000
ОтложитьЧитал
– Это паломники. Они бросают женщин детей и раненых, ради бижутерии на сгнившем пальце или разбухшей на жаре банке фасоли две тысячи девятнадцатого года производства. Они идут сюда.
– Я не смогу никуда отсюда выйти. Не смогу ничего и никому сказать. Для меня лучше быть мертвым. Скажите, почему вы называли Хьюго этим именем и позволяли себе так фамильярничать с его святейшеством?
– Никогда, никому, ничего, не рассказывай.
Глава 13. Идеальный соперник
Фотография Генри мелькала во всех трансляциях. Без лишних фраз. Под классическую музыку появлялась посреди экрана. Коронация должна была состояться в пятницу. Аделаида покинула Францию, как побитая собака. Генри же остался при дворе. Полностью здоровым вменяемым. Ночью возле него дежурят несколько слуг со сменными постелями, чтобы поутру журналисты не застали обмочившегося претендента на престол. О каждом его шаге докладывали Хьюго. Генри помылся. Генри жевал гобелен в королевской спальне. Генри нарисовал куст. Генри приснился кошмар, но мы напоили его теплым молоком с ромом.
– У вас прямо королевская приемная. Телефон не умолкает. – ухмыльнулся Луд.
– А ты думал, быть главой всего христианского мира, это целыми днями пить, молиться на камеру и заниматься прелюбодеяниями? Нет, это серьезный труд. – Хьюго лениво поднялся с постели и прошлепал босыми ногами в ванную комнату.
– Я ничего не думал. Я только одного главу христианского мира знаю.
Хьюго прикрыл дверь и умыл лицо. От частых прибытий на ветру на лице появились пигментные пятна. Черные корни волос отрасли уже на добрых два сантиметра. Левый глаз загноился и покраснел. Он забыл снять линзы на ночь. Королевы мрут, войны ведутся, а следить за собой все равно надо. Занятый походом, Хьюго позабыл об осветлении волос и отбеливании лица. Никто уже не помнит, как выглядит Юстин Паторс, но все помнят, как выглядит Хьюго седьмой.
Отыскав ванночку для линз, Хьюго положил туда обе линзы. Лицо с карими глазами выглядело непривычно. Не так как в трансляциях и фотографиях. Он отвык от такого себя. Вода щипала глаза. Хьюго жмурился. Кран шумел. Папа не заметил, как дверь в ванную приоткрылась. На его плечи легли чужие горячие ладони.
– Луи, я же сказал подождать меня в спальне.
– Я соскучился. – прошептал Луд.
Хьюго старался не открывать глаз, чтобы не показать их настоящий цвет. Чужие пальцы гуляли по спине, плечам шее. Что-то мягкое скользнуло по груди, а затем затянулось на шее. Тут Хьюго уже пришлось открыть глаза. Пояс от его халата врезался в покрасневшее горло. Папа хватал ртом воздух, а руками раковину. В висках застучала кровь. Лоб был готов взорваться.
Любые звуки застревали в глотке. Попытки позвать охрану были тщетны. Хьюго собрал оставшиеся силы и оттолкнулся от раковины. Луд ударился о противоположную стенку спиной и ослабил натяжение пояса. Хьюго быстро поддел его пальцами и освободился. Хотелось спросить: «За что?», хотелось сорваться на крик. Он оставил себя уязвимым. Что если бы он не смог оттолкнуть Луда. Что если бы он был вооружен не поясом, а пистолетом. Хьюго испугался смерти. Он знал, что вокруг него десятки охранников. Он знал, что в детстве отец рано или поздно сжалится и поднимет его из ямы. Но времени на страх не было. Луд махнул ножом для масла, едва не задев Хьюго. Где он его прятал?
Епископ отпрыгнул в ванну, схватил шланг от душа и пустил струю кипятка в лицо убийцы. Пока ошпаренный Луд метался по ванной комнате, Хьюго раскрыл рот что бы позвать охрану, но осекся. Голый папа римский в ванной с подростком, пусть даже и пытавшимся его убить. Это уронит престиж.
Хьюго набросил шланг душа на шею Луда и принялся затягивать. Они врезались в зеркало, осколки воткнулись в плечо и щеку. Руки папы были заняты, а Луд пинал его по ногам и бил локтями в живот. Всем весом Хьюго повалил бывшего любовника, тот ударился головой о край унитаза и тело обмякло. Для уверенности папа несколько раз макнул его в воду, дергая за слив и только потом бросил шланг на пол.
Сердце готово было вырваться из груди. Последний раз Хьюго дрался в шестнадцать лет, с детьми паломников, которых Марго пыталась заразить ветряной оспой. Они бросались камнями и кусались, пока не были загнаны в одно из помещений старого храма, где на них обрушилась лестница. Марго тогда зашивала ему губу, а он переживал, как с такой рожей поедет во Францию.
Хьюго отдышался и оглядел ванную. Битое стекло под босыми ногами. Кафель и раковина в мелких каплях крови. Вырванный смеситель.
Хьюго, осторожно ступая между осколками пробрался к раковине. Умыл лицо, вытащил из щеки и рук маленькие кусочки зеркала.
Обычно, если обнаружил непонятную сыпь на гениталиях или вокруг рта, если кто-то сомневается в истинности твоей веры или правдивости слов. Если посреди твоей ванной лежит мертвый голый подросток. Или если возникли другие неприятности, стоило позвонить Марго. Она расскажет, чем мазать, что пить, что насыпать в чай недоброжелателям, что бы врач констатировал инфаркт. Но с некоторых пор, ей нельзя доверять. Можно воспользоваться лишь одним ее советом, который она дала Хьюго, перед тем как он покинул приют ордена госпитальеров навсегда. «Никому не доверяй и никому ничего не рассказывай. Даже если очень пьяный. Даже если очень хочется. Никому, ничего и никогда.»
Настало время справляться со своими проблемами самому. Хьюго открыл ревизионный люк за унитазом и спустил туда тело. Благо, Луд был худым юношей. Затем, впервые за двадцать лет, он лично вымыл стены и пол, собрал осколки и крошки плитки. Надел новые линзы.
Усилить охрану. Завести языков. Этого было недостаточно. Марго всегда говорила, что должен быть запасной план и не один. Паломники Хьюго, что несли слово божие в самых отдаленных уголках Европы, и насильно крестили дикие поселения Болгарии. Украины, и других несуществующих более на картах стран. Связи с ними не было. Их цель была проста – распространение христианства, быстрее чумы и сифилиса. Да и посылать чужих людей за доктором Хейфиц было опасно. С ее методами убеждения и воздействия можно было получить обратный результат. Она слишком много знает, чтобы пытаться уничтожить ее чужими руками.
Хьюго позвал слуг. В комнату вбежало сразу четверо, будто ждали на полу под дверью.
Они глядели выпученными поросячьими глазами. Неестественно блестящими и ясными после бесконечных пьянок. То на его святейшество, то на смятую постель, то на закрытую дверь уборной.
Линзы из новой упаковки. Борозда на шее скрытая воротником стойкой и совершенно спокойное выражение лица. Зачем их позвали неизвестно, папа справился с одеянием сам. План выстроился сам собой. Нельзя более оставаться среди тех, кто точит нож за твоей спиной. Среди тех, кто горящими глазами ищет твой труп в спальне и не находит.
– Соберите мои вещи и документы. Оповестите легат, кардинала, советников и журналистов. Я собираюсь сопровождать своих воинов в походе лично. – отчеканил Хьюго.
– Будет исполнено.
– Никогда, никому, ничего, не рассказывай. – злость на лице Марго сменила безумная улыбка. Она быстро взбежала по лестнице. И вскоре вернулась с двумя канистрами воды. Пустой подвал превращался в склад. Упаковки с лапшой и сухим пюре, сигареты, книги.
– Доктор Хейфиц. Марго. Что происходит, куда вы снова собираетесь? – Сильвия перекрыла коридор своей тучной фигурой, когда Марго неслась ей навстречу с электрическим чайником и справочником фармакологии.
– Все в порядке. Занимайтесь своими обязанностями сестра.
– Ну уж нет! – Сильвия уперла руки в бока. – Я знаю вас с семи лет. Мне все равно что вы умерщвляете людей ради крови и органов, все равно на ваших гостей с бесовским оружием. Плевать, куда вы увозите детей мертвых паломников. Но мне не все равно, что вы убиваете себя. Вы не ели и не спали уже несколько суток. Вы помешались, доктор.
– Мне уже не семь лет. Захочу и помешаюсь. Вас не спрошу!
– Марго. Прошу тебя. Твои отец и мать, будучи на смертном одре, просили беречь тебя. – Сильвия рухнула на колени перед Марго и мертвой хваткой вцепилась в халат.
– Если хотите сдержать обещание – поднимитесь с колен сестра. Прикажите приготовить пять палат и отправляйтесь проверить наши поселения. Им необходимы профилактические обследования и средства первой необходимости.
– Что? Бросить госпиталь? Марго. У тебя бред.
– Оставьте мне пару слуг и уезжайте, – Марго вытащила из кармана халата мятую пачку денег. – На мелкие расходы.
– Марго. А что с вашим пациентом? От ингаляций ему становится хуже. Может назначить ему преднизолон и дать подышать простым фенотиролом?
– Больного оставьте мне. – Марго оттолкнула Сильвию и прижимая к себе чайник и справочник по фармакологии скрылась на спуске в подвалы.
Образования у Сильвии, кроме месячных курсов по уходу за больными не было и нужно будет вымыть пол и приготовить постели. Скоро здесь будет очень много народу.
Марго сидела в наушниках, уплетала лапшу быстрого приготовления из помятой пластиковой миски и пялилась в монитор. За предоставленными себе воинами наблюдать было интересно. Здесь под крышей госпиталя их никто не видит. Из рук в руки гуляют бутылки, и какая-то еле живая девица, прикрытая лишь плащом со знаком ордена девы Марии.
Встреча паломников была поистине королевской. Сотни лет назад их предшественников морили голодом под стенами Константинополя, заставляя жрать засохшие коренья и драться за тушку голубя.
Самых преданных воинов из народа встречали две служанки, наряженные в белые фартуки, приветствовали на крыльце толпу грязных бродяг с истрепанным изображением Христа.
Они быстро заполонили госпиталь. Харкали на пол, растаскивали по карманам алюминиевые ложки. Срали мимо ведра.
– Как насчет порно? – Марго вытащила наушник и обратилась к Эрлу.
– Я тут подключился к спутникам, напрямую. Они ловят странные сигналы. Сигналы оттуда, откуда они исходить не должны. Из мертвых земель.
– Будешь много знать – быстро состаришься. Коленки скрипеть будут.
– Очень смешно, доктор. – Эрл объехал стол и развернул монитор. – Папа покинул Францию. Почти на границе Турции. Или вам интереснее смотреть, как эти люди насилуют вашу прислугу и пьют.
– Самое интересное впереди.
– Я думал вы на стороне христианского мира?
– Видишь, ли я доктор. Я на стороне страждущих и жаждущих, любого возраста, расы, пола и вероисповедания. Пока они не идут меня убивать. Я могу сделать с ними все, что захочу. Заметил кулеры в каждой палате?
– Да. Во французских поликлиниках такой роскоши не встретишь.
– Дизентерийная палочка. Опустошила все свои запасы и теперь там концентрация такая, что даже слона проберет кровавый понос.
– Зачем? Ты могла выставить охрану и просто не пускать их сюда. Если ты на столько в себе уверена, почему не прекратить войну? Ты на границе двух миров, у тебя есть власть с обоих сторон. Почему не наладить мирные отношения. Торговлю, строительство.
– Во-первых, какая мне от торговых отношений выгода? Кроме как лечение венерических болезней за мешок картошки. Во-вторых, войну нельзя прекратить. Это одна из потребностей человека.
– Я видел людей. Они хотят жить. Есть, пить, создавать семьи, быть в безопасности.
– Чушь собачья! – Марго перевернула миску с лапшой. – Человек животное. Если быть точнее – хищник. Убийство для него такой же инстинкт, как есть и размножаться. Просто его ограничивают. Ограничивают законы, правила, табу, общественное мнение. Всю свою жизнь человек борется с собой, или делает вид, что борется. Там, где не видит никто ни сосед, ни Иисус, ни Аллах, там можно убить кого-нибудь, ограбить или изнасиловать. Знаешь, как действовало правительство и спецслужбы, чтобы уничтожить страну? Они отменяли законы. Отмени закон о домашнем насилии, и муж убьет жену, мать убьет дитя, а сын отца.
– Я никогда не хотел причинить зла своим родителям.
– Одомашненные животные теряют бдительность. Коты спят в печах ласковых хозяев. Только дай людям волю, и они растерзают друг друга на мелкие кусочки. Самый ярый веган вгрызётся в еще живую плоть, гуманист отберет кусок хлеба у больного ребенка, глобалист выстроит заборы с турелями и поднимет над ними отрезанные головы врагов. Сейчас для этого самое время. До священного атомного огня убийства были трагедией, сейчас они необходимость. Тогда для людей были созданы любые средства, чтобы не убивать. Карьерная лестница. Охота на деньги и уважение. Туфли по скидке, тренажеры, компьютерные игры, жилье на шестнадцатом этаже, брендовая одежда, машины, выбор лучшего партнёра для спаривания. Успешный кавалер, красивая женщина. Обыграть начальника в гольф. Отличиться от других цветом волос или редкой специализацией. Бросить курить. Написать песню. Все это игра. Гонка. Лишь бы удовлетворить жажду крови стучащую по ночам в висках. Проявить превосходство, как-нибудь.
– С таким мировоззрением, ты можешь выйти и застрелить их всех.
– Застрелю.
– Папа Хьюго в курсе этого ужаса?
– А ты думал, он их сюда ромашки собирать отправил?
– Людей осталось так мало. Ресурсов не хватает. Большинство живет в каменном веке: топит печи, собирает пищу с помоек, убивают друг друга за теплую куртку, разбирают построенные для них генераторы на металлолом. Почему бы не объединиться? Чтобы тупо выжить. Не найти компромисс.
– Это у старого германского тирана с еле живой королевой мог быть компромисс. Они будут тянуть одеяло на себя, а жизнь тех, кого ты описал не изменится. Нигде. К тому же глобализация – это огромные убытки. Война двигатель прогресса. Мир – невыгодный суходроч. Именно во времена войны было создано большинство технологий, которыми пользовался человек начала двадцать первого века. Автомобили, бытовая техника, лекарства, законы, наркота, пластиковые окна, строительные инструменты. Все создано благодаря войнам. Почитай историю, умник. Слушай. А эти твои дроны могут долететь до Ватикана?
– Слишком далеко. У нас слабая связь.
– Так сделай сильную.
– Я должен в космос полететь и посмотреть какие там остались спутники? Или вышку возвести? Это так не работает. Вы выжгли все, что строилось и совершенствовалось годами. А теперь хотите, чтобы везде было три джи?
– Кто это, мы? Я что ли?
– Вы, люди, которые считают, что убийства и войны – потребность человека. А разве Ватикан не разрушен? Первая ракета, выпущенная Кореей, ушла мимо России и удар приняла материковая часть Италии.
– Я завезла туда немного жизни.
– В каком смысле?
– Еще когда родители были живы, сюда приходили большие группы паломников. Некоторые умирали, некоторые получали помощь и шли дальше. У умерших оставались дети, ненужные другим паломникам. Мы их обучали немного читать, работать, строить, сеять, ухаживать за скотом и отправляли в брошенные, но пригодные для жизни деревни. Когда родители умерли, я продолжила этим заниматься, но внесла некоторые коррективы. Я распределила их по вероисповеданиям. Родители не делали на этом акцент, но я сделала. А еще дала оружие, чтобы они могли защититься. Раз в три месяца я езжу на проверки. Привожу им семена, лекарства, алкоголь, книги.
– А взамен они сделают все, что ты попросишь?
– Ну я не требую. У них само устоялось.
– Ты играешь с ними в бога. Ты захотела, и они отправились в Ватикан. На верную смерть. Что у них есть? Вилы, лопаты и одна винтовка на десять семей? Немцы убьют их.
– Большинство из них арабы и турки. Немцы решат, что они освободили исконно христианские земли от мусульманских варваров. И будут до усрачки счастливы. А по праву они будут принадлежать папе.
– И тебе не жаль их? С некоторыми ты росла и играла в детстве.
– Мне редко разрешали общаться с приезжими. Родители боялись, что я заражусь какой-нибудь инфекцией. Они умерли, когда мне было двенадцать. Здесь была большая эпидемия и погибло очень много врачей, сестер и паломников. К нам приехал цыганский табор. Они перевозили белых рабов. Кто-то из них был болен мутировавшим вирусом тифа. Почти тысяча человек умерли за неделю.
– Я читал отчеты.
– Зачем ты пытался обнародовать личные переписки папы, королевы, кардинала и прочих сильных мира сего?
– У меня старые немощные родители, маленькие братья и сестры. Я хотел заработать. Я не рассчитывал на то, что меня похитят и будут пытать.
– Почему ты сразу не принял их условия?
– Они требовали невозможного. Дали какой-то ноут две тысячи десятого года. Где нет даже стандартных игр и просили дать им официальные приказы и личные переписки. Даже с моего компьютера это заняло бы несколько дней. Но им нужно было вынуть и положить. Прямо сейчас. Так я лишился ног.
– Напечатал бы им все сам. Эти идиоты все равно бы не поняли.
– Не догадался. Трудно мыслить, когда тебя избивают, отрезают пальцы на ногах и морят голодом.
– Не надо было такого допускать. – Марго резко дернула кресло Эрла и развернула видео с камер на весь экран Четыре палаты, коридор и двор.
Зрелище было отвратительное. Эрл хотел отвернуться, но Марго держала его за шею. Люди блевали, корчились на полу, испускали последний дух в обосранных штанах возле ночного ведра
Эрлу все же удалось отвернуться, и он уставился в довольное лицо Марго. Уголки губ то опускались, то ползли вверх. Азарт блестел в глазах будто бы она смотрела матч по футболу или гонки.
– Ты и своих слуг заразила? Тебе их не жаль?
– Реалистичность требует жертв.
– Почему они не пытаются спасти друг друга, не зовут на помощь? Не бегут?
– Фенобарбитал вместо витаминов на завтрак обед и ужин сделал свое дело.
– Они доверяли тебе. Ты же доктор! Они шли от папы римского!
– Это зеки, бомжи и прочий сброд, который под видом похода свалил из страны.
– Какая разница? – Эрл уже не знал, что было лучше, умереть в том подвале с гниющими ногами или находиться сейчас в одном помещении с Марго. Смерть была не так страшна, как наблюдать за подобной жестокостью. Глядя на экран у Эрла самого крутило живот. Казалось, что он вырвет сейчас все внутренности и даже мозги. Он не знал сколько часов прошло. Может быть сутки. Паломники ползали как беспомощные черви, по полу, пока последний не уронил голову на кафель. Стоны, что были слышны даже здесь, под землей, стихли. Эрл вспотел в кресле и просто лежал на полу. Как один из тех наверху.
– Не хочешь посмотреть, как творится история? – Марго натягивала комбинезон и одевала на лицо респиратор.
Эрл уже насмотрелся до тошноты, поэтому просто промолчал и Марго положительно ответила за него.
Респиратор слабо сдерживал вонь, стоявшую в коридорах госпиталя святого Петра и Павла. В правой руке ака 74, на левом плечо дезинфекторский баллон со шлангом. Плотно вставив наушники в уши и прибавив что-то из коллекции шестидесятых, чтобы не оглушить себя выстрелами доктор Хейфиц принялась за работу. Запах хлорки и пороха быстро вытеснил фекальную вонь. Марго стреляла уже по трупам. Она переворачивала тела, надевала на них штаны и сносила головы. Куски плитки отлетали под выстрелами. Уже застывшая кровь, еле видными пятнами проступала на застреленных трупах. Некоторым, в руки, измазанные дерьмом, она вкладывала оружие и ножи. Окна, заклеенные фольгой, пришлось выбить. В помещении становилось жарко. Когда в каждом теле была оставлена хорошая дырка от пули, а то и две Марго вышла на улицу. Она и не заметила, как наступила ночь,. Марго разрядила ака в так ничего и не понявших свиней на заднем дворе. Оставила следы шин на подъезде. Что бы знали, что их враг не только жесток и беспощаден, но и не пешком сюда пришел.
Марго сняла комбинезон и респиратор, вылила остатки хлорки на землю из баллона, уселась на капот и закурила. Пальцы вспотели в перчатках, и сигарета намеривалась выскользнуть из влажных пальцев. Она набрала на запотевшем смартфоне номер. Абонент не доступен. Абонент снова в сети.
– Ало. – среди помех послышался раздраженный голос Хьюго.
– Ты снова занят?
– Нет! – испуганно воскликнули на том конце телефона. – Я, лежу, спать собираюсь.
– Босота раскидана по всему госпиталю. Я не стала никого резать. Пусть думают, что враг патронов не жалеет. Одного трупа достаточно, чтобы понять, что они не неуязвимые, или вырыть пару свежих могил, как думаешь?
– Как хочешь. Тебя очень плохо слышно. Созвонимся позже.
Проделать такую огромную работу, а удовлетворения так и не получить. Марго не чувствовала приятной тянущей усталости в руках, после оружия. Она легла на лобовое стекло и уставилась в небо. Звезд видно не было. На фотографиях, сделанных до святого атомного огня весь небосвод был усыпан яркими белыми точками. Сейчас небо затянуто дымкой как днем так и ночью. И если долго смотреть на него начинают чесаться глаза.
Марго отъехала несколько километров от госпиталя. Завтра приедут первые свидетели жестокой расправы. Ей хотелось набрать номер папы еще раз. Она сделала все это в одиночку. Просчитала каждый шаг. Как дура стреляла по трупам и катала колеса по песку, чтобы не расходовать бензин. И ей даже не сказали: Молодец!
Даже пустяк, вроде того, что Марго уронила на пол иглу, а потом подняла обтерла об халат или того, что Хьюго, во время долгой службы помочился с балкона и никто не заметил, потому что был дождь, и это могли обсуждать часами.
Разговоры стали короткими и напряженными. Марго чувствовала, что теряет Хьюго. Дымка становилась все гуще. Размазанное пятно луны еле виднелось.