000
ОтложитьЧитал
© Огудин В. Л. Текст, 2022
© Горбатов Л. В. Текст, 2022
© ООО ИД «Ганга». Оформление, 2022
В оформлении обложки использована картина Г. Г. Мясоедова «Знахарь» (1860 г.)
* * *
«За приворотным зельем». Михаил Нестеров, 1888 год. Фрагмент картины
О книге
У всех народов, обладающих анимистическим мировоззрением, во все времена были свои шаманы (отмеченные духами) и знахари (обретшие знания), которые в меру своих сил и способностей боролись с жизненными проблемами людей, особенно касающимися здоровья. Анимистическая триада: болезнь – злокозненный дух, обряд – процедура избавления от злокозненного духа, лекарство – средство избавления от злокозненного духа.
Первая часть книги (автор – В. Л. Огудин) посвящена русской народной, или бытовой, медицине, которая сформировалась в средневековье среди земледельческих славянских племен в Восточной Европе, а затем вместе с крестьянами-переселенцами в XVIII–XIX веках распространилась по России вплоть до Дальнего Востока. Лечебные взгляды оформились из смешанных славянско-анимистическо-православных верований. Лечением занимались преимущественно воцерковленные знахари и знахарки, имевшие следующие специализации: ворожеи, травники, костоправы, рудометы и др., а также колдуны, церкви избегающие (суть славянские шаманы). Повсеместно были распространены схожие приемы лечения – магико-заклинательные, религиозно-магические, физиотерапевтические и лекарственные. Помимо общих обстоятельных сведений о методах русской народной медицины, почерпнутых из научных публикаций XIX–XX вв., внимание в книге уделяется растительным лекарственным средствам русских знахарей Хакасско-Минусинского края.
Вторая часть книги (автор – Л. В. Горбатов) посвящена хакасской народной медицине, распространенной в пределах Хакасско-Минусинского края, где шаман и знахарь издревле являлись основными хранителями традиций врачевания, сформировавшихся среди кочевых скотоводческих племен на фоне тюркских анимистических верований. При этом исторически роль шамана была доминирующей. В тексте широко используются сведения из письменных этнографических источников XIX–XX вв. и личного опыта автора. Приведена классификация представлений о причинах возникновения болезней, систематизация лекарственных средств хакасских знахарей, способы приготовления лекарств и их формы, правила приема, специфика способов лечения заболеваний.
Валентин Огудин
Русская народная медицина
(по источникам XVIII–XX вв.)
«За приворотным зельем». Михаил Нестеров, 1888 год. Фрагмент картины
Введение
В начале I тысячелетия н. э. центральную часть Восточной Европы населяли племена, говорившие на славянских языках. Селения свои древние славяне устраивали по берегам рек и озер. Вели они натуральное хозяйство, держали скотину, выращивали просо, ячмень, пшеницу, рожь, лен и хмель, а также ловили рыбу, разводили пчел, охотились и торговали. Развивались ремесла – гончарное и кузнечное дело. В целом все почитали силы природы, а посемейно – духов предков. В процессе расселения и объединения племен древних славян с VI по VIII век в пределах Восточной Европы образовались этнические общности (народы) со своими обычаями и ментальностью, культурой и языком. К восточным славянам относились русские, белорусы, украинцы, русины, к западным – поляки, силезцы, словинцы, чехи, словаки, кашубы, моравы и лужичане, а к южным – болгары, сербы, хорваты, босняки, македонцы, словенцы, черногорцы. Одни создали национальные государства, другие влились в их состав.
Социальная структура восточнославянского общества делилась на два сословия. К высшему относился князь (глава государства или отдельного политического образования), племенная знать, включающая служителей дохристианских культов, сменившихся в Х веке православным духовенством, а также старейшины родов (бояре), старшие дружинники во главе с воеводой и младшие дружинники (вои). Низшее сословие состояло из свободных крестьян-общинников (смердов), градских людей (купцов и ремесленников), челяди (дворовых людей, слуг) и рабского населения – холопов (должников), сирот, нищих и убогих. Начиная со времен правления Петра I (конец XVII в. – первая четверть XVIII в.) структура общества существенно изменилась. Появились категории служилых людей. Одни включали служилых людей по отечеству (происхождению) – бояр и их детей, названных дворянами, имевших собственные поместья. Другие состояли из служилых людей по прибору (набору) – стрельцов и ямщиков на государевом жаловании с возможностью приработка. Третья категория – церковные служилые люди, не платившие налогов государству, и казачество, имевшее на местах службы собственные хозяйства. Городское население делилось на регулярное (высшее), включающее гильдию богатых купцов, врачей, аптекарей, иконописцев и гильдию ремесленников, торговцев, столяров и портных. К низшему городскому сословию относились мещане (городские обыватели). Они стояли по уровню выше, чем крестьяне, которые не имели права свободного перемещения и кому-то принадлежали – дворянам, фабрикам или заводам, приграничным землевладельцам.
Во второй половине XVI века началось стихийное присоединение Сибири и Дальнего Востока к Русскому государству. История освоения регионов насыщена именами героев-землепроходцев, событиями, датами, свершениями. К примеру, в Западной Сибири первыми появились переселенцы из районов Русского Севера и казаки Среднего Приуралья, ставшие впоследствии сибирскими старожилами. В 1586 году ими был заложен русский город Тюмень, в 1587 году казаками был основан Тобольск, а в 1593 году – Сургут. В XVII веке вокруг Хакасско-Минусинского края возникли города-крепости (остроги): Томск (1604), Кузнецк (1618), Мелецкий острог (1622), Красноярск (1628), Ачинск (1641) и др.[1]. А в самом крае появились форпосты Абаканский, Саянский, Кебежский, Шадатский и острог Таштыпский[2]. В первой половине XIX века в Южной Сибири возник целый ряд казенных поселков, заселенных каторжанами. Их принуждали работать на чугунно-плавильных заводах. В сороковые годы XIX века в Сибирь шла волна переселенческого движения, вызванная обещанными правительством льготами от повинностей и рекрутчины. Было образовано 36 новых поселков выходцами из Пермской, Вятской, Курской, Самарской, Тамбовской, Нижегородской, а также Пензенской, Владимирской, Оренбургской, Полтавской, Уфимской, Воронежской и других губерний[3]. В пятидесятые годы XIX века начинается систематическая так называемая вольная колонизация края. Основная масса переселенцев направлялась в его восточную часть – Сагайскую, Курагинскую, Тесинскую и Идринскую волости.
Этнографическую картину, сложившуюся в результате заселения русскими Минусинского округа в конце XIX века, написал увлекшийся краеведением политический ссыльный Е. К. Яковлев:
Уже сделанное нами краткое перечисление главных путей заселения края ясно указывает на разнородность элементов, населяющих край. Казачество – группа, позабывшая всякое определенное родство с Россией; ссыльный элемент изо всех уголков Империи и пришедший за всевозможнейшие преступления, начиная с политических; наконец, крестьяне из горнозаводских губерний, черноземного пространства, с побережья Балтийского моря, из центрально-промышленного района, из губерний северной полосы, степной области, Поволжья и Западного края. Однородным в этнографическом отношении такое население быть не может, это – разумеется само собою; дать резко-характерный облик, если и может, то только группа «сибиряков», т. е. таких старожилов, на которых природа и обстоятельства сибирской жизни наложили свой отпечаток особенно сильно. Все остальное население – те же россияне различных губерний с растерянными более или менее или эволюционирующими симпатиями и этнографическими особенностями в виде пристрастия к костюму, жилищу, предрассудку, песне, обряду. …И в местных поселках проезжий к своему удивлению увидит замечательно оригинальную мешанину и в смысле архитектуры построек, и костюма обывателей, их быта, говора и даже черт лица.[4]
Но очевидным фактом, на котором никогда не акцентируют внимание, является то, что весь перечисленный выше исторический процесс становления общества и освоения территорий был осуществлен людьми в общей массе здоровыми. Это состояние, пребывающее на тонкой грани между жизнью и смертью, во все времена обеспечивали в меру своих возможностей знающие люди, наделенные даром врачевания. Их незаменимая деятельность пронизывает все структуры общества, увлеченного политическими процессами, вопросами экономики и войнами.
У древних славян функцию врачевателей исполняли служители разных религиозных культов, включая колдунов и знахарей. После Крещения Руси в 988 году прежние верования были объявлены язычеством, методы лечения названы бесовскими, и им было противопоставлено православное целительство, основанное на вере в Бога, молитве, исповеди, причастии и покаянии, а также монастырское врачевание.
Начиная с конца XV века в России появляются иностранные лекари, привнесшие западную медицинскую культуру. В XVI веке была открыта первая аптека и появились первые российские фармакопеи – единые перечни лекарственных средств.
Простой народ, придерживающийся бытового православия, лечился старинными методами, прибегая к услугам колдунов и знахарей, а также священников, избегая врачей и большинства аптечных лекарств. Судя по этнографическим источникам, на территории Европейской части России, а также входящих некогда в ее состав Белоруссии и Украины, бытовали единообразие и близкая схожесть приемов народного лечения[5]. Эту особенность подметил русский врач и этнограф Г. И. Попов (1856–1909):
Обращает на себя внимание также распространенность и общность многих из этих приемов в таких несходных по условиям и отдаленных друг от друга громадными расстояниями местностях, каковы, напр., Вологодская и Саратовская, Псковская и Орловская или Вятская гг. Трудно допустить, чтобы явления эти были совершенно случайны, а не имели бы одной общей причины и не были бы связаны между собою какими-то невидимыми нитями. Эта причина и это связующее звено заключается в мировоззрении народа, какое остается одинаковым как у вологодского и саратовского, так и псковского, орловского и вятского мужика. …Теряясь своим началом в отдаленнейших временах, оно прошло неизменным через века истории и, в своих существенных чертах, остается и до наших дней все таким же, каким было много сотен лет тому назад. Говорят иногда о быстрой эволюции народных представлений и понятий. Бесспорно, известная степень такой эволюции существует, но едва ли она не касается только самых внешних и поверхностных форм и проявлений народной жизни. Все же то, что связано с жизнью и бытом народа, в его практическом значении, более тесно, то изменяется в высшей степени медленно и удерживается народом необыкновенно стойко. Поразительным является факт, что группы русских людей, заброшенных назад тому несколько веков в отдаленнейшие места нашего отечества, имеют почти тождественные верования с жителями губерний центральных. Удивительно не то, что эти верования сохранились в таких глухих и отдаленных углах, но то, что они не изменились и не отклонились от своего первоисточника, по своему происхождению общего для тех и других мест, в этих последних губерниях, несмотря на влияние земской медицины, школы, проведение железных дорог и пр.[6]
Когда в XIX веке началась вольная колонизация крестьянами азиатской части России, по всей территории распространилась и народная медицина вместе с присущим ей мировоззрением. В меру своих знаний и возможностей здоровье селян сберегало множество местных русских знахарей (знахарок, бабушек, шептунов, лекарок, лечцов, травников и пр.), пользовавшихся схожими лекарскими приемами. Немногочисленные городские фельдшеры и врачи не имели физической возможности обеспечить медицинскую помощь нуждающемуся населению. Поэтому знахарство было востребовано и продолжало успешно существовать вплоть до 1920 года. Затем оно, в связи с развитием советской системы здравоохранения, перестало играть главенствующую роль, отошло на дальний план, хотя и не исчезло совсем, сохранившись местами и по сей день в сельской глубинке и даже кое-где в городской среде.
Представители русской народной медицины
Общие сведения
Древние славяне обожествляли силы природы. Высшим богам обустраивали капища, где были установлены капи (кипи) – деревянные или каменные изваяния (идолы) богов. Сюда на моление приходило все племя.
Служителями религиозных культов у балтийских славян были жрецы, тогда как другие славянские племена обходились без жречества. Религиозные обряды у них исполняли старейшины родов или князья племен, а также лица, являвшиеся постоянными помощниками хранителей святилищ и при жертвоприношениях[7]. В древних источниках их именовали волхвами. Служители светлым богам знали ритуальные песни, заговоры, обряды, умели вычислять календарные сроки их проведения и целебные травы[8]. В селениях повсеместно был распространен еще один вид волхвов, называемых колдунами (от ст. – слав. кълдъ (колд) – «говорящий»). Они являлись посредниками между высшими богами и низшими демонами.
Помимо этого, имелся и ряд других специальных названий, обозначавших колдунов, в соответствии с тем видом магии, которым они занимались: чародей, коренитыц, ведун, вещий, гадач, баяльник, обавник, ворожец, врач, кудесник, наузник, кобник, кузедлик и т. д. и т. п. (те же названия имелись, разумеется, и в женском роде).[9]
Черту между сферой женского и мужского волшебства (волшба – «колдовство, ведовство, ворожба, волхование») провести невозможно. Лечением детей занимались преимущественно волшебницы, «однако имеются указания на участие и волхвов в этом деле»[10].
После принятия христианства волхвы во всех проявлениях были объявлены враждебными служителями нечистой силы. Связанные с ними понятия в народе наслоились, потеряли значение и приобрели зачастую негативное содержание:
…самое название ведьмы, а равно и колдуна, потеряло прежнюю ясность; с этим именем для народа соединились все остатки языческих поверий и тот враждебный характер, который придан им в христианскую эпоху; между тем бабы-ворожейки, бабы-лечейки удержали за собою только общедоступное благотворное значение ведьмы: они врачуют болезни и отгадывают скрытое.[11]
Знахари заняли место в народном православии, как и раньше выполняя свою посредническую роль между светлыми богами (включая теперь Иисуса Христа и Богородицу) и низшими демонами (болезнями), изгоняя и усмиряя последних. К знахарям, несмотря на их очевидную пользу, относились с недоверием и осторожностью, поскольку те по долгу службы имели дело с нечистью[12]. Колдуны же полностью утратили свое былое значение и за отказ от христианской веры и креста нередко именовались еретиками, или еретниками. В этнографических источниках XIX века приведено достаточно терминов, собранных в самых разных краях России, в полной мере отражающих представления о деятелях народной медицины.
Старинные названия, применяемые к колдунам и знахарям
Волхв – др. – рус. вълхвъ – служитель дохристианского культа, понимаемый в значении «колдун, чародей, прорицатель, мудрец».
Ведун – тот, кто ведает; изначально, видимо, служитель дохристианских культов, знаток традиций.
Ведьма – ст. слав. вѣдати – «знать, ведать»; та, что обладает ведовством; также вештица, волшебница, колдунья, чаровница.
Вещун, вещий – тот, кто вещает, предрекает; вещий – способный предвидеть, предсказывать будущее; прозорливый.
Волшебник – от волшба – «колдовство, ведовство, ворожба, волхование»; волхв, а также колдун, кудесник, чародей, чернокнижник.
Кудесник – от древнеславянского кудес – «чары, колдовство», отсюда кудо = чудо, т. е. кудесник — это чудесник = чудотворец.
Гадатели
Ворожей (ворожец), ворожейка – тот, кто ворожит – «гадает», от славянского «ворожба» – «гадание, колдовство».
Кобник, кобница – от ст. – слав. кобь – «гадание по птичьему полету, предсказание, колдовство, пророчество»; гадатель по полетам птиц, по приметам и встречам.
Гадач – тот, кто гадает.
Мечетник – сновидец, предсказатель; мечетный – существующий в воображении, в мыслях.
Заклинатели
Начетчик – тот, кто начитывает над больным Евангелия или заклинательные молитвы.
Шептун, шептальник – тот, кто нашептывает заговоры; иносказательно – знахарь, колдун.
Обавник, обаяник – от баять – «сказывать, говорить»; умеющий увлечь, очаровать красноречием; заклинатель.
Заговорник – тот, кто заговаривает; то же, что и знахарь, колдун.
Врач – от славянского глагола вьрати – «говорить, заклинать»; синонимы к слову – колдун, заклинатель, прорицатель, ворожей, знахарь, лекарь.
Баяльник – от баять – «сказывать, говорить»; чарующий словами, звуками.
Балий – видимо, от баять – «сказывать, говорить»; врач, прорицатель, заклинатель.
Колдун и знахарь как вредители
Колдун – тот, кто занимается колдовством; заклинатель, заговариватель.
Чародей, чаровник – от чары – наговоры или заговоры; тот, кто очаровывает, околдовывает, обаяет; волшебник, колдун.
Чернокнижник – тот, кто занимается чернокнижием; то же, что и колдун.
Порчельник – тот, кто портит сглазом, ворожбой; иносказательно – знахарь, колдун.
Коренитыц – тот, кто искореняет, изводит, губит; то же, что и колдун.
Ковник – от ков, ковы – «коварные умыслы, козни»; тот, кто творит ковы; также – колдун, знахарь, шептун, ворожея.
Наузник, наузница – изготовители наузов – определенным образом завязанных узлов из шерстяных нитей или кожаных ремешков для удачи или на порчу. Делать наузы – колдовать, знахарить, заговаривать, нашептывать. Наузником могли называть колдуна, ворожею, знахаря.
Погодник – колдун, способный призывать и отгонять дождь, град, бурю; он же – тучевик (градовник).
Знахарь как лекарь
Знаток, знающий, знаткие люди – то же, что и знахарь, знахари.
Знахарь, знахарка – от «знать, знающий»; лекарь-самоучка, лечащий наговорами, травами, массажем и пр.
Дедок – знахарь или колдун, ворожец и лекарь нашептываниями.
Бабка – знахарка, ворожея.
Бабка повивальная – повитуха.
Басиха – бабка, шептунья, повитуха, лекарка; отбаситься – вылечиться.
Лечец, лечейка – тот, кто лечит, исцеляет; книжн. целитель.
Заговорщик – тот, кто заговаривает, например, кровотечение; вообще – колдун, шептун, ворожея, знахарь.
Зелейник – тот, кто изготавливает зелья (зелия) – настои на травах, применявшиеся как лечебные, колдовские или отравляющие средства.
Травник, травница – тот, кто занимается сбором лечебных трав и знает способы их применения.
Рудомет – знахарь, лечащий кровопусканием.
Костоправ – знахарь, умеющий править переломы и вывихи.
Прижигатель – тот, кто занимался жежением, т. е. прижигал участки кожи больного металлическим предметом или трутом.
Заволочник – тот, кто с лечебной целью заволакивал (протягивал) с помощью специальной иглы под кожей больного тесемку или шнурок.
Очных дел мастер – знахарь, лечащий глаза.
Кильных дел мастер – знахарь, вправляющий грыжи (килы).
Правильщик – тот, кто правит, т. е. ставит на место опущенные (сорванные) внутренние органы посредством горшка, играющего роль медицинской банки, или специального массажа.
Трихи – те, кто трет, т. е. массажистки в банях или печах.
Несколько слов о колдунах
Предположение о том, что славянские колдуны являлись по своей сути шаманами, неоднократно высказывалось отечественными учеными. В частности Н. А. Никитина (1927) в статье «К вопросу о русских колдунах» провела параллель между колдовством и шаманством:
…колдун действует при помощи высшей нечистой силы – дьявола, который дает ему помощников. Помощники эти могут быть и в образе животных. Аналогию этому представляют, с моей точки зрения, дух-покровитель и духи-помощники шамана. … Силу свою как колдун, так и шаман получают или наследственно, или преемственно. Колдуны, как и шаманы, исполняют функции гадателя, заклинателя и лекаря. Характерным действием обоих является порча. Есть сведения, что колдун действует в состоянии исступления, которое можно сопоставить с экстазом шамана. Оба употребляют приемы, основанные на принципе первобытной магии.[13]
С. А. Токарев (1957) тоже отметил:
Есть указания на шаманские обряды, устраивавшиеся волхвами: ранние христианские поучения говорят о «вертимом плясании»; преподобный Никон упоминает о «кудеснике», который «лежаше оцеп» (в оцепенении).[14]
Нельзя утверждать, что нервно-психическое состояние, именуемое «шаманской болезнью», было присуще только азиатским народам. Наследственная склонность некоторых людей к спонтанному вхождению в измененные состояния сознания (ИСС), редко проявляющаяся с детства, по мере гормонального развития в возрасте 20–25 лет приводит к изменениям в их психике и к психосоматическим заболеваниям, плохо объяснимым с позиций современной медицины. Единственным избавлением от «шаманской болезни» является сознательное, целенаправленное вхождение в ИСС. В далеком прошлом повсеместно существовали социальные институты, основанные на традиционном шаманском (мистическом) мировосприятии, куда попадали страдающие люди, проходили обучение динамической медитации и использовали свои экстраординарные качества на благо общества (целительство), спасая тем самым себя от самих себя. Шаман не волен избавиться от своих «духов», поскольку это равносильно разрушению структуры личности. Ему пожизненно приходится быть «оседланным», хотя с возрастом влияние «духов» ослабевает. Можно предположить, что проявление скрытых генетических способностей потенциальных шаманов сильно провоцирует неблагоприятная социальная среда. Поэтому в неблагоприятные времена появляется много экстрасенсорно одаренных молодых людей.
Христианская среда была крайне неблагоприятна для колдунов – людей, постоянно находившихся в пограничном состоянии между духами (объявленными нечистыми) и людьми. Тем самым объясняется их асоциальное поведение – попирание креста при посвящении, пугающее поведение, неопрятный вид и подчеркнуто вредоносные магические действия, получение выгоды за их устранение. В народе сохранилось немало представлений о колдунах, зафиксированных этнографами, позволяющих написать их внешний портрет, хотя последний может не отражать их внутреннее содержание.
Колдуны и ведьмы[15]
Мужчину, обладающего колдовской силой, называют колдуном, а женщину – колдуньей или ведьмой. Считается, что она гораздо слабее и не так опасна, как колдун мужчина. Этнографы отмечали, что в селах колдунов было больше, чем колдуний.
Природные, или прирожденные, колдуны, по разным взглядам, рождались от колдуна, либо от союза женщины с дьяволом, либо это ребенок, проклятый матерью в утробе, либо это внебрачный ребенок в третьем поколении внебрачных девок, который сразу появляется на свет с хвостом. Ребенка, родившегося колдуном, местами называли «рожак» – т. е. «уроженец».
Невольные колдуны становятся такими из-за того, что тяжело умирающий колдун передал им свою силу. Для того чтобы это произошло, колдун должен прикоснуться к ничего не подозревающему человеку, или дать ему какой-либо свой предмет, или поймать его на неосторожно сказанное слово. Считается, что для невольного колдуна возможно покаяние и спасение, их отчитывают священники и отмаливают в монастырях. Нередко невольные колдуны становились знахарями-зелейниками.
Добровольные колдуны, или колдуны по убеждению – это люди, которые по собственной воле стремились обрести колдовскую силу по договору с нечистой силой.
Случайные колдуны считались таковыми из-за странностей: физических увечий, или недостатков, или от принятого образа жизни.
Природные (родимые) и ученые ведьмы и колдуньи. Первые получали свои способности чаще всего по материнской линии и отличались наличием небольшого хвоста. Они считались менее вредными, чем ведьмы «ученые», которые развили свои способности от учителей через посвящение или путем самообразования.
Двоедушники (оборотни) – это колдуны или ведьмы, имеющие в своем теле два сердца и совмещающие две души – одну человеческую, а другую демоническую. Таковыми считались зачатые во время месячных или рожденные женщиной, которая во время беременности позволила себе посмотреть на священника во время великого выхода с чашей для причащения. В некоторых местах полагали, что если в семье подряд рождаются одни девочки, то седьмая обязательно станет двоедушником. Ведьмы-двоедушницы способны оборачиваться свиньей, летучей мышью, собакой, мышью, кошкой или предметом – кочергой, колесом и пр. Колдун-двоедушник перекидывался в пса, коня, зайца, летучую мышь, кота и т. п.
Для того чтобы стать колдуном и обрести необыкновенные способности, требовались обучение у старого опытного колдуна и договор с нечистой силой. Необходимо было пройти обряд отречения от Бога и Царства Небесного и продать свою душу нечистому. Для этого снимали крест и попирали его пяткой, или переворачивали икону ликом вниз и наступали на нее ногами, или плевали на причастие, иногда стреляли в него. Обряд проводился глубокой ночью в бане или на перекрестке дорог. Грамотные подписывали договор с чертом кровью, а неграмотные клялись или кувыркались через воткнутые в землю ножи. После этого колдун получал в услужение чертенят, которыми распоряжался по собственному усмотрению, но для недобрых дел. Черти постоянно требовали работы и, если ее не находилось, мучили своего хозяина, заставляя совершать неблаговидные поступки. В момент колдования колдун впадал в исступленное состояние.
Жилье колдунов представляло собой маленькие, скособочившиеся, всегда запертые избенки на самом краю деревни. Внешний вид колдунов описывали по-разному. В одном случае они не отличались от обычных людей, только, так же как и ведьмы, отбрасывали две тени. В другом случае колдуны были все безродными холостыми неуживчивыми стариками, с длинными седыми волосами, с неопрятными нечесаными бородами и с длинными никогда не стриженными грязными ногтями. Днем они спали, а по ночам бродили, вооружившись длинными палками с железным крюком на конце. И зимой и летом надевали овчинный полушубок, подпоясанный кушаком. Были строги, угрюмы и неразговорчивы, смотрели исподлобья недобрым «волчьим взглядом». Плату вымогали. Охотно и помногу пили водку. Свою деятельность колдуны скрывали от людей и окутывали ее непроницаемой тайной, самоутверждаясь и подавляя окружающих. Чтобы произвести наибольшее впечатление, они творчески подходили к выбору приемов и средств, а также наилучшего времени для реализации действия. В церковь колдуны почти никогда не ходили и если и делали это, то только из страха перед высшими силами, да и то по большим праздникам.
Вред от колдуна и ведьмы, по поверьям, направлен на людей, животных и урожай. Порча, насылаемая на людей, приводит к грыжам, нарывам, женским и детским болезням, нервным и психическим срывам, эпилепсии, а также к разрушению супружеского счастья, семейным ссорам, алкоголизму и пр. Чтобы испортить человека насмерть, колдун добывал его волосы, или часть одежды, или землю со следа, смешивал с воском или глиной, лепил человеческую фигурку, которую укладывал в гробик, закапывал и придавливал камнем. Иногда фигурку лепили без добавок, нарекая ее именем человека, которого чаровали на смерть. Производили колдуны также присуху, или приворот. Для этого наговор произносился над пищей, которую должен был съесть приворачиваемый человек, или над предметом его одежды. Использовались и специально изготавливаемые приворотные снадобья, в состав которых входили особые травы, мясо лягушки, кровь, а также пот и другие выделения привораживающего.
От колдунов была и некоторая польза, поскольку они могли изгонять и унимать нечистую силу – разгулявшихся домовых или кикимор, поселившихся в какой-либо избе. Они могли быть полезны при поиске пропажи, указав на похитителя или на место, где пропажа находится. За хорошие подношения сильные колдуны могли прервать беременность, или убрать причиненную ими же порчу или болезни, или исправить порчу, наведенную другим колдуном, вернув ее наславшему. В результате между колдунами могла возникнуть борьба, иногда завершающаяся смертельным исходом одного из них. Но действовали колдуны с помощью злого духа, заставляя своего пациента во время творимого колдовства снимать крест.
Порчельники
О том, кто такие порчельники в поверьях крестьян Архангельской губернии, достаточно подробно написал А. Харитонов (1848):
Между мужиками-знахарями есть также такие, которые свои занятия употребляют во вред товарищей; их вообще называют порчельниками. Слова в оберегах: порчельник, злой человек и ветреный человек однозначащи. Силы этих порчельников могущественны и страшны: порчельник, силою злого духа, которому он продался заживо, вредит даже тем врагам, которые от него отделены более или менее значительным пространством. … Порчельники, пустив по ветру заклятие, часто не попадают им в того, кому оно предназначено; причиною этому вот что: мужик, огорчивший порчельника, враг его, замечателен между крестьянами своей деревни строгою нравственностью. Бог, защищая его, не попустит ему встретиться с заклятием врага, он отведет его от наговора в сторону. Наговор, пущенный порчельникомъ по ветру, идет своим путем до тех пор, пока не встретит кого-либо из людей; человек, встретивший наговор, подвергается всей жестокости его.[16]
Несомненно, речь здесь идет о колдунах, которые с помощью страшных заклинаний насылали на своего врага воздушные недуги, называемые «стрелами» – икоту, стекла и волосци. Икота, напущенная порчельником, считалась неисцелимою. Ни крест, ни мудрость травников не в состоянии излечить этой порчи, даже сам наславший ее не мог помочь пострадавшему. Припадки этой болезни состоят в беспрерывном судорожном икании одержимого. Он то икает, то криком своим подражает крику животных и птиц. Насылаемые стекла – это ощущения в какой-либо части тела – в пояснице, шее, руке, под кожей – мелких битых стекол, которые при каждом движении одержимого причиняют ему жестокую боль. Считается, что болезнь эта, как и икота, неисцелима. Волосци – это ощущение, что под кожей ладоней, пяток и других частей тела находятся твердые щетины или дресва, отчего каждое движение причиняет одержимому нестерпимую боль. Против волосцив деревенские знахари имели наружные средства, применяя которые добивались появления язвы на месте выхода щетины. Кроме напускания болезней, в некоторых местностях порчельники занимались порчей свадеб.