000
ОтложитьЧитал
– Я занят.
– Я не отниму у тебя много времени. – Не удержалась я, но, потом поняв, что у Людовика рабочий день в самом разгаре, тут же приступила к главной причине своего звонка. – Ты расспрашивал выживших школьниц на допросе?
– При тебе. Вчера. – Однотомно ответил напарник.
– А потом вызвал их на допрос?
– Нет.
– Можешь это сделать в ближайшие два дня до моего отъезда?
– Яна, ты отстранена от дела. Даже если я это и сделаю, я не имею права передавать тебе полученную информацию.
– А если я скажу тебе, что я кое – что нашла, но мне нужно больше сведений?
– Что конкретно тебе нужно?
Похоже, мое открытие заинтересовало Людовика и я, неохотно, улыбнулась.
– Мне нужно знать места рождения оставшихся школьниц… или их имена.
– Постараюсь устроить допрос с позволения Олега и завтра тебе все сообщить.
Людовик отключился, не дав мне его поблагодарить. Видимо, он был слишком занят работой, а может просто бездельничал и не спешил тратить своё драгоценное время на слово «пока». Я допила своё кофе, доела сэндвич, заказала ещё один латте гранде и продолжила смотреть на линию, указывающую на остров Корсика, пытаясь понять что же это значит. И какое отношение самый обычный остров в Средиземном море имеет отношения к погибшим школьницам.
Я просидела в кафе ещё часа два. Изначально, после небольшого открытия с фокусом провинций, где родились девочки, я пыталась выстроить логическую цепочку с местом жительства школьниц в столице. К сожалению, мне не повезло и дело вновь зашло в тупик. Изначально, вспомнив о нарисованной пентаграмме в заброшенном здании, я решила воспроизвести звезду на картах Парижа, пытаясь разными способами соединить названия улиц, которые Людовик аккуратно приписал идеальным почерком рядом с переездом убитых в столицу Франции. Мне пришлось отбросить возникшую идею после потраченного часа и исчерпавших себя попыток. Домой я идти не спешила. Я ждала звонка Людовика о возврате документов в офис агенства. Решив не тратить время впустую, я посчитала нужным проверит ещё одну догадку, которая возникла у меня тогда, когда я пристально смотрела на карты пролегающих улиц Парижа. Я решила поступить глупым для себя способом и точкой отсчёта выбрала квартиру первой убитой Маргерит Рюэль. Мне предстояло проверить расстояние от дома до дома каждой убитой. Девочек что-то должно связывать между собой, помимо одинакового цвета волос, приезда незадолго до гибели из провинции в столицу Франции, и ещё одной неприметной детали. Все жертвы считались миниатюрными и не выглядели на свой возраст. Неудивительно, что когда я их встретила вчера утром в кафе, я подумала что им по девять – десять лет.
Во второй час сидения в кафе на одном месте у меня затекли ноги, но я не обращала на это никакого внимания. Я включила мобильный интернет, которым активно пользовалась редко, и не так часто как хотелось бы. В поисковике гугла я набрала станции парижского метро. Для начала моего путешествия мне нужна была не только точка отсчета, но и подсчет времени, а так же приблизительное знание предстоящих мне пересадок с одной линии метро на другую. Я часто в последний год пользовалась местным метрополитеном. Но при многочисленных поездках под землей, я никак не могла выучить названия станций, которые попадались мне на моем пути. Я вытащила и положила перед собой четыре распечатанных листа. Маргерит Рюэль проживала на второй линии метро. Ближайшая станция называлась Бланш. Улица Баллю располагалась недалеко от метро, и до места назначения можно было спокойно пройти пешком. Аньес Лавире снимала с отцом квартиру на станции третьей линии метро под названием Клюни – Ля – Сорбонн. Улица, опять же находившаяся в пешей доступности от метро, называлась площадью Поль Пенлеве, видимо, носящая название из–за прилегающего к улице сквера Поль – Пенлеве. Я прикусила в задумчивости губу. Мари – Поль Флери оказалась третьей жертвой убийцы. И тут у меня непроизвольно возник вопрос: а была ли связана жертва Мари – Поль с названием площади Поль Пенвле? Ведь и в имени Мари – Поль и в названии площади Поль Пенвле фигурирует общее название Поль. Я решила пока что не брать возникающую идею во внимание и продолжила выписывать на листе маршрут убийцы. Мари – Поль Флери проживала на станции метро Сегюр третий линии метрополитена. Фактически, Мари – Поль могла пересечься с Аньес Лавире и подружиться, ведь они обе жили на одной линии метро. Это пока единственная зацепка, которая связывала убитых девушек, но никак не вписывалась в мотив их убийства. Улица Роза Бонер опять же расположена в шаговой доступности от последнего места жительства убитой. Похоже, убийца не любил составлять сложные для себя маршруты и выбирал жертв, живущих рядом с метрополитеном. С Югетт Паже оказалось сложнее. Девушка за два месяца до убийства сбежала из детского дома. Она активно пользовалась своими счетами и тратила на себя поступающие на открытый счет в банке деньги. Югетт воспитатели детского дома не искали, более того, они не подавали на нее в розыск. Югетт снимала квартиру на несуществующие имя у пожилой пары в районе метро Йена девятой линии метрополитена. Людовик не предоставил мне информацию о названии улицы, но оно уже и не требовалось. Похоже, я нашла то что искала и мне не доставало лишь одного завершающего элемента. В моем случае этим недостающим элементом являлась моя собственная станция метро, где я проживала в течении года.
Я сделала непроизвольный вдох – выдох и, открыв карту, где были указаны все линии метро, нарисовала интересующие меня вторую, десятую, девятую и одиннадцатую линии метро. Я не стала расписывать все станции метро, обозначив, лишь пять необходимых мне станций и соединила их линиями. Мое тело пробила легкая дрожь. Я искала звезду и нашла ее. Только эта звезда пролегала не на улицах Парижа, а на линиях метрополитена.
Значит, убийца вчера оставил таки нам небольшую подсказку в заброшенном доме. И, похоже, оставленная им горящая свеча тоже что–то значит. Но что она может обозначать?
Я облокотилась на спинку стула. Минус на плюс мало что давал в изучении полученной информации. Я могла не ехать на отмеченные и изученные по картам мною улицы. Передо мной лежала картина того, что я хотела получить. Звезда не замыкалась в объятии круга. Однако, это не давало повода расслабляться. У нас оставалась еще неизвестная информация о пяти живых школьницах. Она должна дать последний символ для полного решения ребуса.
Мне хотелось выкинуть мысль о надзирателе из головы, но я не велась на слабость своих решений. Более того, я была уверена в его причастности к гибели школьниц. Я прикрыла глаза, растирая вески рукой. Воспоминания вновь нахлынули на меня непрошенным гостем, заставляя вспомнить о назначении полученных фигур в глазах надзирателя.
Я сидела привязанной к стулу. Из моего рта маленькой струей стекала кровь. Я шмыгнула носом, не пытаясь освободиться от сдавливающих меня веревок. Мои запястья стягивала боль. Эта боль несравнима с болью, полученной от соприкосновения плетью по голому телу. Я понимала, осматривая небольшую камеру, находящуюся в одном из подвалов дома, что при всем желании вырваться из связывающихся меня веревок, не смогу убежать. Я была безоружной, в отличие от других обитателей дома, которым раз в день выдавали по холодному оружию. Дверь моей тюремной камеры отворилась и во внутрь вошел надзиратель.
– Яна Лаврецкая. – Мужчина назвал мое имя и недовольно покачал головой. – Опять мы нарушаем установленные правила. Какой это уже раз: второй, третий, четвертый?
Я промолчала, понимая всю саркастичность заданного вопроса. На самом деле я нарушала правила уже в двадцатый раз. И в десятый раз оказывалась наказанной.
– Яна, Яна. Любую другую девушку за проявленную провинность, я бы уже давно или убил, или вернул в семью, особо не заморачиваясь как бы сложилась судьба несчастной.
– Так действуйте. – Я сплюнула попавшую на язык кровь. – Что вам мешает?
– Мой сын, вот что мне мешает. – Надзиратель подошел к небольшому столу и взял в руки плеть. Он нежно погладил ее и усмехнулся неприятной улыбкой. – Видишь ли, Яна, мой сын влюбился в одну девушку, которая портит имидж моего детища и постоянно провоцирует других девушек. – Надзиратель без предупреждения ударил меня плеткой по телу. Я вздрогнула, а он продолжил. – Я не хочу причинять тебе боль.
– Вам доставляет это сплошное удовольствие.
– Возможно. – Не стал отпираться от моих слов надзиратель. – Но я готов идти на уступки и делать твою жизнь проще.
– Неужели вам что–то от меня нужно?
– Разгадай мне значение звезды и стрелки. – Надзиратель взял своими пальцами мой подбородок и посмотрел в мои глаза. – Я запрещаю тебе пользоваться интернетом и книгами. Тебе не запрещено соображать своими мыслями. При каждой новой догадке, которая будет приходить в твою светлую голову, ты обязана приходить в мой кабинет и сообщать ее мне.
– В чем подвох?
– При каждом неправильном ответе, мы будем играть с тобой в бутылочку. Если горло бутылки будет указывать на тебя, то ты сможешь спокойно идти к себе в комнату и думать дальше. Если же бутылка будет указывать на меня, то я буду выбирать для тебя задания, которые ты обязана будешь делать незамедлительно.
Я вздрогнула, вырываясь из окутавших меня воспоминаний. Я не хотела более углубляться в воспоминания, связанные с моими пытками. Надзиратель ни разу меня не насиловал. Но он каждый раз, слыша мой неправильный ответ, придумывал ужасные пытки, которым я была незамедлительно подвергнута. Я исчерпала около сорока попыток произвести на надзирателя впечатление. Мой телефон зазвонил, проигрывая любимую мелодию Camila Cabello In The Dark.
– Когда ты уезжаешь? –Поинтересовался Людовик.
– В пятницу самолет.
– У нас появился еще один труп.
– Я отстранена от дела.
– Я знаю, но думаю, что тебе не составит труда слетать со мной на остров Корсика завтра.
Я замолчала. Тихо выругавшись, поинтересовалась:
– Какая связь между убитой и островом в средиземном море?
– Убитую школьницу нашли на острове, недалеко от залива Порто – Веккьо.
– Снова блондинка?
– Не угадала. Брюнетка. Я перешлю тебе всю информацию для изучения на почту. Завтра в аэропорту расскажу более детально.
– Ты говорил с Олегом? – Молнией спросила я у Людовика, пока он не успел отключиться.
– Мне это не нужно, Яна. Ты по–прежнему являешься журналистом Могильного Памятника. К тому же, Олег не говорил мне о прямых запретах свозить тебя на живописный остров.
– Зачем тебе это нужно? Ты и сам можешь прекрасно справиться.
– Ты что–то откопала Яна. Я хочу узнать что именно. Три часа проведенных в самолете нам будет достаточно чтобы все обсудить и понять как действовать дальше.
Я замолчала, обдумывая предложение Людовика «прогуляться» до острова Корсика. Все за перевесили многочисленные против. И мне пришлось согласиться на его предложение. Однако, я не могла не задать появившийся в моей голове вопрос:
– Если преступление совершено сегодня, почему ты отправляешься на остров завтра?
– Ты отстранена от дела, Лаврецкая. – В который раз за день произнёс заученную фразу Людовик. Похоже, эта фраза ему нравилось, раз он напоминал мне об этом при каждом удобном случае. – Я позвонил в местный орган полиции и попросил их привести тело в местный морг. Олег все ещё следит за твоими передвижениями и он может понять причину твоего резкого перелёта туда и обратно. Завтра же информация о погибшей будет красоваться на первых полосах местных газет, а ты будешь не у дел. И спокойно сможешь передвигаться по провинциям сколько пожелаешь.
– Ты сказал что за мной пристально следит Олег. Каким образом? – Сказанная вскользь информация о слежке со стороны доверительного лица меня потрясла.
Людовик ответил с небольшой заминкой.
– Он проверяет твою причастность к убийствам.
– Хм… Только он один считает, что я убийца или есть ещё личности, которые верят в этот бред?
– Яна… Мы оба знаем что ты этого не делала, но нашлись факты, указывающие на твою причастность к убийству.
– Проясни мне их, будь добр.
– Я заеду к тебе вечером и все расскажу. Это ,все таки, не телефонный разговор.
Людовик отключился. Я минут пять смотрела невидящим взглядом на погаснувший экран телефона. Ситуация с недоверием и слежкой меня напрягла. Я мысленно внесла Олега в список молодых людей, прислуживающих надзирателю. Я встала со стула, убрала документы в сумку, выбросила пустые стаканы из – под кофе в ближайшую урну, расположенную внутри кафе, и направилась неспешной походкой к себе домой. До прихода Людовика и предстоящего серьезного разговора я планировала помыться, собрать вещи, которые хочу увезти в Москву, в чемодан и немного забыть о расследовании хотя бы на пару часов. Я чувствовала, как мне необходим небольшой отдых. Все таки, во время отстранения нужно отдыхать, а не загружать себя работой.
Я вышла из кофейни в приподнятом настроении. Я решила не заходить в ближайшее метро Ла Мотт – Пике – Гренель, а пройтись по улочкам до станции Авеню Эмиль Золя. Для осуществления маршрута мне нужно было пересечь Генеральский бульвар и остановиться около знаменитого Макдональдса, который успел расположиться на улице дю Коммерс. По правую сторону от меня стоял магазин продуктов Моноприкс. Я не стала нигде останавливаться и уже минут через тридцать сворачивала на проспект Эмиля Золя.
Станция Авеню Эмиль Золя расположилась на десятой линии метрополитена. Я знала, что она названа в честь Эмиля Золя, но кто он такой и что сделал для Франции, не интересовалась. Я купила проходной билет в метро, спустилась на эскалаторе к поездам, села на поезд, идущий по восточному направление в сторону станции Мишель – Анж – Молитор и сделала пересадку на девятую линию метрополитена. Моя поездка до станции Репюблик прошла без приключений.
Станция Репюблик считается одним из крупнейших пересадочных узлов Парижского метрополитена. Временами, когда я нахожусь в скверном настроении, я с легкостью могу выйти на не удобном для меня выходе и прогуляться по изученным мною улицам. Такой день выдался и сегодня. Я вышла на поверхность из метрополитена и немного прошлась по улице дю Тампль, свернула на пролегающую улицу Беранже, пройдя несколько домов, скрылась на улице Шарль Франсуа Дюпюи, немного побродила по улице Дюпти Туар и в конце своего маршрута оказалась на знакомой мне улице Габриэль Викер, где я снимала апартаменты.
Я пришла домой и сбросила с себя кроссовки в пять часов вечера. Я решила принять душ после прихода Людовика и вместо быстрого ополаскивания своего тела полежать в ванной. Я бросила сумку, вымыла руки, прошла на кухню и выпила стакан воды. Поставив стакан на стол, я решила достать притаившийся в небольшой прихожей чемодан. Чемодан оказался немного заполнен вещами, которые я планировала увезти в Москву. Здесь лежали некоторые книги популярных французских авторов, которые я успела прочитать по университетской программе и не видела смысла оставлять их у себя в апартаментах, так как не планировала перечитывать в ближайшее время. В основном, здесь покоились два современных романа и четыре книги по экономике и политике.
Мой чемодан был небольшого размера и вмещал в себя не слишком много вещей. Я не хотела держать у себя большой чемодан, считая, что я не буду много путешествовать по миру и не окажусь в ужасной ситуации. В принципе, так и было, до момента приобретения статуса журналистки и вступления в Могильный Памятник. За полгода существования агенства, я побывала с напарником в Хорватии и Италии, остановилась на два дня в Дании. Но эти путешествия носили лишь рабочий характер. Я улыбнулась, думая о неплохом времяпровождении в Дании, не считая момента захвата меня в плен одним психопатом.
Я открыла шкаф и посмотрела на лежащую в нем одежду. У меня были некоторые планы перевезти одежду, которую носила несколько раз и не собиралась ее одевать в ближайшем будущем, домой. Я сняла с вешалки зеленую толстовку, успевшую мне надоесть и красную рубашку. Обе вещи отправились в чемодан. Я открыла небольшое отделение, где лежали несколько пар джинс. Джинсы издавна, еще со времен школьных дней, являлись моим самым любимым видом одежды. Их у меня было десять пар разных оттенков не только синего, но еще и черного. Я, порывшись в ящике, достала оттуда три пары потертых джинс. Они легли в чемодане поверх кофт. Далее пошел разбор ящика с покоившимися в нем футболками. Я отобрала практически все белые футболки, более или менее похожие на себя и закинула их в чемодан поверх джинс. После футболок пришла пора обуви. Я без лишнего угрызения совести опустила на футболки две пары белых кроссовок. Я захлопнула крышку чемодана, решив в четверг, перед отъездом, навести в чемодане порядок. Я села на диван. До момента прихода Людовика оставалось еще время. Я встала с дивана и решила приготовить себе еду, нормально поесть до прихода Людовика.
Людовик объявился в моем доме в районе семи часов вечера. Он спокойно позвонил в домофон моей квартиры и попросил решения войти. Я впустила своего напарника. В этот вечер он отказался от предлагаемого мною алкоголя. Напарник сел на диван и положил распечатанные листы на кофейный столик.
– Ей недавно исполнилось шестнадцать лет.
– Ей?
– Убитой школьнице.
Я опустилась на диван и ,взяв листы, кивнула Людовику.
– Гислен Ранкур. Родилась и выросла на побережье острова и практически никогда не покидала его пределы. – Без труда продолжил информировать меня Людовик. – В период с десяти до двенадцати лет упорно изучала русский язык, а в четырнадцать лет уговорила своих родителей отправиться на учебу в Москву.
Я сглотнула.
– Она вернулась сама?
Людовик кивнул.
– Незадолго до своей гибели позвонила родителям и попросила их забрать ее домой.
– Кем являются ее родители?
– Отца зовут Бернар Ранкур, мать – немка, приехавшая во Францию двадцать лет назад, Рут Кениг. Рут встретила Бернара, когда…
– Мне нет до этого дела. – Перебила я Людовика, перебирая листы и читая на них интересную мне информацию. – Сколько времени она пробыла в Москве?
– Два года.
– Где жила?
– Девушка ездила в Москву через организацию EF и жила в доме принимающей семьи.
– Отсутствовала ли она во время проживания в принимающей семье?
– Мне это не известно.
Людовик замолчал. Я старалась подготовить в голове интересующие меня вопросы, стараясь никак не задействовать подозреваемого мною надзирателя. После пятого убийства, я не сомневалась в его причастности к хотя бы одной школьнице. Он просчитался. Наконец – то, надзиратель решил выбрать жертву своего излюбленного типажа. Жаль, что он сделал это убийство без указывающих на него прямых улик. Даже если он и был организатором убийства, то ,наверняка, сам не убивал выбранную жертву. Убийца мог оказаться киллером, причем состоять в довольно доверительном кругу у надзирателя. Насколько мне известно, надзиратель никогда не давал людям с улицы масштабные задания. Для того, чтобы стать доверительным лицом, мужчина, готовый убивать и получать заказы от надзирателя, проходил не один ряд испытаний. Какие именно испытания, я не знала.
Я прикусила язык, понимая всю абсурдность сложившейся ситуации. Фактически, я выкладывала в своей голове шаги захвата надзирателя, по глупости шла прямиком ему в руки. Но у меня не было никаких прямых улик, кроме своих воспоминаний, чтобы засадить этого человека за решетку. Что мне дал надзиратель за три года пребывания под его контролем? Выносливость, способность к обращению с холодным оружием, способность к хакерству. Чего я лишилась за эти три года? Свободы. Я потеряла свободу по вине своего отца. Он променял мою свободу на возможность отыграться своему другу. Так почему же я пытаюсь отомстить надзирателю? Почему я не собираюсь отомстить своему отцу? Ответ на вопросы возникает сам собой: у меня нет веских доказательств и никто моим откровенным признаниям не поверит.
Я невольно посмотрела на Людовика. Он с интересом изучал фотографии моей семьи, которые стояли рядом с телевизором. На одном из снимков, мой старший брат Александр в возрасте двенадцати лет лепил снеговика. Родители успели заснять его в момент смеха. Брат практически не улыбается после автокатастрофы, и мне редко удается застать на его лице улыбку. На второй фотографии улыбающиеся семейство отдыхает где – то в ближайшем Подмосковье. Александр, единственный, кто не удосужился улыбнуться в камеру.
Я вернулась к изучению предоставленной мне информации. У нас с Людовиком был своего рода доверительный барьер, который касался и пролегал лишь по прямой рабочей сферы. Однако, я не горела желанием рассказывать ему всю правду о своём прошлом. Да и с какой стати я должна это делать? В нашей семье принято решать свои проблемы самому. Я делала вид, что занята изучением напечатанного текста, но мои глаза меня подводили. Они словно не видели текст, а проходили сквозь него, заставляя меня видеть белую бумагу с чёрными полосками. Я от досады швырнула листы на кофейный стол и облокотилась на спинку дивана. Одно из самых приятных для меня воспоминаний всплыло в моей голове.
Я рассортировывала документы по датам, доставая разложенные в непроизвольном порядке бумаги, покоящиеся в коробках. Работа не сложная, но пыльная. Сгусток пыли поднимался ввысь, каждый раз когда я доставала новый лист исписанной бумаги. Он ненадолго задерживается в комнате, словно осматривая новый для него мир, и медленно оседал на то же место, где лежал раньше, не удосуживаясь осесть где-нибудь ещё. Несказанная забастовка пыли меня веселила. Я не раз ловила на своём лице улыбку, заставляющую меня смутиться. Я потерялась во времени. Мною уже были разложены две огромные коробки, освобождённые от своего груза, мирно отдыхающие на полу, рядом с их полными сородичами. Конкретного места разложения бумаг мне не говорили, поэтому я клала их в стопки на все тот же пол, но уже подальше от окружающих меня коробок.
– Недурно, отец будет доволен. – Андрей появился за моей спиной бесшумно, впрочем как и всегда.
– Я успела сделать не так уж и много. Хвалить меня особо не за что.
– Сама скромность. – Андрей положил на мое плечо ладонь. – Пошли прогуляемся. Хватит тебе дышать этой гадостью.
– Мне нужно закончить работу.
– Мне нужно заниматься. Мне нужно тренироваться. Мне нужно закончить работу. – Передразнил он меня. – А тебе когда – нибудь приходило в голову: мне нужно развлекаться?
– Оно ушло в отпуск и просило передать, что вернётся не скоро. – Шутливо отозвалась я.
– Считай, что отпуск закончен. Отец привёз двух новых лошадей в конюшню и разрешил мне их тебе показать.
– Зачем?
– Он поощряет действиями твои старания. Ты же не отгадала ещё его загадку.
– Ты знаешь о ней?
– Отец поделился со мной новостью, когда я спросил у него, почему на твоём теле появились новые царапины.
Я невольно потянулась взглядом к моим запястьям. Они оказались окутаны в тонкую кофту, старательно пытаясь скрываться в паутине вязаной шерсти, лишь маленьким розовым хвостиком выглядывая из обволакивающего их материала, словно боясь выпустить своё дитя в новый мир. От Андрея не укрылся мой беглый взгляд. Он осторожно, будто пытаясь спугнуть нависшую над нами тишину, оголил запястье левой руки. Он поднёс ее к своим губам и поцеловал там, где царапина приобретала более красный оттенок. Я заворожённо наблюдала за действиями Андрея, стараясь лишний раз не моргать. Он умел вести себя утонченно, хотя временами не мог держать порыв своей грубости.
– Идём, тебе понравится.
Он протянул мне руку. Я, прежде чем ее взять, огляделась. Пыльное помещение чердака одного из домов, относящейся к своеобразной пристройке, выполняющей функцию хранилища давно не использованных вещей, более меня не привлекало своей уединенностью. Моя ладонь оказалась у Андрея в руке. Он улыбнулся, рывком поднял меня на ноги и поспешил увезти из помещения, пока я не передумала о принятом решении. Его поспешность оправдывала себя: я меняла решения как метеор, временами заставляя моего собеседника усомниться в моей компании. Андрей был не такой. Он умел слушать, умел ждать, давал дельные советы. Как друг, он меня вполне устраивал.
Мы вышли на улицу. Я сделала глоток свежего воздуха. Моему взору открылась небольшая поляна и прилегающая к ней дорога, ведущая в лес. Конюшня располагалась на небольшой поляне, спрятанной от посторонних глаз. Фасад домов скрывал конюшню, а лай собак перебивал ржание лошадей. Лошади – животные спокойные. Надзиратель никогда не терпел неповиновения. Иногда, если кони ржали в ночное время суток, на утро их уже заменяли другие. Надзиратель не говорил нам, что он делает с животными, и пропускал наш прямой вопрос мимо ушей. Сегодняшнее знакомство с новыми лошадьми не исключение из правил.
– Лаврецкая.
Я открыла глаза и перевела свой взгляд на напарника. Он смотрел на меня не отрывающимся взглядом. В его глазах смешались беспокойство и любопытство.
– Не знал, что ты интересуешься лошадьми.
– Я разговаривала?
– Отдаленными, ничего не значащими фразами.
Я протерла заспанные глаза. Людовик не интересовался моей жизнью до приезда во Францию. Это меня и спасало, и пугало. Весь прошлый год, я старалась максимально огородиться от любых вопросов, так или иначе касающихся моей прошлой жизни. Когда мне их задавали, я либо не отвечала вовсе, либо отвечала однотонными, ничего не значащими предложениями. Но даже при таком шифровании, любопытство моих друзей не исчезало и я ловила себя на мысли, что рано или поздно кто –то переступит начерченною мною черту и не оставит меня в покое, пока не найдет ответы на все интересующие его вопросы.
– Это долгая история.
– Лаврецкая, – Людовик поднялся с дивана и, собрав документы, неспешным шагом пошел к двери, – твоя личная жизнь меня не касается.
– Погоди.
Людовик заинтересованно посмотрел на меня. Я подошла к брошенной в прихожей сумке, подняла ее, достала документы и протянула напарнику. Он взял их без особых колебаний.
– Спасибо.
Он кивнул и ,открыв дверь, исчез в освещенном коридоре жилого здания. Я закрыла за собой дверь. Завтра предстоял не легкий день. В голову стали прокрадываться ужасные картины предстоящего убийства, но я мотнула головой и наваждение исчезло.
Глава 10
Среда, 7 июня
Начинать утро с привычного телефонного сарказма – мое хобби. Людовик позвонил мне за несколько минут до моего подъема. Я подняла трубку, не посмотрев на экран мобильного, а надо было.
– Алло. – Зевок вышел наружу, сразу после произнесенного слова.
– Перебьешься Яна. – Людовик явно находился в приподнятом настроении. – У нас самолет в одиннадцать утра. Проснись, пой и приезжай в аэропорт.
– В какой?
– Орли.
Напарник отключился. Я встала с кровати, неохотно отложив согревающее меня одеяло в сторону. Я привела себя в порядок, выпила кофе, перекусила и с легким рюкзаком фиалкового цвета вышла из дома. Спустя два часа я уже сидела в аэропорту и пила ароматный кофе. Людовик имел свойство всегда приходить вовремя. Но сейчас он задерживался, хотя мы не договаривались о конкретной встрече в самом здании аэропорта до вылета нашего самолета. Я подула на ореховый латте, достала из сумки нарисованную мною звезду, соединяющую станции метрополитена. Бланш, Клюви – Ля – Сорбонн, Сегюр, Йена, Репюблик. Станции должно что–то между собой соединять. В них должно что–то находиться. Но что именно?
Утром мне ничего не приходит на ум, пока мой мозг не проснется. Сколько бы я ни всматривалась в написанные корявым подчерком на листе станции, я не могла найти сходство. Может, я мыслю не в том ключе? Может, я не имею достаточно для этого сведений? Может, причина кроется в неразгаданной загадке? Может…Может здесь ничего и нет, а то что труп найден на острове Корсика и линии соединяются в звезду, это всего лишь совпадения?
Поменяй минус на плюс.
Я достала чистый лист. Открыв карту гугла на телефоне, нашла в интернете рисунок всех провинций Франции. Постаралась максимально точно перерисовать их на пустой лист черной ручкой, не забыв подписать каждую из провинций. Четыре провинции, где жили умершие девушки, я обозначила крупными точками. Я сделала глоток и чуть не подавилась от пришедшей ко мне догадки. Я вновь, как и вчера, соединила четыре провинции, но теперь задействовала Иль – Де – Франс. Передо мной, вместо стрелки, указывающий на остров, появился самый настоящий крест. По моей спине пробежали мурашки. На меня через бумагу смотрели три новые провинции: Центр, Бургундия и Лимузен. Я не удивлюсь, если выжившие девочки проживают именно в них. Крест легко соединяется в круг, охватывая еще больше провинций: Нижняя Нормандия, Земли на Лауре, Аквитания, Юг – Пиренеи, Рона – Альпы, Шампань – Арденны. Таким образом, я вижу возникшую, словно ниоткуда, пентаграмму. Точкой отсчета безусловно считается Иль – Де – Франс. Хотя ее же можно считать и точкой сплетения. Что же ты задумал на этот раз? Почему выбрал именно Париж?
Я натянула тетиву. Лук выпустил свою первую стрелу. Наконечник стрелы попал рядом с заштрихованным кругом, обозначенным центром на тренировочных мишенях. Неплохо для новичка, который взял в руки стрелы впервые, но не достаточно хорошо для надзирателя. Мужчина перезарядил пистолет. Он нажал на курок и пуля просвистела рядом с моим ухом, заставив тело вздрогнуть.
– Все должно происходить в совершенстве. – Спокойно отчитал меня надзиратель. – Ты пришла ко мне получать свои знания, а не прохлаждаться, проживая свою никчемную подростковую жизнь.
– Я пришла сюда не по своей воле. – Напомнила я ему, боясь обернуться или сдвинуться места.
– Верно. – Мужчина вновь перезарядил пистолет. – Ты появилась здесь из–за ошибки своего отца, который по счастливой для меня случайности показался у меня на пути в сложное для него время. Как он поживает Яна? Связывается ли с тобой, чтобы узнать о самочувствии своей любимой дочери?
Мужчина надавливал на меня, используя свою любимую тактику по осуществлении сломления хрупкой человеческой души. Как только меня забрали из моего же дома, придя ко мне поздно ночью в момент исполнения пятнадцати лет, мой отец ни разу не связывался со мной. Я продолжала наивно думать, что в один прекрасный день он со мной созвониться, все объяснит, скажет что это недоразумение и вернет дочь домой. С тех пор прошел год, а папа, как и мама, так и ни разу не позвонили. Лишь изредка Александр присылал мне письма, где интересовался моими делами, старательно избегая любые подробности жизни родителей.
– Я, кажется, задал вопрос, Яна. – Приторно сладким голосом напомнил о себе надзиратель.