Невероятное. История преступления, в которое никто не поверил

– Это не старость, – ответил насильник.

Дорис сообщила Берджессу, что перед тем, как мужчина начал насиловать ее, он снял с нее розовые бигуди.

– Я понимаю, что позже об этом пожалею, но не могу справиться с собой, – сказал насильник.

– Тебе нужна помощь, – ответила Дорис.

– Уже слишком поздно, – отозвался он.

Дорис сказала, что старалась проявить понимание. Он был еще молодым. Может, в детстве его самого подвергали насилию. Никогда не поздно измениться.

Мужчина отмахнулся от этой идеи. Его никогда не насиловали и не унижали. Родители его любили. Он не курил, не пил, не употреблял наркотики.

– Узнай они, что я делаю, это бы их убило, – сказал он.

Он ощущал потребность в насилии. Как стало известно Дорис, со своим «непреодолимым желанием» он боролся долгое время. Но проигрывал снова и снова.

– Ничего не могу с собой поделать, – подвел он итог.

Дорис рассказала Берджессу, что, приказав ей пойти в ванную, он начал наполнять ванну теплой водой. На мгновение ей подумалось худшее.

– Я вдруг решила, что он хочет утопить меня.

Но вместо этого он приказал ей помыться.

– Дал мне двадцать минут, чтобы я как следует все сделала.

Когда он ушел, на часах было 3:45. Дорис была слишком напугана, чтобы вызывать полицию. Она оделась, приготовила себе кофе. Села за компьютер и стала просматривать Интернет.

Наконец в 6:00 Дорис заметила, что у нее идет кровь из влагалища. Она поехала в клинику экстренной помощи. Там ее направили в Медицинский центр Ороры, где оказывали помощь жертвам изнасилования. Медсестра в центре вызвала полицию. В больнице ее три часа обследовали в поисках следов ДНК, которые могли оставаться на ее теле.

Берджесс признался Хендершот в том, что случай показался ему сложным. Дорис помнила много подробностей случившегося. Но ее воспоминания не позволяли достаточно точно описать личность насильника. «Как мне вообще писать доклад в департамент? – постоянно спрашивал себя Берджесс. – Я даже не могу указать с уверенностью его расу или этническую принадлежность, потому что тело было закрыто». По его словам, нападавший был опытным насильником – как он выразился, «сверхподготовленным». «Уж слишком этот парень дотошный».

Далее в докладе Берджесса описывалось, как он послал полицейских прочесывать местность в районе жилых домов, располагавшихся в небольшом тупике чуть в стороне от одной из основных трасс Ороры, ведущих с востока на запад. Одному полицейскому пришлось рыться в тридцати мусорных баках и трех переносных туалетах у местного бейсбольного поля. Другой остановил мужчину, разгуливавшего у места преступления с оружием, но это оказался пневматический пистолет. Когда полиция остановила еще одного мужчину за превышение скорости, в его багажнике обнаружились розовая простыня, несколько полотенец и две черные сумки. Полицейский сравнил их с простынями из дома Дорис. Они не совпадали. Кроме того, полицейский позвонил подруге мужчины, и та подтвердила, что это она оставила простыни в багажнике после посещения прачечной.

Подозрения Берджесса сосредоточились на кампусе студенческого братства. Дорис отвергала подобные мысли.

– Это не один из моих парней, – сказала она, уверив его, что узнала бы мужчину по голосу.

Но Берджесс все равно связался с патрульными кампуса и спросил, нет ли у них записей о подобных случаях. Сержант сообщил о студенте ростом метр восемьдесят и весом семьдесят килограммов. Полиция остановила его за странное поведение в ноябре 2008 года. В багажнике его автомобиля было обнаружено снаряжение, похожее на полицейское – фонарик, который можно было устанавливать на автомобиль, резиновая дубинка, алкометр и 9-миллиметровая «беретта». Но мужчина не был ранее судим. Берджессу пришлось признать свою теорию несостоятельной.

Дорис довольно подробно описала насильника, но это было описание фантома: мужчина в маске, одетый в серое. Никаких других зацепок не было. Никаких свидетелей. Никаких записей видеонаблюдения.

31 декабря 2009 года, подводя итоги года, Берджесс написал на папке дела заглавными буквами: «НЕАКТИВНО».

Случаи изнасилования нужно расследовать по горячим следам. Каждый час, каждый проходивший день снижали вероятность поймать преступника.

Он не закрывал дело. Всегда оставалась возможность, что всплывут какие-то дополнительные подробности. Но он прекрасно понимал, что означает статус «Неактивно». «Ничего из этого не выйдет».

Берджессу было неприятно это осознавать. Мысли о случившемся преследовали его. Он считал изнасилование Дорис одним из двух-трех худших дел за свою карьеру. Он спрашивал себя, почему жертвой выбрали ее. И был рад, что ему не удается найти ответ. «Если понимаешь, то это плохо», – повторял он себе.

После встречи с Хендершот у Берджесса вновь пробудилась надежда. Косвенные улики указывали на то, что Дорис и Сару изнасиловал один и тот же мужчина. Если Хендершот удастся что-то найти, это станет прорывом и для него. Теперь, восемь месяцев спустя, Берджесс обновил статус дела. Оно снова стало активным. Оставалось дожидаться какой-нибудь ошибки со стороны насильника. Одна ошибка – и два дела будут завершены.

Чистая математика.

В последующие недели после изнасилования Сары оперативная группа под началом Хендершот занималась поисками. В группу входили детективы, криминалисты и патрульные. Хендершот приказала десятку полицейских обследовать каждый мусорный бак у жилого комплекса в надежде на то, что насильник что-нибудь выбросил, скрываясь с места преступления. Также она велела обыскать пруд-отстойник. Получив список сексуальных насильников Колорадо, она сверила с ним всех лиц, контактировавших с Сарой: монтажника, который незадолго до происшествия устанавливал жертве Интернет; соседей по жилому комплексу, даже мусорщика. Никаких совпадений.

Зацепки продолжали поступать. Одну за другой Хендершот отклоняла их. В 1978 году бывший муж Сары был арестован за изнасилование, но жертва настаивала на том, что узнала бы своего бывшего, будь он в маске или без нее. Также полиции стало известно о странном случае изнасилования в жилом комплексе, где Сара проживала ранее со своим ныне покойным мужем. Но подозреваемым был мужчина из Саудовской Аравии, сбежавший из страны. Кто-то из полицейских вспомнил о произошедшем пару лет назад случае с мужчиной, у которого обнаружили «набор для изнасилования». Но подозреваемый оказался слишком старым.

Наконец у лесного ручья в трех километрах от жилого комплекса Сары заметили молодого человека с черным рюкзаком. Оказалось, что это студент колледжа, озабоченный вопросами экологии. Ранним утром он отправлялся к ручью, чтобы переставить в нем камни и улучшить циркуляцию воды в застойных водоемах. Он признал свое поведение «немного странным», но отрицал причастность к насилию.

Хендершот знала, что случаи изнасилования нужно расследовать по горячим следам. Каждый час, каждый проходивший день снижали вероятность поймать преступника. Количество новых улик и зацепок уменьшалось. Накапливались другие криминальные дела. След постепенно остывал.

В декабре 2010 года Хендершот испытывала «дежавю». Она оказалась в том же положении, что и Берджесс годом ранее. Хотя ее положение было даже хуже, потому что теперь у детективов были основания полагать, что на свободе разгуливает серийный насильник. Мужчина, насиловавший двух женщин на протяжении нескольких часов, но не оставивший после себя никаких серьезных улик. Не было свидетелей. Описания внешности. Отпечатков пальцев. И было недостаточно ДНК, чтобы внести показания в базу данных.

Что еще хуже, как Хендершот, так и Берджесс были уверены в том, что насильник попытается совершить еще одно преступление.

Им оставалось только ждать. Ждать его ошибки. Или другого изнасилования.

Расчеты изменились. Математика оказалась не такой уж простой.

Кто же этот неизвестный?

5
Поражение в битве

«Кэмп-Кейси», Тондучхон, Южная Корея

Он помнил мгновение, когда родился монстр. Говорить об этом другим было очень неудобно. Ему тогда было пять лет. Родители повели его смотреть фильм «Звездные войны. Эпизод VI: Возвращение джедая». В начале фильма есть сцена в логове Джаббы Хатт, межпланетного гангстера, поймавшего героя-пилота Ханса Соло. Джабба – огромный слизень-сибарит, парит на платформе в окружении рабов, коротышек и инопланетян. Фоном играет экзотическая музыка.

С замиранием сердца мальчик наблюдал за тем, как Люк Скайуокер в капюшоне тайком пробирается в логово, пока Джабба спит. У платформы лежит принцесса Лея, полуобнаженная, почти голая, в металлическом бикини с открытыми бедрами, животом и шеей. На ней красуется металлический ошейник, к которому прикреплена ведущая к Джаббе цепь. Когда Люк подбирается ближе к ней, она просыпается и пытается освободиться, но безуспешно. Она рабыня Джаббы.

Позже он часто вспоминал этот эпизод. А тогда у него даже не находилось слов, чтобы описать свои ощущения. Все казалось таким живым, наэлектризованным, опасным. Сцена наполняла его удовольствием. Он понимал только, что хочет так же контролировать какую-нибудь женщину, полностью обладать ею. Он описывал себя диким животным, привязывающимся к первому, кого увидит. Это был своего рода «импринтинг» – фиксация на страхе, унижении, порабощении. «С тех пор я, по сути, был готов связать любую девушку в квартале», – вспоминал он.

По мере взросления влечение к запретному только усиливалось. В восемь лет он вместе с друзьями ворвался в чужой дом и похитил немного наличных. Его возбуждала мысль о том, что он находится там, где не должен находиться. Он начал проникать в дома, просто потому что мог. Сколько раз? Он не помнил. Для него это было просто веселье. «Понимаете, сами ощущения, когда взламываешь окно или открываешь дверь, даже если не заходишь внутрь, это был всплеск адреналина».

Он ни с кем не делился своими переживаниями. И кто бы понял его? Его родители были вполне нормальными. «В моей жизни было много любви», – говорил он. Он вырос в Теннесси, в семье с тремя детьми, из которых был старшим. Родители развелись, мать снова вышла замуж и переехала с новой семьей в Лонгмонт, штат Колорадо, – небольшой город в часе езды от Денвера с населением в восемьдесят тысяч человек. Город окружали фермы и бесконечные поля с кукурузой и люцерной. На дальнем фоне красовался рваный силуэт горы Лонгс-Пик, в честь которой город и получил свое название. Это самая северная из вершин Скалистых гор высотой более четырех километров над уровнем моря.

Там он научился вести двойную жизнь. Окружающим он казался веселым и добрым. Обычный мальчишка с взъерошенными волосами и широкой белозубой улыбкой, которому нравились кошки, который любил кататься на роликовых коньках и заботился о хорьке по кличке Элвис, живущем в искусственной среде обитания под названием Грейсленд. Увлекшись гитарой, он добился неплохих успехов и освоил волшебную музыкальную поэму «Little Wing» Джимми Хендрикса. Он часто играл ее матери вплоть до самого конца, где некая женщина «с тысячами улыбок» обещает лирическому герою освобождение от внутреннего смятения.

Все хорошо, говорит она, все хорошо.

Бери от меня все, что захочешь, бери все.

Внутренне он был охвачен как раз таким смятением – темным, непонятным. Он понимал, что его фантазии о женщинах болезненные и патологические. Он знал, что вуайеризм, доставлявшее ему такое удовольствие незаконное проникновение в жизнь других людей, – это ненормально. Но, как он повторял себе, это были лишь мысли в его голове. Он мог держать их под контролем. Мог контролировать себя самого. «Они просто у меня в голове, а это мое дело, и никого другого», – говорил он себе.

В девятом классе он перешел в другую школу. Здание старшей школы «Колумбайн» было низким, с плоской крышей; оно находилось на южной окраине города, в окружении магазинов запчастей, заведений фастфуда и почты. Он «зависал» с небольшой компанией друзей. По выходным они ездили за город по длинным ровным шоссе, пересекавшим большую равнину. Пили пиво на обочине. Однажды, когда ему было шестнадцать, их арестовал шериф округа Боулдер во время кампании по борьбе с распитием алкогольных напитков несовершеннолетними. Это случилось в половине второго ночи, в субботу. В багажнике у него нашли шестнадцать бутылок пива. Он заплатил штраф в восемьдесят долларов.

31 мая 1995 года он окончил старшую школу. Чуть позже переехал в Денвер и вместе с бывшим одноклассником снял комнату неподалеку от Черри-Крик, модного ночного района. Год работал торговым агентом интернет-компании, а затем еще год техником, устанавливавшим Интернет в жилых домах. Играл в бильярд с друзьями. Его арестовали за курение марихуаны, но прокурор снял обвинение. Он записался в Денверский университет, но бросил его, проучившись всего один семестр. Переехал обратно к родителям в Лонгмонт и работал барменом в «Оскар-Блюз» в соседнем Лайонзе, штат Колорадо, – темном заведении с грубоватой атмосферой, известном среди местных любителей пива. Прошло шесть лет после окончания школы, а он так и не знал, чем хочет заниматься по жизни.

Потом случился теракт 11 сентября. Раньше он считал себя пацифистом. Носил длинные волосы в стиле хиппи или рок-музыкантов. Ему нравилось тусоваться в Боулдере, в этой левой цитадели посреди преимущественно консервативного Колорадо. Он считал армейских «тупыми солдафонами», «мужланами» с промытыми мозгами. Но когда увидел, как рушатся башни-близнецы, что-то внутри него переключилось. Он услышал некий призыв, способный отвлечь его внутреннего монстра.

22 января 2002 года, через три месяца после начала войны в Афганистане, он явился в призывной пункт армии США. Тогда ему было уже двадцать три года, что немногим больше среднего возраста призывников. Он мог тринадцать раз отжаться, выполнить семнадцать приседаний и пробежать полтора километра за восемь минут тридцать секунд. При росте метр восемьдесят семь он весил всего семьдесят килограммов. Это смутило представителя приемной комиссии. Парня могло унести сильным ветром. Сержант предупредил его, что до основных тренировок ему нельзя скидывать ни единого килограмма.

Он сам долго не мог поверить в то, что записался в армию Соединенных Штатов Америки. «Служба не для таких, как я», – позже писал он. Его родителей это тоже поразило.

– Мы рассмеялись и подумали, что он шутит, – говорит мать. – Но в глубине души он действительно был убежден в том, что нужно, ну, знаете, сражаться и защищать нашу страну и народ. Он хотел, чтобы мы жили в безопасности.

Он не был уверен в том, удастся ли ему приспособиться к новому образу жизни. В приемной комиссии новобранцев относили к группе «альфа» или «браво» в зависимости от их оценок на военных экзаменах ASVAB. «Браво» набирали меньше очков, но их считали лучшими солдатами. Они были покорнее и охотнее выполняли приказы. Они легко продвигались по службе. В армии послушание ценится выше мозгов. «Альфа» же набирали больше очков и, как правило, были независимыми, имели на все собственное мнение. Но это означало, что они с большей вероятностью бросят вызов авторитетам. Их воспринимали как аутсайдеров, бунтовщиков.

Он был «альфа». Его отметки оказались одними из самых высоких среди прошедших экзамен. У него был только диплом о среднем образовании, но по результатам отбора он был пригоден для самых интеллектуальных видов занятий в армии, требующих умственных усилий. У него был потенциал стать геопространственным инженером, следователем-криминалистом или экспертом в криптологии – обычно на такие работы берут офицеров и выпускников колледжей.

Вместо этого он записался в пехоту, чтобы стать рядовым «солдафоном» – самым элементарным атомом в военной структуре США. Именно пехотинцы в 2002 году в Афганистане маршировали по грязи, заходили в горные деревни, стучали в двери и стреляли на поражение. Именно они ехали по пыльным дорогам в джипах без брони, прижимаясь друг к другу в надежде, что дорожная мина не подбросит их и не отправит кусок металла в брюхо. Они находились на острие копья.

Но вместо охоты на «Талибан» его отправили в «Кэмп-Кейси» в Южной Корее – на базу площадью четыре тысячи квадратных метров в шестнадцати километрах от демилитаризованной границы с Северной Кореей. Его новый дом тоже окружали горы. На этот раз самой большой вершиной была гора Кымгансан высотой в 1638 метров. Его определили в роту D второго батальона 9-го армейского пехотного полка «Маньчжуры», названного так в честь легендарной отваги этого формирования во время Боксерского восстания. До этого он никогда не был за границей.

Пацифист отличился как военный. Бросил курить, набрал вес, нарастил мышцы. Добился успехов в физической подготовке и обучился военной тактике. В его обязанности входили разведка и определение цели до начала военной операции. До атаки он выполнял так называемый «предбоевой осмотр», чтобы убедиться в работоспособности своего снаряжения и оружия.

Его достижения были признаны и отмечены обычными наградами. Его приняли в члены Почетной гвардии. Он получил медаль за хорошее поведение, армейские заслуги и службу в силах национальной обороны. Также не осталось без внимания его мастерство в обращении с оружием. Особенно мастерски он обращался с «M249», легким ручным пулеметом, и однажды остановил группу «противника», пробравшуюся к заставе их взвода во время учений. «Благодаря своей зрелости он вносил весомый вклад в действия своих коллег и во внеслужебное время», – писал один начальник. Его повысили с рядового первого класса до сержанта. Он превратился в настоящего «мужлана». Себя он описывал как «довольно хорошего солдата».

В частых письмах матери он сообщал о том, что ему нравится его работа: он руководил подготовкой солдат Второй южнокорейской пехотной дивизии, направляемых в Афганистан и Ирак. Мать считала, что он вырос как личность.

– Он хотел как можно лучше подготовить солдат и научить их выживать, потому что знал, что некоторые из них не вернутся домой, – говорила она. – Мы увидели, что с ним действительно произошли огромные перемены к лучшему.

В октябре 2003 года он познакомился с русской официанткой в баре неподалеку от базы. Маша^[2] говорила по-английски с легким акцентом. У нее было широкое приветливое лицо, полные губы, короткая стрижка с высокой челкой. Она была на три года младше него. Как иностранной подданной, ей не разрешалось жить на военной базе. Поэтому каждый день он покидал лагерь в четыре часа дня и возвращался около полуночи, до начала комендантского часа. Через шесть месяцев свиданий 11 марта 2004 года они поженились. Его перевели на базу в Сеуле, и они переехали туда вместе.

Они проводили время с друзьями, в основном коллегами-солдатами с молодыми женами и подружками. По вечерам сидели в баре. Устраивали вечеринки на своей квартире. Иногда путешествовали.

Жене он ничего не рассказывал о своей темной стороне. Его продолжали преследовать тайные желания – женщины в цепях, покорно выполняющие все его приказания, пока он их насилует. Исполнять эти фантазии он Машу не просил. Однажды записал видео, как они занимаются сексом. Но ей не понравилось, и он больше не предлагал. Он даже не предлагал привязать ее. Их сексуальную жизнь он считал обычной, даже банальной. Ему было трудно представить в своих фантазиях знакомых женщин, женщин, которых он любил. Легче было представлять безымянных, незнакомых.

В юные годы и в двадцать с небольшим он старался держать себя в узде. Образы время от времени всплывали и угасали, после чего он снова чувствовал себя нормальным. Но теперь они не давали ему покоя – стали своего рода наваждением. Он боролся с собственной одержимостью, она утомляла его как психологически, так и физически. «Я справлялся единственным известным мне способом – никому не рассказывал и старался держать все в своей голове».

Он пытался расслабиться на стороне, без Маши. Все чаще просматривал жесткое порно. Встречался с проститутками и просил их изображать жертв изнасилования. Но ничто не приносило облегчения. Он начал терять контроль над собой. Размышляя над проблемой, винил в своем пристрастии «Звездные войны». «Куда обращаться, когда тебе пять лет, а ты уже думаешь о наручниках?»

Он начал задумываться: «А что, если попробовать исполнить свои желания?» Изменится ли что-то от этого? Может, если попробовать разок, и все успокоится? «Я убеждал себя, что, если просто попробую один раз, это будет все равно что почесать зудящее место – преодолею навязчивую мысль и продолжу жить дальше». Ему и его монстру внутри требовался страх. Настоящий страх.

Поэтому он решил совершить нападение.

За высокими стенами американских баз в Южной Корее располагаются районы с узкими, тускло освещенными улочками и ночными клубами. Самые скандально известные из них называются «сочными барами». В них солдаты покупают бокал сока за десять долларов и классно отрываются с какой-нибудь молодой филиппинской «девушкой для выпивки». Ночью улицы и переулки наводняют жрицы любви на высоких каблуках, нахальные и бесстрашные.

«Идеальные цели», – думал он.

Он начал выслеживать женщин по ночам в лабиринтах узких улиц и проходов. Приобрел маску и перчатки, но особого плана не составлял. Прикинул, что можно похитить девушку, завести ее куда-нибудь – в номер отеля, припаркованную в лесу машину, как получится. И изнасиловать. И он наконец-то будет исцелен. О риске он не беспокоился. «Что случилось в Корее, остается в Корее», – уверял он себя.

Но сделать не так-то легко, как подумать. Несколько месяцев он ходил по пятам за ночными бабочками. Но каждый раз, проведя на улице несколько часов, сдавался. Дома его вновь охватывали эмоции – целый ядовитый океан злобы и раздражения. Он одновременно и боялся выполнить свой план, и презирал себя за то, что не может. Но никому об этом не говорил. Для Маши у него всегда была заготовлена история: отдыхал с друзьями, задержался на работе. Она никогда его ни в чем не подозревала.

И вот одной ночью у него получилось продвинуться дальше. Близилась полночь. Он заметил молодую кореянку, примерно его возраста, которая нетвердой походкой шла по переулку. Одна. По всей видимости, очень пьяная.

– Черт, не могу же я всю жизнь простоять так на улице, – сказал он сам себе.

Он находился в превосходной физической форме: накачанные мышцы, восемьдесят килограммов веса. Прыгнув на женщину, он повалил ее на землю. Она стала сопротивляться, бить его кулаками. Закричала на ломаном английском:

– Уходи, черный парень! Уходи, черный парень! – Должно быть, ее внимание привлек цвет его одежды.

Он вдруг рассмеялся. Какая-то крохотная пьяная девчонка. И пытается с ним драться. Смешно. А где же страх? Ужас? Не такого он ожидал.

Он оттолкнул ее от себя. Она встала на ноги и, шатаясь, поковыляла прочь. Даже не бежала. Он прошел за ней пару шагов, смеясь. Она обернулась, подобрала камень с земли и швырнула в него.

– Уходи, черный парень! – снова крикнула она.

Достаточно громко, чтобы он начал беспокоиться. Он решил уйти. Опять. В разочаровании и смущении. Вся ситуация казалась смешной и нелепой. Какой-то театр абсурда.

Он усвоил урок. «Нападать на кого-то в переулке – не для меня. Это не сработает».

В следующий раз он объединил свой план изнасилования с детским тайным развлечением: пробираться в чужие дома. Он снова отправился на охоту – теперь в жилые районы. Однажды ночью ему подвернулся неплохой вариант. Небольшая квартира на первом этаже. Окна не закрыты, через них все видно: кухня, небольшая ванная и спальня. Это его возбудило. Как будто рассматриваешь кукольный домик – каждая комната в твоем распоряжении. На кровати спала женщина. Было три часа ночи. И никого вокруг.

Ему и его монстру внутри требовался страх. Настоящий страх.

Он заглянул дальше, в прихожую, где корейцы обычно разуваются, входя в дом. Одна лишь женская обувь. «Если бы тут жил мужчина, то должна была быть и мужская», – подумал он. Он потянул за ручку. Открыто. Вот он – его шанс. Натянув лыжную маску и перчатки, он проскользнул внутрь.

Замерев, он огляделся. Квартирка совсем крошечная. На кухне пакеты из-под ИРП – индивидуальных пайков, которые выдают военным в походе. «Может, женщина замужем за американцем?» – промелькнула в голове беспокойная мысль. Он огляделся внимательнее. Больше никаких вещей с Запада. Он успокоился. Наконец-то он исполнит свою фантазию.

Но тут его вновь захлестнуло ядовитое море эмоций. Он, словно парализованный, стоял на кухне, одновременно уговаривал себя действовать и отговаривал от рискованной затеи. Прошло полчаса в незнакомой квартире с незнакомой женщиной, спящей на кровати в нескольких шагах от него. «Какого хрена ты тут делаешь? – спрашивал он себя. – Просто уходи отсюда и забудь об этом, как о страшном сне».

Вдруг снаружи послышались звуки. Он вышел из кухни в ту же секунду, как входную дверь открыл какой-то пожилой кореец. Этот мужчина, нетвердо стоявший на ногах после проведенного в баре вечера, поднял голову. И встретился взглядом с нависшим над ним высоким мускулистым незнакомцем с карими глазами, в черной маске. В собственном доме, ночью. Ошарашенный хозяин ринулся назад и с грохотом захлопнул входную дверь.

«Черт, я в ловушке». Он толкнул плечом дверь, чтобы выбежать, но с другой стороны на нее всем телом навалился кореец. «Сейчас меня запрут. Блин, точно запрут».

Но в следующее мгновение дверь распахнулась. Кореец дернул ее на себя и встал сбоку, словно швейцар.

Никакого другого приглашения не требовалось. Он пулей проскочил мимо корейца прямо на улицу и рванул что было сил мимо домов, по темному городу, пока не добежал до своего дома в километре от злополучной квартиры. Он тяжело дышал. Кровь в венах обжигала, словно кислота в аккумуляторе. Его едва не поймали. Какой же он идиот!

Если кто сейчас и испытывал страх, то только он.

«Нельзя больше допускать подобных ошибок. И уж точно нельзя действовать импульсивно, – говорил он себе. – Если не собираешься отправиться за решетку, нужно как следует все продумать».

Служба его подходила к концу. Он собирался вернуться домой, в Соединенные Штаты.

Он мог бы практиковаться там.