000
ОтложитьЧитал
© Ирина Максимова, 2023
ISBN 978-5-0062-0863-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Об авторе
Максимова Ирина Николаевна – драматург, автор более 20 пьес и инсценировок.
Выпускница филологического факультета Уральского государственного педагогического университета.
Преподаватель, магистр по направлению «Психолингвистика».
Литературной деятельностью занимается с 2017 года.
Автор книги «Нелитературно выражаясь. О чем вам не рассказали в школе».
Инсценировка «Иллюзия Коврина» – победитель Всероссийского конкурса на лучшую инсценировку / оригинальную пьесу по произведениям А. П. Чехова (2020).
Пьеса-монолог «Каля-Маля» заняла I место в конкурсе «Монодрама-2022».
Пьеса «Самый одинокий кит на свете» – победитель Всероссийского литературного конкурса им. И. Рождественского (2022).
Пьеса «Колдованный круг» в 2022 году получила специальный приз Международного конкурса драматургии Badenweiler.
Ведет свой блог о литературе «Не-литературно выражаясь».
С творчеством Ирины Максимовой можно ознакомиться на ее сайте: https://irinamaksimova.ru.
Живет в Екатеринбурге.
Иллюзия Коврина
Фантазия по мотивам повести А. П. Чехова «Черный монах»
Основу пьесы составляют повесть А. П. Чехова, которая уже давно приобрела прочную репутацию «загадочной». Пьеса «Иллюзия Коврина» стала еще одной интерпретацией известного произведения. Черный монах здесь не только видение героя, порождаемое его болезненным сознанием, но и темная сила, искушающая человека. А подверженными иллюзиям оказываются все герои – не только Коврин, но и Песоцкий с дочерью.
В 2020 году пьеса «Иллюзия Коврина» стала победителем Всероссийского конкурса на лучшую инсценировку / оригинальную пьесу по произведениям А. П. Чехова.
Действующие лица
Коврин Андрей Васильевич.
Черный монах.
Песоцкий Егор Семенович.
Таня 1.
Таня 2.
Образ Тани двоится. Обе Тани похожи, но при этом Таня 1 грациозна, женственна, обаятельна, с приятным выговором и манерами, а Таня 2 – угловата, резка и часто нелепа в движениях, иногда говорит срывающимся голосом.
Сцена 1
Вечер. Приусадебный парк. Видны две фигуры – это Коврин и Черный монах.
Черный монах. Кто ты?
Коврин. Коврин… Андрей Васильич.
Черный монах. Кто ты?
Коврин. Я философ. Ученый. Магистр.
Черный монах отрицательно качает головой.
Коврин. Жених… Тани… Татьяны Егоровны Песоцкой.
Черный монах недовольно качает головой.
Черный монах. Ты не такой, как все. Ты – избранный!
Коврин. Возможно… Мне иногда это казалось… но…
Черный монах. Одаренный свыше. Твои мысли, твоя удивительная наука посвящены разумному и прекрасному, то есть вечному. Разве не так?
Коврин. Ты прав.
Черный монах. Пришло время признать: вся твоя жизнь несёт на себе небесную печать.
Коврин. Как странно… и как приятно тебя слушать!
Черный монах. Ты – гений!
Коврин. Да… да! Я гений.
Черный монах на несколько секунд прикрывает Коврину рот рукой.
Коврин. Ко мне приходит Черный монах и уверяет меня, что я гений. Я болен… психически болен.
Черный монах. Тебя это смущает?
Коврин. Я работал через силу и утомился.
Черный монах. Не надо оправданий.
Коврин. Я много думал…
Черный монах. Ты принес свое здоровье в жертву идее…
Коврин. Я наблюдал за идейными людьми. Они все нервны и чувствительны…
Черный монах. Близко время, когда ты отдашь ей саму жизнь…
Коврин. Я думал о бессмертии… А как же…?
Черный монах. Верь в него.
Коврин. Я не боюсь смерти.
Черный монах. Тело бренно.
Коврин. Я боюсь умереть посредственностью.
Черный монах. А вот твоя душа… Ты гений. Ты хочешь осознавать это?
Коврин. Иногда я сомневаюсь. Но теперь есть ты. И у меня есть, кому доверить свои мысли.
Черный монах. И есть, кому доверить свою душу…
Коврин. Я нравлюсь тебе?.. У тебя такое умное и выразительное лицо… Я не думал, что моё воображение способно создавать такие феномены.
Черный монах. По-твоему, я – иллюзия?
Коврин. Ты же не существуешь… Когда я просто видел тебя там, у обрыва, я считал: ты продукт моего воображения. Но теперь ты заговорил со мной… или существуешь?!
Черный монах. Думай, как хочешь.
Коврин. Нет, ответь!
Черный монах. Я существую только в твоем воображении? Пусть так. Но твое воображение – часть природы. Значит, я существую и в природе.
Коврин. Я знаю: я болен. Как мне верить себе?!
Черный монах. А сколько в мире гениальных людей! И им верит весь свет! Где гений – там умопомешательство!.. Здоровы и нормальны только заурядные. Стадные люди. Хочешь быть нормален – иди в стадо!
Коврин. Ты подслушал мои мысли… (Пауза.) Как я могу послужить идее?
Черный монах. Твоя наука. Отныне все, что ты скажешь, напишешь, будет исполнено великого смысла. Все это будет признано гениальным.
Коврин. И в чем тогда мое предназначение?
Черный монах. Выбирай. Да в чем угодно. Хочешь быть спасителем, к примеру?
Коврин. Выбирать?
Черный монах. Ты избранный и можешь все.
Коврин. Я трудно представляю себя в этой роли.
Черный монах. Ты доверишь мне свою душу, а я помогу тебе сделать человечество достойным царствия божьего.
Коврин. В этой жизни людям недоступно вечное и прекрасное. (Пытаясь вглядеться в лицо монаха.) Зачем жить?
Черный монах. Единственно – для наслаждения.
Коврин. Доктор за бутылкой вина посоветовал мне пожить в деревне. И вот я здесь. И мне все нравится! Смотрю на лучи заходящего солнца – и наслаждаюсь, на мокрые от росы цветы – и наслаждаюсь. Опускаю глаза в книгу – и наслаждаюсь. Пишу, учу итальянский язык – и наслаждаюсь. Во мне каждая жилочка дрожит от удовольствия!..
Черный монах. Ты рассуждаешь, как дилетант.
Коврин. Мне нравится жить!
Черный монах. И это, по-твоему, жизнь? Жизнь гения?
Коврин. Я очень мало сплю. Таня волнуется за меня. Говорит, что я слишком много говорю, много пью и много курю дорогих сигарет.
Черный монах. Теперь все будет по-другому. Иногда нужно пройти сквозь тьму, чтобы увидеть свет.
Коврин. А ведь я могу увлечься Таней…
Черный монах. Это совсем ни к чему.
Коврин. Влюбиться в это маленькое, слабое существо…
Черный монах. Должно быть, нервна…
Коврин. В высшей степени.
Черный монах. А как в остальном?
Коврин. В чем?
Черный монах. Ну… глаза… формы…
Коврин. Невысокого роста, бледная, тощая, ключицы видно…
Черный монах. Нимфа-обольстительница.
Коврин. Почему я сказал, что она моя невеста? Странно…
Черный монах. Гений обладает особым взглядом на мир.
Коврин. А ведь она просила меня о помощи… Она написала мне письмо.
Черный монах. Это мелко для избранного. Гений должен мыслить масштабно.
Слышатся голоса: «Андрюша! Андрей Васильич! Где вы?!»
Коврин. Да, я избранный. (Направляясь в сторону голосов.) И могу начать с малого.
Черный монах. Остановись.
Коврин. И я вправе сам выбирать.
Черный монах. Ты заблуждаешься…
Появляются Таня 1 и Таня 2.
Таня 2. Андрей Василье-е-е-евич!
Таня 1. Андрюша-а-а-а! Вы где?
Замечают Коврина. Он после минутного колебания направляется к Тане 1 и в разговоре обращается к ней, время от времени поглядывая то на Таню 2, то на Черного монаха. В отличие от Тани 1, Таня 2 видит Черного монаха. Она со стороны наблюдает за беседующими, реагируя на их разговор.
Таня 1. А мы вас ищем, ищем… Приехал скрипач. Ведь вы хотели послушать серенаду брага.
Коврин (разглядывая Таню 1). Как она хороша!
Таня 1. Что с вами?
Коврин. Я доволен, Таня. Я больше, чем доволен, я счастлив!
Таня 1. Какой вы странный, Андрюша.
Коврин. Таня, милая Таня, вы чрезвычайно симпатичное существо.
Таня 1. Существо?..
Коврин. Милая Таня, я так рад! (Целует ее руки.)
Таня 1. Андрей Васильевич…
Коврин. Я не могу рассказать вам. Вы назовете меня сумасшедшим. Но поверьте мне: я пережил только что светлые, чудные, неземные минуты! Мне вдруг открылось, зачем я здесь.
Таня 1 и Таня 2. «Здесь» – это где?
Коврин (Тане 2). В земной жизни. (Тане 1.) У вас, в Борисовке.
Таня 1. Вино было для гостей, на ужин.
Коврин. Господи, а ведь она уже совсем взрослая! Когда я уезжал отсюда – давно…
Таня 2. Пять лет назад.
Коврин. Да, точно. Вы были такая тощая, длинноногая, простоволосая.
Таня 1. Андрюша…
Коврин. Носили короткое платьице. Я дразнил вас…
Таня 2. …цаплей!
Коврин. Точно! Цаплей!
Таня 1. Андрей Васильевич, скажите честно: вы приехали сюда почему?
Коврин. Ну, вы написали мне письмо. Такое длинное…
Таня 1. То есть вы приехали из-за отца?
Коврин. Вы просили помощи. Написали, что Егор Семеныч… что его теперешнее состояние требует моего присутствия. Хотя, между нами говоря, мне кажется, вы погорячились. Старик вполне сносен, и волноваться не о чем… Тогда зачем это письмо?
Таня 1. Вы отвыкли от нас… Хотя это естественно. Вы мужчина… У вас там своя, интересная жизнь. Вы величина…
Коврин. Таня, где ваш скрипач? Пойдемте слушать Брага!
Таня 1. Андрюша, мне хочется, чтобы вы считали нас своими. Мы имеем на это право.
Коврин. Я считаю.
Таня 1. Поклянитесь!
Коврин. Какая вы славная, Таня! Смешная…
Таня 1. Спасибо, Андрюша, что приехали. У нас неинтересные знакомые, да и тех мало…
Коврин. А этот ваш скрипач. Вы же понимаете, что он ездит сюда не для ваших соль-миноров.
Таня 1. Ну, иногда хочется чего-нибудь для разнообразия…
Таня 2. Я помню: когда вы приезжали к нам на каникулы или просто так, в доме становилось как-то светлее. Точно с люстры и с мебели снимали чехлы… Я была тогда совсем девочкой и все-таки понимала…
Таня 1. Мой отец обожает вас. Иногда мне кажется, что он любит вас больше, чем меня. Не возражайте. Вы видели, как много у нас ваших фотографий.
Коврин. Так это Егор Семеныч? А я думал, вы…
Таня 1. Он очень гордится вами. Вы ученый, необыкновенный человек. У вас блестящая карьера.
Коврин (глядя на Черного монаха). Ну, для этого есть основания…
Таня 1. Он уверен, что это все благодаря ему.
Коврин. Вот как!
Таня 1. Я не мешаю ему так думать.
Коврин. Что ж… И в самом деле, почему не потешить старика?..
Таня 2. Все детство я только и слышала, какой вы гениальный и какая у вас великая будущность. А моя, моя будущность никого никогда не волновала…
Коврин. И вы написали мне письмо…
Таня 1. И я написала вам письмо…
Коврин. Пойдемте. Где ваш скрипач? Его музыка и ваше сопрано… Таня, я слушаю с жадностью…
Таня 2. Вы клоните голову на бок…
Коврин. …я изнемогаю от них!
Таня 2. …и у вас слипаются глаза.
Коврин. А та барышня с контральто – она будет сегодня? (Направляется к выходу.)
Таня 2 подбегает к Тане 1 и сзади обнимает ее.
Таня 1 (вслед Коврину). Андрей Васильевич! Андрюша, вы не уедете от нас?
Коврин (оборачиваясь). Пока не собираюсь. Мне здесь работается в удовольствие.
Таня 1. Вы так мало спите.
Коврин. После бессонной ночи, смотрите, я бодр и весел.
Таня 1. Все этому и удивляются…
Таня 2. Может, в городе вам лучше?
Коврин. Там такая же нервная и беспокойная жизнь. (Глядя на Черного монаха.) К тому же есть ещё кое-что, что держит меня здесь.
Таня 2, тоже глядя на Черного монаха, отходит от Тани 1.
Таня 1 и Таня 2. Что же?
Коврин. Милая Таня, пока я не могу вам рассказать об этом. Но придет время, и вы обязательно всё узнаете.
Черный монах исчезает.
Таня 1. Обещаете?!
Коврин. Обещаю!
Сцена 2
Зала в доме Песоцких. Посредине стоит накрытый обеденный стол. Слева с торца сидит Коврин, напротив него, справа, – Таня 1. Они в ожидании. Молчание. Раздается крик: «Кто привязал лошадь к яблоне?!» Быстрым шагом входит Песоцкий.
Песоцкий. Я спрашиваю: какой мерзавец привязал лошадь к яблоне?!
Песоцкий садится за стол. Таня 1 подает ему время от времени блюда.
Песоцкий (с аппетитом ест и одновременно говорит). Боже мой! Боже мой!.. Перепортили, пересквернили! Перепакостили!
Таня 1 пытается что-то сказать.
Песоцкий. Молчи!.. Пропал сад! Погиб сад!.. Боже мой!
Коврин. Егор Семеныч, тридцать десятин земли – и всего одна яблоня. Ну, что вы, ей-богу?
Песоцкий. А еще оранжереи, теплицы, грунтовые сараи. Две пасеки – чудо нашего столетия!..
Таня 1. Степка возил ночью навоз и привязал лошадь. Кора немного потерлась.
Песоцкий. Каналья! Повесить мало!
Коврин. В детстве ваш сад производил на меня сказочное впечатление. Каких только в нем не виделось причуд, изысканных уродств! А теперь я слышу название: «коммерческий».
Песоцкий. Ежегодно несколько тысяч чистого дохода… Я очень рад, что ты приехал. (Подходит к Коврину, обнимает его.) Несказанно рад… Спасибо. Есть у меня кое-какие соображения насчет тебя… Но это потом… потом… Пусть будет этакая интрига.
Песоцкий снова усаживает за стол, продолжает есть.
Песоцкий (Тане 1.) Обещают утренник, так что спать не ложись. Костры уже развели.
Коврин. Я ещё в детстве чихал здесь от дыма. Но до сих пор не понимаю, как это дым может спасти от мороза.
Таня 1. Дым заменяет облака, когда их нет.
Коврин. А зачем облака?
Таня 1. В облачную погоду не бывает утренников.
Коврин. Вот ведь не знал.
Песоцкий. Всего знать, конечно, нельзя… Как бы ни был обширен ум, а всего туда не поместишь. Ты по какой науке?
Коврин. Философия.
Песоцкий. Вот оно как…
Коврин. Читаю ещё психологию… Но, вообще, философия… да…
Песоцкий. И всю жизнь?
Коврин. Да…
Песоцкий. И не прискучило?
Коврин. Напротив, этим только и живу.
Песоцкий. Ну дай бог, дай бог… И всё равно я рад за тебя… Очень рад, братец… (Сыто откинувшись на стуле.) Философия, говоришь… А знаешь ли ты, братец, что твой бывший опекун и воспитатель тоже в своем роде известная личность?
Коврин (переглянувшись с Таней 1). Как же – известный в России садовод.
Песоцкий. Статейками балуюсь.
Коврин. Ну, Егор Семеныч!
Таня 1. Прекрасные статьи. Он отлично пишет.
Песоцкий. Ну, уж и отлично! Скажешь тоже.
Таня 1. Сейчас, Андрюша, я принесу.
Таня 1 направляется к выходу. Ей навстречу выбегает Таня 2 с брошюрами и журналами в руках, подает их Тане 1.
Песоцкий. Не слушай ты её, пожалуйста! Не читай!
Таня 1. Вот, Андрюша, почитайте статьи отца.
Песоцкий. Впрочем, пожалуй, читай: прекрасное снотворное средство.
Таня 1. По-моему, великолепные статьи!
Песоцкий хохочет.
Таня 1. Вы прочтите, Андрюша, и убедите папу писать почаще.
Коврин. Обязательно.
Песоцкий. Да не слушай ты её… (Дрожащими руками перебирает и перекладывает брошюры.) Сначала прочти это. Статья Гоше… и вот эти русские статейки… чтобы было понятно… Прежде чем читать мои возражения, надо знать, на что я возражаю… (Собрав брошюры в стопку, подает их Коврину.) Вот…
Коврин. С удовольствием. Ночь длинная… Надеюсь, осилю. (Тане 1.) Мне бы для такого дела… бутылочку того вина, что с обеда осталось. (Взвешивая на руке брошюры.) Нет, все-таки две бутылки.
Таня 1 направляется к выходу. Ей навстречу выбегает Таня 2 с вином в руках, подает их Тане 1. Таня 1 подает вино Коврину.
Коврин. Покойной ночи вам! Облаков побольше. (Уходит.)
Песоцкий (вслед). Скучища… ерунда! (Таня 1 обнимает его.) Спать пора, кажется…
Сцена 3
Комната Коврина. Он полулежит на полу, вокруг него полупустые бутылки и брошюры. В кресле сидит Черный монах.
Коврин (берет и кидает брошюры). «О промежуточной культуре». «Несколько слов о перештыковке почвы под новый сад». Вот! «Еще об окулировке спящим глазком». И все в таком роде. (Откидывается на спину.) Давно я не читал такой дребедени. Помрешь со скуки. (Садится.) Но какой задор! Нервный. Я бы сказал болезненный.
Черный монах. Вот статья с мирным названием «Русская антоновская яблоня».
Коврин. Посмотри, как он её начинает. Фонтан ядовитых слов. О профанах и дилетантах. А в конце сожаление о том, что мужиков, ворующих яблоки, больше нельзя драть розгами.
Черный монах. Разведение садов – дело красивое и здоровое.
Коврин. Я тоже так думал. Но нет! Эти идейные люди – с высоты своего опыта и возраста – превращают милое, невинное дело в страсть и войну. И почему-то считают, что имеют на это право. А ведь это издевательство над природой. Груша в виде пирамиды, зонт из яблони, дуб в виде шара. А эта цифра из слив, означающая год, когда Песоцкий занялся садоводством! Это же насилие над естеством!
Черный монах. Да ты гилозоист.
Коврин. Учение о наличии души у природы мало интересовало меня. Но теперь… Я иногда сам чувствую себя яблоней, к которой привязали лошадь…
Черный монах. Ты привязан к этому дому?
Коврин. Единственное место, которое мне здесь по душе, – это парк. Угрюмый, строгий. Он оканчивается обрывистым, крутым берегом. Сосны с обнажившимися корнями. Мохнатые лапы. Внизу нелюдимо блестит вода. Кулики жалобно посвистывают. Мрак… и такое настроение…
Черный монах. Хоть садись и балладу пиши.
Коврин. Слушай, после наших с тобой встреч мне весело. Вчера я смеялся, пел и даже станцевал мазурку! Таня сказала, что у меня особенное, вдохновенное лицо. Я очень-очень интересен… Я часто взволнован, приятно взволнован… Иногда мне сильно хочется рассказать о тебе Тане и Егору Семенычу.
Черный монах. Лучше промолчать.
Коврин. Да, наверно, сочтут за бред…
Черный монах. Или испугаются. (Пауза.) Зачем тебе эти люди? С их призрачным садом… Зачем избранному статьи о спящем глазке?
Коврин. Наивная, нерассуждающая любовь. И если бы не эта девушка и её отец, я бы, пожалуй, и не узнал, что такое любовь. К очень близким, кровным людям. В раннем детстве я потерял отца и мать.
Черный монах. Это просто полубольные нервы…
Коврин. Нет-нет! Эти два человека любят меня, как родного.
Черный монах. Ты же философ, ты должен отличать желаемое от действительного.
Коврин. Я никогда не смогу полюбить здоровую, крепкую, краснощекую женщину. А вот бледная, слабая Таня…
Черный монах. Для тьмы все кошки серы…
Коврин. Как ей могут нравиться эти статьи?..
Черный монах. Брось их. А что твоя последняя статья?
Коврин. Идеи, к которым я пришел в разговорах с тобой, имели огромный успех. Она произвела фурор!
Черный монах. Ты избранный. И должен держаться этого пути.
Коврин. Вот ты странный, сверхъестественный монах. И вижу тебя только я один. И иногда меня берут сомнения…
Черный монах. Сейчас ты опять скажешь, что болен и дошел до галлюцинаций.
Коврин. Да не в этом дело! Мне хо-ро-шо! Мне непонятно как радостно! Хочется чего-то гигантского! Необъятного! Поражающего! Ведь что я понял: я никому не делаю зла. А значит, в тебе, в моих галлюцинациях, нет ничего дурного.
Черный монах. А что пишут об этом в твоих книгах по психологии?
Коврин. Мысли, которые я вычитываю из книг, уже больше не удовлетворяют меня… А вот разговоры с тобой дают мне пищу для размышлений… Надо, чтобы Таня прочитала мою статью… Нет, пустое… Уже утро… Надо бы все-таки поспать. (Потягиваясь, в полудреме.) Позову лакея, пусть принесет вина… Еще несколько рюмок… Потом укроюсь с головой и, может быть, усну… (Засыпает.)
Сцена 4
Гостиная в доме Песоцких. Егор Семеныч и Коврин сидят в креслах. Таня 1 и Таня 2 – за пианино. Играют в две руки. Таня 1 пытается напевать. Таня 2 поглядывает на Коврина. У пианино, видимый только Коврину и Тане 2, стоит Черный монах. Таня 2 резко прерывает игру.
Таня 2. Андрюша!
Таня 1. Андрей Васильевич, что с вами? Вы чем-то расстроены?
Песоцкий. Братец, как видно, сегодня не в духе.
Коврин. Меня сегодня с самого утра занимает одна легенда.
Таня 1 и Таня 2. Ой, расскажите!
Рассказывая легенду, Коврин время от времени смотрит на Черного монаха, подходит к нему, чем вызывает настороженность и удивление у собеседников, для которых монах не виден.
Коврин. Легенда странная…
Таня 1. Тем более интересно.
Коврин. Ни с чем не сообразная…
Таня 1. Рассказывайте.
Коврин. О черном монахе.
Песоцкий. Ну, давай развлеки старика.
Коврин. Начать с того, что она не отличается ясностью.
Песоцкий. Да не тяни ты, братец.
Коврин. Тысячу лет тому назад какой-то монах, одетый во всё черное, шел по пустыне…
Песоцкий. А каков штандорт?
Коврин. Извините, что?
Таня 1. Ну, место… то, где пустыня.
Коврин. Где-то в Сирии или Аравии… Это не важно.
Песоцкий. Штандорт всегда важно.
Таня 1. Папа́, не мешайте!
Коврин. Так вот. А за несколько миль от того места, где он шел, рыбаки видели другого черного монаха, который двигался по поверхности озера.
Песоцкий. Это как же?!
Таня 1. Папа́, это легенда.
Коврин. Второй монах был мираж.
Песоцкий. То есть закон оптики…
Коврин (говорит, все больше воодушевляясь). Забудьте законы оптики. Слушайте дальше. От миража получился другой мираж, потом от другого третий, и так образ черного монаха стал без конца передаваться из одного слоя атмосферы в другой.
Песоцкий. Атмосферы, говоришь…
Коврин. Его видели то в Африке, то в Испании, то в Индии, то на Дальнем Севере. Наконец он вышел из пределов земной атмосферы и теперь блуждает по Вселенной.
Песоцкий. А в чем гвоздь?
Коврин. А суть легенды в том, что ровно через тысячу лет после того, как монах шёл по пустыне, мираж опять попадет в земную атмосферу и покажется людям!
Песоцкий. Ну, тысячу лет!
Коврин. Так эта тысяча на исходе. Черного монаха мы должны ждать не сегодня-завтра!
Песоцкий. Ну, вздор!
Таня 1. Откуда вы узнали эту легенду?
Коврин. Не помню… Вычитал откуда-то… или слышал…
Таня 1. Странная легенда… как-то не по себе… (Пауза.) Папа́, мы должны поговорить о поденщиках…
Коврин. Удивительнее всего, что это правда!
Песоцкий. Ну, ты, братец, загнул!
Таня 1. Андрей Васильевич, да как же? Вам показалось…
Коврин. Нет, не показалось! Я видел.
Песоцкий. Что?
Коврин. Монаха.
Песоцкий. Да где ж?
Таня 1. Когда?!
Коврин. Вчера. Вечером.
Таня 1. Я ведь просила кухарку убрать все вино.
Коврин. Через парк я спустился к реке, там, где обрыв. Вдруг на горизонте поднялся вихрь. Вроде смерча. Такой высокий черный столб. Он стал приближаться, и мимо меня пронесся монах. В черной одежде, с седой головой и черными бровями.
Черный монах исчезает.
Песоцкий. Ну, любезный, ты и навоображал!
Таня 1. Андрюша, вы просто переутомились.
Коврин. Я ясно видел. Даже его лицо и глаза. Он улыбнулся мне ласково и в то же время лукаво.
Песоцкий. Пресвятая Богородица! До чего философии-то довели. (Тане 1.) Принеси того вина, что с прошлого спаса припрятала. Неси, говорят! Видишь, человеку ум поправить надо.
Таня 2 убегает и возвращается с бутылкой вина, отдает её Тане 1, а та – отцу. Песоцкий наливает себе и Коврину. Пьют.
Песоцкий. Да, братец ты мой… Ты выпей, выпей… Вот ведь как… Философии-то… (Пауза.) А как, любезнейший мой магистр, тебе статьи?
Коврин. Статьи?
Песоцкий. Ну, мои статьи…
Коврин. А! Статьи… Хорошо… хорошо… дельно…
Песоцкий. И правда?!
Коврин. Может, вам полный курс садоводства написать?
Песоцкий. А что! Вполне. В выставках участвую? Участвую. Медали получаю? Получаю. У Песоцкого, говорят, яблоки с голову. Песоцкий, говорят, состояние садом нажил.
Коврин. Богат и славен Кочубей…
Песоцкий. Сад образцовый. Государственной важности! Ступень в новую эпоху русского хозяйства и промышленности.
Коврин. Премного рад за вас.
Песоцкий. Но в чем гвоздь? А в том: к чему все это?
Коврин. Дело говорит само за себя.
Песоцкий. Я не в том смысле…
Таня 1. Папа́, мы хотели поговорить о поденщиках.
Песоцкий. Что будет с садом, когда я помру?
Таня 1. Папа́!
Песоцкий. Ну, что ты опять! Заладила.
Коврин. Что о поденщиках?
Таня 1. Нет надобности держать… лишних работников.
Песоцкий. Это кто так решил?!
Таня 1. Они ничего не делают… Целую неделю ничего не делают… А платить…
Песоцкий. Уж позволь мне, дорогуша, самому решать!
Коврин. Может, Таня права…
Таня 1. Можно вместо них нанять поденщиков…
Песоцкий (Коврину). Посмотри на меня: я все делаю сам. Я работаю от утра до ночи. Прививки делаю сам, обрезку – сам, посадки – сам, всё – сам! (Тане 1.) И когда мне какие-то советчики… советуют тут! Не доводи меня до грубости! Не доросла ещё указы давать. Пианина куплена – вот и брякай. А в серьезные дела не лезь! Поняла?!
Таня 1 в слезах выбегает из гостиной. Таня 2 прячется за пианино и подслушивает разговор.
Коврин. Егор Семеныч, как-то вы…
Песоцкий. Ничего. Ты что же думаешь, что секрет в работниках? Не-е-е-ет! А в том, что я люблю дело. Больше, чем ее. Чем самого себя. Вот так. Секрет в любви. В зорком хозяйском глазе да в хозяйских руках. А когда я умру, кто будет смотреть? Садовник? Работники? Кто?
Коврин. А Таня? Она любит и понимает дело.
Песоцкий. А кто спорит?
Коврин. Так что ж вы тогда?..
Песоцкий. Если после моей смерти ей достанется сад, то лучшего и желать нельзя.
Коврин. А возможно по-другому?
Песоцкий. А если, не дай бог, она замуж выйдет?
Коврин. Почему «не дай бог»?
Песоцкий. А потому, что пойдут дети.
Коврин. Чем дети-то помешали?
Песоцкий. А тем! Что о саде уже некогда будет думать.
Коврин. Ну, будет ещё и муж…
Песоцкий. Вот! Вот чего я боюсь больше всего!
Коврин. А муж-то чем не угодил?
Песоцкий. Попадется эдакий молодчик, да сдаст сад в аренду! И всё пойдет к чертям! В первый же год!
Коврин. Егор Семеныч, а вы чудак.
Песоцкий. И пришел я поэтому к выводу.
Коврин. Боюсь спросить какому.
Песоцкий. В нашем деле – бабы бич божий!
Коврин. Ну, Егор Семеныч, это вы уже хватили.
Песоцкий. Не хочу, чтоб Танька замуж шла! Ездит тут один. На скрипке пиликает. Она не пойдет за него, знаю. Но видеть его не могу! Вот, братец, какое дело. Это тебе не монах-мираж.
Песоцкий наливает себе и Коврину. Выпивают. Молчание.
Песоцкий. Буду говорить откровенно. Прямо. То, что думаю… Я тебя горячо люблю. Как сына. И горжусь тобой. Ты человек умный, с сердцем… Говорю прямо: ты единственный, за кого я выдам свою дочь. Ты единственный, кто не погубит… моё любимое дело.
Коврин. Егор Семеныч, вы меня врасплох…
Песоцкий. Я был бы рад, даже счастлив, если бы у вас с Таней наладился какой-нибудь роман…
Таня 2 выбегает из комнаты.
Коврин. Я, право, не знаю, что и сказать.
Песоцкий. Впрочем, всё это пустое мечтание… Братец, об одном попрошу: сходи успокой ее. Проплачет ведь опять всю ночь. Нехорошо это…
Песоцкий направляется к выходу, в дверях оборачивается.
Песоцкий. А когда у вас сын родится, я из него садовода сделаю! Спокойной ночи! (Уходит.)
Сцена 5
Комната Тани. Таня 1 лежит на кровати, лицом в подушку. Рядом с ней сидит Таня 2, утешает. Раздается стук в дверь. Таня 2 подбегает к двери. Прислушивается. Голос Коврина: «Таня! Таня?»
Таня 1. Оставьте меня!.. Прошу вас…
Таня 2 открывает дверь и прячется за нее. Входит Коврин.
Коврин (Тане 1). Ай-ай, как стыдно!
Таня 1 садится, начинает поспешно оправляться.
Коврин. Как стыдно и как зря! Неужели так всё серьезно?
Таня 1. Он замучил меня! У нас только сад, сад, сад, – и больше ничего! Штамп, полуштамб, апорт, ранет, окулировка, копулировка… Я с ума сойду! Вся наша жизнь ушла в сад! Мне даже ничего не снится, кроме яблонь и груш… Жизни нет. Все мираж!
Коврин. Побранились, поплакали и будет.
Таня 1 (плача). Он мне… мне испортил всю жизнь.
Коврин. Он вас любит.
Таня 1. Я слышу только одни оскорбления и обиды… за что?!
Коврин. Ну, ну, ну… Не надо плакать, Таня… Не надо, милая… (Гладит ее по волосам и плечам.) Вы оба вспыльчивы, раздражительны, и оба виноваты. Пойдемте, я помирю вас.
Таня 1. Он считает меня лишней в его доме.
Коврин. Это не так.
Таня 1. Что же? Он прав. Я завтра же уеду отсюда… Пусть!
Таня 1 вытаскивает большой чемодан, начинает скидывать в него вещи. Коврин в смущении отворачивается от содержимого чемодана и обращается к Тане 1, глядя в противоположную сторону.
Коврин. Какие пустяки вы принимаете за серьезное горе!
Таня 1. Вы не понимаете! Он мучит меня… Мне невыносимо жить здесь!
Коврин. Просто Егор Семеныч переживает за сад…
Таня 2. Вы о чем? О боже… Какой сад?! Верить выдумкам строптивого старика!
Коврин. Ну, мы же с вами вместе решились поддержать его…
Таня 1. Зачем вы согласились на это?.. Мое письмо… Оно не о нем… Оно обо мне…
Коврин. Отчего так глубоко страдать?..
Таня 2 подходит сзади к Коврину, осторожно дотрагивается до него.
Таня 2. Андрюша, войдите в моё положение. Помогите мне…
Коврин. Но как?..
Таня 2. Помогите! Умоляю вас!
Коврин. Что я могу сделать?
Таня 2. Спаси меня. (Обнимает Коврина со спины.)
Коврин. Я право не знаю… (Пауза.) Хотите я возьму вас с собой?.. Я возьму вас с собой, Таня. Да?.. Вы согласны?.. Вы поедете со мной?.. Вы хотите быть моей?..
Таня 2 отходит от Коврина и прячется за дверь.
Таня 1. Я не знаю… Я не думала… об этом… Не думала!
Коврин оборачивается, подходит к Тане 1.
Коврин. Ваша близость, наши встречи по десять раз на день стали потребностью моей души. Я не знаю, как буду без вас, когда уеду… Вы поедете со мной, скажите?.. (Обнимает Таню 1.) Таня, я хочу любви. Чтобы она захватила меня всего! А такую любовь только вы… Только вы, Таня, мне можете дать. Вы согласны? (Таня кивает.) Ну, вот и замечательно. Как я счастлив! Я счастлив, Таня! Я счастлив! (Пытается поцеловать ее.)
Таня 1 (освобождаясь из объятий Коврина). Я такая дура! (Хватает за руку Таню 2. Обе Тани выбегают из комнаты.)
Сцена 6
Зала в доме Песоцких. Посредине большой обеденный стол. На нем сидят Таня 1 и Таня 2. Между ними корзинка с яблоками. Едят яблоки, откусывая по очереди.
Таня 2. С четырнадцати лет я была уверена, что Коврин женится именно на мне.
Таня 1. Любовь и счастье будто захватили меня врасплох.
Таня 2. Эта возня с приданым…
Таня 1. Я изумлена. Я не верю… не верю себе.
Таня 2. Звяканье ножниц, стук швейных машинок, угар утюгов…
Таня 1. То вдруг нахлынет такая радость, что хочется улететь под облака и там молиться богу.
Таня 2. А эта модистка!.. Капризная стерва.
Таня 1. То вдруг вспомнится, что придется расстаться с отцом…
Таня 2. И ещё, как нарочно, приезжают гости…
Таня 1. А иногда душа наполняется восторгом и гордостью, как будто я победила весь свет!
Таня 2. …а их надо забавлять, кормить, оставлять ночевать…
Таня 1. …Или вдруг придет мысль, что я ничтожна, мелка, недостойна такого великого человека…
Таня 2. К тому же поспели персики и сливы.
Таня 1. Совсем новые ощущения завладели мной!
Таня 2. Сколько теперь хлопот с отправкой и упаковкой…
Таня 1. Вчера он поцеловал меня…
Таня 2. А гусеницы! Напасть какая!
Таня 1. Свадьбу назначили после Успенского поста.
Таня 2. Нужно ещё принять заказы к осени на фрукты и деревья…
Таня 1 и Таня 2. Как быстро бежит время!
Появляется Песоцкий, садится на стол между Танями, ставит корзинку себе на колени, откусывает яблоко.
Песоцкий. Когда он был мальчиком и рос у меня, у него было ангельское лицо, ясное и доброе.
Таня 1. У него прекрасное лицо!
Песоцкий. А взгляд, а движения, а разговор – всё нежно и изящно, как у матери. Удивительная, благороднейшая женщина.
Таня 1. У него прекрасная мать!
Таня 2. Бедняжка скончалась от чахотки.
Песоцкий. Что ни говори, а кровь много значит…
Таня 1. У него прекрасная кровь!
Песоцкий. А ум? Он всегда поражал своим умом.
Таня 1. У него…
Таня 2 (перебивая). Да знаем мы.
Песоцкий. Недаром что магистр! Недаром!
Таня 2. Папа, почему ты никогда не любил меня?
Песоцкий. Философ! А что будет через десяток лет? Рукой не достанешь!