Сокровища бродяг

0

Пока экипаж спит, я тихонько иду в камбуз и вспоминаю о сексе.

Это третий день после пробуждения – и мое тело в восторге от самого себя в этом обтягивающем комбинезоне. Хочется зайти к кому-нибудь в каюту – не важно, к женщине или мужчине – и перепрыгнуть ненужные разговоры, окунувшись сразу в царство звериных инстинктов.

Только вот нынешний экипаж слишком меня боится. Улыбаются, кивают, поддерживают беседу. Как разговоры о погоде, знаешь. Ты их продолжаешь, просто чтобы избавить себя и всех вокруг от неловкого молчания.

В камбузе пусто и тихо. Я сажусь за столик и снимаю ботинки. Это корабль с вертушкой – гравитация вращения удержит меня и без магнитных подошв. Я аккуратно касаюсь пальцами ног гладкого металла. Прижимаю их чуть сильнее и наслаждаюсь сенсорными ощущениями, пока крошечный участок пола впитывает тепло с моей кожи.

По твоим историям мне всегда кажется, что тебе не хватает именно этого. Простых ощущений. Но ты ведь наслаждаешься моими, не так ли?

– Корабль, запусти сокровища бродяг.

На любом судне, где бы я ни проснулась на достаточное количество времени, я всегда ставлю эту простую программу, которую сама написала во время одного из первых пробуждений.

Она реконструирует истории с помощью когнитивных ядер корабля и щепотки спаймскейпа. Работает по принципу тренировочных симуляций, так что ИскИны не возражают – они сами рады подыграть и не спрашивают, почему исходные файлы симуляций хранятся в памяти фиксерского саркофага.

– Воспроизвести запись «Пол Райнер – Шарлотка».

Я закрываю глаза и твой спокойный голос разносится у меня за левым плечом.

– Она хотела игрушечный пистолет и яблочную шарлотку.

Я просыпался с этим воспоминанием. Я засыпал с ним. И я знаю, ты делала так же. Боялась, что, когда в следующий раз закроешь глаза, твои драгоценные моменты потеряются или потускнеют. Что время, криосон или очередная технология, подаренная во сне твоему телу, выжжет их из разума.

Обесценит.

Но ни хрена подобного, Ингрид.

И сейчас я созерцаю тот момент из прошлого с такой кристальной чистотой, будто мои нейроны записали его минуту назад…

ИскИн начинает подыгрывать. В спаймскейпе ты появляешься из-за моего левого плеча и ровными шагами проходишь между столиками, склонив голову. Твой облик реконструирован по фотографии из файла. Твой голос – из сообщения, которое ты для меня однажды записал.

Я люблю твои истории. Твое спокойствие, какой-то дзен. Он так бесит, что иногда хочется выцарапать глаза твоей виртуальной копии. Но несмотря на это, я сама каждый раз нахожу новую гармонию в себе.

– Я рад, что не разрешил себе бессмысленных утешительных обещаний. Что не позволил ей увидеть съедавший меня страх несовместимости с тем миром, который уже расцветал вокруг нас. Что дал ей прожить свою историю ровно так, как она прожила, – рассказывает твоя реконструкция, стоя у стены камбуза. – Ты подходишь к фабрикатору и ласково просишь у корабля яблочную шарлотку.

И теперь уже я подыгрываю. Подхожу к фабрикатору и ласково произношу:

– Приготовь мне яблочную шарлотку.

Почему мы вообще их рассказываем?

Мы никогда не встречались. А когда кто-то бодрствует, все остальные наверняка спят. Но кто-то же додумался, что нам разрешено оставлять друг другу послания. Что можно договориться с крошечным компьютером криокапсулы, чтобы на любом корабле он бережно скачивал новые сообщения из сетевых хранилищ – и оставлял там наши бутылочные послания.

Я где-то слышала, что истории появились еще на рассвете человеческой цивилизации. Они были для нас способом объяснить соседу по пещере вещи, которые мы не в состоянии были понять и назвать конкретными словами.

Значит, истории – механизм выживания.

Тогда ты, может, и прав. Может, мы действительно эволюционируем в какой-то новый вид и пытаемся выжить этим странным способом.

А может, просто боимся одиночества. И наша странная цивилизация спящих – это цивилизация космических кочевников. Бродяг, которые собирают сокровища эмпирического опыта по всему космосу, чтобы поделиться ими друг с другом. И залатать историями протертости в собственных душах.

Я ставлю на стол горячую шарлотку, сажусь напротив ненастоящего тебя и в нужный момент говорю:

– Если мы гнались за чем-то настоящим, то выбрали странный маршрут.

Твоя реконструкция синхронно произносит эту же реплику с другими интонациями. В следующий раз ИскИн догадается не озвучивать то, что должна сказать я.

– Ты пробуешь шарлотку и аппетитно закрываешь глаза…

Я пробую шарлотку и аппетитно закрываю глаза. Ох, Пол. Видел бы ты, как я это делаю. Ты ведь наверняка представлял иначе.

А пока ты продолжаешь историю, я наслаждаюсь вкусом пирога. Я смакую его ровно столько, сколько позволяет тайминг твоего рассказа – и не секундой дольше.

– Ты не доедаешь шарлотку до конца и отодвигаешь тарелку на мою половину.

Я отодвигаю тарелку на твою половину. И ИскИн корабля догадывается нахмурить брови твоей реконструкции.

– Словно подношение призраку. И втыкаешь в корочку тонкую розовую свечку.

Прости, с розовым цветом у меня не получилось. Я втыкаю оранжевую свечку и улыбаюсь тебе:

– А еще можно праздновать День рождения каждый раз, когда открываешь глаза.

Я достаю аккуратный цилиндр электрической зажигалки и поджинаю фитиль.

– Знаешь, вечный сон – звучит не так уж и плохо, – говорит твоя реконструкция и замолкает, глядя на меня.

– Да, Пол. Иногда мне тоже так кажется.

4

Пол держит в руках кусок яблочной шарлотки и садится на прикрепленное к столу сиденье. Он не отрывает глаз от Ингрид – от самой Ингрид, а не пистолета в ее руке. Разглядывает ее волнистые светлые волосы, собранные в хвост. Рельеф лица. Поры на коже и маленькую точку родинки на правой щеке. Ее ресницы и крошечные морщинки у уголков глаз.

Он совсем иначе ее представлял.

– Таким я тебя и представляла, – усмехается она.

Ингрид ставит пистолет на предохранитель, убирает его в карман комбинезона и неторопливо подходит к фабрикатору. Пока Райнер пребывает в смятении, она вставляет трубку в кружку с закрытым верхом и готовит кофе.

– Можешь вытащить отвертку. Надеюсь, ты не в трусы ее засунул? – Она оборачивается и игриво поднимает бровь.

Пол оставляет пирог в воздухе и достает монтажный инструмент, который нашел в шлюзе. Он закрывает глаза и вновь представляет море, которое продолжает волноваться во власти изменчивых течений.

– Это не отвертка, – говорит фиксер. – Это монтажный инструмент. Ты хакнула системы наблюдения на корабле?

– Думаю, корректнее сказать, что я хакнула весь корабль. Системы наблюдения шли бонусом. – Ингрид приходится повысить голос, чтобы перекрыть шум фабрикатора. Когда он замолкает, она берет кружку и возвращается к столу. – Но отвертку я сама подложила. Хотела четко знать, чем ты будешь вооружен. Не пойми меня неправильно, но вдруг со времен последнего сообщения у тебя крыша поехала.

– Не поехала, – спокойно отвечает Пол.

Он снимает блокировку с механизма и складывает «отвертку» пополам, чтобы убрать в карман. Ингрид улыбается одной стороной губ и ставит перед ним кофе. Кружка примагничивается к столу.

– Была бы уверена в твоей адекватности, принесла бы завтрак в постель.

Пол продолжает разглядывать ее лицо, но теперь осознанно – следит за мельчайшими движениями мимики. Ищет паттерны, позволяя фиксерской химии вернуть его в состояние сосредоточенности.

– Пялиться долго собираешься? Или, может, поговорим?

Ее слова в очередной раз пытаются подставить подножку отлаженным процессам в голове Райнера, но теперь он к этому готов. Пол дарит ей ответную усмешку.

– На завтрак я предпочитаю сэндвич с омлетом.

Девушка разводит руками.

– Раз ты так спокойно тратишь время на театральные появления, предположу, что критической угрозы у нас нет, – начинает рассуждать фиксер.

Ингрид кивает. Пол пожимает плечами, берет в одну руку кофе, а другой ловит кусок шарлотки – и начинает завтракать. Ей нет смысла врать или искажать действительность, а притупить остатки криопохмелья яблочным пирогом кажется не самой дурной затеей.

– Корабль в дрейфе. Не думаю, что у «Фукуды» повреждения. ИскИн отключила ты. Утилитарный туман – тоже.

Кивает.

– Думаю, корабль принял сигнал бедствия. Только это может объяснить твое присутствие здесь.

Ингрид не выдерживает и шумно выдыхает, закатывая глаза.

– Пол, просто задай гребаный вопрос.

– Что случилось с экипажем?

– Несколько человек оказались заперты в шлюзе и задохнулись. Остальные погибли из-за неполадки с магнитами при маневрировании. Я расщепила ИскИн, но было поздно.

Паттерн начинает складываться. Слова Ингрид объясняют повреждения на средней палубе и выключенный спаймскейп.

Все ИскИны – не единый искусственный разум, а скорее коллективное сознание, состоящее из нескольких когнитивных ядер. На «Фукуде» их восемь. Когда они работают в интегрированном режиме, компьютер корабля действует на полную мощность как единое целое. Но в случае повреждения отдельного ядра, его можно отделить и выключить. Приоритетные функции возьмут на себя остальные – а чем-то можно будет пожертвовать.

В случае вирусной угрозы или иной критической ситуации на любом корабле предусмотрен механизм аварийной декластеризации, который расщепляет все когнитивные ядра и мгновенно выключает их. Этим и воспользовалась Ингрид. А потом, видимо, вернула к жизни отдельное ядро, чтобы разбудить Пола.

– Бабочки зачем?

Ингрид выдыхает, сжав губы. И помедлив, отвечает:

– Я не знаю… Я собиралась открыть шлюз, но это показалось неправильным. Хотелось сделать что-то красивое.

– Так поэтому меня разбудила? Шарлоткой накормить и сходить на похороны?

– Идиота выключи.

– Выключу – как только ты перестанешь меня держать за идиота и наслаждаться своей пассивной агрессией.

Он буквально видит, как вспыхивает на секунду ярость в ее голове, а глаза становятся крошечными иллюминаторами с видом на адское пламя. Ингрид медленно кладет руку на стол и расправляет ладонь по металлической поверхности. Будто ласково выпрямляет неровность на полотне самоконтроля – и ярость выключается.

– Ты правильно все сказал. «Фукуда» пришел на сигнал бедствия, который послал научный корабль «Анимус». Мой корабль. Я находилась за бортом в скафе. С тремя запасками кислорода. Экипаж меня подобрал, но твой бортовой ИскИн успел вступить в контакт с моим. Я пыталась предупредить ребят и убеждала их дернуть рубильник, но они мне не поверили. И ИскИн их убил.

– Почему он не убил тебя?

– Скафандр спас. А потом сработали аварийные подпрограммы. У «Фукуды» не все ядра сошли с ума. Он пытался стабилизироваться и дал мне время добраться до мостика.

– Стоп, – резко говорит Пол. – Это интересная история, но она не отвечает на мой вопрос. Что случилось на «Анимусе» и как ты оказалась за бортом?

Ингрид пристально смотрит на Райнера и произносит ровно одно слово:

– Сигнал.

0

Не только воспоминания-якоря помогли мне не сойти с ума. Еще было любопытство.

Когда мы подписались служить освоению космоса, он еще оставался пустым и неизведанным, ты же помнишь. Даже колония на Марсе напоминала скорее бункер или лабораторию, чем город.

Скажи, ты испытывала этот азарт? Когда с каждым пробуждением при первой же возможности врываешься в информационный поток, читаешь о новых изобретениях и главных событиях, впитываешь обновленную культуру человечества. Представляешь, что ты все еще часть этой культуры.

И конечно – ждешь, когда в космосе что-то найдут.

Мы ведь выросли на мечтах о звездах. Нас вдохновляли колонизаторы Марса и Луны. Мы страстно пересматривали фильмы об инопланетянах, дружбе с инопланетянами и бесконечных войнах с инопланетянами.

И фантазировали: какой на самом деле будет эта встреча?

Но никогда не верили, что это случится на нашем веку.

У контракта есть свои плюсы, не правда ли? Он меняет взгляд на все пункты твоего вишлиста с пометкой «если доживу». Мы доживем и переживем намного больше, чем могли нафантазировать в детстве.

Не знаю, как ты, а я ждал первого контакта.

Кто они – наши соседи по космосу? Как они мыслят? Как устроен их организм, их жизнь, их цивилизация? Умеют ли они путешествовать во времени или открывать двери в другие миры?

Когда я проснулся во второй раз, все мои близкие уже были мертвы. К пятому я немного научился жить с этим. Я надеялся, что ожидание разгадки и любопытство к звездам дадут мне сил двигаться дальше. Только ради того, чтобы споткнуться о банальную простоту метабиона.

Человечество нашло жизнь в космосе. И эта жизнь оказалась бактерией.

Она подарила людям возможность терраформирования планет, а мне – грандиозное разочарование.

Я видел, как бункеры Марса превратились в мегаполис. Как корабли-ковчеги отправились в многовековое странствие. Как новые двигатели открыли дорогу в другие галактики. И мы все еще оставались одни во Вселенной.

Я разучился удивляться новой биоинженерии в своем теле и техническим новинкам на кораблях. Даже на какое-то время перестал следить за историей. Я чувствовал апатию. Просыпался, чтобы выполнить работу – и поскорее уснуть.

И ты знаешь, что было дальше, Ингрид.

Да. Дальше был Сигнал.

Я проснулся, чтобы подавить бунт на корабле. А когда порядок был восстановлен и трупы отправлены в открытый космос, я увидел горящую Землю.

Одна станция с мощными приемниками и телескопами. Одно сообщение из глубин космоса. И один ИскИн, который, расшифровав это сообщение, полностью переписал все свои протоколы – и начал распространять это подобие вируса. А дальше обезумевшим машинам хватило несколько минут, чтобы спровоцировать на Земле ядерную войну.

Одна передача из космоса за полчаса вывернула мир наизнанку и убила 4,5 миллиарда человек.

Чуть позже эту передачу и ее источник назвали – Сигнал.

Никто так и не выяснил, откуда он поступил и что за сообщение расшифровал тот искусственный интеллект. И честно – не думаю, что кто-то хочет найти ответы на эти вопросы.

Но скажу тебе правду, Ингрид: когда я смотрел кадры разрушенных городов и думал о том, что сделал Сигнал, моя апатия исчезла. Вместо нее пришло другое чувство.

Восхищение.