000
ОтложитьЧитал
Вопрос-ответ
Надев сухую футболку и толстовку, он насыпал в миску мюсли, залил их черничным йогуртом и устроился в кресле за большим монитором.
Михаил вышел на связь ровно в назначенное время, в Аделаиде было три часа. Одетый в бежевую льняную рубашку он сидел за деревянной барной стойкой. Стена позади него была стеклянная, и за ней виднелась зеленая лужайка, а еще дальше – длинная полоса белого песка, на которую непрерывно набегали зеленоватые океанские волны. Михаил выглядел усталым, и Сереже показалось, что он похудел, а черты его лица заострились.
Они помахали друг другу.
– Привет. Здорово там у вас, – сказал Сережа.
– Здравствуй. Да, как и положено «виртуальному фону».
– А почему виртуальный? Выглядит вполне реально.
– Потому что времени на эти радости нет, очень плотный график тут.
– Много обновлений ставите аборигенам?
– Ты удивишься, но у этих аборигенов системы в чем-то посвежее наших. Так что себе тоже патчи приходится ставить, – улыбнулся Михаил. – Ну, расскажи, как твои дела. А то ведь мы и не виделись с Москвы. Ты писал, что необычный сон был. Помнишь его сейчас?
– Да, был. Честно говоря, он растаял через пару недель. Жаль, я не сообразил записать его сразу.
– Ничего. Может еще что-нибудь приснится, – засмеялся Михаил. – Давай тогда про медитацию. Я так понял, у тебя есть вопросы. Спрашивай.
– А вы не смотрели? Я их вчера присылал.
– Смотрел, – улыбнулся Михаил. – Но я хочу послушать, как их задаешь.
– Что значит «как задаю»? Как написано, так и задаю. Мне их прочитать что ли?
– Нет, читать не надо, – Михаил протянул руку куда-то за кадр и поставил перед собой квадратную тарелку с виноградом. Оторвав несколько ягод, он как бы взвесил их на ладони и положил в рот.
– Скажи, ты когда-нибудь задавался вопросом – что значит думать?
– Думать? – переспросил Сережа, слегка приподняв бровь. Он только приготовился задавать вопросы, как разговор неожиданно сменил направление.
– Что прямо сейчас происходит в твоем уме?
– Я пытаюсь понять, что означает ваш вопрос и что вы хотите услышать.
– А как ты это делаешь?
– Ммм… Не знаю. Просто смотрю.
– Не «просто». С чего начинается это «смотрение»?
– Нууу… Сережа закатил глаза вверх и в сторону. – Я как бы спрашиваю себя…
– Вот, – Михаил поднял указательный палец вверх.
– Что?
– Совершенно верно – ты спрашиваешь себя. Думать – значит задавать вопросы. Любое твое думание всегда начинается с вопроса. Он задает направление, в соответствие с которым приходят и выстраиваются мысли. Поэтому формулировка вопроса очень важна.
– Хм.
– Кроме того, возможно, ты уже заметил в своих сессиях, а если нет, то я немного забегу вперед: мы, как живые системы, постоянно меняемся. Этот процесс очень медленный, но непрерывный. Поэтому тот Сережа, который сейчас со мной говорит, – это не совсем тот Сережа, который писал эти вопросы. Хотя они и похожи на первый взгляд. Потому я предлагаю тебе внимательно сформулировать вопрос, актуальный именно сейчас.
– Понял-понял, – кивнул Сережа. – Основной вопрос такой – как различить наблюдение за дыханием от управления дыханием? Похоже, что пытаясь наблюдать, я часто контролирую дыхание, отчего оно делается неестественным.
– Сколько ты сидишь?
– 20—25 минут.
– Сколько циклов тебе удается пронаблюдать без отвлечения?
– От 60 до 100.
– Ясно. Ты молодец.
– Это много, да?
– Не в этом дело. Ты молодец, что задал вопрос. Похоже, ты и правда обуславливаешь дыхание.
– Как вы поняли?
– Когда ты действительно наблюдаешь дыхание, то уже через 10—15 циклов твое восприятие начнет ощутимо меняться.
– Как было у вас в кабинете?
– Не так интенсивно, но отчетливо. У тебя бывало что-нибудь такое?
– Не было. Мне, в принципе, и без спецэффектов нормально сидится, но хотелось бы все-таки научиться отпускать контроль. У меня, похоже, иногда получается, но совсем коротко.
– Наверняка получается. Иначе бы этот вопрос не возник, ты бы просто не заметил разницы. Я предложу тебе один трюк, который часто помогает в этом месте.
– Здорово, – обрадовался Сережа. – Что нужно делать?
– Перестать дышать. Ненадолго.
Михаил пояснил, что следует ненадолго задержать дыхание, и когда возникнет желание вдохнуть, то следовало позволить телу сделать вдох. Не делать самому этот вдох, а просто убрать «заслонку», которая включает/выключает дыхание.
Трюк позволял более явно прочувствовать разницу между естественным вдохом, который тело выполняет само, и обусловленным. Михаил сказал, что с этим вопросом встречаются все начинающие медитаторы, потому что наблюдатель по умолчанию сцеплен с контролером.
Длина задержки не имела значения. Если не делать предварительных больших вдохов, то 7—10 секунд было уже достаточно, чтобы тело захотело вдохнуть.
Михаил также предупредил, что стоит обратить внимание на лицо, губы и живот – они имеют тенденцию напрягаться во время задержки.
– Будь готов, что, скорее всего, через 1—2 цикла естественность уйдет, и ты снова начнешь контролировать вдохи и выдохи, так что нужно будет повторить трюк заново, «отклеивая» наблюдателя от дыхания и помещая его на некоторую дистанцию.
– Я понимаю о чем вы, – радостно кивнул Сережа. – И мы тут как раз подходим ко второму вопросу. Хотя это даже не вполне вопрос, а наблюдение. Или состояние. Короче, не знаю. В общем, я ощущаю, будто мое тело – это большой скафандр, а я сижу где-то в кабине, где показывается состояние скафандра, мысли и эмоции.
– Очень точно подмечено, – похвалил Михаил. – Поздравляю. Это еще один шаг.
– А что он означает?
Михаил слез со стула и на несколько мгновений исчез из кадра. Когда он вернулся, в его руках был высокий узкий стакан с желтым соком. Он взял стакан в руку, посмотрел на него, а затем сделал неторопливый глоток, поставил стакан на стол и повернул голову в камеру. Все действия были совершенно обычные, но в них было что-то странное.
– Видишь? – спросил Михаил.
– Вижу, но не понимаю.
Михаил протянул руку и взял виноградину. Посмотрел на нее и положил в рот.
– Вы как-то особенно плавно двигаетесь. Как мастер ушу.
Глядя на движения Михаила, Сережа вдруг почувствовал знакомое ощущение скафандра. Похоже, что движения Михаила были триггером. Или, вернее, наблюдение за этими движениями.
– Почувствовал свой скафандр? – улыбнулся Михаил. – Оно?
– Да. Классно. Так что это?
– Мы воспринимаем этот мир не напрямую, а опосредованно. Сигналы со всех каналов восприятия поступают в мозг, где из этой информации создается то, что мы называем реальностью.
Я говорю, что я вижу стакан, но на деле световые волны улавливаются глазами моего скафандра, передаются в мозг вместе с потоком данных от других сенсоров. Далее все эта информация сопоставляется с базой прошлого опыта и выносится заключение, что перед мной сосуд для жидкости, который обозначается в моем языке набором звуков, звучащих как «стакан».
– Прямо как в «матрице», – засмеялся Сережа и поднял длинную десертную ложку, которой ел мюсли. – «Ложки нет».
– Ложка есть. Но как ложка она существует лишь в уме того, кто на нее смотрит. А вне этого ума есть только колебания или вибрации.
– Занятно, – Сережа задумчиво постучал ложкой по ладони. – Вы хотите сказать, что мы видим не саму жизнь, а кино про жизнь – так получается? Или даже мы видим кино про то, как мы видим, да?
Михаил кивнул.
– Причем это кино у каждого свое. Один и тот же входящий сигнал, будь то свет, звук, вкус, запах, прикосновение, образ или новость, раскрывается веером трактовок в умах тех, кто его уловил. Например, у нас тобой разная Москва и разный Вайме.
– Потому что мы по-разному интерпретируем одни и те же сигналы?
– Да. И кроме того, наше внимание изначально движется по разным траекториям, выбирая из одного массива данных разные фрагменты и по-разному размечая фигуру и фон.
– Не понял. Это как?
– Знаешь такие рисунки, где из образующих их линий складываются другие вложенные картинки. Один из известных примеров – профиль старушки и молодая девушка, смотрящая вдаль. Как правило, человек видит только один из них, в соответствие со своей текущей операционной системой, и если ему не говорить про второй, то он его не заметит. И даже если сказать, то ему потребуется некоторое время, иногда значительное, чтобы его увидеть.
Вокруг любой, даже самой, казалось бы, безобидной вещи, будет раскрываться такой же веер трактовок в смотрящих умах.
Возьми, например, какой-нибудь новый московский парк. Один будет радоваться и постить фоточки, другой заявит, что прежний парк на этом месте был душевнее, третий рассудит, что парк, конечно, неплохой, но по уму надо было бы сделать иначе, четвертый будет кричать, что парк построен на грязные деньги, пятый возразит, что деньги очень даже чистые, но собраны они были для строительства школ и больниц, а не для того, чтобы зарывать в землю миллионы в виде цветов, седьмой грустно поведает, что хотел поставить там палатку с газировкой и мороженым, но оказалось, что «не своим» предпринимателям туда не войти и так далее, этот список бесконечен.
– Но ведь может быть, что человек видит несколько перспектив? Например, когда я работал по найму, я радовался праздникам, а когда появился свой бизнес, то праздники иногда становились источниками проблем.
– Верно. Значительная часть человеческих конфликтов, как внутренних так и внешних, решается заменой союза «или» на «и».
Помнишь, мы с тобой в прошлый раз говорили о внутреннем взрослении? Если оно продолжается, то человеку становится доступно все больше точек зрения. Ты начинаешь видеть, что всему есть свое место, и от этого твой внутренний мир становится шире. А чем шире внутренний мир, тем меньше внутренней войны. Поэтому каждая дополнительная перспектива продвигает тебя к свободе.
– Хм. Но я бы не сказал, что свой бизнес добавил мне свободы по сравнению с наймом, – скептически заметил Сережа.
– Я бы такого тоже не сказал, – усмехнулся Михаил. – Я говорю, что переход из найма в свой бизнес расширяет картину мира. Он помогает критически пересмотреть старые распорядки и отбросить какую-то их часть, создав при необходимости новые. Узнать на собственном опыте разницу в достижении чужих целей и своих. И кроме того, шире увидеть некоторые социальные механизмы, о которых до этого обычно не задумывался, – зарплаты, налоги, страховки, праздники и тому подобное. Ты оказываешься по другую сторону этих процессов, отчего твоя картинка мироустройства становится полнее, а это всегда полезно. Но физической свободы, как ты верно заметил, больше обычно не становится, скорее даже наоборот.
– Да, мысль я понял.
– Хорошо. А чего хмуришься?
– Уф… Да как-то опора выбивается от этих разговоров про разные перспективы. Становится непонятно, как с людьми общаться. Да и вообще неуютно от всего этого в голове. Как будто не на что опереться и все разваливается.
Михаил допил сок.
– Опора найдется, не переживай. В этом и есть цель – найти то, что для всех одинаково и всегда, так сказать, «под рукой», – Михаил выделил этот оборот кавычкам. А «разваливание», о котором ты говоришь, – часть пути. Чтобы найти настоящую опору, нужно, чтобы отвалились старые фальш-подпорки. Для этого полезно замечать разницу между событиями и своей интерпретацией этих событий.
– Как вы со стаканом?
– Не только. Вот ты идешь по улице и видишь впереди девушку симпатичную. Идея в том, чтобы суметь отдельно увидеть факт и мысли об этом факте.
– Как это?
– Фактом в данном случае можно считать наличие зрительного образа, который тебе нравится. А мысли – это весь тот быстро растущий ментальный хвост, который этим фактом порождается. Ты начинаешь смаковать ее конкретные формы и изгибы, сравнивать ее с кем-то и фантазировать, чем и как вы бы с ней могли заняться?
– Я понял, – ухмыльнулся Сережа. – И это все? Просто замечать разницу? Прикольное упражнение.
– Да, этого достаточно. Следующие шаги будут возникать сами через осознание этой разницы. И я тебя уверяю – это упражнение значительно более прикольное, чем ты сейчас представляешь.
– Еще вопросы есть? – весело спросил Михаил.
– Есть кое-то. Я вас там не очень отвлекаю?
– Нормально. Мне сегодня снова в пустыню выдвигаться, так что посидеть лишний час в кондиционере я только рад.
Сережа рассказал, как он караулил свою хандру, чтобы рассмотреть ее из состояния наблюдателя, и что обнаруженные в основе хандры установки его озадачили. Ему казалось, что он рассказывает нечто очень важное, почти интимное, и он ожидал схожего отношения со стороны Михаила. Однако тот сидел на барном стуле, переплетя ноги, как йог, чему-то улыбался и иногда закидывал в рот виноград и какие-то незнакомые Сереже ягоды.
– Ты молодец, – сказал он, когда Сережа закончил. – Хорошо копаешь. Продолжай также и не завышай особенно важность этих находок. Гляди дальше. Все только начинается.
– Вы хотите сказать, что это нормально? – с сомнением спросил Сережа.
– Абсолютно. Через такие установки выражается базовая программа эго – расти и доминировать. Она, в свою очередь, является отражением страха и желания что-то доказать звучащим внутри голосам. Как правило, родительским.
– То есть вы встречали других предпринимателей с такими штуками?
Михаил так искренне засмеялся, что Сережа тоже улыбнулся.
– Я сейчас немного переступлю профессиональную этику, – сказал он. – Подобные установки в различных вариациях есть у каждого первого бизнесмена, независимо от величины его проектов. Просто пока человек их не видит, они управляют им скрыто, а когда начинает замечать, у него появляется возможность выйти из-под их власти. Так что по сути твоя хандра совсем не уникальна, но ее конкретный привкус у каждого свой особенный.
– Вы говорите «не завышать важность». Но как же не завышать, если она меня давит уже полгода? Я хочу с ней разобраться.
– Сережа, это может показаться тебе сейчас странным, но хандра – твой друг, который принес какое-то сообщение от жизни. И чтобы его услышать, с ней стоит не разобраться, а подружиться. Любая боль, неважно, физическая или эмоциональная, – это инструмент, которым жизнь корректирует наш курс. Хандра подсказывает тебе дорогу, и ты уже начал по ней двигаться. Продолжай идти.
– Так что мне – уйти из бизнеса, если у меня от него тоска?
– Не спеши. Возможно, стоит просто чуть поменять свои настройки и делать бизнес как-то иначе. А может начать что-то другое. Этот как раз пример ситуации, где стоит различать факты и интерпретацию.
– Но если я считаю себя предпринимателем, а сейчас начиняет выясняться, что мое предпринимательство – просто социальная программа, то как тут быть?
– Пока ты жестко сцеплен с ролью предпринимателя, который должен делать успешные проекты, то вариантов немного. Хандрить дальше и терпеть. Но если ты поднимаешься на другой слой самоидентификации, то создание бизнесов может стать просто одним из дел, а не определяющей социальной ролью. Еще раз повторю, что «предприниматель» – просто ступенька в развитии, социальная роль, позволяющая увидеть мир шире. Называй как хочешь – обновление системы, опыт, расширение кругозора. Но это не финальная точка, ты можешь двигаться дальше. И твоя хандра – это колокол, зовущий в дорогу.
– А что делать с автоматизмами, которые я начинаю замечать?
– Просто смотри. Чем острее и стабильнее становится твоя указка, тем глубже ты будешь проникать. И тогда программы начнут деинсталлироваться и меняться. А следом за ними будет перестраиваться сюжет. Похоже, мне пора, – закончил Михаил и обернулся. Следом за этими словами где-то на фоне послышался нарастающий гул, а еще через мгновение за окном позади возник хищного вида вертолет песочного цвета, который приземлился на лужайку и затих.
– Ого. Это за вами? В пустыню полетите?
– Да, иначе туда очень долго добираться. Ну что – надеюсь, в следующий раз вживую увидимся. Все вопросы разобрали или осталось чего? Чувствую, еще что-то есть, да? Давай коротко.
– Ну это так, необязательно. Я тут пытался с Костей поговорить обо всем этом. Рассказать про медитацию, автоматизмы, находки свои, размышления. Я просто много думаю об этом, и хотелось с кем-то поделиться. Мы же не только бизнес вместе делаем, а друзья как-никак уже давно.
– Ясно. Я тебе так скажу – твои друзья не виноваты, что у тебя «обновление» идет.
На той стадии, где ты сейчас находишься, лучше лишний раз промолчать, чем пытаться что-то рассказать. Время разговоров придет позже. А пока продолжай изучать свою кухню, – Михаил показал пальцем на голову, – и скафандр. Это поможет всему остальному. Все, прием окончен, – улыбнулся он, спрыгивая со стула.
– Спасибо. Удачи в пустыне.
Михаил взял со стола какой-то пульт и нажал кнопку, отчего большое окно за ним быстро закрылось опустившейся сверху шторой. Потом он встал со стула, протянул руку, и изображение пропало.
Николай
Солнце уже без стеснения заглядывало в щель между шторами, голуби у кормушки наперебой курлыкали, а дворник Айбек уверенно задавал своей метлой утренний ритм.
Сережа приятно потянулся и хотел еще немного поваляться, но понял, что Айбек и голуби свое дело сделали – колесо с мыслями в голове уже завертелось и быстро набирало обороты.
В ванной, уже заканчивая бриться, он вдруг замер и несколько минут внимательно разглядывал свое отражение. Чем дольше он смотрел на лицо в зеркале, тем более непривычным и незнакомым оно казалось. Будто он не видел его прежде или видел совсем не так. При этом сформулировать, как он его видел раньше не получалось.
«Что я реально знаю о нем? Зачем он тут? Кто он вообще?» – пронеслась в его голове вереница мыслей.
«Привет. Кто ты?» – спросил Сережа у зеркала, чуть подождал и усмехнулся, представив, как эта сцена выглядит со стороны.
Выпив стакан теплой воды, он открыл настежь одно окно и расстелил перед ним коврик для йоги. Когда он пару недель назад похвастался Михаилу в переписке, что каждый день медитирует и бегает, тот прислал ему видео с практикой, которую предложил включить в утренний распорядок.
Практика называлась «Око возрождения», хотя иногда ее называли «Пять тибетских жемчужин» или «Пять тибетцев». Она состояла из пяти упражнений, каждое из которых следовало повторить 21 раз. Все вместе занимало меньше 10 минут. Чисто физически упражнения были простыми, не сравнить с кросс-фит тренировкой, куда Сережа одно время ходил. Хотя такое сравнение было не вполне корректным. Как он понял, смысл «тибетцев» был не в том, чтобы накачать мускулы, растянуться или развить выносливость, пусть даже такой эффект и возникал в небольших дозах. Основная же задача практики, по словам мужика из ролика, была в том, чтобы «прозвонить и включить энергетические контуры тела».
Смысл этих слов оставался Сереже не ясен, но доверие Михаилу было достаточным, чтобы просто начать делать упражнения без лишних вопросов. Кроме того, почитав комментарии под роликом, Сережа понял, что практика хорошо себя зарекомендовала. Даже если оставить за кадром таинственные «энергетические контуры», упражнения помогали Сереже проснуться и заменяли разминку перед пробежкой. В интернете было бесчисленное количество роликов с объяснением практики, из которых Сережа узнал, что существует еще шестое упражнение, направленное на подъем и трансформацию сексуальной энергии. Вокруг него было написано что-то совсем туманно-эзотерическое. Сережа хотел спросить Михаила на созвоне, нужно ли ему делать «шестого тибетца», но забыл.
Чтобы освоить предложенный Михаилом трюк с дыханием, ему потребовалось около недели. Сережа понял, что он на верном пути, когда в сессиях стало возникать характерное замедление времени, а темнота перед глазами стала делаться бархатной и объемной. Иногда даже перед носом ненадолго возникал знакомый конус. Дальше пройти пока не получалось, но Сережа и не торопился. Он воспринимал «четвертинки» (так он называл 15-минутные ситы) и «третьячки» как элемент гигиены. «Как голову изнутри помыть от мусорных мыслей», – говорил он друзьям, если они спрашивали, зачем он медитирует.
После медитации он стал одеваться для выхода. Утренняя пробежка сегодня отменялась – через 20 минут он встречался в Кофемании на Новом Арбате с Николаем. Знакомство с ним было одним из тех занятных совпадений, которых в последнее время стало заметно больше. Медитация, которая еще 2 месяца назад могла встретиться разве что в контексте сетевого мема, теперь стучалась к нему с самых разных сторон. Ютуб показывал ролики про медитацию, поисковик предлагал подушки для медитации, социальные сети подсовывали рекламу курсов и ретритов.
Но если эти изменения виртуального пузыря были ему ясны в силу его профессии, то offline совпадения каждый раз вызывали детскую восторженную улыбку. Кажется Юнг, Сережа читал его в рамках университетского спецкурса, называл подобные совпадения синхронией. Так, например, во внутренней сети Вайме, где, как казалось Сереже, никто медитацией не интересовался, неожиданно обнаружилась рассылка, посвященная созерцательным практикам. Из нее Сережа узнал, что два раза в месяц к ним в офис приезжает известный буддолог и рассказывает про светскую медитацию. На фотографии буддолог оказался молодым парнем в очках с макбуком и четками. Сережа добавил себе в календарь расписание и решил при случае сходить послушать.
Знакомство с Николаем тоже было проявлением синхронии. Сережа встретил его неделю назад на вечеринке по случаю дня рождения общей подруги. Празднование проходило на крыше одного столичного клуба, гостей было много, и как это бывает в таких случаях, все разделились на небольшие группы по интересам и знакомству. В какой-то момент Сережа оказался рядом с компанией, где модно одетый парень рассказывал про ретрит по медитации, откуда он недавно вернулся. Это и был Николай.
Раньше Сережа наверняка пошел бы дальше, но сейчас, когда он сам медитировал каждый день, ему стало интересно. Тем более, что рассказывал Николай хорошо – просто и искренне. Из его ответов Сережа понял, что он как-то связан с йогой, что показалось ему странным, поскольку на йога из книжек он был не похож.
Среднего роста, пружинистый, рельефный и атлетичный, он был старше Сережи лет на десять, а может и больше. Бритые виски, собранные в хвост светлые волосы и выглядывающие из под коротких рукавов футболки цветные татуировки намекали, что их хозяин не сидит в офисе с дресс-кодом. На груди висел замысловатый кулон, а итальянская оправа очков, стильно рваные джинсы и кеды Kenzo сообщали, что Николай не охладел к материальным радостям и имеет для них финансовые возможности.
Для канонических йогов в Сережином представлении Николай выглядел немного гламурно, но его рассказ и то, как он держался, вызывали интерес.
Про «медитационные ретриты» Сережа узнал недавно. Первый раз он услышал об этом от Михаила, а затем увидел объявления в контекстной рекламе.
Ретрит, откуда вернулся Николай, длился две недели и проходил где-то в Таиланде. Николай несколько раз произнес название то ли монастыря, то ли географической области, но Сереже оно ничего не сказало, поэтому он его не запомнил.
Атмосфера вечеринки не располагала к длинным связным рассказам. То и дело кто-то подходил, отходил или начинал громко разговаривать по телефону. Недавно подошедшие часто влезали с вопросами, причем они повторялись и по большей части касалась распорядка внутренних правил ретрита.
– Я слышала, там надо телефоны сдавать – это правда? – спросила высокая блондинка модельной внешности с мускулистыми руками.
– Не везде. Это зависит от традиции и места проведения. Там, где я был, надо сдавать, да. Причем не только телефон, но и часы, планшеты, компьютеры, плееры и другую технику.
– Вот так она попадает на рынок, – ухмыльнулся парень с бокалом шампанского и коротко оглядел толпу, ища, кому понравилась его шутка.
– В некоторых местах еще зеркала карманные надо сдать, – добавил Николай. – И в туалетах зеркал там нет.
– Это правильно, – снова ухмыльнулся парень. – Чтобы не пугаться своей охреневшей рожи.
Кто-то в группе засмеялся, но блондинка посмотрела на парня с неодобрением.
– А дальше что? – спросила она Николая. – После того, как телефон сдал.
– Дальше объясняют технику медитации, все принимают обет молчания и начинается ретрит.
– А как его принимают?
– Просто повторяешь текст обета за учителем.
– И потом вообще нельзя говорить? А если нужно что-то сказать или спросить?
– Если очень нужно, то можно. Идея не в том, что «вообще нельзя», а в том, что ты добровольно принимаешь обязательство воздерживаться от речи.
– А почему от нее надо воздерживаться? – томная девушка в вечернем платье постучала длинными красными ногтями по фужеру с шампанским.
– Речь делает ум более активным, – спокойно пояснил Николай. – Получается, что если ты говоришь, то мешаешь основной задаче, ради которой приехала – успокоить ум и сделать его ясным.
– Две недели молчать? – с сомнением спросил коренастый парень с коктейлем в руке.
– Ну погоди, дай послушать, – шикнула его спутница.
– Да жесть вообще. У меня бы крыша поехала, – наморщился шутник с шампанским.
– А я бы хотела попробовать, – серьезно сказала накачанная блондинка.
– Это сначала так кажется, – ответил Николай шутнику. – На самом деле помолчать бывает интересно и полезно.
– Слышала? – шепотом спросил бритый мужчина в костюме и галстуке женщину слева. Будешь много болтать, уеду от тебя в монастырь.
– Бу-бу-бу, – передразнила его женщина. – Кто бы говорил – ты про свою крипту часами трещишь и не замечаешь.
– Ребята, ну помолчите. Давайте послушаем, интересно же, – сказала блондинка. – А что дальше – там общее расписание?
– Здесь было общее. Все построено по гонгам. Подъем на рассвете в четыре тридцать, завтрак в шесть, обед в одиннадцать, отбой в десять вечера.
– Не понял, – нахмурился коренастый парень. – Ты сказал, обед в 11, а отбой в десять вечера. А ужин когда?
– Ужина нет, – улыбнулся Николай.
– В смысле нет? А в чем прикол?
– Вот ровно в этом и прикол – не тратить лишнюю энергию на переваривание.
– Хрень какая-то. Это же вредно, желудок посадишь.
– Суши сухари заранее, – засмеялся шутник с шампанским и снова оглядел людей. – А кстати, можно с собой пронести чего-нибудь или там обыскивают?
– Пронести можно. Но надо хранить грамотно, иначе быстро придут муравьи и тараканы. Холодильников же нет.
– Так, ну а вода-то есть хотя бы?
– Вода есть без ограничений. И еще травяной чай от запоров.
В группе громко засмеялись.
– А почему там запоры? – печально спросил лысеющий мужик с маленьким рюкзачком на спине.
– Потому что сидят все время. Профессиональная болезнь, как у таксистов, – серьезно сказал шутник и допил шампанское.
– А монастырь старый? – поинтересовалась томная девушка.
– Старый.
– Там, наверное, привидения есть, – с каким-то придыханием произнесла она.
Кто-то хмыкнул, а Николай улыбнулся и развел руками.
– Я не видел, – ответил он, хотя слышал, что есть. Некоторые специально ради них и приезжают.
– Как это?
– Подождите, не рассказывайте пока, очень интересно, я только пирожное возьму.
Сережа не понял, кто это сказал, но все снова засмеялись.
– А змеи там есть? Или пауки? – подруга мужчины в костюме подвинулась ближе.
– Есть и те, и другие. Змеи почему-то любят жить рядом с монастырями. В этот раз монах, который давал нам наставления, рассказал, что одного участника на предыдущем ретрите укусила кобра. Его быстро отвезли в госпиталь, сделали укол, и на следующий день он уже вернулся. Но вообще это редкость, обычно они отползают сами, в отличие от скалопендры.
– Кого-кого? – переспросила блондинка.
– Ядовитая многоножка.
– Сильно ядовитая? Можно кони двинуть? – встревоженно спросил коренастый парень.
– Навряд ли, но интоксикация сильная. Можно на несколько дней слечь с температурой.
– Ну такое себе… – констатировала девушка с розовыми волосами и тонким шипастым чокером.
– Не говори, – поддержала ее подруга с зелеными волосами. – Концлагерь какой-то. И ведь все добровольно. Может, там гипноз какой-то массовый или подмешивают чего?
– Так сказали же, чего подмешивают – средство от запоров, – громко сказал парень в гавайской рубашке, и все дружно засмеялись.
– Я бы не смогла, – сказала спутница бритого мужчины.
– Точно не смогла бы, – подтвердил он. – Ты даже когда дома одна остаешься, то в каждой комнате включаешь телевизор или радио.
– Да, я не люблю быть одна, ты же знаешь. Что тут такого?
– А мужчины и женщины раздельно живут? – спросила подруга коренастого парня.
– Да, в разных корпусах. А в зале ставится ширма между мужской и женской зоной. И в столовой тоже. Чтобы не встречаться глазами.
– А почему? Чтобы не отвлекаться? – понимающе кивнула блондинка модельной внешности.
– Да. Цель все та же – не подкидывать уму лишней пищи, чтобы он притих.
– Не, – усмехнулся шутник. – Не моя тема. У меня ум и так тихий, мне его наоборот взбодрить хочется. Он шмыгнул носом, огляделся и посмотрел на пустой бокал шампанского.
– Вот и я не пойму, – вмешался коренастый. – У меня половина сотрудников сидят как мухи сонные. Куда дальше-то затихать? Бывают какие-нибудь ретриты для бодрости?
– Может тебе их на тимбилдинг сводить?
– Да пробовал я. Повеселились и забыли. Бабки потратили, а для бизнеса толку никакого. Одна сотрудница только забеременела.
– А если мы пара и вместе приехали, нам тоже нельзя друг на друга смотреть? – обиженно спросила подруга коренастого парня.
– Конечно, – кивнул Николай. – Парам особенно.
– Извращенство какое-то, – нахмурилась девушка.
– Не волнуйся, – успокоил коренастый. – Если мы поедем, то я к тебе ночью в окно залезу. И использую особо извращенным способом.
Сережу немного удивляло, что никто не спрашивал про саму медитацию. Все вопросы крутились вокруг распорядков и организации быта, но, похоже, именно в этом заключался главный вызов для большинства. А может, им так просто казалось. Не начни он медитировать, тоже бы спрашивал про расписание и молчание.
Поток вопросов постепенно угасал, и люди перемещались к другим группам
– А что бы ты порекомендовал в качестве подготовки к первому ретриту? Я через месяц еду.
Вопрос задал высокий, немного сутулый парень с густой и ухоженной хипстерской бородой. Он с самого начала стоял с краю и до этого момента молчал.
Николай оглядел его коротким цепким взглядом.
– Ум подготовить сложно, да и не нужно, на мой взгляд. Смотри на это как на прыжок в воду холодную. Прыгнул, а дальше уже разберешься. А вот физику подготовить можно и нужно – тело поначалу часто доставляет основные хлопоты. Оно не привыкло сидеть на полу, да еще так долго – в среднем выходит 5 часов сидячей медитации и столько же в ходьбе. Так что начинают болеть колени, тазобедренные суставы, спина, шея. Рекомендую хатха-йогу и ци-гун. К чему больше душа лежит. Можно и то, и другое. Друзья, спасибо за ваше внимание. Я с вашего позволения отойду перекусить. Если захотите что-то спросить – подходите.