000
ОтложитьЧитал
БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ?
НАС ЖДЁТ ЗОЛА
Быть или не быть – вопрос, что мучает столь многих. Должно быть, вы слышали эту фразу как обрывок, вырванный из контекста. Эта фраза принадлежит Гамлету из одноимённой пьесы, написанной Шекспиром, чей талант и мысли будут, на мой сугубо личный взгляд, актуальны всегда. Давайте, друг мой, вновь послушаем столь чудесный монолог:
Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? Умереть. Забыться.
И знать, что этим обрываешь цепь
Сердечных мук и тысячи лишений,
Присущих телу. Это ли не цель
Желанная? Скончаться. Сном забыться.
Уснуть… и видеть сны? Вот и ответ.
Какие сны в том смертном сне приснятся,
Когда покров земного чувства снят?
Вот в чем разгадка. Вот что удлиняет
Несчастьям нашим жизнь на столько лет.
А то, кто снёс бы униженья века,
Неправду угнетателей, вельмож
Заносчивость, отринутое чувство,
Нескорый суд и более всего
Насмешки недостойных над достойным,
Когда так просто сводит все концы
Удар кинжала! Кто бы согласился,
Кряхтя, под ношей жизненной плестись,
Когда бы неизвестность после смерти,
Боязнь страны, откуда ни один
Не возвращался, не склоняла воли
Мириться лучше со знакомым злом,
Чем бегством к незнакомому стремиться!
Так всех нас в трусов превращает мысль,
И вянет, как цветок, решимость наша
В бесплодье умственного тупика,
Так погибают замыслы с размахом,
В начале обещавшие успех,
От долгих отлагательств. Но довольно!
Офелия! О радость! Помяни
Мои грехи в своих молитвах, нимфа.
Однажды Фридрих Горенштейн сказал: «Проблема Гамлета не в том – “Быть или не быть”, а в том, что он слишком рано понял то, что согласно законам природы следует понимать за десять секунд до смерти: быть и не быть одинаково нелепо».
Нелепо. Ужасное слово, если им характеризуется жизнь человека со всеми его страстями, драмами, сатирами, достижениями и неудачами. Нелепость является главной, доминирующей характерной чертой человеческого существования. Сам вопрос осознанной тленности нашего бытия уже вызывает усмешку висельника и дьявольских богов, находящих это смешным. Многие люди хотя бы раз в жизни задавали самим себе этот колкий экзистенциальный вопрос о высшем замысле нашего появления на свет, или хотя бы не о высшем, но о простейшем смысле нашего существования, как индивидуального, так и целиком цивилизационного. К сожалению, ответа ожидать не от кого, да и самого содержания ответа как такового не существует в целом, как бы того ни хотел человек. Уж не знаю, насколько нелепо не быть, но быть – нелепо, и в этом я вас уверяю. Оглянитесь вокруг: неужели что-либо имеет настоящий, фундаментальный смысл, а не банальную туманную пелену человеческого оправдания собственного существования? Можете ли вы быть уверены, что что-либо вообще во Вселенной, а не только лишь в радиусе вашего скудного обзора, обладает хоть крупицей смысла? Дьявольская ирония заключается в том, что совершенно ничего в этом мире не имеет ровно никакого смысла вообще. Все чудеса этой Вселенной и все кошмары имеют одинаковое смысловое значение, равное нулю. Вы не находите это забавным? Непостижимо огромный мир, наполненный миллиардами разнообразных звёзд, планет и иных космических объектов. Мир, в котором может наяву ожить любая фантазия; мир, в котором существует красота и любовь наравне с уродством и болью; мир, в котором так мало ответов, но так много вопросов. Какой же забавный клочок мнимой осмысленности бороздит океаны мрака среди тёмного и пустого космоса, пассажирами коего мы являемся, надменно думая, что вожжи в наших руках были и будут всегда.
Человек чертовски глуп и наивен, но называет свою глупость мудростью, проповедуя её всем, до кого дотянутся крупицы иллюзорной надежды на смысл существования. Что может истинно знать человек, учитывая, что любая истина правдива лишь относительно той системы, в которой её обнаружили, но совершенно лжива в противоположных ей системах? Мы только и делаем, что живём в буйствах мнимых истин и творим бессмысленное лишь ради бессмысленного, возводя жизнь (систематизированный процесс хаотичной бессмыслицы) до вершины всех возможных и невозможных ценностей человеческой цивилизации. Забавно, что даже пик наших ценностей лишён какого-либо логического объяснения своего существования и нашего отношения к нему. Что уж говорить о склонах этого пика и о его фундаменте? Существует народная мудрость, твердящая, что умный человек будет возводить дом свой на камне, а глупый – на песке: подует ветер – и дом снесёт. Так на каком же камне из песка построили мы свой мир? Где наш ветер? Где наш прилив?
Мы просто существуем. Вот так всё у человека разумного устроено – просто. Мы просто рождаемся, просто живём, просто что-то делаем, просто любим и просто умираем. Истинно, что простая душа более гармонична с бессмысленным миром, ибо общий их фон размывается и душа человеческая поёт в унисон с гласом мироздания гимн бессмысленного существования.
Вы верите хоть в один истинный смысл человеческой жизни, данный нам другими людьми? Верите ли вы в райскую обитель или что-либо ещё? Если же да, скажите мне, кто, как не человек, подарил вам эту веру? Эту надежду на то, что вы важны и жизнь имеет великий смысл? Мы все живём из веры в то, что мы нужны, что будут приключения, драмы, подвиги и свершения, но оказывается, что жизнь не просит от человека ровным счётом ничего подобного; жизни в целом наплевать на вас и ваши мечты, амбиции и фантазии, потому что мир лишён общей вселенской души, способной рождать спрос на чувства. Приятно верить, что где-то там, в далёких, недоступных далях, существует некая сущность в белых одеяниях и место его обитания, где царствует вечный мир и покой. Приятно верить, что эта сущность следит за вами день за днём, наставляет вас через древнюю книгу, через молитвы и обряды. Приятно верить, что существует какая-то система, стоящая вне понимания человека, но в коей человек принимает непосредственное участие. Однако совершенно непонятно, для чего же существует весь этот путь от рождения и жизни на Земле до смерти и загробной жизни в раю? Для чего же существовать целую вечность там? В чём высший замысел этого карнавала душ? Уж не знаю, есть ли в мире Бог в том виде, в котором мы себе его представляем, но вот дьявол, подобный Воланду, наверняка быть должен. Если мир так нелеп, должен же кто-нибудь над ним смеяться. И ведь заметьте, что сама приставка «дьявольски» к какому-либо слову придаёт гениальность и непревзойдённость объекту описания. Таким образом, выходит, что дьявольски посредственным быть невозможно, но вот дьявольски хитрым, дьявольски ироничным – можно.
Вам никогда не казалось, что все эти круги Данте, демонология, мистицизм и прочие способы олицетворить те самые тёмные дьявольские силы настолько посредственны и банальны, что в них совершенно не хочется даже совсем чуть-чуть уверовать? Вечная мука в кипящем котле, покуда в вас будут тыкать острыми вилами; вечная борьба в грязи и собственных экскрементах; вечная мука души и тела, вмёрзшего в лёд рядом с гротескной фигурой Люцифера – ух, вот это… Банальщина. И это всё, на что способен дьявол – отец всей лжи и хитрости, отравляющей сердца? Правитель боли и хозяин неприкаянных душ? Уж у Бога, на примере Исаака и Авраама, куда более тонкое чувство юмора: заставить отца принести в жертву собственное дитя ради высшего смысла, ради туго затянутого поводка, а в последний момент перед кровопролитием сказать: «Постой, Авраам, я пошутил!» Вот тот уровень дьявольского умысла, который я понимаю. Так не засел ли у нас на небесах один и тот же дьявольски хитрый божок, что и в глубинах ледяной бездны томится? Ад пуст, все бесы здесь, и никогда он не был полон.
Жизнь – это великая драма, построенная внутри ещё более великой комедии. Зачем же пугать человека такими банальными муками, когда можно здесь и сейчас протянуть величайшую шутку сквозь его жизнь? Оглянитесь и узрите, как хрупок ваш мир, как хрупок ваш храм души, ваш дом, ваша любовь и счастье. Одна дьявольская ухмылка – и небеса содрогнутся над вами, излив всю боль мира на вас в мгновение ока; а самое смешное будет заключаться в том, что человек в эти моменты надлома собственной души и морали начинает до самозабвения молиться тем самым небесам, прося прощения и, словно блеющая овца, благодарить за всё, что с ним происходило, происходит и произойдёт в дальнейшем. Ох, какой же громогласный хохот стоит в залах Воландовой цитадели.
Рассуждать о теологической бессмыслице, конечно, так же нелепо, как и любое иное действие человека, но всё же крайне забавно и интересно. Рассуждения – моя человеческая слабость, дающая мне повод жить, ведь я такой же нелепый человек, как и вы, и вера моя ничем не отличается от вашей, даже если мышление наше различно фрактально. Ох, не могу перестать смеяться – как всё это смешно! Вы только представьте себе, насколько нелепо выглядят линии пересечения человеческих взаимодействий целиком и полностью, а не лишь на определённом отрезке времени, концентрирующим «смысл» жизни в одном мгновении. Ведь и Рим был построен для того, чтобы великая цивилизация пала под натиском варваров-скотоводов. Ведь и империи вроде нашей, Российской, падали под натиском революции лишь для того, чтобы стать «прогрессивной» отсталой клоакой, рассадником для быдла, набожных фарисеев, болящих суевериями, нищеты и ничтожества, застывшего в развитии. Ведь и Япония, бывшая обителью благородия и чести, стала Содомом наяву, порождающим извращения день за днём. Ведь и Нотр-Дам-де-Пари был построен лишь для того, чтобы сгореть. Так и наш мир существует лишь для того, чтобы быть уничтоженным. Так и мы родились лишь для того, чтобы умереть. Прах к праху. Все наши надежды на любовь и счастье должны сгореть дотла, покуда мы живы, чтобы мучились мы дольше, а дьявол ликовал, зная, что запрет и выход из игры карается – о боже! – выселением с общего кладбища куда-то за ограду. Как же жить-то после этого? Да ещё и не отпетым…
А, ну да, уже никак, ведь вы мертвы и в покое блаженны. У дьявола есть свой вкус на людей, и ад и рай лишь во власти его, но он не сугубо зла природы воплощенье. Быть может, Богом он и осуждаем, но в дискуссиях они вместе утопают под лунным светом, бродя по тропинкам, как друзья-мыслители, чьи мнения не сходятся, но в том и прелесть их беседы.
Подъём и спад – вот качели дьявола, на коих он качает весь мир и где столетие – лишь малый угол наклона этих дьявольских качелей. Всё светлое, что в мире этом есть, будет испачкано в человеческой прогрессивной мерзости. Чем дольше человеческая раса существует, тем больше подмен понятий происходит. И так как ад наполнен благими намерениями, а рай же – благими поступками, то ад уже давно разросся на Земле. Высшее благо современного эгоистично-гедонистического общества заключается в удобном благе и намерениях, а не в действии ради действия. Уж дьявол для того и мучает столь мягкие и чуткие сердца, чтоб после смерти долгим эхом в покое звучал их громогласный смех. «Я что, вот это вот?.. Ради него, чтобы он вот так?.. Ха-ха, не может быть! Какой абсурд! А вот они? Ах, что же, вижу, что напрасно было. Спасибо, добрый мой сатир, я вижу правду сердца человека. Но кто же здесь ещё смеётся? Они? Те добрые сердца, что муки в жизни видели одни? А где же все иные? Им долгих лет ты предрешил, и плотное потомство, и успехи? Ах, вижу, вижу, будет им больней, а до того им жить и жить, страдать и более страдать!»
И выбор будет сделан мнением двух судий: кому заслужен будет свет, кому покой, а кому тьма. И уж поверьте, что покой тут лучший из всех возможных вариантов; лучше, нежели тот приторный, слепящий глаза свет или же мучительная тьма, в коей глаза открыты будут вечно, но оттого светлее не будет ни мгновения. «Смотри, что есть твой мир! Твой смысл – пустая темнота! Вот твой успех, твои все сбереженья. Куда-с изволите потратить?»
Весь смысл жизни человека может заключаться лишь в одном мгновении, в котором ему выделена определённая роль, а затем он становится не нужен в игре переплетения нитей судьбы, заканчивая свою жизнь в мучительных раздумьях: «А что же было смыслом моей жизни?» Если мы примем во внимание возможность существования некой мистической сущности в виде божества, что, на мой взгляд, может являться сугубо злорадным и подлым, то в таком случае смыслом жизни каждого человека является обыкновенная потеха. В случае отрицания любой возможности мистификации жизни человека и её смысла очевиднейшим образом становится ясно, что смысла целиком и полностью нет. Смысл требует серьёзности, требует систематизированного процесса решений, действий и логического завершения, но, однако, такого рода смысл существует лишь в художественной литературе или иных выдуманных историях, появление которых является подтверждением человеческой тяги к логически верной причинно-следственной связи, коей жизнь совершенно не обладает. Художественный смысл заключается в важности каждой детали выдуманной истории, в которой не может быть чего-то лишнего, в то время как в жизни совершенно наоборот: большая часть жизненной истории индивида является ненужной и неинтересной рутиной или ярким примером стыдобы. И что более важно, художественная история стачивает любые временные грани силой пера, будь то пару дней или же пару веков, – переходы воспринимаются плавно, но не тягостно до нелепости. В реальной жизни человек тратит девяносто процентов своей жизни на то, чего избегают описывать писатели: рутину, нелепость и стыд. У персонажей этих «реальных» историй даже рутина уникальна своими процессами, каждая нелепость рождает новые истины и морали, а стыд рождает Раскольниковых и иных душевных страдальцев. А в жизни? В жизни рутина – это совершенно безобразно нелепый, стыдный и туповатый процесс жизнедеятельности человека в обществе; нелепость не рождает ни истин, ни моралей, но является грязным пятном позора, стыда и самобичевания, не дающего уснуть по ночам, намекая на ту самую общую нелепость жизни. Вот почему все так завидуют даже самым худшим историям выдуманных персонажей: их неидеальная жизнь куда более идеальна, чем наша замечательная комфортная жизнь в самом большом концлагере, напичканном бредятиной, методиками пропаганды, бизнес-коучами, распродажами, ужасной пищей, промывкой мозгов через призму вечно дебильного позитивизма, пачками рождающего ничтожеств, готовых улыбаться, даже если в них будут плеваться, лишь бы не лишиться своего «драгоценного и, безусловно, важного» места в обществе.
Невозможные сюжеты радуют человека белой завистью, кричащей: «Ну, вот! Неужели кто-то смог выбраться из системы и прожить жизнь иначе?!» Однако это всего лишь выдуманная история. Главная прелесть выдуманной истории заключается не в её событийной уникальности, чем вполне может иногда похвастаться и реальная жизнь, а в её осмысленном конце, не позволяющем извратить всё, что было внутри. Разве современные мировые конфликты не выглядят нелепостью на фоне исторического разнообразия истинно серьёзных событий? Или они, хотите сказать, не обесценивают заслуги прошлого, построенные на костях, пылающих надеждами и верой в светлое будущее для потомков? Воюя в мировой войне против настоящего зла, борясь за родину и за близких людей, какова была бы ваша воля к борьбе, знай вы, что ваш правнук будет героиновым наркоманом, а в память вашему подвигу будут клеить наклейку «1941–1945 можем повторить»? Каков мог быть мотив бороться за то будущее, в котором мы живём сейчас, если бы о нём знали детально наперёд?
Человеческая память совести, благородия, высших чувств и благодетелей столь кратка. Без особой страсти человек вспоминает то горе, что случалось с людьми в ходе истории, он смотрит на него с отчётливым пониманием, с уважением и некоторым трепетом, но забывает о нём так же быстро, как к нему приходит чувство восхищения. Таким правдивым в момент взора и таким лживым в масштабах нескольких дней взглядом человек смотрит практически на всё. Формальная дань памяти, лишённая какого-либо проникновенного чувства, соответствует формальному состраданию: человек прольёт пару горьких слёз из-за злободневных горьких новостей, но через пару минут вполне спокойно продолжает заниматься своими повседневными делами. Что это за феномен? Это ли правдивое кроткое чувство или глубиннейшая ложь самому себе, вошедшая в такую же привычку, как и процесс самого дыхания? Наша мораль, как и все иные системы, созданные человеком, разрушима. Может ли нелепое по природе своей существо построить рациональную, идеально работающую систему? Я убеждён в том, что нет. Человек рождён из хаоса, будучи биологической ошибкой – мутацией. Из хаоса рождённые в хаосе и живут, и будут жить всегда, ибо такова природа человека. В малой замкнутой системе, быть может, мы и способны создать видимость порядка, но в масштабах цивилизации, целиком – конечно же, нет. Миллионы маленьких систем порядка не создают порядок в целом, а лишь подтверждают природу массового хаоса, потому что одна система порядка совершенно несовместима с другой системой порядка, что наводит на мысли о том, что человек совершенно неспособен познать порядок как некий абсолют. То, что для одного порядок, для другого будет явным воплощением хаоса, и наоборот. Порядок – это не отсутствие пыли на столе, это не строгая систематизация действий и последствий, не дисциплинарный подход к любой задаче, а нечто куда более сложное, чем может представить себе человек, считающий, что познал истину, протерев влажной тряпкой рабочий стол.
Порядок – это систематизированный хаос, а точнее, даже не систематизированный, а допущенный. Космос напоминает нам в большей степени невероятный по своим масштабам хаос, который отчётливо работает по правилам порядка. В любом хаосе есть порядок, как и в любом порядке есть хаос; в любом счастье есть несчастье, как и в любом несчастье есть счастье; в любой войне есть мир, как и в любом мире есть война; в рабстве есть свобода, а в свободе – рабство; в любви есть нелюбовь, а в нелюбви – любовь; в знаниях есть сила, как и сила есть в незнании. Человек попытался в очередной раз создать своего бога, но в этот раз подошёл к вопросу со всей своей интеллектуальной прытью, породив логику. Однако, как я уже говорил, всё, чего касается человек в реальности, трещит по швам. Так и наша бедная логика начинает гибнуть от концепций, неподвластных ей. Язык ограничивает наш потенциал мышления, системы ограничивают его так же, любая свобода человека имеет свойство в то же время ограничивать его, как и любой комфорт. Логика умирает, когда добирается до пика сияющей мысли, ибо даже ей он неподвластен, как и неподвластен человеку в целом. Существует множество вещей, которые человеку понять не суждено лишь потому, что он человек. Мы так нелепы в своём существовании со своей наукой, религией, инстинктами и высшими чувствами. Всё это было создано нами, и всё это разрушается. Человек не может создать неразрушимое в абсолюте. Нет такой системы, которая могла бы просуществовать вечно. Любая религия умирает, любая вера гибнет, любая мысль утопает, любое государство рушится, любая любовь прерывается, любой мир конечен. Всё то, что мы хотели бы видеть в лике вечности, полностью ей не соответствует. Это ли не нелепо? Человек то и делает в своей жизни, что пытается бороться с природой нелепости, не понимая, что вот он – абсолют реальности. Ничто не подвластно человеку, кроме его собственного тела, которое и то существует едва ли не самостоятельно, без вмешательства во внутренние процессы организма человека. Складывается впечатление, что человек, то есть душа, является пленником своего тела в первую очередь, а затем пленником во всём остальном: в жизни, в работе, в учёбе, в дружбе, в семье, в браке, в мире, в заботах. Там, где нужна лишь душа – свобода.
Мы по умолчанию пленённые, и тюрьма наша всегда с нами, ибо мы и есть собственная тюрьма. Уверен, что после смерти нет ни языка с его глупыми, нелепыми словами, нет ни чувств в нашем понимании этого слова, нет ничего нелепого, но есть лишь чистый свет истин. Мы просто ползаем в грязи без рук и ног, словно черви, неспособные встать и взглянуть на мир иначе, потому что мы всего лишь люди. Наша разумность умещается лишь в один совершенно замкнутый момент, свершённый в какой-нибудь замкнутой системе. Только на таком уровне человек способен справлять с нелепостью своей жизни не полностью, но максимально допустимо. А ещё более точно будет сказать, что человек может бороться с нелепостью лишь в сиюминутном настоящем.
Испытывали вы когда-нибудь стыд за то, что делали в прошлом: десять лет назад, пять лет назад, год, несколько месяцев, недель, дней, часов, минут и даже секунд? Стыд за нелепость происходящего. Я уже научился относиться к нему совершенно равнодушно, как к ходьбе по раскалённому песку привыкают жители пустынь. Стоит понимать, что всё, чем вы занимаетесь, что вы чувствуете, чем живёте, будет нелепо спустя определённый, индивидуальный для каждой системы действий срок. Любовь может быть нелепостью уже спустя пару дней после её конца, а мировая война обретёт лик нелепости лишь спустя десятилетия. С точки зрения настоящего любое действие, совершённое в прошлом, до нелепости сильно контрастирует с нынешними фактами. Всё забывается. Связь прошлого с действительностью настоящего минимальна, и не стоит ждать от их связи чёткого взаимодействия, ибо его не будет никогда.
История – это комедия в нескольких актах. У человека есть лишь один вариант – смириться. Жить своим смыслом в пределах собственного настоящего и в двух-трёх метрах вокруг него. У людей это поле разнится, но я вас уверяю, что у каждого человека оно конечно и не столь велико, как нам кажется на первый взгляд. Вот истина жизни человека – умышленная слепота. А как иначе? Иначе люди оказываются в комнатах с мягкими стенами в худшем случае, а в лучшем – уходят на покой разного рода. Только перестав смотреть, перестав думать и размышлять, человек может чувствовать себя комфортно. Лишь намеренно существуя во лжи, вошедшей в привычку, во лжи самому себе в первую очередь, человек может жить комфортно и беззаботно. Ничто не может тронуть душу такого человека на глубинном уровне. Боюсь, что его души и вовсе ничто не касается, а лишь обдувает слабым, ничтожным ветерком, от которого становится как-то не так, как обычно. Можно существовать на великом уровне души, быть значимым, умным и сильным духом и физически, но не касаться того глубинного ужаса человеческого существа. На том уровне человек топит печь на угле собственного рассудка, не получая и крупицы тепла. Что может дать человеку бег по бесконечному туннелю? Чем дальше, тем всё более далёк вход в туннель, то есть возврат к повседневной посредственности. Но близость выхода не зависит от того, как долго бежит человек, ибо его нет. Человек гарантированно потеряется в этих тёмных туннелях без конца. Какой смысл касаться самого важного, если оно уничтожит тебя? Это ли не нелепо, что стремление человека всегда приводит к тупику возможностей или же смерти?
Объяснением всей этой глупости во все времена являлась нелепая теологическая концепция, защищающая сознание человека от размышлений и защищающая интересы власть имущих от тех, кто не в силах узреть в их действиях зла, ибо «нет на Земле власти не от Бога». Противоречивых суждений полны те книги: есть в них и здравый корень, и больной. Самое же истинное зло заключается в запрете на открытые глаза. Как можно запретить человеку сходить с ума? Весь мир построен на безумцах. Ослепляющий свет – вот что есть религия. Если Бог делал человека по своему образу и подобию, то все вопросы к миру отпадают мгновенно. Нелепость порождает нелепость и ею умножается и переполняется. Бог либо глуп, либо безумен, либо циничен, злобен. Никак иначе и быть не может. В случае, если Бог и существовал когда-то и действительно создал человека по образу и подобию своему, как и всё мироздание, то становится совершенно ясно, отчего всё, что создано человеком, губит его. Бог создал человека, и человек убил его. Человек, как и Бог, создаёт свою смерть – такова его суть. Системы, созданные человеком, рушатся так же, как песчаные замки падают от слабой морской волны.
Жизнь – странная вещь. Она серьёзная и нелепая, грустная и весёлая, глупая и осмысленная. Я долго думал о ней, долго бились мысли в моей голове о мягкие стены рассудка, но с каждым днём она становится мне всё более непонятной, но одновременно и более чем понятной. Вопросы и ответы загадочны и кажутся неразумными. Жизнь сложна и невероятно проста одновременно. В ней всё спутано в простейший неразвязываемый узел. Почему у нас такая жажда жизни? Победители жизни – самые настоящие глупцы, чьи глаза были зашиты тугими нитями в день их коронации. Из жизни нельзя выйти победителем, ровно так же, как и проигравшим. Конец один: короля и бедняка пожирают одни и те же черви. Из жизни человек никогда не выходил и не будет выходить победителем, если будет настроен на эту нелепую волну борьбы с самой природой существования. Жизнь – это тяжкий труд и ещё более тяжкие страдания до тех пор, пока старость не подкрадётся к нам и не успокоит наш обжигающий огонь, не дающий нам спокойно спать. Жить трудно, жизнь не рай, мы страдали, страдаем и будем страдать. Дни наши конечны, полны скорби, печали и забот. Человек страдает, страдает и ещё раз страдает в жизни, но, как ни странно, всё равно крайне неохотно идёт в руки смерти, боясь и убегая от неё. Преступники, выбирая между смертной казнью и пожизненным заключением, выбирают вечное томление в камере. Тюрьма в тюрьме – как это забавно! Человек борется со смертью, бежит от неё, спотыкается, падает, ползёт, оглядываясь в ужасе на её мирную походку; в последние моменты жизни человеку свойственно хотя бы отвернуться от неё, а не смотреть в глаза, надеясь, что она не увидит его, как он не видит её. Что причиняет нам боль: добрая смерть или жестокая жизнь? Но всё равно мы любим жизнь и ненавидим смерть. Как нелепо. Какое странное существо – человек. Судьбы нет, и смысла нет. Carpe diam, друг мой. Ловите такие моменты, которые бы оправдывали ваше существование. А лучше проведите свою жизнь одним таким пойманным прекрасным моментом. Проведите вашу жизнь в иллюзиях счастья, уповая, что не доживёте до сезона сокрушительных гроз. А если, к сожалению, доживёте, то примите их как очередной момент воплощённого искусства жизни. Поверьте мне, с такими установками жить легче. Обманите себя, ибо я плохой человек: я говорю, но не даю ответов; я рассуждаю, но не говорю, как нужно было сделать. Слушать меня стоит начать лишь тогда, когда я смогу сказать о том, что нам нужно делать, но на данный момент я ничего не знаю. Я человек, ergo я ничего не могу знать, ибо любое суждение выходит из небытия; моя информация не несёт в себе веса, она легка, так как пуста на истины, а первопричиной пустоты является тот факт, что человек по природе рождения своей пустослов и фантазёр. Всё, что я могу предложить вам, – это лишь доводы и помыслы. «Всё, что мы слышим, – это мнение, а не факт. Всё, что мы видим, – это точка зрения, а не истина». Я запутан и потерян. Мир жесток, как и гипотетический Бог – сердце зла нашего мира.
Нерождённые, пожалуй, самая счастливая категория живых существ в мире. Не барахтаться в этом болоте сомнений – самая желанная мною мечта, которой обладают при жизни лишь единицы, а после смерти же все до единого. Хотеть от жизни чего-то так же глупо, как и не хотеть от неё чего-либо. Человек жив, и он скован своим телом, определяющим его «судьбу». Низменные желания, вроде нужды в пище, сне и тепле, породили невероятные цепочки действий и событий. Хочет ли человек чего-то от мира по-настоящему или же все его желания сводятся к личному благу путём блага общего? Может ли человек истинно желать отдать что-то, не надеясь в глубине души об оплате?
Нелепость мира заключается также в том, что совершенно невозможные к одновременному существованию, на взгляд человека, вещи способны вполне легко в нём уживаться. Нелепого и наивного человека ввергает в ужас осознание того, что борьба за право жить сугубо хорошо не обесценивает существования борьбы лишь за право жить в целом. Добро и зло уживаются вместе вполне легко, но, что более интересно, они нужны друг другу, ибо существуют посредством симбиоза. Нет ничего на свете сугубо доброго или сугубо злого – вот что раздражает человека. Наши друзья и родные, которые, на наш взгляд, должны быть самой добротой, часто являются воплощением эгоизма, лицемерия, тупости, невежества и, в конце концов, злости, обладая при этом множеством хороших черт, за которые мы их любим. Однако стоит понимать, что любовь наша обусловлена лишь нуждой в любви, так как она должна быть. Нас ввергает в ужас мысль, что человек не обязан любить кого-либо из тех, кто причастен к его рождению. Мало того, он не обязан даже любить тех, кто делает для него благо. Человек вообще ничего не обязан по сути своей. Мы любим по правилам, хотя совершенно точно знаем, что, не будь наш друг или родственник нашим обстоятельством, вошедшим в привычку, мы бы с лёгкостью от него отказались, а в большей степени даже побрезговали бы заводить отношения с таким человеком. Признайтесь, у вас, как и у всех, есть потаённое желание не иметь впредь никаких связей с определёнными людьми, связь с которыми является в большей степени добровольным обязательством. Это очень важный момент – понять, что мир нелеп в корне своём. Уж если вас могут раздражать собственные мать и отец и проявлениями своих личностных качеств способны вывести вас из себя, то что уж говорить об остальных людях? Признание нелепости жизни – отправная точка к пониманию жизни и выстраиванию своих действий. Я не могу сказать вам, как стоит жить эту жизнь.
Стоит ли жизнь вообще того, чтобы её прожили? Стоит ли она того труда? Вы, мой дорогой Сизиф, имеете право сами решить этот вопрос. Никто во Вселенной не имеет права лишить вас выбора. Никто, кроме ваших родителей, конечно же, позволивших себе вырвать нежившее в жизнь, думая, что творят высшее благо, обрекая нового человека на обязательное «счастье», – верх наивности. Однако опустим эту деталь и всё же рассудим не о причине, но о следствии. Что же делать? Абсурд – это в первую очередь нелепость. Будет верно сказать, что нелепость равносильна абсурду и по сути это синонимы. С нелепостью нужно бороться – это факт, от которого будет отмахиваться только имбецил, которому наговорили в своё время глупостей про беззаботную молодость. Жизнь – это ад, это страдания, это боль и разочарования. Жизнь всегда будет делать вам больно, как бы вы ни хотели верить в обратное. Вопрос лишь в том, как вы примете боль. Можно «убиваться» морально от каждой проблемы, но не суметь убиться физически, что есть слабость воли и духа. А можно перенаправить свою слабость в силу. Трусость умереть порождает храбрость перед ужасами жизни. Храбрый трус – это великий человек, лишённый неестественного пафоса и гордыни; эти люди сильнее многих лишь потому, что для них жизнь – это подвиг, сравнимый с путешествием в ад. Если вам в сердце вонзается меч скорби, ваша задача, как говорил Кафка, заключается в том, чтобы «смотреть спокойно, не кровоточить, принимать холод меча с холодом камня. И благодаря этому удару стать после него неуязвимым».