Хаяо Миядзаки. Ранние работы мастера

© Еремина Мария, перевод на русский язык, 2021

© Оформление. «Издательство «Эксмо», 2022

* * *

Посвящается Нурит, Матану и Майклу

Благодарности

Эта книга выросла из множества проектов, в которых я поучаствовал за последнее десятилетие, и мне хотелось бы поблагодарить людей, поддерживавших мою работу. В первую очередь – профессора Пола Фроша и доктора Шунит Порат. Они подбадривали и поощряли меня, а также очень помогли в изучении фильмов Миядзаки и японской анимации. Следующая благодарность – профессору Эстер Шелли-Ньюман за ее поддержку и профессору Анеру Премингеру, чей семинар по интертекстуальности в кино предоставил мне полезные инструменты и возможность изучить связь между Миядзаки и вдохновлявшими его источниками.

Изучая творчество Миядзаки, я писал как для академических, так и для популярных изданий. Я хотел бы поблагодарить: Цвику Орен, которая редактировала специальный выпуск, посвященный анимации, для онлайн-журнала израильской художественной школы Bezalel, за заказ и редактуру моей статьи о европейских мотивах в работах Миядзаки; Бена Саймона и Рэндалла Сиренна с сайта Animated Views, опубликовавших мою статью, посвященную 30-летию дебютного фильма Миядзаки «Люпен III: Замок Калиостро»; Рами Шалхевета, опубликовавшего мою статью о мультфильме Миядзаки «Небесный замок Лапута» в недолговечном израильском научно-фантастическом журнале Leprechaun, и Элси Уокер, напечатавшую мою аналитическую статью о мультфильме «Мой сосед Тоторо» и его связи с детской литературой в журнале Literature Film Quarterly.

Также выражаю особую благодарность: доктору Ниссиму Отмазгину за полезные библиографические советы, предоставленные во время работы над этой книгой; Джонатану Клементсу за чтение первого черновика и множество полезных комментариев, основанных на его обширном знакомстве с аниме-индустрией и ее историей (все ошибки в любом случае мои и только мои), а также Мэри Рейзел за ее помощь в получении библиографических материалов.

Еще одна особая благодарность сотрудникам Bloomsbury Academic, поверившим в книгу и сделавшим ее выход возможным: моему редактору Крису Палланту, Эрин Даффи, Сьюзан Крогульски, Кэти Галлоф и Мерву Ханивуду.

Наконец, я хотел бы поблагодарить мою семью – жену Нурит и детей Матана и Майкла, моих родителей Йоси и Цилу и брата Шая, – чья любовь и поддержка способствовали рождению книги.

Предисловие

Первоначально написать книгу меня вдохновило детское воспоминание, общее для меня и многих других детей 1980-х годов в моей родной стране (Израиле). В то время у нас был только один доступный для просмотра телеканал – общественный; предназначенные для детей часы вещания на нем были ограничены образовательной программой. В соответствии с ней многие часы отводились продолжительным анимационным шоу, адаптациям классических произведений детской литературы, в том числе «Приключений Питера Пэна» Джеймса Барри, «Маленьких женщин» Луизы Мэй Олкотт и многих других.

Одной из первых подобных экранизаций, появившихся на экране общественного канала Израиля, и, безусловно, самой запоминающейся, стал мультсериал «Сердце», основанный на одноименном детском романе 1886 года (Cuore на языке оригинала) итальянского писателя Эдмондо Де Амичиса. В его книге рассказывается о детстве школьников и о сложностях, с которыми они сталкиваются по мере того, как их страна становится современным национальным государством. Анимационный сериал адаптировал и расширил сюжет романа Де Амичиса о мужественном мальчике Марко и его путешествии из Италии в Аргентину в поисках пропавшей матери. У литературного первоисточника была своя доля поклонников среди предыдущего поколения молодых израильтян, ведь они чувствовали, что патриотический дух книги хорошо сочетается с национальными настроениями их собственной страны в 1950-х и 1960-х годах; ко времени трансляции шоу многие представители этого поколения сами стали родителями, и им нравилось заново открывать для себя историю Марко вместе с собственными детьми. К тому же она получила превосходный эмоциональный дубляж на иврите, а ее заглавная песня была исполнена одним из самых любимых израильских певцов. И все же на протяжении всех бесконечных повторов шоу (почти каждые летние каникулы) была одна особенность, озадачивавшая как юных, так и взрослых зрителей: почему в мультфильме об итальянском мальчике, который отправился в Южную Америку, в конце каждой серии появляются титры на японском?

Когда впоследствии на экранах израильских телевизоров появились другие анимационные адаптации классической детской литературы, нарисованные в стиле, несколько напоминавшем стиль «Сердца», их зрители начали смутно осознавать, что эти шоу были произведены в Японии; и действительно, на протяжении 1980-х годов только благодаря им (наряду с крайне немногочисленными научно-фантастическими сериалами) мы могли соприкоснуться с японской анимацией. Но чего мы в то время не осознавали, так это того, насколько большое значение имели шоу: несмотря на то что они адаптировали сюжеты западной литературы, в значительной степени они отражали и японскую культуру. Также мы не знали, что к постановке «Сердца» приложил руку человек, который в то время уже был одним из самых известных японских аниматоров и в 2003 году даже получил премию «Оскар» за свой мультфильм «Унесенные призраками»: Хаяо Миядзаки.

Ко мне подобное осознание пришло к концу прошлого тысячелетия, когда благодаря интересу к комиксам я открыл для себя мангу (японские комиксы) и аниме (японская анимация), что в дальнейшем привело меня к изучению японского языка во время учебы в университете. Именно тогда я прочитал шедевральную мангу Миядзаки «Навсикая из Долины ветров» и влюбился в нее, а вскоре посмотрел его эпический фильм в жанре исторического фэнтези «Принцесса Мононоке» (1997) и был крайне впечатлен. Я стал поклонником работ Миядзаки и, углубившись в его фильмографию, обнаружил, что вместе с Исао Такахатой, своим коллегой по многим проектам, он действительно был одним из авторов «Сердца» – или «Трех тысяч ри в поисках матери», как назывался сериал в японской трансляции в 1976 году. Сходство дизайна между ним и более поздними работами Миядзаки было довольно сильным, но, когда я посмотрел и прочитал больше его работ, – это привело к написанию магистерской диссертации о нем.

Я понял, что связь гораздо глубже и проникает в материалы, на которых Миядзаки рос, пока не достиг престижного положения ведущего японского деятеля в области анимации.

Сериал «Три тысячи ри в поисках матери» описан во второй главе этой книги. Так же, как и в других разделах, в ней исследуется важный этап ранней карьеры Миядзаки и то, как данный период вдохновил его более поздние работы. Хотя о Миядзаки на английском языке написано несколько книг и много статей (аннотированная библиография рекомендуемых источников расположена в конце книги), моя книга призвана стать первым источником, предлагающим глубокий анализ его ранней карьеры в кино и на телевидении, а также произведений кинематографа, телевидения и литературы, которые вдохновляли мультипликатора, формируя его стиль и темы.

Но ранняя карьера Миядзаки – не просто намеки на будущие знаменитые работы. Хелен Маккарти, изучающая аниме, описала свою замечательную книгу «Хаяо Миядзаки: мастер японской анимации» (опубликована в 1999 году) как «Миядзаки для начинающих», то есть знакомство с режиссером и его работами. Это же произведение нацелено на то, чтобы быть «Миядзаки в контексте», отражая становление режиссера в развивающейся после Второй мировой войны японской анимационной индустрии и раскрыть его значение для страны, которая стала анимационной супердержавой и сохраняет этот статус по сей день. Две истории – восхождение Миядзаки к известности и подъем японской анимационной индустрии – неразделимы; каждая дополняет другую, демонстрируя богатство стилей, повествований и тем, доминирующих как в работах Миядзаки, так и в отрасли в целом. Я тоже постарался отразить их многообразие в своем тексте.

Первая глава «От фаната к профессионалу» в начале содержит краткий обзор раннего периода жизни Миядзаки, затем переходит к анализу многочисленных проектов, в работе над которыми он принимал участие в Tōei Animation, – первой анимационной студии, применившей его таланты в деле, а также первой крупной анимационной студии, появившейся в послевоенной Японии. Миядзаки неслучайно устроился в Tōei и работал там почти десять лет; он влюбился в анимацию после просмотра студийного дебютного полнометражного анимационного фильма «Легенда о Белой Змее» (1958). Этот фильм, помимо того, что является впечатляющим техническим достижением, также демонстрирует палитру художественных тенденций, почерпнутых творческим коллективом фильма из разных источников – американских, европейских и азиатских. Именно они, наряду с наставничеством ветеранов студии, дали самому Миядзаки сильное стилистическое и тематическое вдохновение, проявляющееся в его работах по сей день, например, в изображении сильных женских персонажей и приверженности социальной справедливости и солидарности.

Во второй главе «Высокие горы и зеленые крыши» исследуется роль Миядзаки в создании вышеупомянутых анимационных адаптаций классической детской литературы. Именно тогда мультипликатор, которому помогали бывшие сотрудники Tōei, а также новые коллеги, начал практиковать особую форму повествования: в отличие от волнующих приключений в произведениях Tōei, сюжет литературных адаптаций развивался медленно, акцентируя внимание на повседневной жизни их юных героев. В период работы над этим проектом стиль Миядзаки обогатился еще большим количеством слоев, начиная с любви к европейским пейзажам, продолжая знакомыми дизайнами персонажей, ассоциирующимися с его работами, и заканчивая множеством историй о детях, их счастливом детстве и, в конечном итоге, необходимости вырасти и оставить детство позади.

Третья глава «Свой человек, Люпен» посвящена первой значительной режиссерской работе Миядзаки – мультсериалу «Люпен Третий». Основанное на успешной манге, шоу стало первым как для Миядзаки и Такахаты^[1], так и для аниме-индустрии в целом: это был первый японский мультсериал, который попытался привлечь взрослую аудиторию, и в нем использовались элементы, бывшие на тот момент новыми для Миядзаки и Такахаты: не только современная обстановка, с автомобилями и огнестрельным оружием, но также чрезмерное насилие и частые юмористические сексуальные намеки, а иногда и больше, чем намеки, наряду с чем-то, что можно назвать антисоциальной атмосферой. Их можно было найти в исходном материале манги, на котором основывался сериал, а Миядзаки и Такахата пытались двигаться в собственном направлении, но не всегда успешно. Ранние эксперименты также привели к тому, что Миядзаки потом еще не раз возвращался к работе, связанной с таким персонажем, как Люпен Третий, – и в своей режиссерской работе в дебютном полнометражном фильме «Люпен Третий: Замок Калиостро» (1979), и в новом сериале франшизы. В обоих случаях ему удалось вписать главного героя в свое творческое видение, не противореча образу персонажа в манге и литературным корням первоисточника в европейской криминальной фантастике.

Четвертая глава «Вниз, в долину» представляет собой исследование создания самого большого неанимационного проекта Миядзаки – вышеупомянутой эпической манги «Навсикая из Долины ветров». В главе исследуется множество стилистических и литературных заимствований и референсов, лежащих в основе произведения: от классической мифологии и японских сказок до европейских комиксов и анимации и даже американской научно-фантастической литературы и кино. Здесь также обсуждается полнометражная анимационная адаптация манги, снятая Миядзаки в 1984 году, всего через два года после того, как он начал рисовать мангу и за десять лет до завершения этого процесса, показывая, как сильно изменилось восприятие различных тем, представленных и в манге, и в фильме, таких как защита окружающей среды, война и мир, мировая политика.

Пятая глава «Собираем все вместе: Studio Ghibli» обозревает начало режиссерской карьеры Миядзаки в его собственной студии, показывая, каким образом ранние фильмы связаны с проектами двух предыдущих десятилетий. Они же, в свою очередь, описаны в предыдущих главах: «Небесный замок Лапута» (1986) во многом обязан приключенческим фильмам – над ними Миядзаки работал как аниматор во время своего пребывания в Tōei, – а также европейскому антуражу адаптаций детской литературы; «Мой сосед Тоторо» (1988) и «Ведьмина служба доставки» (1989) глубже раскрывают темы взросления, перехода от хорошего детства к хорошей взрослой жизни, поднятые в литературных адаптациях, над которыми Миядзаки работал десятью годами ранее. Вы узнаете о том, что его карьера как режиссера художественных фильмов была построена на прочном фундаменте работы аниматором в первые десятилетия послевоенной анимационной индустрии Японии.

Шестая и заключительная глава «Взросление в неопределенном настоящем» посвящена фильмам Миядзаки с начала 1990-х годов до конца первого десятилетия XXI века. Как и более ранние произведения Ghibli, эти фильмы наполнены деталями, перекликающимися с особенностями картин начала карьеры. Но, в отличие от их оптимистической атмосферы, в новых произведениях чувствуется горькое послевкусие, обусловленное политической и социальной неопределенностью, сопровождавшей Японию в конце XX века. По иронии судьбы фильмы, снятые тогда, получили беспрецедентный финансовый успех и положительный отклик критиков, хотя большинство из них изображают темное видение Японии как страны, неспособной найти правильный путь, видение, доминирующее в оскароносном мультфильме Миядзаки «Унесенные призраками» и в его последнем фильме «Ветер крепчает» (2013).

Многие сюжеты повторялись и развивались по мере развития карьеры Миядзаки, но один элемент, пожалуй, наиболее заметен и характерен: с самого начала мультипликатор объединял в своих работах родной и зарубежный фольклор. Его вдохновляли японские народные сказки и литература, а также зарубежные комиксы и детские книги; он решил сделать карьеру в анимации после просмотра «Легенды о Белой Змее», но в равной степени любил советские, европейские и американские анимационные фильмы; его фильм «Принцесса Мононоке», великая эпопея о прошлом Японии на стыке истории и фэнтези, начинался как попытка создать японскую версию знаменитой сказки о Красавице и Чудовище. Озадаченность многих израильских зрителей японским мультсериалом «Сердце», рассказывающем историю итальянского мальчика в Южной Америке, на самом деле является реакцией на проявление самой сильной стороны творчества Миядзаки: оно, несомненно, очень японское, но в то же время космополитичное. Режиссер, как я узнал во время написания книги, – эксперт по поиску лучших элементов повествования в каждой культуре, с которой сталкивается, и в их соединении ради того, чтобы создать сильное кросс-культурное заявление.

Мое путешествие по мирам Миядзаки было захватывающим, и я надеюсь, что читателям оно тоже понравится.

Глава 1
От фаната к профессионалу

В 1958 году в возрасте 17 лет Хаяо Миядзаки увидел анимационный фильм, изменивший его жизнь. Он повлиял на выбор профессии и привел Миядзаки к карьере, сделавшей его самым известным и влиятельным деятелем индустрии анимации в Японии (и одним из самых влиятельных в мире), режиссером таких классических мультфильмов как «Мой сосед Тоторо» (1988) и «Унесенные призраками» (2001) – награжденного «Оскаром». Произведения Миядзаки стали источником вдохновения для ведущих анимационных студий по всему миру, включая американскую студию Pixar, британскую Aardman, а также многие другие. Тем фильмом была «Легенда о Белой Змее» (оригинальное название Hakujaden, на англоязычных территориях мультфильм стал известен под названием Panda and the Magic Serpent – «Панда и Волшебный Змей»).

Конечно же, Миядзаки – не единственный зритель, на которого «Легенда о Белой Змее» произвела такое глубокое впечатление. Кинокартина была первым японским полнометражным цветным анимационным фильмом, и ее коммерческий успех предрекал будущее Японии как супердержавы в области анимации. Тем не менее влияние, оказанное фильмом на Миядзаки, заслуживает внимания, тем более что это было не первое его знакомство с популярной анимацией.

Миядзаки родился в 1941 году в обеспеченной семье, владевшей заводом по производству самолетных штурвалов, который процветал как во время войны, так и после нее. Еще в раннем детстве Миядзаки влюбился в полеты и самолеты, и эта любовь проявляется почти во всех его фильмах. Еще одним значительным детским впечатлением была болезнь его матери (она страдала от туберкулеза позвоночника): угроза сиротства стала важной темой его поздних работ. Кроме того, годы становления Миядзаки были отмечены расцветом японской индустрии манги (комиксов), ставшей дешевым и доступным развлечением для юных читателей Японии в трудные первые годы послевоенной эпохи^[2].

Художником, чей успех являлся синонимом роста индустрии манги, был Осаму Тэдзука (1928–1989). Он с детства увлекался комиксами, анимацией и рисованием, начал свою профессиональную карьеру в качестве художника манги после окончания войны, параллельно изучая медицину в Университете Осаки. Несмотря на то что Тэдзука получил высшее медицинское образование, было очевидно, что ему предначертана карьера художника-мангаки: в 1947 году его книга «Новый остров сокровищ» (Shin Takarajima), графический роман, вдохновленный западными приключенческими романами и фильмами, была продана беспрецедентным тиражом в 400 000 экземпляров и стала первой из множества произведений, которые Тэдзука выпустит в следующие четыре десятилетия^[3]. Персонажи, созданные Тэдзукой: мальчик-робот Могучий Атом (Tetsuwan Atom), известный за пределами Японии как Астробой, и храбрый лев Лео, известный в англоязычных странах как Белый лев Кимба, – до сих пор остаются ведущими фигурами в японской поп-культуре. Они также являются первыми героями японских комиксов, получившими признание на Западе благодаря анимационным адаптациям своих приключений.

Успех Тэдзуки вдохновил многих подражателей, и в итоге именно его стиль многие люди ассоциируют с мангой по сей день: кинематографическое повествование с разделением отдельных действий на несколько панелей, последовательные страницы с фокусом на визуальном повествовании, где мало или вовсе нет текста, и в первую очередь дизайн – округлые, «милые» персонажи с большими глазами-блюдцами.

Чтобы найти источники вдохновения автора, совсем не нужно заглядывать глубоко в историю: фанат анимационных фильмов Уолта Диснея и его величайших конкурентов, братьев Макса и Дэвида Флейшеров, Тэдзука использовал в качестве референсов Микки Мауса и Бетти Буп^[4].

Более того, Тэдзука был не первым японским художником, который рисовал в подобном стиле: во время войны японские мультипликаторы использовали стиль, имитировавший подход американских анимационных студий – особенно Disney и Fleischer Studios, – осознавая его популярность среди японской публики. Самые амбициозные японские пропагандистские эпопеи военного периода, снятые Мицуё Сэо (1911–2010): «Момотаро и его морские орлы» (в оригинале Momotarō no Umiwashi, выпущен в 1943 году, в 2008 выпущен Zakka Films на английском языке под названием «Momotarō’s Sea Eagle» – «Морской орел Момотаро») и первый японский полнометражный анимационный фильм «Божественные моряки Момотаро» (в оригинале Momotarō no Umi no Shinpei, выпущен в 1945 году, в 2017 году переведен Funimation на английский язык под официальным названием Momotarō: Sacred Sailors – «Момотаро: Священные морские воины») также демонстрируют сильное влияние американских анимационных фильмов. Оба фильма имеют сильный националистический антизападный настрой: главный герой, отважный мальчик, борющийся с демонами, из одной из самых любимых детских сказок Японии, был представлен в фильме оплотом японского колониализма в Восточной Азии. Он одновременно возглавлял японскую армию животных в войне против ненавистных западных сверхдержав и защищал местных зверей, обитающих в азиатских джунглях, от жадных амбиций вражеских государств, а также рассказывал местным жителям о современных достижениях Японии. Но было совершенно очевидно, что дизайн персонажей обоих фильмов был вдохновлен не чем иным, как американской анимацией – «Момотаро и его морские орлы» даже показал Блуто из мультфильмов братьев Флейшеров о моряке Попае как бесполезного командира Пёрл-Харбора, этот же персонаж получил небольшое камео в «Божественных моряках Момотаро». Тэдзука утверждал, что «Божественные моряки Момотаро» был для него основным источником вдохновения^[5].

Произведения Тэдзуки заставили Миядзаки впервые испытать тревогу из-за чужого влияния на его творчество. Его первые попытки изображений в стиле манга в возрасте 18 лет люди сравнивали со стилем Тэдзуки. Миядзаки, который сначала все отрицал, в конце концов понял, что его ранние работы действительно были мотивированы достижениями Тэдзуки, и это осознание было несколько травмирующим: он собрал все свои ранние наброски и сжег их^[6]. Этот инцидент положил начало своеобразному соперничеству между Тэдзукой и Миядзаки – по большей части^[7] одностороннему и сосредоточенному на попытках Миядзаки стать самостоятельным, найти другие источники вдохновения и развить собственный стиль.

Он нашел альтернативу в рисунках другого художника манги – Тэцудзи Фукусимы (1914–1992)^[8]. Почти забытый сегодня, Фукусима был успешным художником в 1950-х годах, его флагманская серия «Дьявол пустыни» (Sabaku no Maō) представляла собой сумасшедшее эпическое приключение в девяти томах с привкусом «Тысячи и одной ночи» и современным антуражем. Как и Тэдзука, Фукусима черпал вдохновение в американских иллюстрациях, но он обратил творческое внимание на менее «мультяшные» и более серьезные работы на другом берегу Тихого океана: его реалистичный стиль больше напоминал газетные приключенческие комикс-стрипы Милтона Каниффа^[9], чем мультфильмы Уолта Диснея.

Сам Миядзаки отмечал, что эпический масштаб истории наряду с богато детализированным дизайном экзотических пейзажей и транспортных средств (автомобилей, танков и самолетов) сыграл значительную роль в его собственном творчестве и превзошел Тэдзуки.

У Миядзаки также был прямой доступ к зарубежным комиксам и анимации – по крайней мере к американским, тем, что повлияли на Тэдзуку и Фукусиму. Американские солдаты регулярно привозили комиксы в послевоенную Японию, а после того как японский кинорынок был заново открыт для американских фильмов, заокеанская анимация – особенно фильмы Диснея – буквально заполнила кинотеатры. И хотя к концу 1940-х братья Флейшеры больше не управляли своей студией (она перешла к их главному финансовому партнеру Paramount и под новым названием Famous Studios выпускала низкокачественные работы), новое поколение молодых японцев только начинало открывать для себя их произведения. Полнометражная адаптация сатирического романа Джонатана Свифта «Путешествие Гулливера» 1939 года стала первым зарубежным анимационным фильмом, показанным в японских кинотеатрах после войны^[10], а большое количество их короткометражных фильмов – о Бетти Буп, Попае или Супермене – было приобретено для трансляции на японском телевидении в середине 1950-х годов^[11]. Братья Флейшеры также оказали сильное влияние на Миядзаки, но он, по-видимому, стремился подпитываться темами и самой сутью их работ, избегая типичного для манги Тэдзуки поверхностного сходства дизайна с визуальным стилем фильмов.

Миядзаки увидел фильм Hakujaden («Легенда о Белой Змее» в русском переводе и Panda and the Magic Serpent – «Панда и Волшебный Змей» – в английском) в возрасте 17 лет, и картина произвела на него глубокое впечатление, вдохновив на создание карьеры в области анимации. Его особенно поразило изображение сильной женщины в качестве главной героини.

Затем появилась «Легенда о Белой Змее». Подобно работам Тэдзуки и Фукусимы, она возникла не на пустом месте; фактически корни фильма уходят в историю японской анимации и японские визуальные традиции гораздо глубже, чем произведения обоих вышеназванных художников. «Легенда о Белой Змее» была спродюсирована Tōei Animation, студией, основанной в 1948 году под названием Nihon Dōga (Japan Animation – «Японская анимация») несколькими ветеранами японской анимации, в числе которых Кендзо Масаока (1898–1988), который в середине 1930-х годов первым применил синхронизированный звук, и Санаэ Ямамото (1898–1981)^[12].

Ямамото – к концу 1940-х годов старейший практикующий художник-мультипликатор в Японии – начал свою карьеру в 1924 году, сняв первую японскую анимационную адаптацию западного произведения, басню Эзопа «Заяц и Черепаха». Так началась его весьма эклектичная карьера, основанная на адаптации сказок, образовательных фильмах для школ и пропагандистских произведениях военного времени^[13]. На творчество Ямамото сильно повлияла традиционная японская живопись и европейская анимация, особенно работы немецкой художницы анимации Лотты Райнигер (1899–1981), известность которой принесли ее силуэтные фильмы. К моменту основания Nihon Dōga Ямамото в значительной степени оставил творческую сторону создания анимации, чтобы сосредоточиться на административных обязанностях, но его интеллектуальный художественный подход определенно ощущается в ранних постановках студии.

По мере роста Nihon Dōga приглашала на работу молодые таланты. Две восходящие звезды Ясудзи Мори и Ясуо Оцука впоследствии стали наставниками Миядзаки и, можно сказать, сформировали его идеальное чувство анимации. Мори (1925–1992), выпускник факультета дизайна, увлекся анимацией под впечатлением от мультфильма-мюзикла Масаоки «Паук и тюльпан» 1943 года. Он начал свою карьеру в Nihon Dōga, все еще работая коммерческим дизайнером и параллельно обучаясь у самого Масаоки, и занимал обе должности до тех пор, пока студия не была куплена Tōei и не смогла обеспечивать ему стабильный доход. К этому моменту он считался одним из лучших аниматоров и отвечал за обучение новичков^[14]. Его стиль, особенно когда дело касалось дизайна персонажей, радикально отличался от популярного мягкого образа, доминировавшего в работах Тэдзуки и его подражателей: также обладая большими – как в западной анимации – глазами, персонажи Мори отличаются разнообразием геометрических форм при изображении тел и голов, – необязательно в соответствии с реалистичными пропорциями, – в результате напоминая стилизованные произведения американской анимационной студии UPA или восточноевропейской анимации. Несмотря на его огромное влияние на творчество студии, большая часть обязанностей Мори относилась к сфере дизайна и анимации, и как режиссер он снял только два короткометражных фильма. «Граффити котенка» (Koneko no Rakugaki) 1957 года – рассказ о маленьком котенке, чьи рисунки на стенах оживают. Этот трогательный 13-минутный фильм, умело играющий тонами в черно-белой палитре и плавно сочетающий схематичные и подробные иллюстрации, сумел передать сильные эмоции персонажей посредством анимации без диалогов^[15] и обозначил конфликт между игрой воображения в детстве и строгой дисциплиной взрослой жизни, – нашел отражение в работах Миядзаки. Вторая режиссерская работа Мори, «Студия котенка» (Koneko no Studio), вышедшая двумя годами позже, была продолжением предыдущего фильма и показывала злоключения котенка на киностудии. Созданный в цвете, блестящий фильм содержит ряд веселых фарсовых моментов, но ему не хватает глубины предшественника.

Оцука (1931–2021) был еще одним аниматором, который стал известен, работая в студии, и чьи характерные черты можно обнаружить в работах Миядзаки. В 2004 году студия Ghibli под руководством Миядзаки даже выпустила 107-минутный документальный фильм о работе Оцуки под названием «Ясуо Оцука – радость в движении» (Ōtsuka Yasuo no Ugokasu Yorokobi). Он открывается заявлением мультипликатора о глубоком влиянии, оказанном Оцукой на его работу. Оцука с самого детства отличался любовью к локомотивам и военным машинам, а также талантом рисовать их с большим вниманием к деталям. После непродолжительной службы офицером в японских органах по борьбе с наркотиками Оцука присоединился к Nihon Dōga, обучался у Мори и быстро получил хорошую репутацию благодаря способности создавать динамические сцены, описывающие личность через действие.

После того как Nihon Dōga была куплена кинопроизводственной компанией Tōei в 1956 году (студия впоследствии изменила название на Tōei Animation), все таланты студии, как старые, так и новые, были задействованы в очень амбициозном проекте – создании первого японского анимационного цветного фильма, предназначенного для показа в кинотеатрах.

Вышедший два года спустя фильм «Легенда о Белой Змее» убедил Миядзаки, что ему суждено стать аниматором.

Сюжет фильма рассказывает историю любви молодого ученого Сюй Сяня и прекрасной загадочной женщины Бай Нян. Между ними расцветает любовь, но как только выясняется, что Бай Нян на самом деле демон, стареющий буддийский монах по имени Фа Хай клянется положить конец запретному роману. Далее следует череда трагических событий, заканчивающихся тем, что влюбленные оказываются в изгнании и вдали друг от друга. Верные товарищи Сюй Сяня – пара находчивых панд – вместе с Сяо Цин (верной служанкой Бай Нян) берут на себя задачу помочь паре воссоединиться.

«Легенда о Белой Змее» представляет собой увлекательное сочетание различных визуальных и повествовательных стилей. Само производство адаптации классической китайской легенды о запретной любви ученого и демонической женщины-змеи отразило желание новых владельцев студии стать «Восточным Диснеем». Фильм следует основной формуле Диснея: превращение классики в семейный мюзикл со счастливым финалом, когда отважные герои с помощью милых друзей-животных спасают хрупких принцесс. Тем не менее продюсеры отдельно озаботились тем, чтобы придать фильму уникальный вид, благодаря чему его нельзя было бы спутать с западными картинами: Сюй Сянь и Бай Нян с их традиционной одеждой и нежными лицами имеют ярко выраженную азиатскую внешность, максимально отличающуюся и от схожих с фотомоделями главных героев Диснея, и от и от карикатурных комических персонажей американской мультипликации. Толстый, пугающий персонаж Фа Хай также обязан своим появлением изображению религиозных фигур в традиционном азиатском искусстве, а не стереотипным злодеям западной культуры. Виды – от тихого храма до оживленного портового города – также отражают яркие особенности азиатской архитектуры и пейзажей. «Легенда о Белой Змее» не лишена западных особенностей. У Сяо Цин – служанки Бай Нян – большие глаза, как в западной анимации, впрочем, вполне привычные современной японской аудитории. Также сюжетная линия о преступной банде животных во главе с жадной свиньей (как по внешнему виду, так и по концепции) имеет сильное сходство с анимационной адаптацией «Скотного двора» Джорджа Оруэлла 1954 года, снятой ветеранами британской анимации Джоном Халасом и Джой Бэтчелор. Безупречное переплетение визуальных и повествовательных восточных и западных элементов можно считать величайшим достижением фильма.