000
ОтложитьЧитал
– Я не отрицаю свою вину, господин магистр.
– Вся чета Хейфиц, Паторсы, вы, эта ваша мать Тереза – сестра Сильвия. Вы все здесь как пауки в банке. Вы говорите, что думали о людях, о врачебной практике и гражданском долге. Но вы думали только о себе. Вы позволили еврейке и цыгану вновь захватить власть и дурить головы всем, от кардинала, до бедняка, не покидающего барак. Вы повторяете ошибки истории! Но никто из вас не сможет помешать святому походу. С папой или без, мы освободим земли от безбожников. А этот госпиталь станет для вас могилой. Мы сравняем его с землей и сожжем вас на его руинах, в назидание другим орденам, которые посмеют ставить себя выше короля или господа нашего.
Савелий опустошил аллюминиевую кружку и добровольно протянул запястья для оков. Сожгут или повесят. Отравят или утопят в сортире. Савелий не сомневался, что ничем хорошим не кончит, когда впервые вышел из машины у крыльца госпиталя. И вот он сам подписал себе смертный приговор. Не было надежды даже на то, что его не будут мучить перед смертью. Раз уж не налили нормальной выпивки, то и снисхождения от магистра ждать не придется.
Глава 19. То, что нельзя отнять
В госпитале кипела жизнь. Дежурные шоркали щетками полы к приезду папы Хьюго. Магистр проклинал все технологии, в попытках дозвониться до кардинала. Савелия несли в полиэтиленовой пленке. Его тело бросили на каталку, на которой только что увезли на свинарник какую-то самоубийцу из ордена девы Марии. На нее всем было плевать. Савелия зароют рядом. Вместо него сожгут любого другого слугу. А сейчас, все должно быть безупречно. Полы натереть до блеска. Песок покрасить под золото. Трупы зарыть.
Бруно сидел на корточках и мял рукой свежую землю.
– Не знаю, чего так долго решали благословлять баб на поход или нет. Нет никакой разницы между ними и мужчинами. Все одинаковые мрази. – Бруно швырнул ком земли обратно.
– Она сама решила свою судьбу.
– Мария была очень доброй, – Бруно отхлебнул из фляжки и протянул доктору Хейфиц. – Она всегда пускала меня переночевать, кормила. Я завидовал Ричарду. Сын, красавица жена. Они хорошо жили. Не ругались, не дрались. Надеюсь, у Ричарда хватило мозгов бежать. Если нет и он узнает о Марии…
– Обезумит от горя. – закончила предложение Марго.
– Ричард всегда всю жестокость оставлял на полях сражения. Дома он был совершенно иным человеком. Но перед походом он перерезал горло заемщику на улице. Я знаю, его отряд вырезал целые поселения, но в Клеромне он даже бродягу бы ударил. Это все таблетки магистра. Из-за них он прирезал того мужика. Из-за них он убил капитана Морье. Из-за них Мария залезла в петлю. И из-за них я перейду к утырку, за которым придется стирать трусы и отмывать полы от крови проституток и блевоты.
– Как думаешь, Ричард попытается перестрелять весь орден? Я слышала, там даже жена одного из советников… – продолжала Марго.
– Да была. Отъехала пару миль от границы, сфотографировалась и вернулась в свой теплый уютный дом. Она же не дура.
К черту эти рассуждения малолетнего пьянчуги. К черту мягкую проваливающуюся землю на могиле. К черту эту ночь. Она слишком долгая. Вроде бы не день зимнего солнцестояния, но на часах только без двадцати четыре. К черту Ричарда, Марию и всех ле Пьеров. Дожить бы до утра в такой обстановке.
Бруно пошел внутрь. На улице холодало, и сивуха из фляги не спасала. Марго присела на хлипкую стенку забора и закурила. Что Савелий рассказал магистру? Как бы не хотелось верить в верность Болмана, он украл архивные документы и добровольно пошел к Антонию. Но почему Марго все еще жива и почему свободно гуляет по госпиталю. Что задумал магистр?
Бруно подал сигнал фонариком из бокса Ричарда. Он сбежал. Спустя несколько минут поднялась тревога. Подъем, топот, свет из окон. Марго продумала все до мелочей. Никакого сопротивления. Добровольно сдаться и рассказать магистру, что первая леди Германии – богомерзкая ведьма. Тянуть с доказательствами до обострения отношений. Гипертрофировать силы ведьмы, напугать всех: от министра до дворника. Придумывать все новые и новые обряды спасения от нее. Заручиться защитой нового папы, в итоге просить убежища у немцев и благополучно, своими ногами покинуть Францию. Не как Эрл. Но сдаваться было некому. Никто на Марго не покушался. Толпа с фонариками и факелами скрылась за сухими кустами и развалинами. Магистр не оставит ее в покое так просто. Он пережил двух монархов, трех пап и почти с десяток кардиналов.
Марго вмяла окурок в грязь. Наконец-то, начало светать. Марго пролезла через окно на кухне, где слуги спали на лавках и мешках с мукой. Оттуда сразу в подвал. Неладное чувствовалось сразу. Новые запахи, кроме сырости и плесени. Грязные следы, горелые спички. Замок исцарапан. Марго отперла дверь. Эрл не спал, но и за ноутбуком не сидел. Он покачивался на кровати, обхватив руками свои обрубки ног и глядел на дверь.
– Что случилось?
– Здесь кто-то был? – спросила в ответ Марго.
– Я слышал шум. Будто кто-то пытался открыть замок. А потом колокол зазвенел.
– Ты не показал свое присутствие?
– Нет. Я сидел тихо, как мышь, – Эрл самостоятельно пересел на коляску и включил компьютер. – Я видел, как доктор Болман спустился в архив, но не видел, как он оттуда вышел. Только как выносили черный мешок.
– Так ему и надо. Остался бы верен мне, был бы жив.
– Из-за чего подняли тревогу?
– Капитан Ричард сбежал.
– Кто это?
– Неважно. Лучше скажи, где там деньги? – Марго обошла стол и остановилась напротив Эрла.
– Нигде. Марго. Ты рассказала мне свою тайну. Вашу с Романом. Вы ничего не знали и ничего не умели. Вы были бедными сиротами в огромном мире, который смогли подмять под себя. Я тоже так хотел. Я разбираюсь в компьютерах не больше тебя. Я обманул всех. Я как тот мужик, что сжег храм ради славы.
– Геростат. – уточнила Марго.
– Я сожалею.
– Я тоже.
– Ты сожалеешь о них? Сильвия, Савелий, все кому ты могла доверять здесь – мертвы. Или они не первые в этом госпитале?
– Первые и последние. Они все меня предали. Все. И поплатились за это. Скоро и папа Хьюго получит свое. И ты.
– Нет. Я могу тебе пригодиться. Я ведь смог заглушить связь. Смог показать тебе то, чего бы ты сам никогда не увидела. Марго. Прошу. Я помогу тебе спастись.
– Это хорошо. – Марго оперлась на стол и опрокинула кувшин с водой. – Черт! Я сейчас вытру! – Марго скрылась под столом. Вода растекалась по полу и уже добралась до колес коляски Эрла. Марго все копалась под столом, а затем резко поднялась и запрыгнула на деревянную столешницу.
– Все в порядке?
– В полном.
– Вода все еще на полу.
– Я знаю. – ответила Марго. В ее руке мелькнул оголенный провод. Эрл не успел ничего сказать. Провод упал на пол. Раздался резкий треск. Весь подвал на секунды озарило вспышкой. Запахло жженым деревом и мясом. Эрл еще дергался в своем кресле. Голова, руки и обрубки дергались еще долго. Даже когда марго откинула провод из лужи палкой.
Металлические ручки коляски были горячими. Тело Эрла обмякло. Багровые сосуды пятнами выступили на лице и руках. Эрла можно было бы спасти, будь он в больнице и будь здесь врач. Но он в обители военной коррупции, а единственный оставшийся врач, который сам его и убил.
Марго сгрузила ноутбук и документы поверх тела Эрла, на коляску, накрыла голубой простыней и выкатила наверх.
Всю медицинскую аппаратуру, что могла смутить епископа и не одобрялась церковью, перенесли в одну из старых операционных и накрыли простынями. Марго просто оставила Эрла посередине. Даже когда начнет вонять, никто и не подумает проверить. Оставалось надеть чистый халат и приказать слугам, что бы сменили передники. Хьюго седьмой появится через сорок минут.
Услышав папский кортеж по сиренам, дали первые залпы. Вымытые автомобили и техника сверкали на солнце. Роты стояли ровными рядами. Глаза солдат блестели, а щеки розовели. Не без лекарств магистра, разумеется.
Второй залп. Машины остановились. Те, кто был рядом пали целовать колеса в грязи. Остальные просто прижались лбами к песку. Прихвостни магистра нехотя опустились на одно колено, сам же магистр, дай ему волю, зарылся бы головой в песок как страус.
Третий залп. Двери распахнулись, и папа спрыгнул на землю. Его золотое одеяние волочилось за ним, а туфли черпали песок. Мигалки автомобилей слепили каждого, кто осмеливался поднять глаза на его святейшество.
По команде, все как один поднялись на ноги.
– Приветствуем его святейшество! Ура! Ура! Ура!
Магистр, так и не разогнувшись до конца потянул свои губы в бородавках к папской руке. Она была холодной и влажной. Сам папа выглядел жутко. Щеки провалились, в глазах полопались сосуды. Растаявший тональник вперемежку с потом сбился в морщины.
– Госпиталь как новый. Не верится, что на него нападали. Господь бережет это место. – громко сказал Хьюго. Он долго всматривался в ряды солдат, пока не нашел того, кого искал. Марго, сложившая руки в молитвенном жесте, тоже смотрела на него. Ей хотелось броситься на епископа с кулаками, прямо при всех. Холодный металл скальпеля, спрятанного под халатом, жег кожу. Воткнуть бы его в шею Роману прямо сейчас, а потом исполосовать всех, кто попробует подойти. И так пока не застрелят.
– Вы хорошо доехали, ваше преосвященство?
– Без пробок.
Магистр так по-детски развеселился, что даже хлопнул пару раз в ладоши.
– Мы все готовы к вашему благословлению.
Здесь папе было гораздо уютнее. Тысячи верных солдат с раскрытыми ртами, готовые разорвать любого, кто бросит косой взгляд.
– Я бы предпочел остаться наедине с Богом. В дороге это было тяжело сделать.
– Конечно. Ваша палата уже готова. – магистр взял под руку папу и оба скрылись за широкими спинами охраны.
Папе было неуютно в этой хватке. От магистра пахло потом и дымом. Хьюго чувствовал себя не гостем, а пленником госпиталя святых Петра и Павла. Вот-вот он станет жертвой экспериментов, которые здесь проводились, некогда с его участием.
– Связи здесь нет. Я пытался несколько раз послать рапорт кардиналу и вам.
– Я тоже пытался с вами связаться магистр, но безуспешно. Это все происки наших врагов.
– Они не смели показываться, с тех пор как мы здесь. Они боятся. Что же будет, когда придут немцы.
– Страх – это даже не половина дела. Они должны не бояться нас. Они должны покориться нам. – Хьюго достал телефон и показал магистру сообщение. Было слишком много лишних ушей, чтобы говорить это вслух.
– Господь всемогущий! Вы уверены?
– Более чем. Нахождение здесь опасно. Отправляйте войска к границе с Сирией. Ордена девы Марии можете бросить первыми.
– Кстати о нем. Матриарша Елена, оказалась графом Джеймсом Оутвудом Бланком, отлученным от церкви и находящемся в опальном статусе еще вашим предшественником. За похищение людей, вымогательства и прочие преступления. Он обманул этих глупых женщин.
– Раз матриарши у них больше нет, назначьте командиром любого офицера и отправляйте. Удивлен, что вы этого до сих пор не сделали. Как скоро вы предпримете меры насчет предателя. К завтрашнему утру все должны покинуть госпиталь.
– Немедленно займусь этим.
Хьюго вошел в свою палату. Для него уже была приготовлена постель и горячая ванна, от которой валил пар. На столе стояли фрукты и пыльная бутылка вина. Он помнил эти бутылки. Одна из тех, что они воровали с Марго из погреба, за что получали от сестры Сильвии подзатыльники. Его вкус был ни с чем не сравним. Кислятина, что подростку казалась слаще ранета и первого секса. Одна сигарета на двоих, бутылка такого вина. И им казалось, что они взрослые. Что весь мир сжат в них между пальцами и не смеет просыпаться. Взрослая жизнь оказалось не такой. Она оказалось бесконечной тревогой, обязанностями и лицемерием. Хьюго вдавил пробку пальцем внутрь и отпил прямо из горла. Давно не пил такого. Плиточные стены госпиталя. Пустырь, видневшийся сквозь решетчатое окошко.
Ядерная зима в этих краях мягкая, но Сильвия все равно заставляет надевать шапки. Они заходят с Марго за лысый кустарник и Хейфиц снимает шапку первой.
– Хочешь посмотреть скотомогильник?
– Звучит жутко.
– Там хоронили погибшую от эпидемий скотину. Земля непригодна еще сотни лет. Впрочем, как и вся вокруг. Там есть коровьи черепа и скелеты. Идем. – Марго стянула перчатку и протянула руку Роману. Они шли по мелким сугробам до самой биометрической ямы. Позже, через полтора года они сделали там тайник для оружия.
– Зачем тащить это столько миль? Можно было спрятать в развалинах храма. – парень с белым лицом и загорелой шеей возмущался.
– Прятать нужно в разных местах! – рявкнула высокая черноволосая девушка.
– Твоя очередь нести. Я не хочу явиться в семинарию с руками крестьянина.
– У меня операция завтра!
– Помрет так помрет! Тебе не привыкать.
– Роман!
– Не называй меня так! – парень бросил мешок на землю.
– А то что?
– А то получишь по морде!
– Ну да. Это ведь единственное, что можешь сделать с женщиной.
Парень подскочил к девушке и схватил за горло. Та не издала не звука, не показала и толики испуга.
– Извинись.
За спиной парня щелкнул раскладной нож.
Парень ослабил хватку.
– Марго. Давай больше никогда не будем так делать. Помнишь, мы прятались от Сильвии в подвале? Мы тогда договорились, что никогда друг друга не предадим, и не пойдем друг на друга, какое бы ужасное деяние не совершил один из нас.
– Ужасное деяние. Ты готов стать священнослужителем. Говоришь то как красиво.
– Красяво. – передразнил парень и девушка захохотала.
– Давай мешок.
– Я сам. У тебя завтра операция.
– Одной больше одной меньше. На все воля божья.
Оба подняли мешок за два конца и потащили дальше.
Хьюго отхлебнул еще и поморщился. Почему все так произошло? В собственном доме он сидит с решетками на окнах и под замком. Их стерегут не от врагов, а от самого себя.
Вода уже остыла. Хьюго сбросил рясу на пол и перешагнул через нее. Он смотрел на себя в грязное зеркало. Черные отросшие в дороге корни. Смуглое тело с неестественно бледными шеей и лицом. Отбеливание отзывалось пигментными пятнами. Скоро кожа совсем одрябнет, и он станет уродом похуже магистра Антония. От вида, которого, всех тошнит, но все боятся показать свое отвращение.
Он залез в холодную ванну с головой. Вино текло по подбородку и капало в мутную воду.
Сон урывками по часу и дальняя дорога давали о себе знать. Хьюго по долгу держал лицо под водой, чтобы освежиться, но это не помогало. Очень скоро он откинулся назад. Вода ласкала подбородок. Веки сами закрывались.
– Поздравляю с повышением квалификации. – Хьюго сидит в бархатном халате. Босые ноги печет от жара камина. Пищевод печет от коньяка.
– Поздравляю с тем, что повышаться уже некуда. – Марго скидывает пепел в старое кадило предыдущего папы. Оно без дела пылится на столе. Хьюго пользуется электронным.
Пять лет назад они прощались посреди пустыни. Каждый улыбался и шутил. А потом плакал. Роман, сидя в крытом прицепе грузовика. Марго уткнувшись в руль своего внедорожника. Сколько бы не было в них уверенности каждый боялся умереть так и не воплотив свои великие планы в жизнь.
И вот все мечты стали явью. Папская тиара валяется на кресле, рядом с сертификатом о повышении квалификации и удостоверением главы ордена госпитальеров. Вместо рваных кед, снятых с раба и резиновых медицинских тапочек, у камина стоят две пары дорогих ботинок.
– Не хочешь попытаться в министерство?
– Пффф… – Марго закатывает глаза. – Может еще санитаркой устроиться в местный лепрозорий?
– Эта бутылка и спать. Завтра утром в Монако. Мне уже скинули фото хора мальчиков, с которыми мы будем там отдыхать.
– К черту твоих детишек. Мне не младше восемнадцати и весом не меньше семидесяти! – Марго двигается ближе к камину и наполняет бокал. – За нас. За то, что у нас все получилось.
– За нас. За то, что мы еще совершим! Я хочу отправить пару отрядов в восточную Европу. Но это уже делали до меня.
– Дам наводку паломникам. К какому месяцу?
– К сентябрю, конечно.
Огонь в камине гас. Картинка темнела, пока вовсе не исчезла. Вода залилась в уши и рот. Хьюго подпрыгнул на заднице, цепляясь за мокрые края ванны. Ему показалось, что кто-то дернул его за ноги, но комната была пустой. Папа выдохнул и снова погрузил плечи в воду, но расслабление не приходило. Ощущение чужого взгляда у себя на затылке. Едва закрыв глаза во второй раз, он увидел пять человек в темных мантиях с катышками. Они обступили его явно не для молитвы. Или он не закрывал глаза. Хьюго подпрыгнув, разлив половину ванны на пол. Несколько рук хватали его за тело, но оно скользило и падало на дно ванны. Едва Хьюго раскрыл рот, тяжелая рука легла ему на макушку и погрузила под воду.
Сопротивление было бесполезным, и не оставляло шанса на жизнь. Эти шестерки с жесткими мозолистыми руками, могли пережать артерию и не заметить.
Вода хлестала по лицу. Забрасывалась в глаза и нос. Хьюго так и не научился драться. Он предпочел расслабиться, чтобы не представать перед своим народом со сломанным носом.
Голым торсом его проволокли по полу, а потом завернули во что-то холодное и скользкое. Скорее всего мешок для трупов. Если кричать и дёргаться пнут ногой по голове. Или прямо в лицо. Лучшим вариантом было закрыть глаза, и не обращая внимание на неровности пола бьющие по затылку, спине и заднице, вспомнить что-то хорошее. Только ничего хорошего не вспоминалось. Детство сплошное дерьмо. Взрослая жизнь лицемерие и дерьмо. Ложь, подъемы к утренним молитвам. Советники со своими дурацкими проблемами. Кто не знает, как лучше украсть. Кто уже украл, но не может спрятать, кому жена проела плешь. Мальчики из церковной школы по вечерам, ванна с мутной водой и постоянный страх разоблачения. Разве это жизнь? То ли дело шесть лет в госпитале святых Петра и Павла. Делай что хочешь. Люби кого хочешь. Обидчикам кулак в морду. Своя комната, куда даже сестра Сильвия не входила. А теперь даже подрочить спокойно не дадут. То магистр, то кардинал, то, мать его, министр запрется без предупреждения.
Удары участились. Значит тащат по лестнице. Бросили мешок. Замерли. Пахнет мочой. Как на благотворительных обедах в приюте для бездомных. В мешке становилось нечем дышать.
– О! И покойный посол Гамильтон. Не госпиталь, а притон какой-то.
– Все верно магистр.
Голоса было еле слышно. Словно в уши натолкали ваты, а голову опустили в ведро с водой. Грязной водой. Хьюго было тяжело дышать. Голова наливалась болью, ноги отнялись. Сквозь пелену на загноившихся по дороге глазах, он смутно видел кресла и силуэты людей в мантиях. Перевернутые. Хьюго не сразу понял, что висит вниз головой. Вместо лба будто пуд чугуна, что тянул к полу. Кожу ног резали грубые веревки и струйки крови щекотали лодыжки.
– Помогите. Я, его святейшество…
– Да знаем мы кто вы, – магистр подошел к папе и поднял его голову двумя руками. Прыщавое лицо было слишком близко, но зато боль ослабела. – И что вы.
– Не убивайте. Не берите грех на душу. – взмолился Хьюго. Он практически ничего не видел и не мог пошевелиться.
– Убивать? Зачем мне убивать ваше святейшество. Это подорвет дух солдат. Мне о вас все известно. Благодаря доктору Хейфиц и моему пытливому любопытству. Роман. Или как вас там?
– Антоний. Я заплачу. Я дам тебе все, что захочешь. Слышишь меня. – папа переспросил. Сам он себя не слышал.
– Слышу. Не ори. – Антоний резко отпустил голову Хьюго и ударил его кулаком в живот. Хьюго вырвало прямо себе на лоб и волосы. Кислым вином.
– Все что я хочу, я давно имею. А теперь еще и ты у меня вот здесь! – магистр показал папе кулак, но тот ничего не видел из-за залитых рвотой глаз. – Когда мы вернемся из похода, наступит новая эра. Ты будешь жить. Жить в страхе. Жить под моим контролем. Каждое твое слово станет моим. Ты и жопу свою не почешешь без моего приказа. Выродок, надругавшийся над нашим господом. Я оставлю тебе твое лицо в телевизорах и газетах. А посмеешь дергаться, умрешь в самых страшных муках. Твоя яма, покажется тебе христианским раем.
– Вы бы опустили его. А то до кровоизлияния рукой подать, господин магистр. – Хейфиц сидела в кресле, теребя в руках сигарету.
Если в плен не берут, нужно сдаться самому. Что Марго и сделала. Откровения Савелия и документы тридцатилетней давности были мусором, по сравнению со знаниями Марго. Обширная переписка, фотографии. Она первоисточник истории лжепапы.
– Спасибо за совет, доктор. – магистр оставил подвешенного, как скотину для слива крови, заложил руки за спину и пошел к выходу. – Убейте доктора и всю прислугу. Госпиталь сравнять с землей. И отрежьте этому ублюдку яйца.
– Не торопитесь магистр. – отозвалась Марго из своего кресла. – Я могу провести кастрацию, и неужели вы не хотите больше узнать об Аделаиде. Не стоит недооценивать врага.
– Здесь только два врага. Баба и пидераст, развалившие нашу империю от скуки. Еврейка и цыган, которые могут только паразитировать, на том, чего они не строили, и никогда не смогут построить! Будь моя воля, я бы таких как вы даже читать не учил. Дерьмо вроде вас должно гореть на кострах. – магистр толкнул пальцем дверь, но она не открылась, так пафосно как он хотел. Она не открылась вообще. Антоний навалился на разбухшее от влаги дерево.
– Эй! Сломайте эту дверь.
Низкий скрип раздался по всему архиву, заставив людей в нем сморщиться.
– Немедленно отпустите его святейшество и ваша смерть будет быстрой. – снова скрип.
– Куда они там микрофон засунули? – спросила Марго и радостно посмотрела на магистра.
Дерево начало потрескивать. Дым, тонкими струйками стал просачиваться в потолочные щели.
– Ты все равно не выйдешь отсюда живой. – магистр быстро пересек зал, и уперся руками в кресло, где сидела Марго.
– Никто не выйдет отсюда живым! – Марго стряхнула пепел на мантию магистра и в ту же секунду, костлявая, но тяжелая рука Антония прилетела ей прямо в нос.
В архиве становилось жарко. Огонь уже облизывал верхние полки с книгами, а нормально дышать можно было только прижавшись к полу.
– Показывай, где выход.
Марго не спеша поднялась, утерла кровь, хлещущую из разбитого носа и отбросила край ковра. На совершенно гладком полу не было ни намека на выход. Но Марго провела пальцами по доскам, содрала кусочек покрашенного пластыря и вставила ключ в маленькую скважину.
– Нужно чем-нибудь поддеть.
Марго в ту же секунду отбросили прихвостни магистра и один за другим стали прыгать в потайной ход. Папу отвязали, но в итоге бросили посреди архива, когда огонь обрушил одну из балок. Горящие стеллажи падали.
Магистр выхватил у Марго ключи и со всей силы ударил ногой.
– Как я и обещал, вы сгорите к чертям.
Тяжелая дверь захлопнулась. Ключ щелкнул в скважине. Огонь уже во всю хозяйничал в архиве.
Хьюго протер глаза от рвоты, ну не увидел ничего в белом молоке дыма. Он совершенно не чувствовал ног. Все тело горело, после долгого положения головой вниз. Но яйца были на месте, и даже с закрытыми глазами он мог найти отсюда выход.
– И зачем это? – спрашивал Роман, почесывая кожу под повязкой.
– На случай, если тебе выколят глаза. Ослепление было одним из самых унизительных наказаний для свергнутых королей.
– Ты сумасшедшая Марго. Родители бы запретили мне с тобой общаться, будь они живы. Но, слава богу, это не так. – Роман сначала опустил голову, а потом расхохотался. – Пошли. Хочешь анекдот, мне его один из рабов рассказал. Пошли значит слепой и одноглазый к блядям…
Точно такая же потайная дверь под ковром, только в другом конце комнаты. Хьюго поддел ее кочергой и прохладный воздух без дыма ударил в лицо.
Через пелену дыма Хьюго увидел Марго лежавшую лицом вниз.
– Я только заберу халат. Не сбегать же с голым задом. – сказал Хьюго сам себе и пополз прочь от спасительного выхода. Горящие книги и папки падали вниз. Искры сыпались на кожу.