спиритических сеансов, поэтому опасаться было нечего.

Когда мои ответы себя исчерпали, она еще некоторое время, уставившись в блокнот, что-то усердно обмозговывала. До того момента, пока моему терпению не пришел конец и я не осмелился ее потревожить:

– Ну что? Получается?

Маневр сработал. Душа вновь обрела свое тело, возвращая мне прежнюю Натали. Построив глазки, она поправила челку, набрала полные легкие воздуха и, с силой выдохнув, спросила:

– Рассказывая сон, вы упомянули именно весеннюю ночь. Почему весеннюю? А не, допустим, летнюю или даже осеннюю?

– Интересный вопрос, хотя и неожиданный. Вижу, вы внимательно меня слушали, док, – ухмыльнулся я. – Почему весенняя? Не знаю. Во сне я просто знал и все, что на дворе апрель. А что, эта деталь так важна?

– Все детали важны, Никита. И кошмар этот не зря вам каждую ночь снится. Я считаю, что он вплотную связан с вашим прошлым и является неким сводом воспоминаний, которые, кстати, не без вашего участия стремятся вылезти наружу.

– То есть все это время я пытаюсь что-то вспомнить?

Докторша кивнула.

– Ну не знаю, док. Звучит как-то бредовенько, вам не кажется?

– Нет, – обижаясь, бросила она. – Скорее всего, в возрасте десяти – одиннадцати лет вы пережили сильный шок, и, дабы оградить вас от мучительных воспоминаний, подсознание загнало их далеко вглубь. Но вы давно уже не маленький мальчик. И теперь готовы все вспомнить. Даже более того, вы этого жаждете. Подсознание больше не видит угрозы и вновь старается помочь. Только преподносит обрывки прошлого через сновидения, в форме картинок и не связанных сюжетов, выглядящих такими мистическими и пугающими.

– Недурно. Вы уже можете сделать какие-нибудь предположения?

– Постараюсь.

Снова ощутив себя гуру психологических наук, Натали преобразилась. Однако ее желание блеснуть во всей красе опередил мой мобильник. Звонила Дашка.

– Что, родная? Устала ждать? – приняв вызов, спросил я.

– Да. Ты там долго еще?

На циферблате раритетных часов, висевших на стене, стрелки показывали без пятнадцати пять вечера. Я с ног до головы окинул докторшу взглядом и, почесав затылок, ответил:

– Да, Дашенька, думаю, это затянется.

– Тогда я возьму такси. Кирилл пригласил меня прогуляться, и я хочу успеть привести себя в порядок. Ты не против? Сам справишься?

– Да-да, конечно. Спасибо, что поддержала, без тебя бы я так и не решился. Ключи от машины у меня. Да и вряд ли кто-либо на мою развалюху позарится. Ну, все, беги, родная. Кириллу привет.

– Хорошо. Потом все расскажешь. Пока!

– Даша волнуется? Наверное, очень любит вас. Хотя иначе и быть не может, – как-то сумбурно проговорила докторша. – Уверена, что вы отличная пара.

– Стоп, стоп, Натали. Притормозите маленько. Дашка не моя девушка.

– Как? Но вы же сами говорили…

– Нет, я как раз ничего подобного не говорил. Это вы почему-то так для себя обозначили.

– Боже мой, извините! – Прижав к груди блокнот, она помотала головой.

– Ничего. Слишком часто извиняетесь, – ухмыльнулся я. – Дашка для меня самый родной человечек на этой планете. Все для нее сделаю. Она мне, как сестра. Мы росли вместе в детдоме и всегда друг о друге заботились. Понимаете?

Натали хотела что-то сказать, но, передумав, только кивнула.

– А теперь давайте вернемся к моему сну, док.

– Начнем с деревни. Я думаю, что, будучи ребенком, вы жили там с родителями. На указателе поселка трудно что-либо разглядеть… это снова подсказка о месте вашего рождения. В действительности вы знаете название, пытаетесь вспомнить, но не можете. Последний дом, в котором вы так хорошо и уютно себя чувствуете, когда-то был вашим родным домом. Что касается людей, то здесь у меня пока особых мыслей нет. Возможно, они были соседями.

– Погодите, а что же тогда означает апрель? – насторожился я.

– Промежуток времени, когда вы пережили шок.

– Ну вы даете! Я и представить не мог, что из сна можно столько вынести, а еще и связать воедино.

– Конечно, сны не совсем то, чем я обычно занимаюсь, но, думаю, мои предположения верны. Да только все это лишь капля в море. Чтобы помочь вам все вспомнить, нужен другой подход. Очень действенный.

– Какой же?

– Гипноз, – уверенно заявила она.

– Согласен!

– Не торопитесь, Никита, вы должны все хорошо обдумать. Просто некоторые побаиваются гипноза и…

Решила испытать терпение психически нестабильного клиента? Что ж, вот и доиспытывалась! Любому терпению рано или поздно приходит конец, даже самому наикрепчайшему. Пришел он и моему. И я сорвался. Сорвался так, что у докторши глаза помокрели. Наверняка мой голос даже секретарша услышала:

– Ё-моё, док! Я же уже сказал, что согласен! Понимаете – со-гла-сен! Я лишь хочу узнать эту паршивую правду о себе, о родителях и этой проклятой деревне!

Пар вышел, и теперь мне стало ее жаль. Шмыгая носом, она испуганно поглядывала из-под длинной челки, боясь пошевелиться. Похоже, я перестарался. Нужно было срочно реабилитироваться.

– Простите, что-то меня занесло. Столько всего навалилось…

– Проехали. Я все понимаю. Прошу только, не забывайте, что я лишь хочу помочь вам исцелиться.

– Хорошо.

– Но если вы уверены, что готовы к гипнозу, тогда давайте встретимся завтра. Мм… часиков в одиннадцать, вас устроит?

– Да, вполне, – поспешил я. – Натали, у меня к вам предложение.

– Слушаю.

– Я хочу загладить свою вину и пригласить вас чего-нибудь выпить.

Докторша колебалась недолго. Ее глаза загорелись, а ротик расплылся в довольной улыбке. Все и без слов было ясно, но она решила перестраховаться:

– Почему бы и нет. Куда пойдем?

После кафешки, двух ночных клубов, дорогущего пойла и прогулок по московским аллеям докторша пригласила меня оценить ее недавнее приобретение: просторную однокомнатную квартиру недалеко от центра, в новостройке на четырнадцатом этаже.

Какая связь может быть между одной комнатой и просторностью, для меня так и осталось загадкой. Могу лишь констатировать, что жилая комната и коридор были чуть больше среднего. А вот кухонька как кухонька, вполне себе обычная – семь-восемь квадратов. Ванная комната, совмещенная с туалетом, и лоджия тоже особо ничем не выделялись.

Так о какой такой просторности шла речь? Притом что хозяйка пока еще не успела основательно разжиться мебелью. В зале – раскладной диван, два кресла, журнальный столик и комод, на котором стоял телевизор, в кухне – стол с парой стульев, а в коридоре – трехдверный шкаф. Вот и вся мебель, пожалуй. Но ее хватило с головой, чтобы на треть захламить квартиру. Что же будет дальше-то с просторностью, когда хозяйка вплотную займется благоустройством?