Папка

– Я могу помочь вам, – вдруг быстро и четко произнес старик, выпрямляясь, приосаниваясь и даже молодея на глазах.

– Помоги, друг, – буркнул проникновенно папка, пытаясь потрепать сильное плечо старика.

Старик улыбнулся, аккуратно ловя в воздухе его руку.

– Все будет хорошо, вы не волнуйтесь…

Заученным ловким движением он прижал папкину руку к столу, ладонью вверх. Другой рукой, нежно и выверенно, нащупал пульс. И, как только под кожей запястья кровь толкнула вену, сильно прижал место сердцебиения подушечкой большого пальца. Папка вскрикнул как от укола и выдернул руку.

– Мне пора, – произнес старик, тут же вставая и прижимая к груди шляпу, – всё будет хорошо, вы не волнуйтесь…

Слегка ошарашенный неожиданной болью, папка внимательно посмотрел на запястье. В районе тонкой красивой вены красовалось круглое темное пятнышко.

Папка присмотрелся, трезвея и беспокоясь. Пятнышко состояло из мелких узорчатых линий и походило на крону какого-то сказочного дерева. Новоиспеченный обладатель пятнышка попытался его оттереть, но безуспешно. Оно проявилось изнутри, под кожей и никак не поддавалось трению. Старика рядом уже не было.

Папка вдруг почувствовал, что ему стало скучно. Он, не сказав ни слова дремлющим приятелям, поднял свое тяжелое пошатывающееся тело и пошел прочь. Как новорожденный теленок вываливается из утробы матери в новый мир, так вывалилось его грузная фигура из утробы магазина на полуденное теплое солнце. Ему хотелось спать.

Действие третье. Социальное

Папка проспал весь остаток дня, вечер и ночь. Он не слышал, как вернулись его супруга и сын. Не видел как возле его растекшейся по подушке морды, долго стоял мальчик и смотрел невинными глазами. Глазами человека, который покатался-таки на машинках и съел свое мороженое…

Папка проснулся рано, перед самым рассветом. Сел на кровати и смотрел на серые точки парящих за окном голодных чаек. Колышущаяся голова сильно гудела и не порождала ни одной мысли. Старик. Вспомнил папка. Он присмотрелся к пятну на руке. Пятно сильно потускнело и увеличилось до размеров куриного яйца, расползаясь своими тонкими прожилками вглубь папкиного тела. Снова безразлично потерев это место, он остался сидеть на кровати, пока над десятиэтажками не поднялось марево желтого солнечного диска.

Это было воскресенье. Обычный папкин воскресный день сопровождался незамысловатой ругнёй с супругой и походом к магазину на пригорке. Но сегодня ему не захотелось. Болея, он опять улегся в кровать и смотрел на пустое пространство комнаты, на вставшую и бурчащую жену, на их облезлого домашнего кота, который, устроившись на краю кровати, тщательно вылизывал себе причинное место.

Скоро пришел сын. Он остановился в дверном проеме, прислонившись к косяку двери, и, держа в руке какой-то лист бумаги и тонкую тетрадь, присматривался к отцу. Отец смотрел в ответ, сквозь мальчика.