– Я запуталась. – Ее голос был едва слышен. – Запуталась. Столько людей погибло. Мать. Брат пропал… Теперь отец.
– Одного не пойму, – сказал я. – Почему все хотят узнать про какую-то находку под склоном Крыма. При чем тут она?
– Не знаю, с карликом разговаривал отец.
– А как я покинул Инкерман? Наверное, это было нелегко сделать…
– Тебя преследовали гетманы. Загнали на завод, но ты сбежал по рельсовой эстакаде. Прыгнул в вагонетку с породой, поехал к меловым бассейнам, а там… Люди видели, как на тебя напали. Какой-то человек в плаще, как у кочевников, с меховым капюшоном на голове. У него было необычное оружие, стреляющее такими… очередями. Вы начали драться, а после он столкнул тебя в гейзер…
– Подожди, – перебил я. – Оружие, стреляющее очередями? Автомат?
– Не знаю, что это такое.
– Так их называют. А этот человек… это был мужчина?
Она покачала головой.
– Я не знаю. Все, кто видел вашу драку издалека, говорили о нем, как о мужчине. Он появился неожиданно, просто выпрыгнул откуда-то…
– Но лица его никто не видел?
– Никто. Но если бы это была женщина, то было понятно, да? Ну, по движениям… В общем, он после этого исчез, а твое тело так и не нашли. Одни считали, что ты провалился в глубину гейзера, другие, что уполз… но тогда нашли бы следы? Ты просто пропал – и вот теперь я вижу тебя снова, невредимого, только в синяках и ссадинах, утверждающего, что потерял память. – Она посмотрела на небо. – А что, если ты потерял память, после как упал в гейзер?
Я покачал головой.
– Нет, не получается. Мира сказала, что я был в Херсон-Граде. Оттуда уехал с отрядом в экспедицию к южным склонам Крыма, прислал почтового ворона, назначил встречу, но не пришел в указанное место.
– В той экспедиции ты и нашел что-то древнее, из времен до Погибели?
– Да. Сестра решила, что меня захватили в плен кочевые мутанты и пытали, поэтому я потерял память. Повезла меня обратно в Херсон-Град, но по дороге я вывалился из термоплана. Выходит, карлик расстался с Мирой, прилетел в Инкерман и все доложил Лонгину.
– Не то чтобы доложил… – начала она, и тут на край корзины села белуша. Сложила крылья, повернула уродливую голову, глядя на нас немигающим черным глазом-бусиной.
– Пошла! – Лада взмахнула руками.
Белуша захлопала крыльями и улетела. За разговором мы не заметили, как наступило утро.
* * *
Солнце поднялось над горизонтом, но высоко над землей было по-прежнему холодно.
Перегнувшись через борт, я разглядывал трещину на корзине. Из плетеной обшивки торчали лохмотья войлока – вот почему осколок брони не пробил стенку насквозь.
– Воевода вез меня в Инкерман, – сказал я, нагнувшись за флягой. – Стоило сбегать от него, чтобы прилететь туда же.
Лада молча смотрела вперед.
– Эй, – позвал я, облокачиваясь на борт. – Поешь, там кусок мяса остался.
В ответ она махнула рукой.
– Смотри!
Отпив, я повесил флягу на плечо, потер ушибленный бок и выглянул.
Правый склон Инкерманского ущелья состоял из трех уступов, рассеченных белой полосой водопада. Левый был почти отвесным, его усеивали мшистые островки растительности, среди них чернели входы в забои, под которыми приткнулись площадки из бревен.
Между этим склоном и уступами протянулись три пологие арки – знаменитые мосты Инкермана.
Они находились точно друг над другом. Расстояние между мостами было такое, что там спокойно мог пройти транспортный дирижабль, главное, не зацепить толстые электрокабели, провисавшие под арками. Кабели соединяли шахты в отвесном склоне и гудящие на уступах рядом с водопадом турбины-генераторы.
Со дна ущелья поднимались белые столбы пара – десятки, если не сотни гейзеров били там.
– Это и есть кварталы Инкермана? – Я показал на усеянные крошечными постройками уступы. – Три квартала, правильно?
Лада кивнула.
С возвращением в ущелье она переменилась, стала неразговорчивой, да и смотрела на меня иначе. Казалось, девушка о чем-то напряженно раздумывала.
Самым удивительным в открывшейся взгляду картине было сооружение далеко за водопадом, висящее прямо над ущельем. Поначалу казалось, что тяжелая конструкция парит в воздухе благодаря силе восходящих горячих потоков, но потом ветер разогнал серую дымку, обнажив громадный скальный выступ, наискось выпиравший из правого, населенного склона. На конце кривой скалы и стоял завод по добыче чензира, который гетманы выцеживали из воды в меловых бассейнах. Больше на Крыме никто не умел добывать чензир, потому-то жители ущелья так богаты. Инкерман – самый сильный клан на Крыме и, в конце концов, может подчинить себе всю гору. Кочевые племена слишком малы и плохо вооружены, многочисленные банды, рыщущие по равнинам, никогда не объединятся, а в Херсон-Граде даже нет своего войска, только ополчение, которое созывают при необходимости. До сих пор такой необходимостью становились редкие атаки банд или больших стай панцирных волков, но не крупная война. Против Инкермана херсонцам не выстоять.
Хотя ведь были с Мирой омеговцы. Откуда взялись солдаты-наемники в окружении моей сестры?
Ветер нес эвакуатор над ущельем, и я достал оптическую трубу.
Основание завода лежало на железных сваях, рядами забитых в скалу. На сваях – плиты перекрытия, а на тех галереи из вертикальных балок, между которыми стоит оборудование. К заводу под острым углом примыкала рельсовая ветка, вверх по ней катились вагонетки, заполненные размельченной в каменоломнях породой. С конца ветки они попадали на эстакаду, полумесяцем опоясывающую завод, пробегали по ней и ныряли в широкую трубу, которая насквозь пронизывала галереи. Примерно посередине к трубе было подвешено здоровенное железное корыто – бункер, из днища которого выходили три желоба.
Я подался вперед, поставив локти на бортик. Стенки бункера ритмично вздрагивали каждый раз, когда очередная вагонетка ныряла в трубу, протянувшуюся сквозь лес балок. Вместе с водой измельченная порода лилась по желобам в меловые бассейны между сваями под основанием завода. Вдоль бассейнов сновали люди, длинными шестами тыкали в мутную воду – наверно, прочищали дренажную систему, которую забивала щебенка. Похоже, трубы прячутся прямо в скале, по ним вода отводится на дно ущелья, там часть стекает в подземную речку, а часть уходит в гейзеры, возвращаясь в виде пара, которым гетманы отапливают свои жилища с наступлением холодных сезонов. Цикл, наверное, длится несколько дней, потом бассейны осушают и собирают накопившийся в нем чензир, который отделился от породы под действием воды.
Опустив трубу, я покосился на Ладу. Девушка с гордостью рассматривала ущелье и завод на скале – да, гетманам надо отдать должное, на Крыме больше никому не под силу создать такое. Сколько лет у них ушло на то, чтобы все это построить и организовать? И сколько рабов погибло на строительстве? Без рабского труда Дома никогда бы не стали сильнейшим кланом горы Крым. Напасть на них вряд ли кто осмелится, армия Инкермана самая крупная. Наверняка в Раде это давно поняли и не прочь завладеть Крымом, сделав кочевников, фермеров и херсонцев рабами. Выходит, я хотел взорвать Раду, чтобы спасти Херсон-Град? Устроить в ущелье гражданскую войну, ослабить гетманов и напасть на них? Вот потому-то омеговцы и появились в окружении Миры – мы наняли их для будущей схватки с гетманами.
Я еще раз осмотрел завод. От дальнего края вниз полого сбегала вторая рельсовая ветка, по которой на дно ущелья скатывались пустые вагонетки. Внизу она круто поворачивала возле огромной серой горы щебня, над которой высилась стрела рокочущего двигателем экскаватора. На конце ее вращалось колесо, издали напоминающее зубастую шестерню. Ковши-зубья на колесе черпали щебенку, опрокидывались над бункером в форме конуса, висевшим на сваях горловиной к эстакаде, по которой катили вагонетки. Они заполнялись щебнем и, разгоняясь, уезжали вверх. По насыпи, урча моторами и плюясь белыми клубами, ползали два трактора, сгребали к шестерне породу, которую подвозили грузовые самоходы, выезжавшие на дно ущелья с включенными фарами из пролома в отвесном склоне.
Рокот, грохот и дребезжание становились все громче.
– А где встречающие? – спросил я, поворачиваясь к жилым кварталам Инкермана, потянувшимся справа от эвакуатора. Они были так близко, что пришлось опустить трубу.
Лада показала в другую сторону:
– Не туда смотришь. Вон.
По длинным вертикальным штангам, прилипшим к левому склону, вверх ползла платформа с низким ограждением. На платформе стояли вооруженные гетманы… много гетманов.
Эвакуатор приближался к мостам. Скоро мы пролетим над верхним, а подъемник с гетманами уже миновал средний, и я понял: они перехватят нас, добравшись до последней арки. Мы пройдем над их головами, и гетманы смогут зацепить корзину баграми.
– Где швартуются небоходы? – спросил я.
– Стрелу видишь? Позади завода.
Я прищурился. Из марева, клубившегося над кривой скалой, выступала тонкая, как игла, мачта.
– Что-то не видно там «Каботажника». Хотя Чак ведь стравил весь газ, когда кочевники продырявили емкость.
– Значит, свою машину он поставил на площадке под стрелой, – пояснила Лада. – Там можно и баллон заправить.
Платформа с гетманами замедлила ход, приближаясь к бревенчатой площадке, в которую упирался мост.
– Как вообще устроен Инкерман? – спросил я, прикидывая, на какой высоте корзина пролетит над аркой.
Лада молчала. Гетманы на платформе засуетились, готовясь выбраться на площадку, и я повернулся к девушке. Она в упор смотрела на меня, кусая губу.
– Что?
Приняв какое-то решение, Лада переступила с ноги на ногу и пристукнула кулаком по борту.
– Ну хорошо, я помогу тебе. Я чувствую себя предательницей из-за этого… В общем, в двух верхних кварталах живут горожане.
– Те дома из красного гранита на самом верху – военные казармы?
– Да. Ниже – мастерские, рабочий квартал. Третий, самый нижний – квартал рабов, которые в пещерах добывают породу. Их бараки отсюда не увидишь, мешает пар от гейзеров. Остальные рабы живут прямо в шахтах.
Гетманы уже спешили по верхней арке, приближаясь к месту, над которым вскоре должен пройти эвакуатор.
– Сколько дорог ведет из ущелья на равнину? – спросил я.
– Две, одну мы уже пролетели. Вторая за заводом, но она проходит через глубокую трещину, в том месте построили разводной мост. Если надо, его могут быстро поднять и отрезать тот путь.
– Но обычно мост опущен?
– Да. Хотя его охраняют.
Я кивнул.
– Ладно, теперь отойди.
Лада попятилась на середину корзины, а я подергал один из тросов. Сунув нож в зубы, перекинул ногу через борт, подтянулся, схватившись за другой трос, встал на край корзины (шары оказались прямо над головой), ожидая, когда эвакуатор подлетит к первому мосту.
Гудящее, лязгающее, пышущее паром Инкерманское ущелье медленно тянулось под нами. Арка приближалась. Гетманы достигли ее середины, раздалась команда, и они стали растягиваться цепью.
Над ущельем, пискляво голося, пронеслась стая белуш.
Все гетманы, кроме одного, молодого, с золоченой бляхой на тюрбане, стоявшего в центре, подняли ружья и прицелились в нас.
– У меня Лада Приор! – крикнул я. Повернув голову, шепнул девушке: – Скажи, чтобы не стреляли. Я не трону тебя, но нам надо выиграть время.
– Старшина! – закричала Лада. – Ефим! Мы…
– Предательница! – крикнул молодой гетман. В голосе его были злость и обида. – Якуб Гантар прислал сообщение по радио. Мы все знаем!
Я прошептал:
– Держись за борта, а лучше присядь.
Старшина выхватил саблю и рубанул воздух.
– Вы с Лонгином предали Инкерман!
– Что ты говоришь?! – возмутилась Лада. – Воевода…
– Держись! – я полоснул ножом по шару над головой.
Пронзительно зашипел вырвавшийся на свободу газ, меня обдало пахучей густой волной: запах тины, гнилой воды, плесени. Что это небоходы закачивают в свои химические патроны?
Эвакуатор пошел вниз. Грохнул выстрел, над головой хлопнуло, и я спрыгнул в корзину, спиной прижав Ладу к борту.
– Не стрелять! – выкрикнул Ефим, и эхо подхватило его голос.
Лада заворочалась, отталкивая меня. Шипел газ, эвакуатор наклонно падал, проваливаясь под мост.
– Трое здесь, остальные за мной! – долетело сверху.
Надвинулся второй мост, и я крикнул:
– Осторожно!
Корзина врезалась в него чуть ниже ограждения, качнувшись, очутилась под аркой. Оболочка единственного целого шара заскребла по перилам. Падение неожиданно прекратилось, и у меня подогнулись колени. Над головой захрустело, корзина накренилась, я увидел натянутые электрокабели, склон и казарму из красного гранита. По мосту прямо над нами забухали сапоги гетманов. Лада что-то закричала в ухо. Корзина качнулась сильнее, раздался треск, и мир рванул вверх.
– Держись!
Мы падали. Кое-как повернувшись, я одной рукой вцепился в борт, а другой обхватил девушку. Корзина легла набок, по голове хлестнули тросы, за которыми в воздухе извивались оболочки шаров – лишенные газа, похожие на длинные серые языки. Нижний мост стал тонкой линией на фоне неба, все вокруг заволокла теплая дымка, и корзина рухнула в воду.
Нам повезло – эвакуатор упал в одну из заводей на дне ущелья. Я выпрямился, помог встать Ладе. Вода, проникая внутрь сквозь трещину, уже дошла до колен. Когда мы встали, корзина сильно накренилась – теплая волна хлынула через борт.
Схватив Ладу за руку, я оттолкнулся ногами и нырнул. Теперь главным для нас было отплыть подальше до того, как гетманы очутятся здесь.
* * *
Вокруг клубился пар, громко клокотали гейзеры.
– Нож потерял. Ты как? – Я шагнул на каменистый берег, и Лада выбралась следом. Закашлялась, отвернулась от меня.
Пытаясь сообразить, откуда мы прилетели в ущелье и где завод, я осмотрелся. Ни склона, ни неба, ни даже темной полоски нижнего моста над головой – ничего не видно. Что теперь делать? Надо найти дорогу, ведущую на равнину, через которую пролегло Инкерманское ущелье, и валить отсюда.
Я стащил рубаху, выжал. Лада кашляла, встав спиной ко мне. Платок она утопила, рубашка прилипла к телу, косы расплелись. Девушка напоминала мокрую, несчастную гонзу, только что выбравшуюся на берег из бурной горной речки.
– В какой стороне завод?
Вместо ответа она икнула и помотала головой.
Слева долетело взрыкивание мотора, и туман на мгновение озарился светом. Наверное, грузовик выехал из пещеры, где измельчают породу. Или, наоборот, вернулся в нее.
– Как быстро гетманы будут здесь? Подъемник может спуститься на дно ущелья?
– Не знаю, – она снова икнула. – Никогда не была внизу.
Через голову я надел рубаху.
– Выжми одежду и догоняй. Только побыстрее.
Вскоре я очутился перед длинным каменным выступом в человеческий рост, который перпендикулярно шел от склона. Залез на него, лег и осторожно выглянул. Туман впереди был не очень плотным, я увидел усыпанную гравием площадку. В отвесном склоне слева темнел вход пещеры, его охраняли два гетмана с берданками. Они зажали приклады под мышками, положив оружие на локтевые сгибы, один курил трубку.
Нарастающий гул мотора донесся из пещеры. За спиной раздалось:
– Марк!
Жестом я заставил замолчать идущую вдоль берега заводи Ладу. Взял лежащий рядом камень, затаив дыхание, снова приподнял голову.
Гетманы стояли в прежних позах, только курильщик теперь выбивал трубку о скалу.
Из пещеры выкатил грузовик, повернул у самой воды и поехал прочь, покачиваясь на камнях. Необычная машина: кабина спереди плоская, будто обрубленная, за ней торчит труба, пышущая белым паром, задняя стенка сильно скошена вовнутрь, борта из рифленого железа. Высокие, где-то мне по грудь, колеса – по четыре с каждой стороны.
Я сполз с выступа.
– Что там? – шепотом спросила Лада, останавливаясь рядом.
– Пещера, откуда породу берут.
– И что мы будем делать?
Я подбросил камень на ладони.
– Перелезь и сядь под этим выступом с той стороны. Притворись, что тебе плохо.
– Это зачем? – удивилась она.
– Надо вырубить охранников. А как еще? У меня нет оружия.
Она молча полезла наверх, и я последовал за ней. Улегшись на выступе, Лада стала рассматривать гетманов.
– У них ружья.
– Да. Но в тебя они стрелять не станут. Послушай…
Я взял ее за плечи и, когда девушка повернула голову, притянул ближе к себе.
– Почему ты мне помогаешь? – шепотом спросил я, почти касаясь губами ее лба.
– Ты же слышал: гетманы решили, что я предательница, – прошептала в ответ Лада. – Меня убьют, если…
Я покачал головой.
– Сразу стрелять не станут, а потом ты можешь все объяснить Раде. Хотя бы попытаться. Но помогая мне дальше, ты ставишь себя в положение, когда убедительно объяснить что-то становится все сложнее. Так почему?
Она оттолкнула меня и, закусив губу, стала сползать с выступа.
Глава 8
Я забрал у Лады берданку и сунул ей чекмень, который снял с оглушенного гетмана.
– Отдай! – От злости она топнула ногой, будто рассерженный ребенок.
И опустилась на гравий, схватившись за раненую ступню.
– Одевайся, – бросил я, стаскивая шаровары с охранника, которого, спрыгнув с каменного уступа, вырубил ударом в затылок. Другой мог выстрелить в меня – он успел отскочить, вскинув ружье. Но забыл про девушку. Лада стукнула его камнем в висок, и гетман свалился ничком в двух шагах от выступа.
Кинув ей шаровары, я крикнул: «Торопись!» – и принялся за сапоги гетмана, поглядывая на вход в пещеру.
Вдалеке рокотали тракторы, слышалось низкое гудение экскаватора. Я поставил сапоги перед Ладой. Она уже натянула шаровары и теперь застегивала чекмень.
– Их одежда неприятно пахнет! – Девушка брезгливо поглядела на сапоги. – А они мне велики.
– Тогда ходи голой.
Нахлобучив ей на голову тюрбан гетмана, я шагнул к тому, который лежал ничком. Когда перевернул его, раздался слабый стон. Лицо охранника было в крови.
Переодевшись, начал связывать их. Из пещеры донеслось взрыкивание мотора, и я поднял голову.
– Сюда едет грузовик, – сказала Лада.
Она поправила тюрбан, спрятала под него волосы. В синем чекмене с чужого плеча, мешковатых шароварах и больших сапогах девушка снова стала похожа на мальчишку, нацепившего одежду своего отца, чтобы казаться взрослее.
– Отдай ружье, – хмуро потребовала она.
Я глянул в пещеру, на склон и кинул ей берданку. Плохо дело: гетманов перетаскивать за выступ уже поздно, а обыскать их я не успел.
Звук мотора стал громче. Прыгнув к Ладе, я оттолкнул ее к скале, а сам остановился посреди колеи, которую накатали машины.
Высокие своды пещеры озарились светом, и показался грузовик. Фары ослепили – он ехал прямо на меня. Я поднял руку, удерживая ружье на локтевом сгибе, зажимая приклад под мышкой. Фары надвинулись, заскрежетали тормоза, рыкнул мотор, и машина выкатилась из пещеры. Качнувшись, остановилась в шаге от меня. Я обошел кабину, перехватив берданку за цевье, запрыгнул на подножку и распахнул дверцу.
Щуплый черноусый водитель уставился на меня.
– Ты кто?
Удар прикладом опрокинулся его на соседнее сиденье, но водитель успел надавить педаль газа.
Грузовик дернулся, я схватился за скобу на стенке кабины. Дверца больно стукнула по плечу, и ружье вылетело из рук.
Машина, въехав передними колесами в заводь, остановилась, дверца распахнулась сама собой. Повернувшись на сиденье, водитель взмахнул монтировкой.
Я перехватил его руку, дернул на себя и врезал лбом по носу. Вырвав монтировку, залепил ему железкой в острый подбородок. Водитель снова упал на соседнее сиденье. Дверца с той стороны раскрылась, и в кабину сунулась Лада. Я скинул гетмана на пол кабины, крикнув:
– Ноги убери с педалей!
Лада уселась, ткнув стволом ему в щеку, захлопнула дверцу.
– Держи его на мушке, – велел я, сунув монтировку между сиденьями.
– Ты сможешь управлять этой машиной? – спросила девушка, тяжело дыша.
Я окинул взглядом приборную панель. Под рулем три круглых углубления, затянутые пленкой, в них подрагивают стрелки, рядом горят красные лампочки. Справа от сиденья пара рычагов. Должно быть, длинный передачи включает, а короткий, с двумя пластинами на конце и пружинкой между ними, – стояночный тормоз. Педалей под ногами три, только левая какая-то маленькая и торчит почти на высоте колена, будто для Чака сделана.
Высунувшись из машины, я посмотрел назад, снова сел и захлопнул дверцу. Сдвинул пластины на коротком рычаге, толкнул его вперед. И вздрогнул от пронзительного свиста, ударившего по ушам. Гетман под ногами дернулся. Я отпустил рычаг.
Лада, тряхнув головой, покосилась на меня.
– Что это было? Я чуть не выстрелила!
Ствол берданки по-прежнему упирался в щеку водителя. Я легко пнул его.
– Что за рычаг?
– Так… – он захлопал глазами, – это ж сигналить.
– А с тормоза как снять? И чем скорость включать?
– Длинный – тормоз, – водитель глядел на Ладу, которая держала палец на курке. – Вперед толкнуть, потом скорость… под рулем переключатель есть.
Наклонившись к рулевому колесу, я нащупал короткий штырек под ним.
– Вниз дави и трогайся, автомат сам все сделает, – продолжал гетман.
– Автомат? А третья педаль зачем? Как на нейтрал перейти?
– Третья – чтобы груз ссыпать. А в нейтрале мотор сейчас стоит, если…
– Все, понял, – перебил я, толкнул длинный рычаг локтем и щелкнул переключателем под рулем.
Обе красные лампочки на приборной панели погасли.
– Поехали! – Я утопил газ в пол, выкручивая руль.
Вырулив на колею, убрал ногу с педали, заставив грузовик катиться по инерции какое-то время, потом слегка притопил – двигатель загудел, и машина набрала ход.
– Куда щебенку возите? Эй, тебя спрашиваю!
Глазки гетмана забегали.
– Тут недалече… Туман развеется, и гору станет видно. На ней экскаватор.
– Что ты задумал? – спросила Лада.
Не отпуская руль, я наклонился к ней и тихо сказал:
– Залезем на эстакаду, заберемся в вагонетку и наверх поедем.
– Ты ненормальный! – воскликнула она.
Я не ответил, притормозив, ударил по левой педали. Сзади завыли приводы, кабина приподнялась, потом раздался громкий шорох гравия, и грузовик опустился на передние колеса, продолжая катиться вперед. Я снова надавил левую педаль – он качнулся, вздрогнул, когда захлопнулась задняя стенка, – и мы поехали быстрей.
– Зачем ты высыпал груз?
– А как думаешь? На гору будет легче въехать. Держись крепче, и когда скажу, прыгай.
Грузовик набрал скорость. В ногах у Лады испуганно заворочался водитель, девушка стукнула его стволом по скуле.
Туман, окутывающий дно ущелья, стал реже. Мы разминулись с грузовиком, возвращавшимся к пещере. Я махнул водителю рукой, он высунулся из кабины, провожая нас удивленным взглядом. Впереди выросла гора щебня с экскаватором на склоне. Шестерня на конце круто задранной стрелы вращалась, зачерпывая ковшами породу и ссыпая ее в бункер на сваях, к которому сбоку была приварена площадка, где стояли полуголые люди в ошейниках. По эстакаде под бункером проезжали вагонетки, порода валилась в них через горловину.
В паровом тракторе с открытой кабиной, разгребавшем свежую кучу щебня под склоном, сидел гетман в шлеме и черных очках с выпуклыми стеклами. Рядом разворачивался грузовик. Второго трактора не было видно, наверное, ползал где-то за горой.
Я приоткрыл дверцу. Крикнул Ладе, чтобы приготовилась, и монтировкой заклинил педаль газа. Наш водитель что-то завопил, но рев двигателя заглушил крик.
Склон надвинулся. Тракторист, бросив рычаги, вскочил, замахал нам руками.
По днищу замолотили камни. Мы проехали мимо экскаватора, выкатились на вершину. Я едва успел крутануть руль, чтобы не столкнуться со вторым трактором, сгребавшим щебенку к гигантской шестерне. Кабина накренилась, грузовик заскользил влево.
– Прыгай! – крикнул я и выскочил из кабины.
Упав на живот, до крови прикусив губу, кое-как поднялся. Правое колено прострелила боль, заныло в боку.
Грузовик перевернулся на левый борт и, съехав со склона, ударился кузовом в сваи, на которых держался бункер. Они прогнулись, бункер накренился вместе с приваренной к нему площадкой. С нее спрыгнули несколько рабов и побежали вниз по склону, подальше от грузовика. Экскаватор продолжал работать, и посыпавшаяся мимо бункера порода завалила размахивающего руками надзирателя. Вверх по эстакаде пошли пустые вагонетки.
– Лада!
Кривясь от боли в колене, я дохромал до лежащей на склоне девушки.
– Эй!
Она с трудом встала на четвереньки, помотала головой.
– Поднимайся! Идти можешь? – Подобрав торчащую из щебня берданку, я бросил взгляд на перевернутый грузовик.
Черноусый водитель выбрался из кабины, спрыгнул на склон и, шатаясь, побрел прочь, держась за окровавленную голову.
Лада ухватила меня за локоть, я помог ей подняться.
– Нам наверх!
Двигатель экскаватора смолк, стрела качнулась. Шестерня, щелкнув огромным подшипником и копнув щебень нижним ковшом, остановилась. Тракторы тоже затихли, водители из кабин исчезли. Стало очень тихо, только за спиной, стуча колесами по эстакаде, ползли вагонетки.
Со стороны пещеры к горе бежали гетманы во главе с Ефимом, молодой старшина размахивал саблей и кричал.
Я взял Ладу за руку, прихрамывая, потащил к грузовику.
Когда мы влезли на кабину и побежали дальше к площадке по искореженной лестнице, гетманы, достигнув склона, стали взбираться к нам, съезжая по гравию.
– Стоять! – прокричал Ефим.
Накренившийся бункер навис над головой. По рельсам в двух шагах от нас медленно проползла вагонетка.
– Лезем в следующую, – сказал я.
– Нет, подожди! – Лада дернула меня за рукав, когда я собрался поставить ногу на рельс. – Нельзя, они под током!
Я выругался. Ну конечно, иначе как вагонетки вообще будут ездить?
– Старшина может отсюда обесточить ветку? – Я встал на краю площадки. К нам приближалась следующая вагонетка.
– Не знаю.
Бросив берданку в чугунную люльку, я схватился за борт, сделал несколько шагов по ходу движения и запрыгнул внутрь. Протянул руку Ладе:
– Держись.
Девушка побежала вдоль рельсов, я поймал ее кисть. Над головой прополз бункер. Край площадки был уже близко.
– Руку!
Снизу застучали выстрелы. Пули звонко рикошетили от емкости, ударялись в эстакаду.
Я схватил Ладу за вторую руку, и тут площадка закончилась. Пришлось перегнуться через борт.
Девушка повисла над проносящимся внизу каменистым дном ущелья. Вагонетка стала набирать скорость, камни под эстакадой сменились бурлящим потоком.
Глянув вниз, Лада вскинула голову, зажмурилась и что-то сказала, но шум ветра заглушил голос. Мы приближались к повороту, за которым ветка круто поднималась к заводу.
– Эй! – крикнул я. – Сейчас повернем, дальше вверх поедем! Я вытащу тебя. Только не коснись рельса. Кивни, если поняла!
Она кивнула. Вагонетка накренилась влево, достигнув поворота, Ладу прижало к покатой стенке, и я рванул девушку на себя.
Она перебросила одну ногу через борт. Под днищем скрежетнуло, я схватил Ладу за плечо и втащил внутрь. Мы присели на дно, тяжело дыша.
Вагонетка быстро катила по рельсам, белая полоса водопада осталась далеко справа. Потянулся рабочий квартал, потом жилой. На уступе возле ограждения собралась толпа, но глядели люди не в нашу сторону, а вверх. Некоторые махали руками.
– Что там? – я поднял голову.
Высоко над ущельем среди редких облаков плыл огромный тусклый круг с неровными краями. Платформа! Это же платформа, одна из тех, что иногда проплывают над горой Крым!
В следующий миг она заслонила солнце, и стало темнее.
– Как низко летит! – сказала Лада за моей спиной.
Потом все смолкло, и темная волна накрыла меня. Мир качнулся, уплыл куда-то… весь, кроме платформы в небе. Только теперь она летела не над Инкерманским ущельем.
Я уже не сидел в вагонетке – распластался на каменной глыбе, выставив голову за край. Тень от платформы легла на склон внизу, где в пятне некроза, далеко выступая из дыры между камней, застыл древний дирижабль. Таких я никогда не видел. Черный продолговатый корпус зарылся носом в склон, выпятив в небо широкий киль с воздушным винтом размером с гондолу «Каботажника». По сторонам от киля торчали горизонтальные рули. Гондолу видно было плохо, но казалось, она составляет с газовой емкостью единое целое.
Стояла ночь. Платформа зависла низко над землей, в днище ее что-то сдвинулось, и мерцающий луч протянулся книзу, накрыв ущелье с пятном некроза и дирижаблем. Я вытянул шею, чтобы видеть лучше…
Внизу грохнул выстрел. Меня толкнули в спину, и все померкло.
Я сидел в вагонетке, держась за голову и уставившись в чугунную стенку. Снова раздался выстрел, пуля ударила в рельс под вагонеткой.
– Кто в нас стреляет? – хрипло спросил я, потирая виски.
– Это Ефим следом едет.
Девушка сжалась на дне, обхватив колени. За нами катили три пустые вагонетки, в четвертой находились старшина и несколько гетманов. Толпа людей осталась позади, платформа в вышине медленно улетала, тень ее скользила по заводу, к которому ехала вагонетка.
Схватив берданку, я переломил стволы и увидел блестящие капсюли патронов. Нагнувшись к Ладе, положил руку ей на плечо. Она вскинула голову, попыталась отстраниться, но в узкой вагонетке это было сложно сделать, и девушка дернула плечом, сбросив мою ладонь.
– Почему ты помогаешь мне?
Она смотрела на меня, покусывая губу.
– У нас мало времени. Почему ты помогаешь мне?
– Хочу спасти брата. Неужели непонятно? Только ты это можешь. Ты же управитель Херсон-Града! Ты единственный, кто может его освободить.
Под днищем снова заскрежетало, и люлька дрогнула. Мы катились по эстакаде, приближаясь к заводской галерее. Там, где рельсы подходили к основанию завода, путь раздваивался, одна ветка ныряла в трубу между балками нижних галерей, другая опоясывала его. На развилке стоял железный шкаф, смахивающий на трансформатор, от рельсов к нему тянулись провода.
Я поднял ружье, прицелился и выстрелил из обоих стволов. Из шкафа повалил дым, ржавые стенки затряслись, посыпались искры из щелей.
Вагонетка мчалась дальше, приближаясь к галереям.
– Не вышло… – начал я.
Раздался хлопок. Шкаф дрогнул, с него сорвало дверцу… и вагонетка с гетманами, как раз выскочившая на эстакаду, свернула на другую ветку.
Расплющь вас всех платформа! Я-то думал, вагонетки встанут, но этот шкаф, оказывается, управлял стрелкой.
Хорошо хоть скорость упала, когда мы покатили вдоль галереи. Ефим выкрикнул что-то, взмахнул саблей и исчез за поворотом.
Теперь его вагонетка удалялась от нас, и я выпрямился.
– Вылезаем.
– Зачем?
– А зачем нам туда? – Я мотнул головой в сторону трубы, куда сворачивали вагонетки, идущие впереди, и перемахнул на длинную железную площадку боковой галереи.
Лада попыталась перелезть через высокий бортик. Догнав вагонетку, я схватил ее за руку.
– Прыгай!
Она так и сделала, я подхватил девушку и поставил на ноги.
Людей между балками видно не было, зато хватало всяких щелкающих, тарахтящих и гудящих механизмов.
– Надо прятаться.
Мы отбежали в глубь галереи, к генератору, возле которого на козлах лежала цистерна. К ней тянулись кабели и гибкие шланги, за железными стенками булькало, в местах креплений шлангов иногда посвистывало, наружу вырывались струйки пара. За цистерной была вертикальная лестница, дальше сквозь лес балок виднелась пронизывающая все основание завода толстая ребристая труба, в которую въезжали вагонетки. Солнце ярко светило в небе, было жарко и душно. Наши шаги отдавались гулким эхом.