000
ОтложитьЧитал
– Может быть, – задумчиво проговорил Джон, прислушиваясь в наступившей паузе к
шороху машинки Моны в приемной, – может быть. Поживем, посмотрим, – сказал он и
пошел к выходу.
– Да. Только не рассчитывай на долгую жизнь, Джон. Пойми, дружище, это не от меня
зависит. Надо мной стоят сильнее, как ты догадываешься. В общем, тебя ограничивает
установочный срок расследования. Поэтому не очень затягивай. Скоро на тебя буду давить
не по-дружески.
– Да. Сэр.
– Да, сэр! Куда ты денешься? От себя не уйдешь. Да знаю я тебя, ты бык упрямый!..
Хорошо, действуй. Выгораживай свою Мону. А то мне тут приходится ее депрессию
разбавлять анекдотами.
Джон ушел не такой оптимистичный, каким себе казался несколько минут назад.
Ситуация складывалась, мягко говоря, не беспечная.
Тихо подойдя сзади к Моне, он обнял ее, поцеловал возле уха. Она замерла, оставив в
покое пишущую машинку.
– У тебя все в порядке, как шеф? – спросила она.
– Сегодня дома поговорим. Все обсудим, о`кей?
– Да, Джон!..
– Тогда до встречи.
Он ушел быстро и тут же мысленно включился в работу. Для использования
информации, какая была в наличии, не хватало двух моментов – нужно взять результаты
экспертизы всего, что собрал Форст и заодно прослушать запись анонимного убийцы.
Затем можно поехать на Хибискус-роуд к управляющему. А в промежутках продолжить
раскрутку от настоящего к прошлому.
В отделе расследований Форст сообщил, что в бокале пострадавшего нашли остатки
коньяка с цианистым калием, отпечатки пальцев только Клода, на теле потерпевшего
никаких признаков насилия, никаких свежих следов на предметах. Посторонних вещей,
кроме тех, которыми пользовался пострадавший, не оказалось. У Моны на Вестфлагнер-
стрит никаких, кроме принадлежащих ей отпечатков, не найдено, но экспертиза
разобранного замка и тщательное обследование его сугалей показали следы царапин,
оставленных профессиональной отмычкой. Что же касается дома Клода, там
зафиксированы отпечатки пальцев не только хозяина, но чьи-то еще трехдневной
давности, посетившего этот дом. О найденных вещах Моны не было сказано ни слова.
Теперь, когда машина не спеша движется в направлении Хибискус-роуд, не мешает
вернуться к прерванным рассуждениям. Выходит, добавляется еще один игрок-субъект. В
картотеке его отпечатков не было, значит, по криминальным делам не проходил. Это
значительно затормозит поиски. Тогда придется познакомиться с кругом общения тех мест,
где побывал Клод. Он, как известно, работал в Фан-клубе.
19
На этом пока что и остановился Джон.
*
Длинное современное, занимающее почти полквартала здание находилось недалеко от
Бухты и Пятидесятой улицы. Управляющий размещался на первом этаже.
Джон вошел в вестибюль, возле таблички «Управляющий» нажал кнопку и, услышав
щелчок, открыл дверь. В конце коридора была еще одна дверь, на стене прикреплена еще
одна табличка с такой же надписью. Войдя в маленькую прихожую, Джон увидел
низенькую девушку-секретаря за машинкой, сбоку от нее – дверь к начальнику. Девушка
подняла глаза, спросила «к управляющему?» и, не ожидая ответа, сказала:
– Заходите. Он всегда свободен.
В комнате стоял письменный стол, несколько стульев и книжный шкаф. Было солнечно.
Широкие, почти на всю стену зашторенные жалюзи, окна обращены на юг. Где-то наверху
тихо шумел кондиционер. За столом во вращающемся кресле сидел немолодой полный
низкого роста мужчина. При неожиданном появлении Джона он, зевая, замер с открытым
ртом и посмотрел на входящего. В следующее мгновение он опомнился, подавил зевок и,
улыбаясь, учтиво спросил:
– Чем могу помочь, мистер… О, господин инспектор!
– Вы мистер Бейлис? – оборвал его Джон.
– Верно.
– У меня к вам несложные вопросы.
– Да, я знаю. Вы, конечно, в связи с этим… самоубийством? Ужасный случай! Просто
никак не могу прийти в себя. Я к этому отношусь очень щепетильно. Я даже на похоронах
не могу присутствовать или слышать скорбящие звуки похоронных церемоний.
Понимаете?
– Несомненно. Но на мои вопросы вы сможете ответить?
– О, да!
– Так вот, меня интересует точная дата оформления заказчиком-нанимателем этой
квартиры. На чье имя она оформлена?
– Как же, как же, сейчас, вот тут у меня… Все аккуратно записано, как полагается, – он
подошел к шкафу, взял с полки папку, быстро пролистал страницы, – вот! Главное лицо –
Клод и с ним была женщина.
– Вспомните, как он ее называл, – скрывая волнение, попросил Джон.
– А и вспоминать-то нечего. Я прекрасно помню. Он ее называл Моной. Имя вполне
запоминающееся.
При упоминании имени близкого ему человека Джон дрогнул и секунду молча смотрел
на управляющего. Создавалось впечатление, словно он пропустил последнее слово мимо
ушей и из деликатности старался самостоятельно воспроизвести его в памяти.
Бейлис настороженно посмотрел на Джона.
– Господин инспектор, вы не сомневайтесь, я говорю правду.
– Мона?
– Да, мистер Конрад. Мона. Фамилии не знаю.
– А внешность вам запомнилась?
– О, да! Это молодая леди, немного ниже вашего роста. Беленькая, очень женственна,
круглолица, милая, я бы, несомненно, сказал – красавица. Понимаете меня? Не запомнить
такую женщину. . просто невозможно.
– Одета? – сухо прервал Джон.
– А это… сейчас, – он наморщил лоб, указательным пальцем показал на Джона, – одета
в повседневную одежду, как будто с работы – темная легкая куртка, кажется, коричневая…
– Брюки бархатисто-черные, – добавил Джон мрачно.
– Верно. Вы ее знаете?
– Может быть. Так, дальше. Когда это было?
20
– Да. Дня четыре назад. Вот тут у меня записано. Число, месяц, – он ткнул пальцем в
строчку напротив имени «Клод», – не думал, что все так кончится. Мне показались они
такими беззаботно счастливыми и тихими людьми. Такие встречаются редко и проблемы с
подобными жильцами минимальные.
То, что услышал Джон, было настолько шокирующим, что он сразу же отказался что-
либо оценивать и строить какие-нибудь догадки. Он твердо решил не заниматься
выяснением отношений Моны к происходящему до тех пор, пока не наберет достаточной
информации. И уж, безусловно, не следует задавать себе идиотских вопросов.
Нужно было ехать в Фан-клуб.
Прорицательница
Виктория минуту лежала с открытыми глазами. Еще минуты две собирала и отмечала в
своей визуализации только характерное и тонкое, закрепляя его в памяти.
Скоро начнет подниматься солнце. Она всегда чувствует его приближение. Даже в
пасмурное утро Виктория просыпалась вовремя, будильником пользовалась редко, только
для напоминания себе о предстоящем сеансе и определении пунктуальности клиента, что
для нее было немаловажно.
Когда с мыслями было закончено, она опустила ноги на пол, встала и придирчиво
заскользила взглядом от кончиков пальцев вверх по подъему к щиколотке каждой ноги, по
голеням. Проверила пальцами их упругость, не отрывая ладоней от загорелой бархатистой
кожи, последовала в промежность, прощупала впадины и ложбинки, прислушиваясь к
ощущениям и сравнивая их силу с прошлым. Тщательно обследовала каждый дюйм. Затем
ее ладони плавно заскользили по тонкой талии к аккуратному пупку, вокруг него по
часовой стрелке сделали несколько круговых поглаживаний. Прижимая ладони к ребрам,
Виктория обхватила грудь. Несколько таких движений она проделала снизу вверх до
сосков, поднимая энергию тела; максимально охватив руками диафрагму каждой груди,
сосредоточилась на приливе к ним горячего тока. Потом вдохнула животом и плавно
отпустила воздух, все глубже погружалась пальцами обеих рук в сплетение Манипуры-
чакры, связанной с элементом Огня, – центром учебы, науки, талантов, чувством зрения,
но неизменно ведущей к удовлетворенности собственным миром. Последнее
обстоятельство ей было отвратительно. Но с этим приходилось мириться, ибо в
совершенстве овладеть Высшей Чакрой можно было только после преодоления той, на
которой Виктория остановилась. Да она и не стремилась к Совершенству, этому
препятствовала ее работа, дающая ей немалый доход. Кроме того, у Виктории было
безупречное тело, впитывающее Прану – энергию Космоса. Своим телом она гордилась.
Закончив массажем очистку от вялости и лени, Виктория легким неторопливым шагом
направилась в открытую лоджию. Здесь с Востока каждое утро из-за кромки океана
поднималось теплое солнце, обнаженное, как и Виктория. Утреннее солнце направляло
свои божественные лучи в окна и стеклянную дверь лоджии, постепенно окрашивало в
нежный цвет безупречное тело молодой женщины, упруго стоящей на деревянном полу с
широко расставленными ногами и руками.
Свежий предутренний воздух внезапно охватил Викторию прохладным объятием.
Всеми обнаженными частями тела она снова ощутила прилив энергии и вдохновения. В
этом было ее сумасшедшее наслаждение – испытывать необыкновенную наркотическую
силу, теряя себя. Такое чувство могло соперничать только с оргазмом во время редкого
сильного секса, какой иногда случался в ее насыщенной жизни. Потом целый день после
утреннего впитывания энергии, тело требовало воздуха, не мирилось даже с легкой
одеждой, и Виктория щедро удовлетворяла его потребности. Она твердо знала, что без
этих условий ей не обойтись.
21
Молодые лучи солнца, проникнув в комнату, коснулись зеленоватой поверхности
потолка и в это время, даже если бы утро было пасмурным, Виктории остро захотелось
замереть в «Лотосе». На это ушло десять минут. Потом она постояла под душем и, не
вытираясь, пошла открывать кому-то позвонившему в дверь. Проходя мимо туалетного
столика, ее взгляд произвольно упал на пластмассовый корпус маячка с красной кнопкой,
но она поленилась его взять, как на всякий случай должна была сделать.
У порога молча ее рассматривал спокойный Тэд.
Виктория облокотилась на наличник двери и демонстративно ожидала объяснений.
Чтобы не терять драгоценного времени, не сходя с места, она принялась собирать в узел
свои мокрые волосы и закреплять их на голове.
– А ты прекрасна…
– Спасибо. Ты пришел, чтобы сказать мне это?
– И это тоже. Может мне можно войти? – он был энергичен, свеж и выглядел, как
мальчик, не на свои тридцать, а лет на пять моложе, что почти приравнивало по возрасту
его с ней.
– Глупый вопрос. Заходи. Я думала соседка. Что будешь: чай из трав, кофе или…
– «Или», – он взял со столика маячок, подбросил в воздухе, поймал и, приложив палец к
кнопке, молча показал Виктории.
– Тэд, не трогай Дороша. Пусть отдыхает.
– Отдыхает? Он что перетрудился? За что я ему отваливаю баки? – тихо, как будто
самому себе, заметил он.
Виктория улыбнулась, осторожно взяла его лицо в свои узкие ладони, поцеловала в
губы.
– Хорошо, – сказала она, – значит покрепче. Я только что управилась, – и пошла на
кухню.
Тэд окинул оценивающим взглядом ее спину, тонкую выразительную талию, ягодицы и
бедра, явно «сделанные под циркуль», как сам же когда-то выразился, и сказал с
возмущением:
– А если обожжешься? Не боишься?
– Если не подумаешь и не скажешь, ничего этого не будет. Можно мне не одеваться?
Тем более что я у себя дома.
– Ради бога! – воскликнул Тэд как-то очень громко, – мне так с тобой общаться даже
приятней.
– А ты на многое не рассчитывай. Если по делу – говори.
– О`кей! Но, глядя на тебя, у меня сама по себе может измениться цель визита.
– Ты имеешь в виду эрекцию своего неугомонного пениса? – с нескрываемым
откровением спросила Виктория, остановившись у кухонной двери и повернувшись к
Тэду.
Тэд нащупал рукой край кресла и, не глядя, хотел, было сесть, хотя явно мимо, но в
последний момент выпрямился и откровенно стал рассматривать нагую Викторию,
комментируя свои впечатления:
– Скажи, как тебе удается в таком «наряде» столь свободно себя чувствовать под
взглядом темпераментного мужчины?
– Ты так говоришь, словно никогда не видел меня в таком «наряде»!
Тэд с досадой шлепнул себя по лбу:
– Ты права. Но такое впечатление, словно в первый раз, – сказал он, подойдя к
Виктории почти вплотную, – так же можно быстро кончить! А это не интересно ни тебе,
ни мне…
Виктория осталась стоять.
– Я понимаю, Тэд, что тебя потянуло на секс. Но при всем моем к тебе уважении, я не
могу сейчас себе этого разрешить. Я только что зарядилась и жду твоих клиентов. Моя
энергия мне нужна для дела. И сейчас я расходовать ее не могу. Второе утро для меня
22
будет только завтра… – сказала она, позволив ему нежно поцеловать грудь. – Тебе
придется снова попытаться сесть в кресло и вспомнить, зачем ко мне пришел. Можешь
прикинуть заодно, когда ты намерен вместе со мной отдохнуть от работы на берегу.
Тэд нерешительно качнул головой, отдавая свое вынужденное согласие трезвым
предложениям Виктории, покорно пошел и сел в кресло.
Тэд был холост. Он очень ценил Викторию, милую прорицательницу, хранил ее втайне
от высшего своего начальства, которое могло проглотить ее живьем ради цели, какой
занималось. Он любил ее, она его нет, что для обоих не было секретом.
Пять лет назад он столкнулся с Викторией на своей работе. В приемной Гарди,
начальника следственного отдела, она просила дать ей какую-нибудь работу. Естественно,
Гарди отказал. Да еще с усмешкой. Откуда знать молоденькой девушке, куда она
обратилась! Тогда Виктория стеснительно сообщила ему, что осталась сиротой и ей нечего
есть. Ее родители летели вечерним самолетом домой, тем… ну который, мистер знает…
весь город знает… который разбился вчера и сгорел на посадочной полосе… Тэд подошел
сзади к Виктории, осторожно положил руку на ее великолепную талию и отвел в сторону.
Виктория все же успела рассмотреть своего насмешника Гарди, показать пальцем на плохо
проглаженный ворот его рубашки и тихо серьезно заметить:
– Мистер, вам нужно срочно поехать домой. Прямо сейчас.
Гарди взбеленился, хотел, было высказаться, принял ее замечание за издевку – дескать,
он не умеет обращаться с утюгом в отсутствие жены. А вышло другое. Оказывается, он
оставил утюг включенным, и если бы не был таким тупым и самоуверенным, послушался
будущей прорицательницы или выяснил, что она имела в виду, то квартира бы не сгорела.
Никто этого не понял тогда, кроме Тэда. А Тэд промолчал. И сделал выводы. Он отвез
девушку в опустевшую ее квартиру, своим платком вытер ей слезы, сказал, что завтра
придет и ей не нужно ни о чем беспокоиться, поцеловал в мокрые губы, оставил на столе
деньги и ушел.
Виктория не любила Тэда, хотя, что это такое – любовь? Совершенно не понятно. Да
любила ли она кого-нибудь! Сейчас ей было двадцать пять, ему – тридцать. А тогда… Он
ей только нравился, замечательный друг, каких не часто встретишь, помогал ей деньгами,
а они у него водились всегда. Он говорил, что работает на какой-то государственной
службе, может быть в Федеральном Бюро по Расследованию особо опасных преступлений
или что-то вроде этого. Отдавалась она ему страстно, но редко: он всегда был занят каким-
нибудь очень срочным делом. Иногда присылал дорогого клиента по своей работе, оплата
которого могла прокормить ее целый год и обеспечить затраты на одежду и украшения.
Кроме того, ей не приходилось бояться рэкетиров: Тэд хорошо платил телохранителю,
следящему за ее домом и за каждым ее шагом. Впрочем, она почти никуда не выходила из
дому, и Дорош мог в любое время ожидать сигнала ее маячка, спокойно ходить с
радиотелефоном в супермаркет и наблюдать за ней с окон своей квартиры, когда она
«заряжалась» по утрам в лоджии. В этом пока что и складывалась вся его работа
телохранителя.
Практически Виктория феноменально помогала Тэду справляться с заданиями, почти
невыполнимыми простым смертным. Вначале это страшно удивляло коллег по работе,
раздражало и даже настораживало Гарди. Все неофициальные попытки узнать у Тэда
источник его немыслимо уникального осведомителя, проходили тщетно. Рискуя своим
положением, Тэд, в конце концов, откровенно поставил условие – либо так, либо никак,
объяснив при этом, что личной жизнью он обязан своему безымянному помощнику и
должен сохранять его спокойствие для дела. Насчет личной жизни он конечно приврал.
Слишком ценны были те услуги, которые Виктория приносила Фирме. После этого
заявления Виктория была негласно «зачислена на должность тайного агента со штатным
финансированием под кодовым знаком Т-2». Понятно, имелось в виду его имя «Тэд» с
учетом порядкового числа.
23
Он, безусловно, пришел к Виктории по делу. Он был уверен – приблизительно она уже
знала, о чем пойдет речь. Ей достаточно было увидеть его и обмолвиться с ним каким-
нибудь словом. По этой причине общаться с ней было очень легко и приятно. Не
приходилось дотошно объяснять тактику, достаточно осветить цель и причину.
Наконец, Виктория появилась в дверях кухни, неся перед собой маленький поднос. Тэд
смотрел на подрагивающую упругую грудь, не нуждающуюся в поддержке какого-либо
бюстгальтера, любой из них выглядел бы недостойной ее тела деталью, несчастной
тряпкой, да она его и не носила. Тэд подумал о том, что все это сейчас некстати и,
усмехаясь добродушной усмешкой, машинально взял из рук Виктории поднос. Стояли
стаканчик «Или» чего-то крепкого белого, глиняная чашечка парующего кофе и на
расписном сервизном блюдце лежало два бутерброда с ветчиной. Виктория опустилась на
расписную с вышитыми буддистскими знаками циновку, уютно устроилась в позе «Лотос»
напротив Тэда.
– Ты права, дорогая. О деле. Я приведу тебе очень ценного клиента. Оплата высокая.
Отнесись к нему особо.
– Ты вчера с ним встречался?
– Да.
– Но он иностранец, не так ли? Чем он расплачивается?
– Он из России. Все будет зависеть от результатов нашей с тобой работы.
– Тэд, я не о деньгах. Мне просто интересно с ним поговорить.
– Я знаю. Тебе нужно заглянуть поглубже, чем обычно. Может быть, не в одну и не в
две встречи. Меня интересует его истинная цель приезда и что будет потом.
– Когда вы придете?
– Завтра.
– Мне переставить клиента?
– Придется. А кто у тебя сейчас?
– Твой Томас. Сегодня последняя встреча. Завтра ты можешь его забрать.
– Не спеши. Как он тебе понравился?
– С ним все нормально. Теперь смотри сюда…
Виктория пристально посмотрела в глаза Тэду. Не моргая, он остановил свой взгляд на
ее переносице. Хотя очень хотелось, не торопясь, опуститься ниже на кончик ее носа,
поцеловать его, затем сделать то же самое с ее страстными губами и ртом, скользнуть по
подбородку, гладкой шее, войти между двух лишающих рассудка упругих бархатистых
прелестей, затем ниже и ниже… о, Господи! Тэд ощутил наготу своих желаний и еще
каких-то непонятных чувств, приятный холодок, будто его грудь распахнули в знойный
день и подставили дуновению свежего воздуха. В памяти невольно возникла встреча на
вокзале аэропорта с Евгением из России…
*
Рано утром Евгений звонил с аэропорта прямо ему домой. Сказал, что будет ждать Тэда
возле касс до упора, что у него есть выгодное «дело», в первую очередь для него, для
надежного друга. Точнее сказать, от родственной структуры в СССР его Фирме он привез
хорошо оплачиваемую работу.
В кассовом зале Тэд узнал Евгения сразу, издали, по фигуре, по манерам, характерным
только одному субъекту и еще черт знает по каким признакам, неведомым любому мало-
мальски натасканному сыщику. Он стоял недалеко от окошка кассы, высокий и плотно
сбитый, с острым проницательным взглядом широко расставленных глаз, торчащих из-под
мятой кепки, похожей на ту, что видел в Москве на плакатах с изображением вождя
пролетариата с поднятой рукой. Правда, рукой, в отличие от вождя, Евгений держался за
металлический косяк кассового помещения у себя над головой. Да, это был он, Евгений, у
него такая привычка держаться за что-нибудь у себя над головой.
24
Тэд вспомнил московский транспорт – в короткие дни командировок запомнилось
самое простое, что осело в памяти – массовый всплеск рук пассажиров, держащихся за
полированную металлическую трубу над головами, как молчаливый единый человек,
едущий куда-то в неведении, в виде бесчисленных теней, уходящих и растворяющихся в
тумане пыльного вагона. Глядя на Евгения издали и, вспомнив пассажиров, Тэд подумал о
друге смешное – не один ли он из них, отщепенец клана, случайно выпавший из
советского трамвая на дорогу?
Они обнялись, хлопнув друг друга по предплечью, словно проверив себя на былую
прочность, для вежливости спросив друг у друга о здоровье и успехах, пошли, не
сговариваясь в привокзальный ресторанчик. Естественно, Тэд хотел угостить своего друга,
но тот категорически инициативу взял на себя. Тогда Тэд удивился:
– Неужели советский человек стал капиталистом?
Евгений скромно пожал плечами:
– Ну… бывают же исключения.
– Это интересно, – не поняв, все же заметил Тэд.
Евгений усмехнулся, но резко погасил усмешку и поднял свою рюмку:
– Давно мы не виделись, Тэд!
– Год назад. А ты неплохо владеешь языком.
– Приходится по службе постоянно на английском…
– Конференция?
– Как всегда. Но самое главное… Впрочем, давай вначале за очередную встречу.
Они выпили. Тэд немного рассказал о работе, о самом житейском, на вопрос Евгения
ответил, что пока холост и вряд ли женится, поскольку Виктория, которую безумно любит,
едва ли вторая существует для него в природе.
– Ничего, старина. Все образуется. Лучше послушай, что я тебе сейчас расскажу. Я
приехал (не от себя!) с очень щепетильным предложением вашей Фирме. Нужно
поработать под грифом «Совершенно секретно, КГБ СССР». А точнее – от моего отдела,
поручившего это дело мне. Почему мне? Просто: для более успешного проведения
операции, я взял на себя эту ответственность и сказал, что у меня есть ты, хороший и
надежный приятель. Не без корысти для нас обоих, конечно. Сказал, что потребуются
немалые средства. Персонально для тебя. Я правильно поступил, коллега?
Тэд с усмешкой глянул на Евгения и, немного помедлив, поправил:
– Напарник.
– Что? А! О`кей: напарник.
– В чем суть дела? – спросил Тэд спокойно, будто заранее был согласен работать в
качестве напарника с русским полицейским, но хотел знать подробности.
– Не буду пересказывать беседу с твоим Гарди. Его вполне устраивает договор с
гонораром в миллион пятьсот тысяч долларов, в числе которых пятьсот тысяч твои. Работа
простая. Ну, настолько простая, что проще не придумаешь. Но может это мне так только
кажется. Нужно оригинал инициаций двух советских ученых, Назарова Владимира
Александровича и Роберта Корнева… документ называется «Практическое пособие по
развитию Совершенства Разума»… передать мне для возвращения его на родину, отчего
информация содержимого не станет достоянием других государств. Легенда должна
выглядеть так: этот документ сгорел при пожаре. Все расходы по договору берет на себя
КГБ СССР. В случае невыполнения условий со стороны заказчика, то есть с нашей
стороны, исполнитель, (ваша Фирма), может этот контракт подвергнуть огласке. Теперь
мне нужно твое согласие, дружище.
Тэд молча минуту крутил в пальцах салфетку, обдумывая условия, изложенные
Евгением. По сути, департамент страны советов предлагает Фирме ФБР участие своего
официального дела в качестве неофициального партнера. Ну что ж, если Гарди подписал
договор, то ему, Тэду, нет смысла перебирать едой, не Бог знает какая он персона! И на
этот раз он серьезно сказал Евгению:
25
– Только с одним условием…
– Тэд, – обрадовано перебил его Евгений, – любые! Я даже знаю, о чем ты подумал. Не
волнуйся и не переживай: первое – это полная конфиденциальность, второе – гарантия
оплаты. Что касается первого, придется довериться моему честному слову. Второе –
обеспечиваю прямо сейчас: я принес тебе дополнительно триста тысяч, о которых не будет
знать никто. Годится?
– О`кей. Это немного успокаивает. Во всяком случае, при таких деньгах я не пропаду,
если из-за тебя меня уволят. Но ты не дослушал мое условие. Тебе придется пойти со
мной к… психоаналитику, – соврал Тэд, – она проведет необходимый для нашей работы
сеанс. Оплата твоя за ее услуги. Только после этого мы сможем начать. Это же тебе скажет
и Гарди.
– Напарник, ты меня обижаешь: нет проблем! – Евгений достал из внутреннего кармана
конверт и передал его Тэду, – здесь инструкции. – Затем извлек чековую книжку, оторвал
бланк и подписал его на пятьсот тысяч долларов.
Тэд искоса взглянув на чек, с усмешкой, какая всегда в хорошем настроении осветляет
его лицо, заметил:
– Вот так тебе верить, коллега! Говорил триста, а подписал на пятьсот.
– Извини, напарник, – с нарочитой издевкой произнес Евгений, – такое уж я дерьмо!
– Тогда, напарник, ты меня очень порадовал. За это и выпьем!
Созерцание внутреннего света
Покинув Хибискус-роуд, а за ним и фешенебельный квартал Северо-восточного района,
Джон направил машину по Линкольн-авеню к океану. Он отказался от встречи с Моной,
пока не прояснит окончательно всю ситуацию. Он постарается без дополнительных
вопросов разобраться в ее соучастии этого дела. Учитывая ее характер, не было никакой
надежды на удачный разговор без доказательных аргументов. Ничего, пусть поскучает, да
и ему необходимо опомниться и поставить все на свои места. Наверное, пришла пора
выбора. И он примет участие в этом жестоком шоу.
Набрав номер своего друга Майкла, он подумал, что звонок очень затянулся.
– Джон, ты вовремя позвонил. Мне кажется, я незаметно, но уверенно погружаюсь в
трясину. Снова позвонил этот тип. Где ты сейчас находишься? Можно говорить?
– Да, Майкл, говори. У меня в машине пока что жучков нет.
– Ты уверен?
– Вполне.
– Ладно. Так вот, он знает все твои передвижения. Такое впечатление, словно он
бестелесный. А может быть гений. Например, в конце разговора он мне посоветовал
позвонить тебе через пятнадцать минут. Он сказал, что в это время ты будешь на пути к
побережью. Но мне это совсем не понравится, если ты скажешь, что он оказался прав.
– Майкл, он оказался прав. И я теперь перестаю удивляться. Пора серьезно подумать.
Ты не возражаешь? Если нет, то жду тебя сейчас в баре Фан-клуба.
– Хорошо. Выезжаю.
Джону пришлось немного подождать Майкла в баре Фан-клуба за стаканом коньяка и
ледяной водой.
Узнав инспектора, люди Пола Бассетта, владельца заведения, подошли к нему,
предложили свои услуги послать за хозяином. Он ответил, что немного отдохнет от
встречи с Бассеттом и сделает это несколькими минутами позже. Конечно же, люди Пола
сразу сообщили своему хозяину о его прибытии. Джон понимал, что его присутствие не
могло принести обитателям Фан-клуба приятных эмоций. Не развлекаться же он сюда
явился!
26
Сидя на софе у Моны, Джон наскоро ознакомился с сюжетом первой части романа
Майкла, и теперь он понял, что все идет по заданному сценарию. Тогда какую цель
предусматривает роль Моны? Сомнения снова охватили Джона. Неужели Мона
действительно замешана в этом дерьме?
И снова Джон, – в который раз! – поймал себя на запретной теме.
Наконец, у входа появился Майкл. Он издали рукой поприветствовал бармена, скинул с
плеча фотокамеру и уселся напротив Джона.
– Ты будешь пить то же, что и я?
Майкл не возражал. Джон послал взгляд услужливому бармену, кивком головы показал
на свой коньяк и на Майкла. Музыка, исходящая откуда-то сверху, на мгновение притихла,
и бармен в этой тесной паузе произнес «Слушаюсь, сэр!»
– Перед тем, как зайти в зал, нам нужно обговорить все детали, Майкл.
– Согласен, но вначале послушай запись, – Майкл приложил диктофон к уху Джона.
Из пластмассового корпуса прозвучал молодой, хорошо поставленный и знакомый, как
показалось, голос мужчины: «Hello, Майкл! Мне понравилась первая часть твоего сюжета.
Давай договоримся о наших с тобой делах. Я обещаю следовать сюжетной линии, но ты,
как профессионал, не разочаруешь меня традиционной банальностью, хорошо? Так что
жду продолжения в виде готовой рукописи для следующего номера. Эту часть я скоро
исчерпаю, имей в виду! И тогда тебе придется описывать то, что не ты, а я для тебя
сочиню на практике. Кстати, позвони своему другу Джону. Он через пятнадцать минут
будет на дороге к океану. Бай-бай!»
– Ну что, впечатляет?
– Ублюдок он. Только не пойму, для чего это ему? Что он хочет?
– Это я постараюсь выяснить, Джон. Напрямую с ним. Я обещаю.
– Узнай, если сможешь. А пока мне необходимо выяснить, кому принадлежат отпечатки
в доме несчастного Клода. Они же кому-то принадлежат! Клод работал здесь за одним из
столиков рулетки. И вот еще, хочу, чтобы ты знал. Я расспросил управляющего домом,
Бейлиса. Он мне выдал сумасшедшие сведения. Знаешь что? – Джон обхватил руками
свою голову и резко освободил ее, расставив в стороны раскрытые ладони. – Он назвал
спутницу Клода, когда тот оформлял квартиру. Ее звали Мона. По описанию – точь-в-точь
она, моя Мона. Что происходит, Майкл? – Джон снова обхватил голову руками и, опираясь
локтями о стол, минуту созерцал пустой стакан из-под коньяка.
– Может с этим нужно смириться? – Майкл сочувствующе посмотрел на Джона.
– Я не хочу этому верить. В лучшем случае Мона, как и я, оказалась в дерьме. Мне –
служебное разбирательство, ей – подозрение или соучастие в убийстве. У меня
ограниченный срок расследования, Майкл. Шеф уже предупредил. Раньше времени ему на
глаза показываться нельзя. Сведения тоже придется подать с задержкой. Ситуация не
позволяет мне подключить других официальных лиц. А тут еще эта записка!
– Успокойся, Джон. Эта записка подождет, – сказал Майкл.
– Согласен, подождет. Тогда, если не возражаешь, займемся ее автором, – сказал Джон,
будто все решал Майкл.
Джон расплатился с барменом, и они вошли в игорный зал.
Здесь, как и должно, оживленно, сосредоточенно, праздно. На небольшой сцене под
томную сексуальную мелодию выкручивает пируэт танцовщица. Цветомузыкальные
прожекторы неожиданно изменяют цвет наряда исполнительницы.
Их встретил работник клуба в голубом форменном костюме с черными окантовками на
лацканах и манжетах.
– Господа?
– Нам твоего хозяина, дружок.
– Прошу за мной, господа, – пригласил работник элегантным жестом.
Они прошли через зал по служебному проходу на второй этаж в гостиную, а скорее,
офис с широкими окнами, тремя мягкими креслами, большого размера журнальным
27
столом, несколькими расставленными в разных местах стульями, в углах и посередине
бочками в полуметровую высоту с экзотическими растениями, рабочим столом. Свет
уходящего дня приглушенно проникал сквозь жалюзи. Прохладно. За столом в
комфортабельном кресле покоился не в меру упитанный человек. Его добродушное с
маленькими глазками лицо светилось улыбкой. Он привстал навстречу гостям:
– Рад вашему приходу, господа. Присаживайтесь, – тонким женским голосом
проговорил Бассетт, – коньяк, Сайдакар*, кофе?
– Можно коньяк, – Джон разместился в кресле, взял сигару из коробки лежащей на
столе.
Майкл сел рядом. Бассетт незаметно кивнул молодому человеку, стоящему у входа.
Тот вышел и сразу же на его месте появился второй, ни одеждой, ни внешностью не