000
ОтложитьЧитал
Там опубликовать это ему не разрешили коммунисты… А как ты находишь «Уникальное
убийство»?
– Не читал. Когда ты это написал?
– На прошлой неделе вышел в журнале. Первая часть. Прочти. Мне важно твое мнение,
как полицейского. Говорят, я выдал вариант для криминала.
– Ладно. Сегодня ознакомлюсь. Мона получает ваш журнал. Потом скажу.
В боковом кармане инспектора просигналил радиотелефон. Джон удивленно приподнял
бровь и приложил трубку к уху.
– Слушаю, инспектор Конрад. Где? Мм… Сейчас еду, – он спрятал телефон, с досадой
отвернулся к окну.
Майкл с усмешкой заметил:
– Кажется, Джон, тебе подвалила долгожданная работа.
– Тебе не кажется. Так и есть. У нас соскучиться не дадут. Убийство на Хибискус-роуд
630. Странно – в такое-то время! Черт! А я хотел расслабиться. Теперь накрылась моя
встреча с Моной. Хорошо. Приезжай. Получишь материал с первых рук.
– О`кей, я мигом, Джон. Только возьму фотокамеру. До встречи!
Припаркованная у входа в бар машина инспектора, взвизгнув, рванула с места и на
скорости скрылась за углом улицы.
*
Секретарша Мона жила одна на Вестфлагнер-стрит в фешенебельной квартире,
доставшейся ей от престарелых родителей, переехавших в скромный двухэтажный домик
на берегу океана. Неподалеку от дома на Вестфлагнер-стрит находилась автостоянка.
Здесь Джон, даже ночью приезжая к Моне, всегда оставлял машину, и это давно не
удивляло хозяев стоянки, благосклонно относившихся к инспектору.
Мона была намного моложе инспектора, и ей казалось, что разница в возрасте лишает
их связь всякой перспективы. А она мечтала о семье, она любила Джона и не скрывала
этого ни от кого. Даже шеф полиции, Билли Гроунд относился к этому так, если бы Мона
уже была замужем за Джоном.
Было еще рано и Мона, выпив для бодрости кофе, не спеша начала собираться в
управление. Она вспомнила, что Джон так и не пришел к ней вечером, как обещал, и на
работе вряд ли появится. Из отдела расследований сообщили, что он на выезде по
убийству на Хибискус-роуд.
Мона ощупью по привычке протянула руку за бюстгальтером на туалетном столике, но
с удивлением обнаружила, что его там не оказалось. Не было там и часов-браслета –
подарка Джона. Создавалось впечатление, словно ее перенесли в мир другой жизни. Тогда
она стала припоминать вчерашний вечер и нашла, что он необычно просто прошел в
сравнении с прошлыми днями. Вернулась домой рано, шеф отпустил ее, как это он часто
делал, когда работы во второй половине дня не предвиделось. Она пошаталась по
магазинам и супермаркетам и уже в пятом часу была дома. Вечером же не только не
смотрела телевизор, но даже по хозяйству ничего не делала, разделась и легла с
намерением проспать до самого утра. Она взяла книгу, как обычно почитать перед сном, и
заснула, обронив ее на пол. Куда же делись ее вещи? Что это – паранойя? Разве она
относилась к тем женщинам, которые бесятся от половой недостаточности из-за
отсутствия потенциального мужчины?
Мона в растерянности обыскала все вокруг, а в результате взяла свои старые часы и
надела другой бюстгальтер – время подгоняло, и раздумывать было некогда.
На работу все же она опоздала. Шеф, не поднимая головы от бумаг, кинул исподлобья
недовольный взгляд и пробурчал себе под нос:
– Как только Джон успевает одновременно ловить преступников и ублажать женщину
настолько, что ей не хватает времени явиться на работу вовремя! – при этом он не скрывал
10
своей благосклонности к любимой секретарше. В ней он ценил трезвый ум, умение
толково вести дела. Кроме того, Мона часто, участвуя в каком-нибудь разбирательстве,
неожиданно проявляла свое уникальное женское чутье…
– Простите, шеф… – спокойно с достоинством проговорила она.
– Конечно, милая, – сказал он, отрываясь от чтения, – что у тебя?
– Даже неловко вам это рассказывать.
– Ничего, мы люди свои. Что, может, Джон на этот раз подвел? Или ситуация приняла
затяжной характер?
Мона признательно улыбнулась.
– Браслет свой не смогла найти.
Гроунд изучающее посмотрел на Мону:
– Ты меня, милая, вдруг сочла за идиота. Что с тобой?
Мона слегка покраснела:
– Да нет. Я правду говорю – и еще a brassiere куда-то делся.
Гроунд неудержимо покатился со смеху.
– Постой, ты, наверное, сегодня не в себе и решила все свести к шутке, да? Хорошо.
Прощаю. Ты же знаешь, я тебе всегда прощаю. И даже не ревную, – заметил он, – не
только потому, что Джон мой приятель, нет…
– Да, шеф, черт возьми! Я говорю правду, – перебила она Гроунда.
Но продолжить ей не удалось. Гроунд снова грохнул в неудержимом смехе, обеими
руками отмахиваясь от Моны, и старое расшатанное кресло своим скрипом преданно
отвечало его резким движениям.
– Ну почему же, верю, милая, – подавив смех, успокоил он Мону, – я понял, что вы с
Джоном в этом деле дошли до ручки. Но ничего. Ты не волнуйся. Все придет в норму.
Пусть он только явится! Я ему сделаю вливание за такое отношение к моей любимой
секретарше. Я ему!.. Прикажу одну-две недели принимать сельдерей или женьшень, все
равно, можно и то, и другое одновременно. Так что, работай без проблем… – добавил он,
заметив наплыв слез на глазах у Моны.
– Билли, – овладев собой, сказала она серьезно после маленькой паузы, – странно, но
мне кажется все это очень подозрительным. Вы только послушайте. Вчера, когда ложилась
спать, я закрыла входную дверь не только на замок, но и на цепочку. А утром обнаружила,
что цепочка отброшена. Такое впечатление, будто ее открыли изнутри и, уходя, не смогли
вложить в паз, понимаете? И потом – пропажа…
– Успокойся. Это Джон. Это его штучки. Тут все просто: он не хотел будить свою
любимую женщину. Поняла?
Мона задумалась, молча достала из сейфа отчеты, начала печатать.
Конечно, у Джона были ключи, и он, несомненно, мог прийти среди ночи, когда она
спала. Но уж точно не смог бы удержаться от соблазна разбудить ее, по меньшей мере, для
любовных ласк. Не может быть, чтобы он овладел ею, и она этого не заметила бы. Вот
почему Гроунд так смеялся. Не только потому, что часами сидит за бумагами, отчего
поневоле будешь смеяться. Да потому, что это действительно смешно! Получается, что она
как холодная курица, не заметила, когда ее накрыл любимый мужчина. Чушь собачья. Да
все было бы так… если бы не дверная цепочка!
*
У дома стояла машина патрульного полицейского. Группу по расследованию убийств
Джон не заставил долго ждать. Его встретил молодой полицейский, распахнув перед ним
дверь квартиры.
В гостиной при свете еще не успевшего потускнеть завершающего дня он увидел
лежащего на полу мужчину средних лет застывшего в судорогах… Мужчина был одет в
шелковую пижаму и носки, рядом валялся стул, на котором он, очевидно, сидел за столом.
Разбитый бокал с пролитой на столе и полу жидкостью подсказывал эту мысль. На ковре
11
обозначилось мокрое пятно. Возле лица потерпевшего, искаженного предсмертными
мучениями валялись осколки разбитого бокала. Кисть руки сжимала один из осколков, и
глубокий порез на ладони кровоточил, застывая, на отворот пижамы. На столе возле
лужицы содержимого бокала лежала скомканная записка: «Дорогая Мона, рассудок не
позволял мне по собственной воле уйти в предназначенный мир. Если бы не твоя ищейка,
Джон Конрад, которого ты предпочла мне! Теперь я готов выполнить твое желание: я пью
приготовленный тобой напиток божественного освобождения. Я оставляю тебя навсегда,
как ты и хотела. Не забывай, если сможешь. Твой Клод».
– Что ты будешь делать с этим? – у него за спиной стоял Майкл.
Джон еще как следует не осмыслил происшедшее, прикурил, глянул на дверь, где в этот
момент появилась грузная фигура Форста, а за ним его помощники, и не спеша положил
записку в карман:
– Еще не знаю. Но ты этого не видел, – сказал он, глубоко затягиваясь сигарой, – все
остальное можешь фотографировать, – добавил, отходя в сторону с видом одураченного
человека, не желающего мешать людям заниматься серьезным делом.
Майкл сделал несколько снимков, пока тело потерпевшего еще покоилось на своем
роковом месте, вернулся к выходу, кивком головы отозвав Джона.
– Тогда для тебя есть кое-что срочное. Как ты думаешь, кто сообщил об этом
самоубийстве?
– Майкл, задавай вопросы полегче, – с досадой отмахнулся Джон.
Его выворачивала наизнанку неимоверная информация, лежащая у него в кармане. Все
еще не верилось в ее реальность.
– По приезду в издательство мне врулили телефонную запись. Какой-то тип сообщал,
что это он убил на Хибискус-роуд своего друга Клода, о чем очень сожалеет. Но сделал он
это для блага бедняги, поскольку нет прощенья на небесах самоубийце. И еще. Получасом
раньше осведомитель об этом сообщил в полицию.
– И все? – Джон, похоже, обрел трезвый рассудок и включился в работу.
– А тебе этого мало?
– Признаков шантажа не было? Что тебя с ним связывает?
– Да, был намек. Но очень расплывчатый. Пока не хочу говорить. Поживем, посмотрим.
– И все-таки? – настаивал Джон.
– Не существенное. Он спросил, когда выйдет продолжение моего романа «Уникальное
убийство»? Он ему очень понравился. Странные любезности, но это приятно.
– Я бы сказал, ехидные, с намеком.
– С каким намеком?
– Твоим.
– Не возражаю. Но если друзья меня не читают, то пусть хоть враги оценят по
достоинству. Что собираешься делать с запиской? На экспертизу?
– Воспользуюсь твоим советом: поживем, посмотрим. Я в управление. Держи меня в
курсе, не затягивай.
– Да, Джон. До следующего раза.
Джон обернулся к работающим парням:
– Как там наука? Я жду результатов. Не забудьте напиток, в общем, сделайте все, что
нужно. Чего не нужно, оставьте мне. Успеха вам, – на прощанье он приветственно поднял
руку трем озабоченным работникам, развернувшим свои саквояжи с пробирками и
кулечками, – Форст, может быть, я буду у себя. Мне нужно досье потерпевшего.
– Хорошо, сэр. Сразу же, как только, – произнес он, как всегда, свою привычную
туманную фразу.
Не судите, Да не судимы будете
12
Все время, пока Джон ехал в управление, его не покидала навязчивая мысль о том,
какая существовала связь между потерпевшим и Моной. И вообще, существовала ли?
Попахивало это подвохом, затяжкой в сложную игру. Кроме того, мерцала слабая мысль о
ее фантастическом существовании. А если была, то какая? И он ее не подгонял. Он четко
знал, что рассудок не терпит насилия. Напряжение его приводит только к тупику, к
полному идиотскому отупению. В общем, с этим источником дознания нужно обращаться
ласково.
Джону не хватало информации. Например, действительно ли этот Клод – сосед
родителей Моны, живущих в особняке на побережье? По просьбе родителей Моны Джон
приходил к нему однажды за какой-то кухонной вещью, которую тот брал на короткое
время.
Пересекая Линкольн-авеню, ведущую к океану, Джон невольно притормозил при
мысли, не заехать ли к старикам Моны и что-нибудь от них узнать. Но более сильное
желание встретиться с Моной преодолело попытку и только ускорило бег автомобиля. Он
даже включил полицейский маячок, хотя в этом никакой надобности не было.
*
Когда Джон переступил порог управления, заканчивался рабочий день. Моны на работе
уже не было.
– Приходи завтра, Джон, если ночного рандеву с Моной тебе не хватило, – при этом
Гроунд, откинувшись на спинку неспокойного кресла, отвязано покатывался со смеху.
Джон обвел шефа подозрительным взглядом, пытаясь оценить его веселое настроение,
и с чем оно было связано, но Гроунд предупредительно его успокоил:
– Да ладно, Джон. Не бери в голову. Это я просто так, дружески, – он взял с коробки
сигару, покрутил ее в пальцах, задумчиво вложил в рот, чтобы просто она там
перекатывалась из угла в угол, – но в следующий раз не подводи Мону таким образом.
Выбери что-нибудь другое, менее интимное, – он хохотнул еще пару раз и, отбросив
фамильярную улыбку, сказал серьезно:
– Так что там?
– Кто сообщил о самоубийстве? – спросил Джон.
– Убийство.
– Так кто?
– Убийца, – монотонно ответил Гроунд.
– Не понял, – раздраженно бросил Джон.
– Убийца сообщил, – спокойно повторил Гроунд, прикуривая.
– Сообщил тебе по очень большому знакомству? – с издевкой бросил Джон.
– Себя назвать постеснялся. Интеллектуально воспитанный. Сказал, что у него с
жертвой договорные обязательства по ее убийству. Пообещал дальнейшие свои действия
согласовывать с ходом твоего расследования. Говорит, что ты, как соучастник в этом деле,
можешь его нанять в качестве консультанта. Я, понятно, оценил его юмор, хотя не ясно,
какая у тебя с ним связь? В общем, я тебе на этот раз не завидую. Но выясни, как
полагается, и все в отчет, о`кей? Запись его интервью в отделе расследований. Пойди,
послушай, если хочешь.
– Выясню… как полагается, – мрачно промолвил Джон и пошел к машине.
По пути на Вестфлагнер-стрит с досадой повторял брошенные шефом слова – «менее
интимное» – и невольно задумался над их смыслом. А вообще, вся эта история за короткое
время приобрела вид scrambled eggs, где требовалось отыскать цельный желток.
Он вынул радиотелефон, набрал номер.
– Форст? Это Джон. Что там у тебя?
– Это действительно сам Клод. К нему, где он жил… Кстати, жил один. Родители сейчас
коротают старость в городке Сандусски штата Огайо. Я выслал человека на побережье к
нему в коттедж. Ничего, откроет, зайдет, разберется.
13
– Хорошо. Ты сказал, чтобы он проверил предметы, недавно оказавшиеся у Клода?
– Сказал.
– Форст, меня ты сможешь достать без проблем. Я буду у Моны.
– Все понял, сэр, – в голосе прозвучали едва уловимые нотки иронии.
– Да нет, – хмыкнул Джон, – это не то, что ты подумал. У меня к ней вопросы,
связанные с этим делом.
– Ну да. Я так сразу и понял. А вы что подумали, сэр?
– То, что и ты. Позвонишь мне.
– Обязательно. Сразу же, после того, как…
Машину Джон припарковал на привычном месте и добродушный бородатый охранник
издалека приветливо махнул ему рукой, давая понять, что о машине он позаботится.
Мона была дома. Она поспешила ему навстречу, едва услышав звуки открывающейся
двери, его шаги. По ее лицу Джон сразу же заметил что-то неладное. Он обнял ее,
поцеловал, ощутив природный запах любимой женщины. Осторожно охватил ладонями ее
лицо, посмотрел в глаза:
– Что произошло, Мона?
– Джон, ты был у меня ночью? Ты пошутил, скажи правду? Видно, я спала так крепко,
что не видела тебя.
– С чего ты взяла? Вчера я действительно не смог приехать к тебе. После работы Тройд
удержал меня с бутылкой коньяка.
– И девочками, – добавила она отрешенно, но шутка не получилась. В ее голосе
невольно прозвучали нотки сожаленья.
– Нет. Он попросил меня, помянуть с ним какого-то его друга.
– Это тот, что вице-президент какой-то научной компании?
– Да, Тройд. Ты его видела один раз по телевизору. Выступал на конференции
достижений в области биоэнергетики… Так, что у тебя случилось?
Мона внимательно посмотрела на Джона.
– Я ничего не понимаю. Дверь была закрыта, – начала она ставшую ей привычную
фразу, – не только на замок, но и на цепочку. Я попыталась своей не очень мускулистой
рукой набросить снаружи цепочку, и у меня не получилось.
– Что у тебя не получилось?
– Вот это, – кивнула она на дверь, – а когда утром хотела взять свой бюстгальтер и
браслет, твой подарок, то их на столике не оказалось. Ну что скажешь?
– Во-первых, не обязательно об этом сообщать шефу. И потом, если ты не смогла
открыть, то почему другие не смогут?
– Ну, правильно. Я так и думала, что это ты, – с облегчением вздохнула Мона.
– Нет, не я, – монотонно произнес Джон, копируя Гроунда.
– Не ты? – растерялась Мона.
– Не я.
Мона побледнела.
– Что это, Джон?
– Еще не знаю, – спокойно ответил он, проведя ладонью в воздухе, – поживем,
посмотрим, как сказал Майкл.
– Что значит «поживем»? Пока поживем, – возмутилась она, глядя на Джона так, словно
увидела его впервые.
Джон улыбнулся оправдательной улыбкой, привлек Мону к себе, обнял, поцеловал,
сказал тихо:
– Успокойся, любимая. Я разберусь. Приготовь что-нибудь повеселей для желудка. Я
устал.
– Да, Джон. Я сейчас. Я полностью выпала из-за этого… Сейчас, дорогой…
Мона поспешно ушла на кухню, и Джон облегченно плюхнулся в кресло. Наконец, он
расслабится и спокойно все обдумает.
14
Вначале обхватил ладонями голову. Крепко стиснул виски. Почувствовал облегчение.
Резко отпустил. Снова сжал, отпустил… После нескольких таких упражнений ощутил
прилив сил.
Мысль пришла сама по себе. Спокойная и независимая. Ночью исчезли бюстгальтер
Моны и часы-браслет. Может быть еще что-нибудь, чего ни он, ни Мона еще не знают.
Моне он верил, как самому себе. Был уверен – она ничего от него не утаивала. И не только
потому, что скрыть что-либо не в ее интересах. Мона чиста и открыта, как ребенок,
который не способен скрыть свои первые впечатления. Она просто наивна. И это ее
качество он свято берег у себя в душе.
Джон знал по опыту, что пропажа, которую могут обнаружить быстро, просто так не
исчезает. А значит, исчезает с умыслом. С дальновидностью. Еще хорошо, что эти вещи
исчезли, и ничего не прибавилось, что гораздо опаснее. Хотя – кто знает! Возможно, все
только начинается. Поживем, посмотрим, как сказал Майкл.
В воздухе появился аппетитный запах яичницы. Не яичницы-болтуньи, а fried eggs, его
любимой яичницы-глазуньи с зеленым луком, где не придется отыскивать цельный
желток. Джон потянул воздух и ощутил сосущее перекатывание в желудке. Все-таки, какой
божественный уют создает любимая женщина! Она – это все: твое душевное равновесие,
тепло в доме, секс – хоть всю ночь! На Моне просто, просто грех не жениться.
Джон поднялся и не спеша начал рассматривать знакомые предметы и обстановку –
книжный шкаф, в нем выстроенные в привычной последовательности книги по жанрам,
широкий платяной шкаф, где аккуратно висели ее легкие и шикарные наряды в
осмысленном порядке, как и книги, туалетный уголок, заставленный косметикой и
парфюмерией – флаконами, баночками, всякими милыми вещичками. Разве можно одним
взглядом разобраться, что здесь исчезло, а что появилось?
Джон подошел к широким на всю стену окнам, двери на балкон, потрогал ручку-запор.
Дверь была закрыта. Она открывалась только изнутри, и посторонний не мог
воспользоваться запором со стороны балкона. Он с удовлетворением кому-то покивал
головой. Подоконник и рамы были гладки и чисты. Сравнительно недавно Мона сделала
ремонт квартиры. Джон подошел к входной двери, набросил цепочку, оттянул к себе
отпертую дверь. Образовавшаяся щель оказалась едва достаточной только для того, чтобы
рассмотреть в узкой, щели пространство и часть того, кто находился в нем, и то –
значительно выше натянутой цепочки. Такая установка и конструкция цепочки лишает
взломщика возможности снять ее неповрежденной даже при помощи специального
приспособления. Джон покачал головой.
– Джон, сколько мне тебя звать? Чем ты там занят? Спишь?
– Иду, милая! – Джон недоуменно пожал плечами, показав кому-то раскрытые ладони,
будто бы для достоверности, что в них ничего не было.
За столом, Мона молча смотрела, как Джон ел. Ей всегда нравилось смотреть, как Джон
с аппетитом поглощал все, что ни приготавливала она. И по тому, как он ел, догадывалась,
что больше всего ему понравилось.
Сегодня ей было неуютно. Чувство защищенности и уверенности вдруг покинули ее.
Показалось, что она одинока среди людей и не нужна никому. Она понимала, что это
неправда, она нужна Джону, как и он ей. Когда она говорила ему о замужестве, он отвечал
лаской, терпеливо выслушивал доводы любящей женщины, ссылался на возраст
застарелого холостяка, двадцать лет назад потерявшего жену в автокатастрофе, не
желающего портить судьбу ей, молодой девушке, достойной лучшего в жизни, чем может
предложить он. Но как же он поступает! Ведь он ее любит и что же? Не боится ее
потерять? Так разве бывает?
– Выкинь из головы, дорогая. Я не дам тебя тронуть никому, запомни. Ты в этом
сомневаешься? Выкинь немедленно, – окрепшим голосом сказал он, перестал жевать и
внимательно посмотрел ей в глаза.
15
– Я знаю, Джон. Но ты мне не муж, правда? У тебя отсутствует чувство личной
защищенности. Я же должна быть законной твоей собственностью, которую нужно
оберегать.
– А так что, не нужно?
– А так – не нужно.
– Ерунда! С каких это пор ты стала сдавать на пессимизм? Ты же у нас в одной команде,
забыла? Вспомни, как в прошлом году ты помогла распутать дело Тома-наркомана. А
сейчас мне все это говоришь!
– Ты тоже молчишь. Я знаю, у тебя для меня есть что сказать.
– Верно. От тебя не скроешь, – он достал из кармана в целлофановом пакете
посмертное письмо Клода, протянул его Моне, придержал в пальцах, – о нем, кроме меня
и Майкла, никто не знает. Теперь и ты… Прочитай и включись в работу. Подумай, что это
может быть. Отбрось свои эмоции и подумай.
Мона сквозь целлофан расправила записку, пробежала по строчкам. В первую минуту
Джон увидел на ее лице растерянность, но затем, собравшись, она осторожно вымолвила:
– Я его знаю, Джон. Он мой сосед. Верней, сосед моих родителей. И ты с ним
встречался один раз. Ты просто забыл. Но это все какое-то собачье дерьмо. Словно не обо
мне речь. А ты что подумал? Неужели поверил хоть единому здесь слову?
– Да нет, – с досадой отмахнулся он, – в том-то и проблема, что нет! Непонятно, для
кого это написано? Его же отравили.
– Отравился.
– Нет, отравили. Убийца позвонил Майклу и к нам в управление.
– Почему Майклу?
– Этого даже сам Майкл не знает.
В то время, когда аппетит Джона достиг наивысшей точки и инспектор принялся
потягивать черный кофе с бренди, просигналил радиотелефон. В трубке он услышал голос
Форста:
– Сэр, мы закончили. Есть то, что вас интересовало. В разбросанной постели Клода
нашли женские вещи.
Джон внимательно посмотрел на Мону.
– Бюстгальтер и часы-браслет, – уточнил Джон.
– Сэр… у вас что, появилась способность ясновидца?
– Отправь на экспертизу, – хмуро сказал Джон, – а сейчас жду тебя сюда на
Вестфлагнер-стрит. Тут есть небольшая работа.
Упершись локтями о стол и обхватив ладонями голову, Мона неподвижно смотрела в
пустую тарелку Джона. Чувство унижения и стыда еще минуту держало в оцепенении, но
затем, Мона закрыла лицо руками и тихо заплакала.
Джон встал, закурил, провел рукой по ее плечу и ушел в гостиную. Привалившись на
спинку кресла, он погрузился в раздумья. Почему именно Майклу позвонил убийца?
Значит, в игру зачислен не только он, Джон и Мона, но и Майкл. Напрашивается простой
вопрос, о котором знать мог или не мог убийца – что связывает Майкла с ситуацией?
Можно проследить все внешние его связи с участниками событий и нынешние
обстоятельства, связанные с ними. Трудность в том, что та или иная информация уводит
мысль в бездонное прошлое. Так можно докопаться до прадедов Майкла, если войти во
вкус. Видно, нужно начать с уже известного ближайшего прошедшего. Например,
вспомнить последнюю встречу с Майклом на месте убийства, затем – за коньяком в баре –
весь в подробностях разговор до сообщения по телефону об убийстве. Шла речь о романе
«Уникальное убийство», который Майкл предлагал прочитать. Он говорил о России, о
своих родственниках, о племяннике, о книге. Что из этого суть важного? Книгу читал.
Можно в памяти восстановить сюжет – о русской или коммунистической мафии. Что
толку? В политике этих советских шизофреников он так же разбирался, как Тутанхамон в
компьютерах или в презервативах с усиками. «Уникальное убийство» не читал. Журнал,
16
где напечатан этот роман, есть, наверное, у Моны. Она его получает в управлении, читают
его там все, кому ни лень, потом Мона забирает журнал домой, пока он не затеряется у
подруг.
Джон, не раздумывая, подошел к книжному шкафу, пробежал глазами по полкам,
отыскал стопку журналов.
– Мона, мне нужен журнал, где напечатан роман Майкла.
– Тебе нужен May, – Мона разбито подошла к шкафу, – разве ты его не читал?
– Майкл сказал, что мне необходимо его прочитать. Будто это поможет расследованию,
– с досадной усмешкой заметил Джон.
– Если нет времени, можешь не читать. Я тебе расскажу. Это что-то похожее на… О,
Боже! Джон! Это похоже на случай с Клодом, – Мона испуганно посмотрела на Джона,
– так в этом сюжете и я! Джон, что происходит? – вскрикнула она.
– Я так и думал, – раздраженно сказал Джон, – потому и попросил журнал.
– Вот он, Джон. Я его нашла, успокойся.
– Успокаиваться нужно тебе.
– Но может это просто совпадение, как и все стандартные случаи, они похожи? А мы с
тобой взвинченные, с фантазией.
– Ошибаешься, милая. «Стандартные» не могут называться «Уникальным убийством».
Только этот Майкл паразит! Если какой-то маньяк клюнул на его сюжет. И я ему, паразиту,
скажу об этом. А впрочем, он и сам уже, наверное, пожалел, что написал такое… Пойди,
открой, это Форст, – добавил он, услышав звонок у входной двери.
Форст переступил порог и, переминаясь с ноги на ногу, остановился, посмотрел на
Джона.
– Да, хорошо. Я вижу, что ты явился, – сказал Джон, внимательно рассматривая Форста,
– займись отпечатками на подоконнике здесь с внутренней стороны и там – на двери и
окнах со стороны балкона. Объясни, если у тебя хватит фантазии, каким образом
похититель мог сюда забраться?
Форст медленно вытащил из саквояжа пропавшие вещи Моны. Бюстгальтер он
аккуратно двумя пальцами подержал навесу перед Моной. Она выдержала паузу и
упавшим голосом сказала:
– Да, это мой. И браслет.
– Знаем, – мрачно сказал Джон, – забирай, Форст, как улики. Непонятно только какие. А
мы с Моной пойдем, уединимся, составим официальный опрос ее персоны, как лица,
имеющего к убийству косвенное отношение. Самое главное – твоя связь с Клодом, Мона.
Подробно, давай.
– Пиши, – Мона устало откинулась на спинку софы, – последний раз Клода я видела на
его участке под вечер три дня назад. Я была у родителей и видела, как он стоял с лопатой в
руках, а рядом с ним какой-то мужчина, лет так сорока, похожий на того вице-президента,
которого я видела по телевизору. Он высокий, светловолосый с короткой стрижкой,
худощав, – Мона говорила, закрыв глаза, медленно припоминая и произнося слова так, как
она это делала на работе, уточняя фразы на запротоколированных документах. – Мы
обменялись взглядами, и мне показалось, что он на меня смотрел как-то заинтересованно.
Клод к родителям никогда не заходил. Встречались случайно на улице, обычные контакты
на свежем воздухе.
– Это все?
– Наверное. Давай твою рукопись, – полушутя произнесла Мона.
Она взяла исписанный листок у Джона, подложила журнал и расписалась.
– Вот насчет моих вещей ты изложил правильно, – заметила она с издевкой,
просматривая последние строчки.
– Что ты говоришь! Просто удивительно, как это у меня получилось, – с напускной
восторженностью отметил Джон, – только протокол подписывают после, а не до того, как
с ним ознакомились.
17
– Удивительно, – подражая ему, сказала Мона, – а я думала, ты его прочитал.
Джон посмотрел на Мону, минуту осмысливая ее слова. Но, заметив покрасневшие ее
глаза, потянулся к ней, чтобы успокоить. Она отвернулась к окну, стараясь подавить в себе
обиду.
– Ты же знаешь, милая, это обычная формальная процедура, – оправдывался Джон. –
Подпиши еще здесь, – он подсунул канцелярский бланк о невыезде из Miami до
специального на это разрешения.
Мона молча подписала.
– Для приличия ты хотя бы его заполнил…
Джон поцеловал ее в висок:
– Дорогая, ты же знаешь: так должно быть в подобных случаях. Не волнуйся, на твою
карьеру секретаря шефа полиции Miami это не повлияет. Что касается меня – другое дело.
Я уже нарушил, еще не нарушая.
– Джон, – с огорчением проговорила Мона, – ты ничего не понял. Мне наплевать на
карьеру. И на свою свободу наплевать. Она слишком затянулась.
Джон посмотрел в сторону, скрыв признательную улыбку, помолчал, положил руку на
ее колено, ласково провел ладонью.
– Как попали по твоим предположениям эти вещи к Клоду? Ты мне ничего не говоришь,
даже твоих самых тонких мыслей!
– Подумаю.
– Подумай. И ничего не бойся. Я еще пока жив, милая.
– Я знаю, – она взвизгнула и порывисто обняла Джона. – Я знаю. Ты мне веришь, дорогой.
Я люблю тебя. Я всегда верна тебе, Джон!
Тень реальности
Шеф полиции Miami, Билли Гроунд уже два часа подряд сидел у себя в кабинете,
разбираясь в отчетах, от усталости чувствовал притупление рассудка и острое желание
смахнуть все разом со стола. Когда у распахнутой двери появился Джон Конрад, он с
обманчивой радостью ощутил облегчение, подумал, что это ему подвалил вынужденный
отдых, откинулся на спинку кресла и, облегченно прикрыв глаза, сунул в рот сигару.
– Пристрой свою задницу, Джон, и рассказывай. С управляющим дома говорил?
– Нет. Успею. Вначале обсудим вместе.
– Я думаю, несущественно. Только для формальности. С самоубийцами у нас разговор
простой.
– Нет, Билли. Придется повозиться, – Джон проследил за передвижением сигары из
угла в угол во рту у шефа, – убийца существует.
– С каких это пор ты стал верить анонимным звонкам психов? Какой-то шизофреник
решил поразвлечься с тобой, прочитал в прессе экстренную заметку твоего друга Майкла
о том, что знаменитый сыщик, Джон Конрад гениально напал на след самоубийцы.
– Не в психе дело. Он не простой псих. Мне кажется, он очень умный и неординарный
псих. Тебе известно, что вещи Моны оказались в доме у Клода?
Услышав последнее, Гроунд сдержанно заулыбался, но тут же подавил невольную
улыбку.
Джон покраснел от злости, однако ограничился простым объяснением:
– Билли, если когда-нибудь ранним утром или поздним вечером тебе придется уходить
от любовницы, то не забудь надеть трусы, о`кей?
– Что ты имеешь в виду? – растерянно спросил Билли.
– А то, что любовницы тоже не берут с собой запасное нательное, если идут к
любовнику. Это раз. Второе – почему Клод покончил не у себя дома, а снял квартиру на
манер интимных уик-эндов? Где логика?
18
– Хорошо. Так чего ты от меня хочешь? У тебя есть все улики, побуждающие
расследование? Так вот, это раз. Теперь второе: в том случае, как сейчас есть, Моне
улыбается служебное. Что же касается тебя… – Гроунд посмотрел на бумажки,
разбросанные у себя на столе, перекатил сигару из одного угла рта в другой, развел
руками, – ну… сам понимаешь, – он взял несколько бумажек двумя пальцами и опустил их
на стол. – Как доложил твой главный убийца по телефону, ты, выходит, вольный или
невольный соучастник событий. Значит, придется разбираться, чего бы не хотелось.
Он выдержал паузу и добавил:
– И еще одна версия не в твою пользу – обычно самоубийцы оставляют возле себя
посмертные послания. Так ведь? Но твой самоубийца несознательный – он молчит.
Гроунд испытующе посмотрел на Джона.
– Мертвецы все молчат, – скромно заметил Джон.
Гроунд развел руками:
– Вот и придется сочетать приятное с полезным. Тебя это устраивает?