Частный детектив

Глава 4

– Минута до выхода в нормальное пространство, – предупредила Ева – интеллект-система «Весты». – Поле перехода перевожу в режим мерцания. Отработка мерцания – сорок секунд. Скорость двести семьдесят единиц. Начинаю торможение. Скорость двести пятьдесят… двести двадцать… Горизонтальная коррекция курса – минус полторы сотых. Скорость сто восемьдесят… сто двадцать… Вертикальная коррекция курса – восемь тысячных. Скорость восемьдесят… Снимаю поле перехода.

Корабль слегка качнуло.

Адаптивно-расчетная обзорная картина на экране сменилась живой, той, что «видели» видеокамеры. На бархатисто-черном звездном небе ярко выделялись две крупные горошины – Земля и Луна.

– Отклонение от расчетной точки выхода: горизонтальное – один и три десятых километра; вертикальное – четыре десятых. Время выхода – расчетное. Удаление полтора миллиона. Скорость сорок… пятнадцать… пять… Удаление миллион. Скорость один… пять десятых… Торможение отработано. Угловая коррекция по продольной оси минус тридцать два… Удаление шестьсот тысяч. Запрашиваю «Луна-подход».

В правой части экрана снизу вверх побежали строчки диалога борт – диспетчер.

Стенсен быстро пробегал глазами по вновь появляющимся строкам: стандартное приветствие, данные и маршрут корабля, курс, координаты, скорость… Команды диспетчера… Ответ… Вновь команды…

– Удаление двести тысяч, – продолжала монотонно бубнить Ева. – Держу скорость двадцать пять сотых. Вхожу в коридор M27… Коррекция курса… На курсе…

– Ева? – прервал доклад Стенсен.

– Да, командир? – Около командирского кресла выросла голограмма привлекательной девушки, чем-то похожей на Ирен – Стенсен в свое время несколько часов провел за экраном, моделируя будущий образ БИС яхты.

– Ева, я же просил называть меня Рудольфом.

– Извините, Рудольф, совсем из головы вылетело, – смешно наморщила носик голограмма.

– Шутку оценил, – хмыкнул Стенсен. – Впервые вижу автомат с чувством юмора.

Голограмма развела руками, мол, так получилось.

– Скажи, Ева, как ты умудряешься с такой точностью выходить в расчетную точку? Я пользуюсь твоими услугами восьмой раз, и ты каждый раз все больше и больше меня удивляешь. Интеллект-системы, с которыми мне доводилось иметь дело до тебя, мямлили, словно пятилетний ребенок, и считали нормой выход с отклонением в сотни, а то и тысячи километров. Ты пугающе точна.

– Пугающе? Вас это пугает?

– Меня это настораживает, если честно.

– Извините, Рудольф, вынуждена вас прервать. Подход дает указание пропустить два литерных борта. Можем застрять на час, а то и больше.

– Ненавижу литерные! – Стенсен саданул кулаком по подлокотнику. – Идут с опозданием?

– Вы правы. Но могу предложить вариант без ожидания.

– Слушаю, Ева.

– Взгляните на экран.

На центральной части экрана появилась схема подхода с наложенным на нее трафиком.

– Как вы видите, в третьем, одиннадцатом и тридцатом коридорах есть промежутки длительностью не менее пятнадцати минут. Третий и пятый отпадают – слишком сложный и длительный маневр с многократной сменой орбит. В тридцатый можно вклиниться безо всяких проблем. Маневр займет семь с половиной минут ориентировочно.

– Ориентировочно?

– Вас интересует точное время до секунд?

– Нет. Подход дает разрешение на маневр?

– Запрашиваю… – По экрану вновь поползли строчки. – Разрешение получено при условии входа в коридор не более чем через одиннадцать минут.

– Исполняем.

– Слушаюсь.

В тот же момент Луна поползла по экрану влево и стала поворачиваться. Начался маневр выхода из коридора с переходом на более низкую орбиту.

– Ева, мы с тобой не договорили.

– Я помню, Рудольф. Ничего сверхъестественного, обычные навигационные расчеты.

– Почему же другие БИС не справляются с расчетами с такой точностью?

– Они справляются, но объем расчетов, с учетом абсолютно всех факторов и параметров, слишком велик, и стандартные БИС не успевают производить частые микрокоррекции курса, скорости и характеристик поля, гарантирующие высокую точность, ограничиваясь грубыми коррекциями через большие промежутки времени.

– Ты работаешь быстрее?

– Я работаю эффективнее, Рудольф, – улыбнулась Ева.

– Поясни, пожалуйста. Это очень интересно!

– Основываясь на постоянно накапливаемом опыте, при расчетах я сразу отбрасываю факторы, которые в конкретной ситуации не влияют на результат вычислений с требуемой точностью.

– Скажи, а как ты определяешь, какие факторы необходимо учитывать, а какие – нет?

– Представьте, что вы измеряете вес железной балки. Имеет ли для вас значение вес комара, севшего на нее?

– Доступная параллель. – хмыкнул Стенсен. – Но как лично ты можешь отличить комара от балки?

– Я уже говорила: путем накопления опыта. В конце рейса я провожу повторные расчеты с последовательным исключением факторов с сохранением необходимой точности результата. Таким образом, выявляются факторы, не влияющие на допустимую точность результата, а также фиксируется общая ситуация, когда эти факторы не оказывают существенного влияния на результат.

– То есть, насколько я тебя понял, одни и те же факторы в одних случаях ты учитываешь в расчетах, а в других – нет?

– Совершенно верно.

– Разве это быстрее, чем полный расчет?

– Гораздо быстрее. К примеру, мне нет необходимости учитывать объекты массой в сотни килограмм, в случае, если они находятся на большом удалении от траектории судна или когда рядом имеются массивные объекты вроде планеты или звезды. К тому же я не произвожу повторных расчетов для идентичных объектов.

– А почему другие БИС не пользуются твоим методом?

– Их программное обеспечение предусматривает исключительно полный, прямой, расчет. Мое – более гибкое и совершенное.

– Действительно, с этим нельзя не согласиться. К тому же, не в обиду твоим сестрам, ты можешь вести полноценный диалог. Другие БИС общаются на уровне на три порядка ниже тебя.

– Спасибо. Рудольф, через полторы минуты входим в коридор L30.

– Прекрасно! – Стенсен кинул взгляд на экран.

Диалог с диспетчером шел практически непрерывно: участок с пересечением нескольких вспомогательных коридоров был довольно напряженным.

– Ева, сейчас ты общаешься со мной, с подходом и одновременно производишь сложнейшие расчеты коррекции траектории и управляешь кораблем. Насколько примерно ты загружена?

– Не более трех процентов.

– Поразительно! Кстати, как ты успела так быстро просчитать такой плотный трафик?

– Тем же способом исключения. Меня интересовали только большие интервалы в коридорах, ограниченные сферой, не превышающей наш эшелон. Выход на более верхние эшелоны не дал бы никакого выигрыша по времени.

– Ты рассуждаешь как человек.

– Глупости, я всего лишь конвертирую смысл расчетов в легко воспринимаемые фразы из их доступного стандартного набора.

– А вот теперь говоришь как машина, – поддел Стенсен.

– Я и есть машина, Рудольф, – ответила Ева, наивно похлопав ресницами.

Это было правдой, хотя Стенсена не покидало ощущение, будто он беседует с живым человеком. Возможность БИС вести сложные диалоги казалась для него чем-то из области фантастики.

А вот набор мимики для голографического образа он задавал сам, привязывая его к соответствующим в перечне системы событиям. Это была кропотливая работа, зато вносила в образ девушки некоторую живость и натуральность, что выгодно отличало Еву от разевающего рот манекена в такт произносимым словам.

– L30 покидаем, с подходом отработала, – доложилась Ева. – Перехожу на «Луна Центральный – тауэр»… Заход по схеме, семнадцатый коридор.

– Ладно, работай, не буду тебя отвлекать.

– Вы меня не отвлекаете, Рудольф.

– Я лучше понаблюдаю за твоей работой. Голосовое сопровождение отменяю.

– Как пожелаете.

Голограмма Евы растаяла.

Стенсен повернулся к экрану, подпер правой рукой подбородок и углубился в анализ работы интеллект-системы в качестве пилота и навигатора исходя из показаний приборов, размещенных на виртуальной панели внизу экрана, и диалога с диспетчером.

Космопорт «Луна Центральный» был местом напряженным. Здесь не использовались вертикальные взлет и посадка, применяемые в космопортах с небольшой нагрузкой, в противном случае интервал следования между двумя судами увеличился бы десятикратно, а то и поболе в ожидании освобождения взлетно-посадочного коридора, будь их хоть десять.

Суда садились и взлетали с небольшими интервалами времени, и у диспетчеров – пусть и электронных – было очень много работы. Всех требовалось рассортировать, развести, держать на связи, контролируя параметры полета и следя за отклонениями в траектории и скорости, опоздавших держать в зоне ожидания, вклинивая их как можно быстрее в трафик с учетом возможностей судов. Человеку с его замедленной реакцией и низкой скоростью анализа ситуации нечего было даже помышлять об управлении столь сложным организмом, хотя Стенсен где-то читал, будто в древних аэропортах диспетчера были живыми людьми, но скорости древних самолетов не шли ни в какое сравнение со скоростями космических судов, даже во время взлетов и посадок.

Яхта снизилась до полукилометра и вошла в зону руления. Немного покрутившись над огромным стояночным полем и пропустив мимо себя несколько небольших судов, она наконец опустилась на стоянку под номером 83 в дальнем конце поля. От ближайшего крыла здания космопорта «Луна Центральный» к кораблю потянулся телескопический герметичный трап – «рукав».

– Посадка завершена, – сообщила Ева, вновь объявившись в кабине.

– Отличная посадка, спасибо, – поблагодарил Стенсен, поднимаясь из кресла и разминая немного затекшие мышцы спины.

Яхта чуть дрогнула – «рукав» пристыковался к ее борту.

– Оперативно они здесь работают, но неаккуратно. Открой люк, пожалуйста.

Стенсен вышел из навигационной рубки, прошел вдоль широкого коридора мимо четырех дверей, ведущих в пассажирские каюты, и шагнул в шлюз.

Люк был уже открыт. У самого люка в «рукаве» стояли двое в ожидании экипажа. На них была форма пограничного контроля.

– Добрый день, господа, – поприветствовал их Стенсен. – Поднимайтесь на борт, прошу вас.

Пограничники кивнули и переступили через порог.

– Рудольф Стенсен, командир судна, – представился Стенсен.

– Лейтенант Луиджи Раньери, – отдал честь высокого роста мужчина со смуглой кожей, редкими волосами и узким лицом. – Пограничная служба.

В документальном подтверждении слов пограничника не было необходимости. Информация о его принадлежности к погранслужбе уже была считана Евой и подтверждена.

– Документы, пожалуйста: ваши и на судно.

Стенсен вынул из кармана флэш-стик, содержащий информацию как о нем самом, так и о судне, и передал Раньери. Тот вставил карту в инп и внимательно ознакомился с информацией.

Произведя необходимые регистрационные действия, лейтенант вернул флэш-стик владельцу.

– Еще члены экипажа, пассажиры? – поинтересовался он.

– Отсутствуют.

– Цель прилета?

– Чартер.

– Разрешите ознакомиться с договором. – Раньери протянул руку, пристально глядя Стенсену в глаза.

– Пожалуйста, – Стенсен, продолжая сохранять спокойный вид, передал второй флэш-стик. – А в чем дело, лейтенант?

Раньери молча пробежал глазами договор, вернул флэш-стик хозяину и, как бы не решаясь ответить на поставленный вопрос, задумчиво пожевал губу.

– Понимаете, господин Стенсен, – сказал он после несколько затянувшейся паузы. – Возникла крайне неприятная и непонятная ситуация. Если вы не против, давайте где-нибудь присядем, и я вам все охотно объясню. Ахмад, ты можешь идти. Сразу отправь подтверждение.

– Будет сделано! – отозвался молодой кучерявый пограничник в чине сержанта и скрылся в «рукаве».

– Итак, где мы можем побеседовать?

– В кают-компании. Прошу вас!

Стенсен провел Раньери в кают-компанию, усадил его за стол и подошел к бару.

– Что-нибудь выпьете?

– Благодарю, я на службе.

Стенсен налил себе немного мартини и, отхлебнув из бокала, уселся напротив гостя.

– Я вас внимательно слушаю.

– С вашим судном произошла очень странная история. Третьего августа к нам с Земли поступило указание задержать его до выяснения обстоятельств. Причина же блокировки указана несколько размыто – нарушение прав владения. Владения чем и чьи права нарушены, никто толком объяснить не может. Документ инициирован Центральным управлением космической навигации.

– Простите, лейтенант, – Стенсен откинулся на спинку стула, держа стоящий на столе бокал в вытянутой руке и вертя его пальцами, – но я впервые слышу, чтобы ЦУКН занимался правами владения чего-либо, а тем более имел полномочия на арест судов.

– Блокировку, – поправил Раньери. – Указание о блокировании судна поступило от СБ сектора по запросу ЦУКН.

– Даже так? – Стенсен вскинул брови. – Судно принадлежит мне, что явствует из документов, с которыми вы ознакомились. Но если вы подозреваете подделку документов, то также можете послать запрос в ЦРО⁸.

– Не горячитесь, молодой человек, – поморщился Раньери. – Мы все уже давно проверили. Ваши права на судно полностью подтверждены и оспаривать их никто не собирается.

– Так в чем же дело?

– Дело в бумаге, которая, несмотря ни на что, предписывает нам блокировать ваше судно, и я ничего с этим поделать не могу.

– Бред какой-то!

– Знаю, – согласился Раньери, – но у меня официальное предписание. Однако из желания способствовать скорейшему разрешению этого, как вы выразились, бреда после проверки документов нами в адрес ЦУКН и СБ уже направлено подтверждение вашего права владения судном с уведомлением об отсутствии причин препятствования частному лицу распоряжаться своей личной собственностью.

– Я, разумеется, благодарен вам за содействие, но не понимаю, почему вы уделяете моему вопросу столько внимания.

– Мне прекрасно знакомо ваше судно и еще лучше – его бывший хозяин, Гройсс. Крайне противный тип. Вы же у него приобрели судно, не так ли?

– У его компании, – сдержанно ответил Стенсен, сделав еще глоток мартини.

– Мой брат горбатился на Гройсса несколько лет и, в конце концов, пострадал ни за что. На него навешали чужие грехи и выставили из компании с возмещением издержек… У брата было слабое сердце. – Раньери поджал губы и немного помолчал.

– Сочувствую, – сдержанно отозвался Стенсен.

– Мой брат был далеко не единственным, кто пострадал от Гройсса. Поэтому я решил вас предупредить: мне кажется, вас хотят втянуть в какую-то неприятную историю. По этой части Гройсс большой мастак. Будьте осторожны. – Раньери поднялся; Стенсен, отставив бокал, – тоже.

– Благодарю за предупреждение. Вы порядочный человек.

– Не стоит благодарности. Просто я не люблю, когда людям делают гадости.

– Скажите, я тоже… арестован.

– Нет. Арестовано только судно. И даже не арестовано, а заблокировано. На арест необходима санкция соответствующих органов. Я, конечно, не правовед, но, мне кажется, прокуратура не даст подобной санкции. Я вообще не представляю, зачем Гройссу – если это, разумеется, устроил он – блокировать судно.

– А если просто задержать? – предположил Стенсен.

– Вполне возможно. Но для чего?

– Например, его интересует что-то на судне.

Раньери поморгал, пристально вглядываясь в лицо Стенсену.

– А вы перевозите какой-то груз?

– Яхта абсолютно пуста, если говорить о грузе. Я имел в виду сам корабль.

– Вполне возможно, но осуществить осмотр заблокированного судна довольно проблематично. Корабль круглые сутки находится под наблюдением, и без вас или представителя СБ никто посторонний не сможет попасть на борт.

– Вы меня успокоили.

– Рад был помочь. Извините, но мне пора.

– Еще раз спасибо. – Стенсен проводил лейтенанта до шлюза. – Сколько, по-вашему, может продлиться блокировка.

– Уверен, ситуация разрешится быстро, возможно, уже сегодня. Всего доброго. – Раньери отдал честь и переступил через порог люка.

– Всего доброго, лейтенант…

Блокировка судна была снята тем же вечером, о чем Стенсен, разместившийся в гостинице порта, был официально извещен представителем СБ.

Ситуация оказалась достаточно скандальной: ЦУКН не знал ни о каких документах и никогда не инициировал блокировки, а СБ сектора, имеющая на руках официальный запрос Управления навигации, скребла в затылке и пыталась разобраться в происходящем.

После срочной проверки информ-систем СБ и ЦУКН выяснилось, что документ действительно является фальшивкой и зарегистрирован в реестре входящей корреспонденции во время сбоя модуля защиты, отвечающего за идентификацию респондентов сети СБ.

Случайным подобное совпадение событий назвать было сложно, что указывало на преднамеренный взлом сервера, однако какая-либо информация о доступе к серверам в момент сбоя защиты в отчетах отсутствовала.

Информация за интересующий следственную группу отрезок времени в несколько микросекунд также отсутствовала и на коммутационном узле, через который СБ была связана с глобальной сетью ИнтерЛинк. Зато на одном из серверов узла удалось обнаружить остатки кода, не имеющего отношения к программному обеспечению узла. Подобный код был также выявлен и на одном из серверов СБ. После тщательного анализа код был признан вирусом, но установить его происхождение и метод проникновения в системы СБ и коммутационного узла так и не удалось.

Стенсен, разумеется, всего этого не знал.

Хорошо выспавшись, он принял душ, позавтракал в ресторане гостиницы и через инп дал заявку на подготовку яхты к вылету по маршруту Луна – Земля. С момента посадки прошло уже двадцать часов. Ждать анонимного пассажира и далее не имело ни малейшего смысла, однако Стенсен был решительно настроен разобраться в странности происходящего до конца – блокировку яхты он считал личным оскорблением, и спускать обидчику не собирался, окажись он хоть трижды Гройссом.

В 12:35 по единому времени «Веста» поднялась с космодрома и взяла курс на Землю.

Глава 5

Авиетка опустилась на свободное стояночное место, и, высадив единственного пассажира, взмыла в синее безоблачное небо.

Офис частного детектива Патриса Дюпона находился в Лондоне на пересечении Фэрью-Роуд и Велингтон-Авеню. Деревьев здесь не было, только аккуратные палисадники шириной в полтора-два фута у двухэтажных особняков, похожих друг на друга словно близнецы.

Дома облепили неширокую улицу с обеих сторон и, казалось, срослись боками для повышения плотности застройки. Насколько мог судить Стенсен, все они были жилые, но на одном из них он различил небольшую, слабо приметную при ярком солнечном свете голографическую вывеску, переливающуюся абстрактным фоном с надписью в две строки «Патрис Дюпон. Частный детектив».

Приблизившись к дому неторопливой походкой, Стенсен поднялся по ступенькам, покрытым пористым, пружинящим под ногами пластиком, толкнул входную дверь и вошел. По узкому коридору разлился мелодичный перезвон.

Стенсен прошел по коридору и заглянул в распахнутую настежь дверь справа. В маленькой комнате за стоявшим у окна столом сидела рыжеволосая девушка с короткой стрижкой, занятая работой с консолью. На стене справа у потолка тихо шелестел кондиционер, распространяя по комнате волны прохлады, казавшейся живительной после уличной жары.

Стенсен переступил через порог, и девушка наконец обратила внимание на посетителя, оторвавшись от консоли.

– Добрый день. Чем могу помочь?

– Рудольф Стенсен. У меня договоренность с мистером… мсье Дюпоном на два часа.

– Очень приятно, мистер Стенсен. Мсье Дюпон ожидает вас. Пройдите, пожалуйста, в дверь напротив.

– Благодарю вас.

– Можете употреблять обращение «мистер», если вам так удобнее. – Из комнаты напротив показался жилистый, крепкий мужчина высокого роста, с приветливым лицом и волнистыми волосами. – Также можете звать меня просто Дюпон. Безо всяких «мистеров» и «мсье» – не переношу чванства. Добрый день… – Он сделал паузу, улыбаясь тонкогубым ртом.

– Стенсен. Рудольф Стенсен.

– Очень приятно, Стенсен. Проходите в мой кабинет. – Дюпон отступил чуть в сторону, пропуская посетителя вперед, вошел следом и прикрыл за собой дверь. – Присаживайтесь, прошу вас, – указал детектив на кресло возле стола. – Что будете пить?

– Холодного чаю или сока, если вас не затруднит.

– Нисколько.

Дюпон прошел к бару, достал из холодильного отделения две баночки зеленого чая, прихватил два стакана и приблизился к столу. Неторопливо разлив чай, он подал один стакан гостю, с другим уселся в свое кресло за широким рабочим столом, закинул ногу на ногу и выжидающе уставился на Стенсена.

Тот отпил пару глотков и, собираясь с мыслями, повертел стакан в пальцах.

– Вам знаком мистер Гройсс? – наконец спросил Стенсен.

– Преотлично! – бодро отозвался Дюпон, сделав глоток чая. – Я пару раз оказывал ему услуги.

– Какого вы о нем мнения?

– Самого что ни на есть отвратительного, – с серьезным видом заявил Дюпон, глядя в глаза собеседнику.

– Это шутка?

– Ни в коем разе. Отвратительный, безнравственный человек с черной душонкой.

– Так-то вы отзываетесь о вашем клиенте!

– Что поделаешь, дорогой Стенсен. Если я буду отбирать клиентов по их моральных качествам, то помру с голоду.

– То есть вы беретесь за любое дело, которое вам могут предложить?

– Если оно выполнимо и не вступает в конфликт с законом, то – да. Есть еще категория дел, за которые я не берусь принципиально – законные, но безнравственные. Надеюсь, ваше дело не попадает в эту категорию?

– Ни в коем разе!

– Тогда приступим к обсуждению деталей. – Дюпон допил содержимое стакана, отставил его в сторону и положил руки на подлокотники кресла. – Ваше дело как-то связано с Гройссом?

– Полагаю, что да, но до конца не уверен. – Стенсен достал из кармана флэш-стик и передал Дюпону. – Вот, я здесь набросал общую цепь событий.

– Угу.

Дюпон вставил флэш-стик в консоль, быстро пролистал содержимое и погрузился в тщательное изучение, при этом постоянно хмуря брови и теребя нижнюю губу. Иногда он делал пометку в тексте или запись в виртуальной записной книжке. Минут через двадцать Дюпон выпрямился и обернулся к гостю.

– Любопытная история, – почесал он левую бровь. – Но я не совсем понимаю, чем могу быть вам полезен.

– Я бы хотел прояснить все, что связано с моим судном.

– Хм-м. – Дюпон опять подергал губу. – Предвижу, что расходы будут немалые, но, возможно, я и ошибаюсь. Вы готовы потратить внушительную сумму, скажем, в районе полусотни тысяч за чистый интерес? Сумма, разумеется, может быть несколько завышенной.

– Чистый интерес здесь ни при чем. Скорее уж, это дело принципа. К тому же я хотел бы быть уверенным, что ничего подобного не повторится в будущем.

– Значит, вы готовы потратиться?

– В пределах разумного. У меня остались деньги, полученные по арендному договору, поскольку заказчик не явился, и я не несу эксплуатационных трат.

– Хитрый шаг! – рассмеялся Дюпон. – Провести расследование на средства типа, который заварил всю эту кашу. Вы мне нравитесь, Стенсен. Кстати, а вы уверены, что заказчик не сегодня – завтра не потребует разрыва договора и частичного возврата средств?

– Не вижу ни малейших оснований что-либо требовать с меня, – пожал плечами Стенсен. – Свои обязательства я выполнил. К тому же второй день никто не объявляется и не выходит со мной на связь.

– И все же?

– Пусть вас не волнует финансовая сторона дела. Я оплачу столько, сколько потребуется, но, как я уже сказал, в разумных пределах.

– Отлично! В таком случае я берусь за ваше дело. Сейчас мы с вами подпишем контракт. И еще, вас не затруднит депонировать для начала, скажем, три тысячи?

– Нисколько. – Стенсен достал инп и активировал его.

Дюпон связался с инпом Стенсена через консоль и занялся оформлением контракта и выставлением счета на оговоренную сумму.

В течение десяти минут все формальности были улажены.

– Превосходно! – Дюпон пригладил волосы и наклонился вперед, упершись локтями в стол и сцепив пальцы на уровне подбородка. – Теперь перейдем непосредственно к сути вашего дела. Я хотел бы уточнить ряд вопросов, возникших у меня во время ознакомления с ним.

– Слушаю вас. – Стенсен поудобнее устроился в кресле и сложил руки на животе.

– Каким образом вы нашли данное судно?

– Я давал объявление о желании приобрести небольшую яхту.

– Предложение о продаже поступило напрямую от компании «И-Систем»?

– Нет. На меня вышел их посредник.

– Любопытно… – Дюпон просмотрел начало записей Стенсена. – У вас в записях посредник не фигурирует. Вы не могли бы назвать его фамилию?

– Конечно. Только пролистаю договор. – Через инп Стенсен связался с ЦРО, затребовал договор купли-продажи на судно и быстро пролистал его. Потом запросил еще кое-какие документы. – Йорг Мейер.

– Договор стандартный или были какие-либо дополнительные оговорки? – уточнил Дюпон, делая пометку в своих записях.

– Стандартный.

– И никакие корректировки в него не вносились?

– Нет, насколько я помню.

– Вы встречались с Мейером?

– Нет. Он вышел на меня, сказал, что готов продать мне судно. Я осмотрел яхту – она мне понравилось, несмотря на то, что требовалась полная замена интерьера. Мы сошлись в цене, и я ее приобрел.

– Все документы на судно были в порядке?

– В полном. В противном случае Регистрационный отдел не пропустил бы договор.

– Простите, но я не в курсе того, как приобретаются космические суда, – оторвался от голографического объема Дюпон, рассеянно взглянув на Стенсена серыми глазами. – Поэтому иногда могу задавать глупые вопросы.

– Перерегистрация судна – любая – невозможна, пока не будут считаны заводские данные как судна, так и его БИС, – пояснил Стенсен.

– БИС?

– Бортовой интеллект-системы – мозга корабля.

– Понятно… Значит, ни о какой незаконности сделки не может быть и речи?

– Однозначно.

– У вас здесь сказано, что судно представляло собой лабораторию.

– Да. Мобильная лаборатория по поверке и ремонту БИС и вспомогательных систем управления.

– И вас не смутило то, что вам продают мощную, как я понимаю, лабораторию, напичканную современным оборудованием?

– Нет, вопросов у меня не возникло. Мало ли кто и что желает продать. Мне нужен был корабль. Поступило предложение – я заинтересовался им и приобрел судно. К тому же оборудование компания демонтировала и забрала себе, согласно договору.

– Наверное, переоборудование судна в подобную лабораторию стоит больших денег, и оно, должно быть, ценно для компании, поскольку необходимо для ее деятельности?

– Возможно, но тогда я об этом не задумывался, – ответил Стенсен, хотя про себя подумал, что действительно стоило бы поинтересоваться.

– Почему вы считаете, будто именно Гройсс, а не кто-либо иной, пытается создать вам проблемы?

– Мне кажется, никто, кроме него, не может столь свободно распоряжаться средствами компании, чтобы арендовать судно в столь удаленной системе, потратить столько денег и остаться инкогнито. Слишком дорого обходится подобное удовольствие.

– Резонно. Прошу прощения, если не секрет, а дорого – это сколько?

– Около сотни тысяч в день. Снять яхту на Земле обошлось бы раза в три дешевле.

– Прибыльное, наверное, дело, – тихонько присвистнул Дюпон.

– Не настолько, как могло бы показаться. На самом деле в сумму, помимо чистого дохода, входят портовые сборы, навигация, питание, энергообеспечение…

– Но разве современные корабли не энергонезависимы?

– В космосе – да, но запуск вакуумных реакторов в пределах атмосферы и орбит планет запрещен. Приходится использовать запасы активного вещества, – пояснил Стенсен и продолжил перечисление обязательных трат: – Из этих же денег формируются фонды на ремонты и регламентные работы. Плюс содержание фирмы, персонала, еще налоги.

– Да, налоги… – понимающе вздохнул Дюпон. – Но почему все-таки Гройсс, а не тот же Мейер? Насколько я понял, он тоже обладает немалыми полномочиями. – Дюпон чуть склонил голову влево и пристально посмотрел в глаза Стенсену. – Ведь именно он фактически продал вам судно.

– Честно говоря, вы меня несколько ошарашили, – растерялся Стенсен. – Я как-то об этом не подумал.

– Тогда, чтобы не зацикливаться на одном человеке и отработать все возможные версии, будем исходить из предположения, что им мог быть сам Гройсс, Мейер или любой другой человек, наделенный достаточными для подобных действий полномочиями. И все же я не думаю, что их количество столь уж велико.

Дюпон сделал еще какие-то пометки в записной книжке.

– Как вы полагаете, – спросил он, облокотившись на левый подлокотник кресла и вытянув ноги под стол, – в чем заключался смысл блокирования вас на Луне?

– Это одна из загадок, которую мне и хотел бы прояснить с вашей помощью.

– В ваших записях есть предположение, будто блокировка была предпринята с целью обследования вашего судна и изъятия некоего предмета, который, насколько я понял, после продажи судна остался на нем. Но попыток проникнуть на судно в ваше отсутствие не было. Я правильно вас понял?

– Все именно так.

– Вы уверены?

– Что вы имеете в виду?

–Я говорю о попытке проникновения.

– Во-первых, судно находилось под охраной портовой СБ. Во-вторых, Ева…

– Простите, кто? – не понял Дюпон.

– Интеллект-систему корабля зовут Ева.

– Ясно, продолжайте.

– Так вот, Ева бы однозначно зафиксировала проникновение на судно или его попытку. Отсюда можно со стопроцентной гарантией заключить, что ни самого проникновения, ни даже попытки не было.

– Дорогой Стенсен, основываясь на немалом опыте работы, могу вас заверить на сто процентов, что на те же сто процентов нельзя быть уверенным ни в чем.

– Но это же абсурд! – воскликнул Стенсен, подаваясь вперед. – Как можно проникнуть на корабль, когда его контролируют совершенно две независимые системы?

– В нашем мире возможно все, уж поверьте мне на слово. Служба безопасности – это люди. Очень разные люди. И среди них не все честны и бескорыстны. А Ева – всего лишь машина, которую специалист из той же «И-Систем» может перепрограммировать или стереть данные о своем посещении, о чем вы даже не узнаете.

Стенсен нахмурился и, размышляя над сказанным, рассеянно опустил пустой стакан на стол. Дюпон, по сути, был прав, но то, что от стройной, пусть и не совсем безупречной версии скоро не останется камня на камне, несколько раздражало Стенсена.

Тем временем Дюпон продолжал размышлять вслух:

– А вот что действительно невозможно, так это то, что некто тратит уйму сил и выкидывает на ветер кучу денег только ради того, чтобы сутки удерживать вас на Луне. Здесь я могу предположить три… нет, даже четыре варианта: первый – искомая вещь уже изъята с вашего судна; второй – изъятие вещи по каким-либо причинам сорвалось (к примеру, пресловутый человеческий фактор), и попытка будет повторена в ближайшее время; третий – вещь утеряла свою ценность по каким-либо неизвестным нам причинам; и, наконец, четвертый – в жизни неизвестного нам человека произошло нечто очень серьезное, отвлекшее его от исполнения хорошо проработанного плана.