12
Челнок вышел на орбиту, радар быстро отыскал материнский корабль и шлюпка поспешила к уиндеру. Едва закончилась стыковка, как скоростной корабль «Астрея» начал свое движение.
Судно стремительно удалялось от звезды по заявленному маршруту, чтобы у погранслужбы не возникло лишних вопросов. Вибрация увеличивалась, и вскоре Миха Кемп почувствовал, как у него заложило уши. Звездолет действительно был скоростным: Миха отчетливо видел пронесшуюся мимо ближайшую к Вимее планету всего спустя две минуты после старта. Но, видимо, беглецы радовались преждевременно: в каюту вошел пилот.
– Сэр, у нас проблемы.
– Что случилось, Смок?
– На хвосте федералы, требуют остановиться.
– Отрывайся, Смок, – лениво распорядился Пинчек.
– Мы бы так и сделали, но нас преследует подразделение «Омега».
– Вот это уже хреново. Сбрось пока скорость.
– Есть, сэр.
Пинчек прошел в пилотскую кабину, за ним проскользнул Миха. Экран заднего вида показывал стремительное приближение космического монстра, размерами чуть больше «Астреи».
– Немедленно сбросить скорость до «ноль, ноль одной», – прозвучал из коммутатора требовательный голос. – Приготовиться к досмотру. Любое неповиновение будет рассматриваться как попытка к бегству и караться соответствующим образом. Я жду.
– Сэр, их вооружение приведено в полную боевую готовность, – сказал пилот. – Мы у них на прицеле.
– Делай, как он говорит.
– Есть, сэр, – отчеканил пилот и переключился на связь с командиром полицейского судна. – Говорит «Астрея», бортовой номер 45-09-1ВА, мы сдаемся.
– Так-то лучше.
– Одно не пойму, – задумчиво произнес Пинчек. – Как они нас нашли, все было шито-крыто.
У Михи появилось нехорошее ощущение, в животе заурчало, а потом так скрутило, что он сел там, где стоял.
– Да, парень, не повезло тебе, – сказал Пинчек, посмотрев на Кемпла. – Не быть тебе охотником за головами. И на будущее скажу сразу: никогда не препятствуй и не противоречь людям из «Омеги», спецам космических схваток или, того хуже, с «Альфой». – При этом Пинчек вытащил пистолет и забросил его в дальний угол помещения, то же самое сделали остальные члены группы. – Эти на земле вытворяют такое, что даже и мне не снилось, штурмуют любые здания в любых ситуациях и условиях, сотни лет практического опыта…
– Почему вы не сопротивляетесь? – уныло спросил Миха. – Ведь нас всех посадят.
– Не всех, а только тебя…
– Но ведь именно вы и ваши люди убили столько народу!..
– Не все так просто, парень, но детали ты узнаешь позже, а мне объяснять нет ни желания, ни времени.
Послышался звук стыковки, и вскоре все помещение заполнили полицейские в синей герметичной броне, с шевроном на рукаве в виде округленной фигурной буквы «Ш» желтого цвета, в окружении звезд. Из-за этого символа в уголовной среде омеговцы получили прозвище – задницы. «Действительно, – посмотрев на шеврон, отстраненно подумал Миха. – Есть что-то общее».
Всех присутствующих поставили на колени и, после того как закончили осмотр, повели на свой корабль.
– А как насчет прав и предъявления обвинений? – спросил кто-то, но в ответ получил только легкий удар в зубы.
– Всем молчать, уроды. Следующему, кто скажет хоть слово, выбью все зубы.
Сказано было таким тоном, что всем стало ясно – этот человек сделает именно так, как обещал – выбьет ВСЕ зубы, не больше и не меньше.
13
Задержанных бросали в один огромный «обезьянник», рассчитанный на две сотни человек, который оказался почти полным. Пахло здесь далеко не ресторанной кухней, а кое-чем похуже. Однако вполне терпимо, вентиляторы трудолюбиво гнали воздух, освежая камеру каким-то дополнительным ароматом, но лучше обходилось без него. Смешиваясь с запахом задержанных, этот освежитель давал неописуемый букет, который сильно тревожил усиленное многолетней болезнью обоняние Михи Кемпла.
– Здорово, Донор.
Миха обернулся к положившему на его плечо руку, им оказался Кудряшка Сью с одним своим подчиненным. Выглядели оба ободранными и измазанными, от них воняло болотной тиной, а высохшая грязь кусками осыпалась на пол.
– Привет. А где остальные?
– Убили их, – горестно сказал Кудряшка. – Мои придурки решили поиграть в героев и стали отстреливаться, их и положили всех.
– Вас подставили.
– Мы уже догадались, и, это… прости, что ли…
Миха недоуменно повернулся к Кудряшке, тот был явно смущен.
– За что?
– Они подставили нас, а мы подставили вас.
– Как это?
– Да чего только не скажешь в запале. Мы увидели взлетавший челнок и указали на него, сказав: вот, мол, истинные виновники. Никто бы не придал значения нашим словам, но один полицейский оказался удивительно ушлым и передал информацию куда следует, вот вас и повязали. Кстати, где они и почему ты не с ними?
– Они содержатся в отдельной камере, так как являются охотниками за головами, а это, как я узнал, приравнивается к сотруднику полиции, я же к таковым не отношусь.
– Да, таких здесь сразу на части рвут.
Больше говорить было не о чем. Иногда приходили полицейские и забирали по нескольку человек, но прибывало народу все же больше, чем убывало. Видимо, преступность в городе совсем разгулялась, хотя было видно, что многих привлекли по пустячным обвинениям.
– Куда это их уводят?
– На суд.
– А когда наша очередь подойдет?
– Не знаю, но не думаю, что мы задержимся надолго. Поймали всех с поличным, дело получило широкую огласку; думаю, завтра после обеда предстанем пред ясны очи судьи.
– Быстро…
– А чего им тянуть? Для них главное результат и вовремя отчитаться.
Кудряшка Сью ошибся, тянуть действительно не стали, их позвали вечером того же дня.
– Сью Ньюман, Миха Кемпл и Чуин Канк, на выход! Живее!
Кудряшку и Канка увели в душевую, откуда они вскоре вышли относительно чистыми и в мешковатых казенных костюмах неопределенного цвета. Их собственная одежда была слишком грязна для зала суда, а там следовало соблюдать некие нормы приличия.
После помывки заключенных ввели в какую-то комнатку, и Кудряшка сразу же набросился на своего обидчика – Пинчека. Но разница в мастерстве боя между ними была такой же большой, как между Сью и Михой. Ньюман перехватил Кудряшку и припечатал лицом к грязному полу. Подбежала охрана и, раздавая налево и направо удары электрошоковыми дубинками, разняла дерущихся. Когда Сью пришел в себя, то просто спросил:
– За что?
– Вы с самого начала были списаны, – так же просто, ничуть не обижаясь, ответил Пинчек. – Вы были отвлекающей группой, но не сработало.
Миха злорадно улыбнулся. Он еще не терял надежды, что сядут не только они, но и эти чертовы охотники.
– Я не понимаю, – покачал головой Кудряшка. – В чем выгода Джигряна? Ведь он не получит денег, сгорели его люди, а ведь он дал свое согласие на наше, как ты сказал, списание.
– У них свои игры. Вещь, которую мы выкрали, принадлежит гораздо более крупному боссу, которому подчиняется ваш босс. Оказав своему начальнику подобную услугу, Армен поднимается на ступеньку выше в иерархии, так что пожертвовать своими подручными ему ничего не стоило. Эти деньги ему тоже неважны, полученное с лихвой заменит потери.
– Вот как… я должен был сам обо всем догадаться.
Помещение, как оказалось, примыкало к залу суда, и, когда открылась дверь, послышался удар молотка и голос:
– Вы приговорены к двадцати годам тюремного заключения. Приговор окончателен и обжалованию не подлежит.
И снова удар молотка, от которого у Михи кровь застыла, и он подскочил на сиденье. Приговоренного вывели через открывшуюся дверь: на вид он действительно был зверем и маньяком.
– Давайте заходите, – велел судебный исполнитель. – Судья Дредман ждать не любит.
Народу в зале собралось необычайно много, процессию освещали вспышки фотокамер, кто-то пытался задать вопросы, но его теснили полицейские. Ждать пришлось не судье, а самого судью, тот где-то задерживался. Наконец вышел, прозвучала ритуальная фраза: «Встать, суд идет».
– Садитесь, – сказал судья грубым голосом.
Как показалось Кемплу, на вид он мало чем отличался от только что виденного им уголовника: крупный, с нависшими надбровными дугами.
– Садитесь, – повторил судья. – Рассматривается дело о грабеже «Шульц и компания»… пардон, «Шмидт и компания». Первым рассматривается дело некоего Юкки Пинчека и его банды. Встаньте.
Поднялись семнадцать человек. Поскольку обвиняемые защищали себя сами, Пинчек поднял руку и произнес:
– Протестую, ваша честь. Мы не банда, а свободные охотники за головами, на что есть соответствующая федеральная лицензия за номером 246308825207. Мы своего рода помощники правосудия.
– Это мы еще посмотрим. Садитесь. Итак, вы обвиняетесь в грабеже, убийствах, попытке скрыться от правосудия. Что вы скажете на это? Не советую вилять и уходить от ответа. Собранных материалов более чем достаточно, и мне не хотелось бы тратить на них время. Итак?
– Ваша честь, обвинять нас в грабеже неправомерно и несостоятельно. Вещь, которую мы изъяли из сейфа «Шмидт и компания», являлась краденой, и мы, раз это не может сделать полиция, возвращали ее истинному владельцу, что отображено в договоре о нашем подряде. Этот договор и наше право на деятельность также зарегистрированы в местном полицейском участке.
Судья проверял информацию по терминалу и только после этого задавал следующий вопрос.
– Вы действительно зарегистрировались… за десять секунд до начала вашей операции. Ладно, – махнул рукой судья на очередную попытку Пинчека встать. – С этим мы разобрались, обвинение в грабеже снимается. Что вы скажете на обвинение в убийстве двенадцати человек, в том числе зарегистрированных охранников, и в ранении более чем двадцати людей?
– Ваша честь, согласно статье триста четыре, части пятой пункта «В», – без запинки выпалил Пинчек, – мы действовали в порядке самообороны.
– Гладко чешет, – чуть ли не восхищенно произнес Кудряшка.
– Да уж…
– Вы назвали себя и цель своего визита, перед тем как открыли огонь?
– Нет.
– Это является нарушением. Кроме того, в ходе операции вы использовали гранаты. Были ли гранаты или сходное по мощности оружие у охраны и использовали ли они его?
– Нет, но…
– Это также является нарушением. За то, что не назвали себя и не объявили цели своей операции, а также за превышение норм самообороны на вас возлагается штраф в размере семисот тысяч реалов, – торжественно произнес судья и стукнул молотком. – Переходим к третьему вопросу. Попытка скрыться от правосудия, создание аварийных ситуаций на дорогах, порча муниципального имущества, а также укрытие подозреваемого. Что вы скажете на это?
– Признаем, но этого мы случайно с собой забрали, – Пинчек кивнул в сторону Михи Кемпла, – в спешке, так сказать…
– Сука…
– Оглашается приговор. Вы должны возместить понесенные расходы как физических, так и юридических лиц и выплатить штраф, в который включаются все издержки в сумме одного миллиона девятисот тысяч реалов. Имеется ли у вас данная сумма?
– Имеется, ваша честь.
– Отлично. Дело закрыто, вы свободны.
– Спасибо, ваша честь.
Миха сидел как в тумане. Мимо прошли оправданные свободные охотники – их выпустили из-под стражи прямо в зале суда. Кемпл понимал, почему так легко отделался Пинчек: у судьи были другие обвиняемые, на которых можно свалить всю ответственность, а с «помощниками правосудия» связываться никто не хотел. Скорость, с которой судья разбирал дело, также несколько обескураживала.
– Слушается дело Сью Ньюмана и Чуина Канка по делу грабежа «Шмидт и компания». Вы признаете свою вину?
– Да, ваша честь, – сказал Кудряшка, а его подельник только обреченно кивнул головой. Спорить и доказывать обратное было бессмысленно, все запечатлелось на видеочипах.
– Что вы можете сказать в свое оправдание?
– Нас заманили и подставили.
– Оглашается приговор. Сью Ньюман и Чуин Канк, в связи с тем, что вы злостные нарушители законности, приговариваетесь к семнадцати и пятнадцати годам заключения соответственно, без возможности досрочного освобождения. Никакие «нас заманили и подставили» здесь неуместны: вы злостные рецидивисты, которые оказывали сопротивление силам правопорядка, к тому же Ньюман является главарем банды.
– Но, ваша честь! – воскликнул Кудряшка.
– Приговор окончателен и обжалованию не подлежит. Увести осужденных.
Полицейские оттащили брыкающегося Кудряшку, явно несогласного с таким сроком, и увели через ворота позора, через которые привели сюда.
– Так, что тут у нас? – пробормотал судья Дредман, перебирая бумаги на своем столе. – Ах да, Миха Кемпл. Миха Кемпл, вы обвиняетесь в грабеже «Шмидт и компании», а также в разглашении корпоративной тайны. Вы признаете свою вину?
– Да, ваша честь.
– Что вы можете сказать в свое оправдание?
– Мне нечего сказать в свою защиту, ваша честь.
– Оглашается приговор. Миха Кемпл, вы признаны виновным. – Миха ожидал это услышать, но ноги при этих словах все равно подкосились, а сердце замерло. Судья продолжал: – Смягчающим обстоятельством служит то, что раньше вы не привлекались и даже не имели приводов в полицию, вели вполне законопослушную жизнь. Итак, вы приговариваетесь к десяти годам тюремного заключения, с возможностью досрочного освобождения. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Увести осужденного.
Стук судейского молотка вывел Миху из ступора, и только тогда он наконец понял, что произошло. Всю глубину произошедшего и что теперь он изгой, не имеющий более права селиться на федеральных планетах, а если и разрешат, то на очень жестких условиях. Правда, до нового поселения ему предстоит еще отсидеть срок.
14
Полицейский шаттл с двумя сотнями заключенных летел в тюрьму. Поскольку случались попытки угона транспорта самими заключенными и попытки отбить его силами пиратов для пополнения своих рядов свежими силами, то во избежание подобных нападений корабль сопровождали истребители.
Строительство тюрем на планетах, особенно таких как Вимея, считалось нерациональным, и потому их располагали в отработанных шахтах спутников планет-гигантов. Что было хорошо по многим причинам, а главная из них – принципиальная невозможность побега. Ну куда побежит человек, даже если сделает подкоп и выберется наружу? Ведь на поверхности нет атмосферы, а если и есть, то непригодная для дыхания.
Миху посадили возле иллюминатора, и он смотрел наружу, понимая, что, возможно, в последний раз смотрит на свободный мир перед десятилетним заключением. Шаттл готовился к посадке, мимо пронеслась белая планетка, испещренная глубокими шрамами каньонов. Где-то там, в одной из солевых пещер, релаксировали его родители, не подозревая ни о том, насколько близко от них сын, ни о его участи.
Спутник, на который садился транспорт, был полной противоположностью привычного мира. Черный, неприветливый, он с первого момента оставлял гнетущее впечатление, особенно у заключенных, которые его видели.
– Все на выход! – кричал конвоир, после того как шаттл сел и отстегнулись кандалы. – Не толпиться, не разговаривать!
Узников погнали по тесным коридорам. Шустрые администраторы разделяли поток новоприбывших – по срокам заключения и по статьям приговора. Делалось это для того, чтобы насильники и убийцы находились в окружении себе подобных, а не передавали свой пагубный опыт мелким мошенникам и другим осужденным – благо места хватало для всех.
– Живее, живее, – кричали уже другие охранники, подгоняя дубинками особо непонятливых. – Всем раздеться!
Раздетых заключенных провели в просторное помещение, где окатили водой из шланга. Струи больно врезались в кожу. После «душа» всем в быстром темпе выдали полотенца и комплекты одежды абсолютно одинакового размера. Роба висела на Михе мешком, как на шесте.
На груди были номера, и следующие охранники-администраторы регистрировали новичков, вписывая в реестр напротив номера фамилию заключенного, которую тот называл сам. Как оказалось, цифра означала не просто порядковый номер, но и номер камеры.
– А теперь живо по камерам!
И снова подгоняемые дубинками арестанты разбегались по своим местам. Миха двигался как автомат, ничего не соображая, мозг отказывался воспринимать информацию, словно переполненная дискета. Мимо сознания проскользнул оглашенный распорядок дня и прочие правила поведения.
Камера оказалась двухместной. Миха осторожно осмотрелся: все выглядело в точности как в кино. Двухъярусная кровать, сортир, стена, обклеенная фотографиями и обложками журналов с голыми девицами. «Не хватает только здорового бугая с неопределенной сексуальной ориентацией, – иронично подумал Миха и поднял глаза на своего сокамерника. – Ну хоть с этим все в порядке». Сокамерником оказался вполне нормальный субъект, чуть выше ростом с шрамом на щеке, но в остальном вполне обычный человек.
– Не ссы, – сказал тот. – Не стану я тебя трахать. Подобные сидят в другом крыле.
– И на том спасибо.
– Гвоздь, – протянул руку заключенный.
– Миха Кемпл, – представился он и протянул руку в ответ, решив за лучшее не называть кличку, полученную от банды Сью.
– За что сюда?
– Ограбление.
– А по тебе не скажешь, – удивленно сказал Гвоздь. – Твоя койка снизу.
– Да мне без разницы. А вообще-то грабили мы «Шмидт и компанию», и все почти получилось…
– Так всегда, – согласно кивнул головой Гвоздь. – Все почти получается, но остается неучтенной маленькая деталь, из-за которой все рушится. Я прав?
– Абсолютно. Ты не поверишь, но я за весь день только чаю выпил; когда тут следующая кормежка? – спросил Миха, почувствовав зверский аппетит. Настроение несколько улучшилось, и он решил, что так на него повлиял сосед: ведь он опасался увидеть бугая.
– Скоро. Сколько тебе дали?
– Десять лет.
– Не слабо. Я тут уже второй год торчу из семи положенных, сил уже нет. Наверное, именно в однообразии и заключается весь смысл наказания…
Миха ничего не ответил, поскольку не знал, что именно сказать, да еще скрутило живот в голодном спазме. Прозвучал сигнал, и где-то вдалеке послышался скрип колес.
– А вот и твой завтрак.
– Ну наконец-то! А я думал, что едят в столовой…
– Только обед. Завтрак и ужин выдается в камерах. Подставляй тарелку.
Миха взял с полки чашку и просунул в щель. Туда бухнули что-то зеленое, сверху упал кусок хлеба, а в кружке, наполовину расплескавшейся, оказался чай.
– Что это? – спросил Кемпл, подозрительно нюхая содержимое тарелки.
– Доподлинно никто не знает, но утверждается, что здесь имеются все необходимые для организма элементы, – ответил Гвоздь, поддевая ложкой тягучую субстанцию. – Хотя на вкус вроде ничего.
– А что тут вообще делают?
– Все зависит от тебя. Хочешь, весь срок валяйся на койке, но по собственному опыту скажу: протянешь не больше месяца, рано или поздно захочешь чем-нибудь заняться. Шахты здесь выработаны не до конца, и можно пойти туда, будешь даже небольшую зарплату получать. Можно в техники податься, ремонтировать старое оборудование, которое сюда привозят. В общем, со временем все узнаешь и выберешь себе занятие по вкусу. Но работа только после обеда; по-моему, вынужденное безделье здесь тоже одна из форм изощренного наказания…
– Отсюда можно позвонить?
– Подашь заявку и завтра сможешь звякнуть, но не дольше трех минут и не чаще одного раза в неделю в пределах системы.
– Этого вполне хватит.
– А куда ты хочешь позвонить?
– Родителям, они ведь даже не знают, во что я вляпался.
– Ну дела…
За разговорами подошло время обеда. Построившись в длинную очередь, заключенные получали подносы, в миски со смачными шлепками плюхалась разноцветная кашица с поварешек раздатчиков. Похоже было, что пища различалась только цветом, на вкус различия были незаметны.
15
После обеда Миха Кемпл отстоял длинную очередь на звонок, получил талон с четким лимитным временем и местом в графике звонков. Как оказалось, здесь же можно получить работу, но он пока таким благородным желанием не горел, решив для начала освоиться и разузнать все подробнее.
Очередь казалась бесконечной, и, когда он ее отстоял, все свободное послеобеденное время, отведенное заключенным, которое они проводили в спорткомплексе или в кинозале, почти прошло. Пришлось возвращаться в камеру. Его соседа там уже не было, сидел какой-то здоровяк. «Ну вот, – подумал Миха. – Час от часу не легче».
Как посмотрел на него здоровяк, Кемплу не понравилось, но он все-таки решил соблюсти приличия и представился:
– Миха Кемпл.
– Шнур… – И снова эта зловещая улыбка, не сулящая ничего хорошего, к тому же во время рукопожатия оголилась наколка, также не способствующая хорошему настроению.
– А где мой сосед Гвоздь?
– Не знаю.
Миха по-новому оглядел камеру. «Сортир, койка, – мысленно перечислял он. – Стеллаж… ничего нет! Хотя…»
Кемпл подошел к туалету. Предательски забилось сердце, но он, к собственному удивлению, быстро успокоился, решив довести начатое до конца, поскольку новый сосед выглядел сильнее него, а что могло произойти ночью, лучше было не думать. Крышка бачка оказалась довольно массивной. Шнур куда-то вышел, время еще оставалось, и Миха исхитрился вывернуть держатели и отсоединить крышку.
Шнур вернулся перед самым закрытием дверей, Кемпл встал, якобы закончив свои дела, а когда сокамерник повернулся спиной, схватил крышку и обрушил ее тому на голову. Голова Шнура оказалось достаточно крепкой и он, повернувшись и еще не до конца сфокусировав взгляд, спросил:
– Ты чего?
– Не будешь лыбиться, ур-род!
Миха снова замахнулся, Шнур пытался защититься, но не смог. Массивная крышка отбила в сторону руку, сокамерник вскрикнул, но долго кричать не смог.
– Ненавижу…
Миха все махал и махал крышкой от толчка, обрушивая удары уже на неподвижное тело. Остановил его звук сирены, и только тогда он посмотрел на дело своих рук. Шнур плавал в луже собственной крови и, возможно, был мертв. Кемпл оторвал взгляд от Шнура и прислушался к радио. Говорил начальник тюрьмы:
– … все желающие могут собраться в спортивном зале. Остальным лучше не выходить и остаться на своих местах.
Миха выругался. Основное сообщение он пропустил, но оставаться здесь тоже не собирался. «Что я натворил?! – в ужасе подумал Кемпл. – Теперь мне вообще пожизненное светит!»
Народу в зале собралось немереное количество. По разговорам становилось понятно, что далеко не всех заинтересовало неизвестное предложение, но никто не отказывался от столь редкого бесплатного развлечения.
Миха слышал обрывки фраз, но так и не смог разобраться, о чем идет речь.
– Я слышал, что в других тюрьмах такое предлагали, – говорил один заключенный за спиной Михи. – Но здесь еще не случалось.
– Ты прав, я тут уже пять лет и ни о чем подобном не слышал, – вторил другой. – И если все правда, то я не соглашусь. Мне всего два года сидеть…
Анализировать полученную информацию не получалось, мысли сами возвращали Кемпла в камеру, он уже был абсолютно уверен, что убил Шнура. «Теперь мне никогда отсюда не выбраться, – подумал Миха. – Никогда…»
В зале стихло. На импровизированный помост вышел человек в зеленой военной форме; сидела она на нем как влитая, не хватало только усиков и сигаретки. Он всех оглядел слегка презрительным взглядом, подул в микрофон и сказал:
– Меня зовут майор Давыдов, вооруженные силы Федерации Северных Государств. Я представляю сухопутные силы…
– Что вы тут забыли, майор?! – крикнул кто-то из зала.
– Заткнись, мразь. Нашей родине требуются солдаты, и для вас у меня хорошее предложение.
– Стать пушечным мясом?! – выкрикнули из другого конца.
– Так, уроды, все заткнулись. Кому неинтересно, могут валить обратно в камеры. Еще один выкрик с места, и карцер на десять суток вам обеспечен, – вступился за майора один из заместителей директора.
– Спасибо, – кивнул ему военный. – Итак, согласно закону, любой из вас может отбыть срок в рядах вооруженных сил. Естественно, в особых частях. Вы будете получать зарплату и, что самое для вас приятное, оставшийся срок уменьшается наполовину. То есть если кому-то из вас, к примеру, сидеть десять лет, то срок службы составит пять лет, и по окончании срока службы, если вы не захотите остаться, вы свободны как ветер. Те, кто осужден на сроки более двадцати лет или даже пожизненно, служат ровно десять лет, без права поселения на федеральных планетах. Возможно и досрочное окончание службы при…
– Ладно, хорош расфуфыривать, – снова прозвучал выкрик из зала. – Плюсы всем хорошо известны, ты лучше расскажи о минусах!
Майор движением руки остановил дернувшихся было охранников.
– Говорить особо не о чем. Вас могут убить, ведь служить предстоит в действующих войсках против сепаратистов. Особо не позеваешь.
– А в чем заключается основная служба?
– В основном это охрана промышленных объектов, зачистка близлежащих территорий и очень редко – фронтовые операции. Сепаратисты не любят воевать лоб в лоб.
Посыпались новые вопросы, но Миха их уже не слушал, он думал о своем: «Пять лет, всего пять лет против десяти! Главное, чтобы мне не припаяли последнее убийство, иначе в любом случае придется служить десятку».
– Итак, кто принял решение, прямо сейчас могут пройти в двери за моей спиной. Времени на раздумья нет, в следующий раз набор будет производиться через полгода. Так что решайте в темпе, транспортный корабль отходит через двадцать минут.
Зал зашумел, кто-то с кем-то спорил, и несмело люди потянулись в указанную майором дверь. Миха Кемпл долго не размышлял: он решительно встал и влился в тоненький человеческий ручей. Вид появившихся в центральном проходе охранников с очумелыми глазами заставил его обогнать нескольких арестантов и проскочить одним из первых.