000
ОтложитьЧитал
Когда-то очень давно я сдуру поддался на уговоры Еврея, и дал ему сотовый. Все пять его номеров у меня в черном списке. Да, у него пять номеров. Я не знаю, какая ему от этого выгода, но она наверняка есть. Еврей может позвонить вечером, и спросить, есть ли у меня в наличии скобы. Дома у меня их нет! А есть ли они на складе я без компьютера и 1С не выясню. "Константин, звоните на городской!" – неоднократно говорил я ему. Бесполезно! Поэтому я занес все его номера в черный список.
А теперь – сама история. Жаркий летний день. Сильно жаркий, столбик термометра замер где-то на 33 градусах. Моя вечно мерзнущая коллега Аня просит врубить кондиционер на минимум. Из офиса выходить просто страшно, в коридорах – тропики. На улице – ад. Плавятся асфальт и мозги!
Распахивается дверь, и на пороге появляется он. Еврей! То есть, сначала появляется его внушительное пузо, а потом – он сам. Вместе с ним в офис входит и запах! Запах давно не мытого тела, которое заставили переться через полгорода по адской жаре в общественном транспорте. Еврей на несколько секунд замирает на пороге, выдержав театральную паузу (в которую я успеваю вставить вежливое "Здравствуйте, Константин"), а потом с артистизмом, достойным школы Станиславского, восклицает:
– НЕНАВИЖУ!
Работа в офисе замирает. Мы с Аней поднимаем головы от мониторов. Из своего кабинета заинтересованно выглядывает Лена, наш директор. Все ждут продолжения. Все интересно, кого же ненавидит Еврей, но Еврей держит интригу, и все также молча стоит на пороге, тяжело дыша и источая аромат, который выветрится спустя час после его ухода.
– Нас? – не выдерживает, наконец, Аня, потому что понимает: если мы не подыграем, фарс не закончится никогда. Еврей способен держать театральную паузу дольше, чем самая матерая фитоняша способна стоять в планке.
– ЕГО! – указующий перст Еврея наставлен на меня.
– За что? – искренне удивляюсь я.
– Я вам звоню, а вы не берете трубку!
Я начинаю понимать, что история повторяется, но продолжаю играть. Не один Еврей склонен к театральным эффектам.
– Константин! Вы проходите, садитесь, не стойте на пороге. У нас тут кондиционер работает, хоть охладитесь немного. А то устали, наверное, по такой жаре ехать. Знаете, телефоны у нас работают, буквально минуту назад принимал звонок от клиента. Может, вы не нам звонили?
Еврей эффектно плюхается на стул передо мной, достает свой мобильник и тычет мне его в лицо. Я пытаюсь рассмотреть телефон, потому что по-моему это легендарный Siemens A35, выпущенный на рынок в 2000-м году. Но Еврей обращает мое внимание на дисплей.
– ВОТ! 11 исходящих! И ни на один вы не ответили!
– А, ну так вы ж мне на сотовый звонили! А я его сегодня дома забыл, представляете?
Правой ногой я аккуратно задвигаю под стол шредер, на котором лежит и заряжается мой смартфон. Только бы не зазвонил! Только бы не пиликнул, зараза мобильная!
– А я… – возмущался тем временем Еврей, – Еду! К вам! Иду в офис! Вместо того! Чтобы! Зайти на склад и забрать заранее заказанный товар!
– Ну, так вы бы на городской позвонили! Чего сложного-то? Но давайте перейдем к делу. Что вам выписать?
– Клей!
Речь, понятное дело, не о "Моменте". Речь о термоклее для изготовления книг. Но…
– Нету! Приход – 25-го…
Голова Еврея бьется о мой стол. Точнее – о его руку, которую он заботливо подставляет. В такой позе он и замирает еще на минуту. Расстроенный. Подавленный. Сломленный.
Голова медленно поднимается. Полный тоски взгляд останавливается на мне.
– Ни одного килограмма? – с тоскливой надеждой вопрошают дрожащие губы.
– Ни одного. Совсем. Час назад последний пакет продали! – мстительно добавляю я, хотя последний пакет был продан еще пару дней назад. – Вот если бы вы заранее позвонили…
– То есть я… Еду… По такой жаре… Через весь город…
– Вот если бы вы перед тем, как ехать, позвонили…
– А Я ЗВОНИЛ!!!
– Не-а. Не звонили. А еще, кстати, есть очень классная штука, электронная почта… И знаете, на нашем сайте вообще-то отображается наличие товара. Если бы вы посмотрели…
Голова Еврея снова падает на стол. В такой позе он замирает еще на полминуты. Фарс начинает меня утомлять, а аромат страданий и пота – действовать на нервы. Еврея пора выгонять. Но по опыту общения с этим человеком я знаю, сделать это будет непросто.
– Может вам еще что-нибудь нужно?
– Мне нужен клей!
– Будет 25-го числа.
– Но я уже пообещал сдать тираж 23-го…
– А зачем вы это сделали, не удостоверившись, что вам будет чем клеить?
– Эх…
Он снова достает свой крошечный телефон и набирает номер.
– Ваня… У нас проблема. Мы, кажется, не сдадим тираж.
Снова театральная пауза. Еврей, тем временем, встает и медленно движется к двери. Ему бы в театр, на сцену, только помыться предварительно… Вот вы умеете медленно, театрально и красиво двигаться к двери? Я – умею, но до искусства Еврея мне далеко. Каждый шаг занимает секунды три. В каждом движении – идеальный баланс скорби, задумчивости и безграничной усталости. Я прям таки вижу тяжелые гири, привязанные к его ногам. Я слышу лязг металлических цепей! Каждый поворот головы дается ему с трудом, но он не забывает медленно и трагично обозревать весь зрительный зал, то есть весь наш офис, на долю секунды останавливая свой грустный взгляд на каждом зрителе, чтобы все успели прочесть в этих глаза тоску и безысходность, вызванную отсутствием клея.
Ему бы вместо Кисы Воробьянинова, страдальчески тянуть "Же не манж па сис жюр!" Подавали бы все до единого, и каждый – не меньше тысячи!
У самой двери Еврей останавливается и в последний раз обводит нас взглядом. В последний! Мы сразу чувствуем, что взгляд – ПОСЛЕДНИЙ! Что больше он не удостоит нас ни единым взглядом, по крайней мере сегодня, пока не придет пора играть новую драму.
– Почему? – вопрошает он в телефон, и срывается на полный отчаяния вопль: – ПОТОМУ ЧТО В "РЕАЛИСТЕ" НЕТ КЛЕЯ!!!
И бросив нам в лицо это обвинение, он исчезает за дверью.
Наконец-то.
15. Беззубик
31 декабря 2018 года мой дорогой двоюродный брат лишился трех зубов. Если быть точнее, то два вылетели сразу, с одного хорошего удара. Третий на следующий день вынул стоматолог. Именно вынул, дергать не пришлось. На чем он там держался – история умалчивает.
Как это произошло?
Об этом чуть позже. Куда интереснее – то, почему это произошло только на 44-м году его жизни, а не гораздо раньше? Как он вообще выжил, с его характером и норовом?
Дело было в начале нулевых. Мы с братом поехали на кладбище. Нет, не грибы собирать, на Заельцовском с грибами как-то не очень, в отличие от Северного. К дедушке нашему мы поехали. За могилкой поухаживать. Май шел к концу. Все нормальные люди на кладбище уже побывали, и старались лишний раз в лесах не ошиваться. Пик активности клещей все-таки… Но куда больше клещей нам досаждали комары, коих в это важное время года было просто не счесть. Кровососы собирались в стаи и свирепо жужжа, атаковали любые теплокровные цели, подобно ракетам класса "воздух – земля".
Репеллент не помогал. Как он вообще мог помочь, если мы его дома забыли?
На какое-то время спасал сигаретный дым, но даже Женька, обычно прикуривавший одну сигарету от другой, уже не мог дымить в таком режиме. Работать было решительно невозможно. Стоило нам наклониться, как на заднице появлялось до 5 новых укусов. Комары жалили молниеносно и беспощадно.
И тогда мы развели костры.
Нагребли прошлогодней листвы и всякого мусора, и подпалили. Прячась в густом дыму – насобирали еще листвы, и запалили второй костер, с другой стороны. Потом третий. Четвертый. Таким образом, куда бы не повернул ветер, участок с дедушкиной могилой всегда был накрыт дымным куполом. Дышать в нем было тяжело, но всегда можно было пригнуться и работать на карачках. Внизу воздух был, а вот комаров не было. Дымовой заслон был для них непреодолим.
На случай, если кто не знает, на кладбищах запрещено разводить костры. Весна – пожароопасный период, а сосновый лес, если вспыхнет, гореть будет от души. Так что формально мы нарушали закон. И не важно, что мы – профессиональные поджигатели, и способны предсказать и контролировать поведение огня. Огонь – такая штука, что в каких бы хороших отношениях ты с ним не был, он всегда будет искать способы выйти из под контроля. И однажды найдет.
Так что, в общем-то, причина, по которой к нам подошел один из работавших неподалеку могильщиков, была понятна мне сразу, как только он направился к нам.
Вы видели когда-нибудь, как выглядит мужик, всю свою сознательную жизнь копавший могилы? Протеиновые качки отдыхают. Этот детина был огромен! Головы на полторы выше меня, и раза в два шире вплечах. И если я мог заглянуть ему в глаза хотя бы задрав голову, то мой низкорослый брат – и вообще общался только с его солнечным сплетением.
Амбал со штыковой лопатой на плече направился к нам. Мы, увидев его, отложили в стороны наши орудия труда, вышли из дымного облака и приготовились беседовать.
– Молодые люди, костры потушите, пожалуйста! – вежливо и миролюбиво попросил нас могильщик. – На кладбище вообще костры жечь запрещено.
Сказано это было вполне тактично, без наездов и угроз. Я вообще давно заметил, что по-настоящему сильным и опасным людям угрозы, мат и разговоры на повышенных тонах как-то и не нужны.
Помню, в каком-то интервью у Валуева спросили: "Случалось ли вам разнимать драки?" "Да при мне как-то никто и не дерется…" – задумчиво ответил тяжеловес.
При этом могильщике драться тоже как-то совсем не хотелось. А с ним – и не представлялось возможным. Он выглядел как человек, способный голыми руками завязать березу в узел. Плюс на плече у него лежала штыковая лопата. В сочетании с лопатой мужик выглядел так, как будто он – боевая машина, заточенная под уничтожение неприятельской бронетехники и низколетящих самолетов.
Много лет спустя, когда я писал "Усатую девственницу Катю", своего Ведьмака я рисовал именно с этого могильщика с Заельцовского кладбища.
Еще раз акцентирую ваше внимание на том, что парень был предельно вежлив и корректен. Он просто вежливо попросил нас потушить костры, хотя по факту имел полное право (и имел такую возможность) донести нас за шкирки до администрации кладбища, где на нас бы составили протокол приехавшие полицейские (которые тогда еще были милиционерами).
Я только открыл было рот, чтобы сказать: "Да, сейчас все потушим, без проблем!", когда мой брат выдал куда более короткую, но чрезвычайно емкую тираду, смысл которой сводился к прямопротивоположному.
– Слышь, на, ты это, мля. Пох, на! – еще пару секунд он подумал, а затем выдал свой главный аргумент, – Йопта!
Глаза могильщика сузились. У меня сузилось кое-что другое. Я бы сказал: сжалось.
– Дорогой мой, я тебе внятно говорю, КОСТРЫ ПОТУШИ! – сказал амбал, делая к Женьке шаг.
Тот в ответ сделал шаг к нему и в лучших традициях петушиных боев попытался толкнуть противника грудью. Доминируй, властвуй, унижай! Правда очень сложно толкать противника грудью, когда твой живот идет существенно впереди груди, а вот широкая грудь соперника находится примерно на уровне твоего лица. В общем, Женька толкнул могильщика пузом куда-то в область талии. Сказать, что выглядело это угрожающе, значит допустить 9 ошибок в слове "глупо".
Второй такой же могильщик, рывшийся в могиле в полусотне метров от нас, озадаченно поглядывал в нашу сторону. Кажется, подобная картина была для него в диковинку, поэтому он забросил работу и теперь с интересом всматривался в происходящее.
– Ты не понимаешь, да? – спросил наш могильщик.
– Ты чо, на? В натуре, на? Бля, на? – гнул свою линию Женька. И я понял, что надо что-то делать. Потому что сейчас амбал разрубит Женьку пополам лопатой, или проломит ему голову ударом кулака, а потом с сожалением посмотрит на меня и скажет: "ТЫ вроде ничего так. Не дебил, как этот. Ничего против тебя не имею, так что извини, но ты – свидетель!" И никто нас не найдет, потому что выкопать могилу на метр глубже, чем заказано, для этих ребят – вопрос 10 минут.
– Щас мы все потушим! – сказал я, кладя Женьке руку на плечо.
– Потушим, на? В натуре, на? Йопта, мля? Да я его, на!
– Успокойся! – сказал я.
– Я спокоен, на! Йопта, мля! Щас я его, на! На британский флаг, на!
Я понял, что меня не слышат, и перешел на понятный брату язык.
– Хер те в рот, на! Заткнись, на! Кончай базар, на! Туши, на!
Женька затих и пошел затаптывать костер.
– Все нормально? – спросил меня могильщик.
– Вполне! – ответил я.
– Ну правда, нельзя по весне тут костры жечь. Листвы много… Сам понимаешь! – с извиняющимися нотками в голосе сказал детина, и ушел.
Потушив костры, Женька занялся любимым делом. Принялся ворчать на меня.
– Ты за меня даже не впрягся!
– Я тебе жизнь спас, идиот!
– Да мы б его вдвоем…
– Жень, ты ему в прыжке по морде не попадешь. А он тебя с одного удара в землю по колено загонит! К тому же, просто пойми, он прав был.
– С хера ли прав? Хочу и жгу, на! Мы бы вместе его запинали!
– Брат, ты нормальный вообще? Он в плечах, как я высоту! И на случай, если ты не заметил, там поодаль второй ТАКОЙ ЖЕ могилу рыл! И пойми, наконец, ОН БЫЛ ПРАВ! Он нам по делу замечание сделал!
Женька дулся на меня всю дорогу до дома. Причитал, что не повезло ему с братом, который за него даже впрячься не может, чтобы какому-то дебилу кладбищенскому показать, как с людьми разговаривать надо!
– Жень, ты вообще чувствуешь разницу между понятиями "героически погибнуть за правое дело" и "быть отмудоханным могильщиком из-за своей наглости"?
Нет, разницы он не чувствовал. Для него мудаком был могильщик, который его несправедливо обидел, и вообще посмел на него наехать.
История это произошла давным-давно, и уже успела подзабыться. Но тут случился новый, 2019 год, и в первых числах января приехал я в гости к маме.
– Тебе Женька не звонил? Не рассказывал?
– Нет. А что он должен был рассказать?
– Избили его вечером 31-го. Зубы выбили.
– Ого! Отморозки какие-нибудь?
Райончик у него – не приведи господь. С наступлением темноты лучше без дробовика, или кавказской овчарки из дома не выходить.
– Да не. Он вышел вечером петарды повзрывать. Ну и кинул в сторону мужика с собачкой. А собачки, ты знаешь, некоторые как автомобиль стоят. Ну хозяин собачки на него и накинулся.
В самом деле дикий район… Женька, конечно, тоже молодец, чего в людей петарду-то кидать? Но он у меня вроде балбес, но не до такой же степени, чтобы специально это делать? Не заметил, наверное… А мужик – явный неадекват. Человека избить из-за взрыва петарды…
Но что-то в этой истории не давало мне покоя. Интуиция подсказывала, что скорее всего все было немного иначе…
Вечером позвонил я брату.
– Здорово, ночная фурия!
– Чо?
– Ах да, ты ж наверняка "Как приручить дракона" не видел. Ну и пофигу, я теперь тебя беззубиком звать буду!
– А, на. Ты об этом, на…
– Ну, рассказывай! Как новый год отметил? Что случилось?
– Да побили меня маленько, на. Гандон один, на… Я петарды повзрывать вышел, на… Ну а там мужик с собакой гулял, на. Я его не заметил, на… У него собака испугалась, на…
– И что? Он вот так взял и на тебя накинулся, что ли?
– Да нет, на… Он пальцем у виска покрутил… Ну а мне это не понравилось. И я пошел разбираться.
– Разобрался?
– Разобрался… – Тяжело вздохнул Женька.
Интересно, хоть после этой истории он что-то понял?
Так-то ведь хороший человек. Но дурак, прости, Господи…
16. Юлины потери
Юля потерялась в московском метро сразу и навсегда. Когда с одной станции можно уехать не в два направления, а в четыре, потому что по ней проходят поезда ДВУХ веток, а не одной, и когда с одной станции можно перейти на ТРИ другие ветки, вместо привычной одной в Новосибирске – потеряться не мудрено. В первый день в метро терялся и я. Потом – освоился, привык, и довольно лихо скакал с ветки на ветку, во многом благодаря "Метру" Глуховского.
– Значит что, спускаемся сейчас под землю на Полисе, потом через Коммунистов и Четвертый Рейх пересаживаемся на Ганзу, и домой?
Глуховский – лучший навигатор по столичной подземке, без вариантов.
Но Юля Глуховского не читала, поэтому Юля терялась. Мы только один раз разделились, потому что я поехал на работу, а Юля должна была встретиться с Геной на Ганзе. И Юля потерялась! Начисто!
У меня где-то даже есть стори, в котором Юля, уставшая слушать "Песню про ежика" в моем исполнении, говорит, что хочет меня убить, но останавливает ее то, что без меня она из Москвы точно не выберется.
И я в этом не сомневался, потому что когда мы проходили предполетный контроль в "Толмачево", еще только вылетая из Новосибирска, в ходе проверки Юля потеряла свой посадочный талон.
Это было эпично… Мы разделились буквально на пару минут. Я прошел через одну рамку, Юля – через другую. Я стою, раскладываю вещи по карманам, Юля смотрит на мой посадочный и испуганным голосом говорит: "А где мой?"
Нашли… Но уже тогда я понял, что оставлять Юлю одну – чревато. Но вернемся в Москву!
В один из дней Юля собиралась встретиться с подругой на Арбате, и полагала, что мы с Геной ее проводим, оставим там, а сами уйдем напиваться с ближайший бар. Но вместо этого мы с Геной ушли в ёжикафе, тискать ежиков, и намертво там застряли с милыми зверушками. И Юля решила бросить нас на съедение этим созданиям, и поехать на Арбат сама.
Нет, Юля не заблудилась. Юля добралась нормально, и даже отправила мне в "Вотсап" голосовое, убедившее меня в том, что она не только отлично ориентируется в Москве, но и не теряет чувства юмора.
– Кирилл, я заблудилась в метро, уехала куда-то не туда, вышла на площадь трех вокзалов, и… В общем, я купила билеты в Питер. Психанула! Ах да, у меня же ключи от квартиры… Как бы мне их тебе передать, а? Знаешь… Догоняй!
Больше всего в этой истории обалдела Юлина подруга, ждавшая е на Арбате.
– Юля, привет! А где твои спутники? Ты же вроде с двумя парнями путешествуешь?
– А они ежиков гладят…
Я отчетливо представляю эпическое полотно, которое нарисовало ее воображение. Думаю, она назвала эту картину "Два лося и ёжики!"
Парой дней позже, на 9 мая, мы умчались за 200 километров от Москвы, в Дубосеково, на место боя 28 Панфиловцев. И вот приезжаем мы обратно, выходим на станции из электропоезда, подходим к турникетам, достаем свои билеты, чтобы через эти турникеты пройти, и…
– Кирилл, а я билет выкинула!
– Ха-ха, – говорю я, не оборачиваясь. Нет, мне положительно нравится Юлино чувство юмора. С поездкой в Питер шутка была отличная, и сейчас она удачно шутит. Ну кто ж выкидывает билеты, еще не выйдя со станции? Да ну нафиг, не бывает такого.
Знал бы я, что она потеряет на следующий день…
Гена проходит через турникет. С третьей попытки турникет выпускает и меня, долго не желая считать штрих-код билета. Оборачиваюсь – Юля стоит.
– Ну?
– Кирилл, я правда билет выкинула!
– Ха-ха. Отлично пошутила, я даже почти поверил. Проходи уже!
– Я серьезно!
Вызволили. Сбегали до кассы, купили билет до соседней станции, открыли им турникет под дружный смех контроллеров, и забрали нашу горе-путешественницу, прочтя ей лекцию о правилах проезда в электричках.
Ну и поржали, конечно. От души.
Если бы мы знали, что Юля отчебучит на следующий день… Если бы мы знали…
Мы пошли в Кремль!
Ах, как прекрасен Кремль изнутри. Великолепный архитектурный ансамбль: Колокольня Ивана Великого, Архангельский, Благовещенский и Успенский соборы (последнему, кстати, чуть более 500 лет, и это самое старое полностью сохранившееся здание Москвы), Кремлевский дворец, и чудесный, ухоженный сад, в котором хочется провести целый день, просто слушая пение птиц и любуясь цветами!
Мы и любовались! Юля металась по Соборной площади с фотоаппаратом, выбирая ракурсы и фотографируя окружающую красоту, а мы с Геной в это время решили получить одну важную ачивку. Покурить на территории Кремля!
Это простой курильщик не задумывается, где он курит. А курильщик творческий – задумывается и еще как. Покурить в неординарных местах – это важная ачивка. Правда ее получению сейчас активно мешает антитабачный закон. А законы мы уважаем…
Мне доводилось курить в дождь и в снег, на трубах теплотрассы и под ними, на летном поле аэропорта, возле танка и возле пожарной машины. С пожарными, собственно. С кем курить – это тоже коллекция ачивок, но сейчас не о ней.
В свой прошлый визит в Москву мы с ним получили ачивку "Самый глубокий перекур". 65 метров под землей. Абсолютно легально покурили, между прочим. В этот – захотелось чего-то совсем уж особенного. Но совсем на нелегальное положение переходить не хотелось, мы ж законы уважаем. Да и Кремль все-таки. Тут с нами церемониться не будут…
Самый простой способ узнать, где тут получить ачивку – спросить у представителя власти, что мы и сделали, едва завидев первого попавшегося полицейского.
– Уважаемый, скажите, пожалуйста, тут где-нибудь можно курить?
– Нет, конечно! Вы что! Кремль же! Хотя… Знаете… Вот туда за угол зайдите!
В этом – вся Россия, между прочим.
Втиснулись мы, значится, в уголок между Благовещенским собором и Большим Кремлевским Дворцом, и получили вожделенную ачивку.
Покурили, вышли, нашли Юлю, рассказали о своем достижении, и тут Юля задала вопрос, от которого у меня сердце пропустило не один удар, а целых три.
– А где мой рюкзак?
Я смотрю на нее, и понимаю, что не шутит она. Вот ни разу не шутит, как тогда, на выходе со станции. А ситуация-то сейчас посерьезнее будет! Во-первых – в рюкзаке уйма всего, включая и деньги. А во-вторых, Юля забыла рюкзак не где-нибудь, а где-то на территории Кремля.
Сколько раз вы читали новости о торговом центре, эвакуированном из-за подозрительной сумки? А теперь представьте, какие меры безопасности в Кремле?
– Где ты его в последний раз видела?
– Мы вошли через Кутафью башню. Я снимала рюкзак на досмотре. Потом помню, что надела… Потом мы шли… Шли… Я фотографировала… Потом мы сидели на лавочке… НА ЛАВОЧКЕ!
Юля стартовала к вожделенной лавочке со скоростью взлетающей ракеты "Тополь-М". Мы с Геной, протормозив секунду, ломанулись за ней, по дороге перебирая варианты: нас посадят как соучастников, или просто изобьют мешками с песком?
– Первый вопрос, который Юле зададут после задержания, это: "Вы одна, или с сообщниками?"
– И она нас, естественно, тут же сдаст.
– Ага. "Я тут с двумя мужиками!" – "А где они?" – "Возле Кремлевского Дворца. Курят!" – "Ах, они еще и курят??? Задержать!"
– Ага, а потом начнут допрашивать нас. Мы же тоже сразу расколемся. "Кто разрешил курить в святая-святых нашей необъятной родины?" А мы такие: "А вот тот полицейский!" И он сразу в отказ: "Да меня тут вообще быть не должно, у меня сегодня выходной! Меня товарищ полковник сегодня на дежурство отправил вместо своего сына!"
– Тут же найдут и полковника! Прижучат! Короче, щас из-за нас вся кремлевская охрана с постов послетает!
– Ага. И вся кремлевская охрана потом будет нас весело и с огоньком бить ногами.
– М-да… Ищем Юлю, пока она еще чего-нибудь не натворила.
– Ищем Юлю!
Юлю мы потеряли из виду уже через пару секунд, так быстро она помчалась за своим рюкзаком. Спустя несколько минут мы примчались к нужной лавочке, и… И никого! Ни Юли, ни рюкзака.
– Я же путь срезал! – оправдывался Гена, – Я должен был раньше нее прийти!
– А я прямо за ней шел! – недоумевал я, – Куда Юля делась-то?
– И рюкзака нет. Это плохо.
– И ОМОНа нет. Это хорошо.
С минуту мы стояли возле лавочки, озираясь по сторонам, пытаясь понять, куда делась наша спутница. Минуту, или даже две! Я это к тому рассказываю, чтоб вы поняли, что поговорка "Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты" – верна. Потому что Юля все это время стояла в трех метрах от нас, напротив пятерых широкоплечих мужиков в пиджаках, характерно так оттопыренных с правой стороны, около бедра.
Один из охранников держал в руке Юлин рюкзак, и все то время, что мы ее искали, доходчиво объяснял Юле, кто она такая, и почему она совершила ошибку, родившись на свет.
Когда мы наконец-то заметили происходящее, и подошли, встав за Юлиной спиной, мы услышали только финал этого содержательного разговора.
– Вы понимаете, что ОМОН уже выехал? Понимаете, что еще минута, и я объявил бы эвакуацию всей территории Кремля?
Юля сосредоточенно кивала, не поднимая глаз.
– Вы понимаете, что вертолет для эвакуации президента, через минуту подняли бы в воздух?
Юля снова кивнула несколько раз. Кажется 8 или 11 за одну секунду.
Суровый дядька в пиджаке соизволил-таки заметить нас.
– А вы кто такие?
– Это наша подруга!
– Свободны! – сказал он, обращаясь к нам всем, и протягиваю Юле рюкзак. – А вы, дамочка, повнимательнее!
Несколько шагов мы прошли молча.
– По-моему нам надо еще покурить… – сказал я.
– Опять за угол? – предложил Гена.
– А пойдем вон туда! Видишь пустую лавочку в саду? Вот на ней и покурим. И успокоимся…
– А если…
– А что нам терять-то уже? Юлю уже по-любому пробили по всем базам. Ни в одной не нашли, и во все занесли. Заодно пробили и нас. Распознали лица, установили фамилии, нашли наши личные дела. По-любому в службе безопасности уже известно, что на территорию Кремля пробрался Кудряшов, в 2001-м году задержанный при попытке угона вертолета, с двумя сообщниками…
– А ты пытался угнать вертолет?
– Как щас помню, – начал я, прикуривая сигарету, – шел две тысячи первый год. Небо в тот день было высоким и пронзительно синим…
17. Два нокаута
Захотелось мне как-то получить по морде.
Нет, не так. Тут надо с другой стороны зайти, чтобы я с самого начала истории идиотом не выглядел.
Захотелось мне как-то спортом заняться. Чтоб подкачаться, координацию улучшить, да и вообще, разогнать немного кровь по организму, а то сидячая работа стала плавно перетекать в сидячий образ жизни. А это не есть хорошо.
Выбрать хотелось такой спорт, чтобы еще и вместе с сыном заниматься. Чтоб и Стасу это на пользу шло. И тут как раз возле дома обнаружился тренажерный зал, в котором есть боксерский клуб. И как раз занятия одновременно для детей любого возраста, и для взрослых.
Так мы с мелким и пошли на пробную тренировку. Света нас перекрестила, скорбно склонила голову, и закрыла за нами дверь.
А мы – пошли.
Пришли, переоделись, вошли в зал. Народу в нем было… Еще человек так шесть кроме нас. Стас, конечно, тут же заинтересовался мешками, но познакомиться с ними поближе не успел. Пришел тренер. Я ожидал какого-нибудь вступительного слова, вопросов "Есть ли новички?" и т.д. Но вступительное слово было очень коротким.
– Для всех новеньких: я – Артем. Побежали!
На секунду мне подумалось, что "Побежали" – это фамилия. Но нет, оказалось, что это команда. И мы побежали по кругу.
Последний раз я бегал 5 лет назад. В тренажерном зале, на беговой дорожке.
До того я бегал еще лет двадцать назад. О пятерых гопников, которые решили, что мои деньги им нужнее, чем мне. Гопники такой прыти не ожидали, и отстали. А вот Артем – не отставал.
Я это все к чему рассказываю: чтобы вы поняли мой уровень спортивной подготовки. Как у кунг-фу Панды в начале мультфильма. Нулевой уровень. На пятой минуте разминки, я уже откровенно жалел, что пришел заниматься боксом. Мои внутренние органы слали телеграммы мозгу, в которых настойчиво просили перестать их нещадно эксплуатировать. Радовалась только печень, потому что в отличие от остальных органов она в этот вечер отдыхала, что случалось с ней не так часто. Впрочем, печень еще не знала, что вскоре ее будут бить, потому и радовалась.
После бега была растяжка, на которой Артем сразу и безоговорочно заслужил мое уважение. Нет, не тем, что будучи плотным коренастым лосем он гнулся как профессиональный йог. А тем, что не ржал над моими попытками гнуться и тянуться. Даже в те моменты, когда сам над собой ржал я.
Наконец-то разминка закончилась. Некоторые участники тренировки принялись бинтовать кисти перед основной тренировкой, ну а остальные – повалились на пол там, где стояли. Отдыхать…
Естественно, мой Стас, как всегда полный энергии и идиотизма, нифига не устал, и пошел знакомиться с девушками и окружающей обстановкой. Поскольку девушек было всего две, и общаться с Мелким они не могли чисто физически, потому сидели в углу и пытались восстановить дыхание, ребенок быстро потерял к ним интерес и стал живо интересоваться мешками.
Тут-то это и случилось. Первый нокаут.
Увидев, как кто-то из пацанов постарше, лупит по пешку кулаком, Стас решил попробовать сделать то же самое. И толкнул здоровенный боксерский мешок, который весит как два меня, двумя руками. Сильно толкнул, да еще и потерял при этом равновесие, и сделал шаг вперед.
Ну а мешок, согласно всем законам физики, полетел обратно…
Соотношение масс было явно не в пользу Стаса. Мешок превосходил его по моменту импульса порядка так на два…
Я, увидев неотвратимо надвигающуюся катастрофу, дернулся было спасать ребенка, но понял, что все равно не успею даже встать на ноги. А скорее всего – и встать-то не смогу, потому что после разминки ноги меня откровенно не держали. Поэтому за ту секунду, что оставалась до соприкосновения мешка с физионимией Стаса, я, кажется, дважды успел прочесть "Отче наш". Больше сделать я ничего не мог… Молился я, кстати, не за Стаса. Потому что, во-первых – сам виноват, а во-вторых – дорогу в травму мы уже знаем. Это после сломанного дверью пальца – любимая присказка ребенка. Когда он дома слишком разбесится, и я рычу на него, чтобы он перестал, пока не сломал себе что-нибудь, Мелкий неизменно отвечает: "Да ничего страшного, дорогу в травму мы уже знаем!"
Молился я за себя. Потому что Света, если я принесу ей после первого же визита на бокс поломанного ребенка, убивать меня будет медленно. Скорее всего ложкой…
Впрочем, на этот счет у меня тоже есть прекрасная отговорка. "Ну что ты переживаешь? У нас скоро еще один родится!"
Столкновение мешка со Стасом было подобно столкновению "Сапсана" с тряпичной куклой. Ребенка унесло! У него аж ноги от земли оторвались… Увидев это, я просто закрыл глаза, и за то время, пока Стас летел, еще дважды успел помолиться.
Шмяк.
Прошло секунды две… Я открыл глаза. Стас лежал, Артем стоял над ним. Кто-то из девушек прокомментировал: "Нокаут!"
– Жив? – спросил он.
– Хи-хи! – сказал Стас, поднимаясь.
– Больше так не делай! – велел тренер.
Я выдохнул… Кажется, ребенок цел, а я – буду жить.
К концу тренировки я, не смотря на боксерские перчатки, сбил в кровь кулаки. Слишком уж увлеченно я колотил по мешкам, отрабатывая удары. Когда Артем, наконец, разрешил перчатки снять, я ликовал: пора домой. Но нет. Если в начале тренировки идет разминка, то в конце – что? Заминка?
Заминка меня замяла окончательно. И, похоже, от усталости у меня окончательно отключился мозг, потому что объяснить мои действия чем-то еще я не могу.