000
ОтложитьЧитал
Я вспорол на коробке скотч. Внутри оказался…
– Ништяк! – Я визжал как мальчуган. – Машка, ты супер!
Конь. Белоснежная улыбка в полморды на зависть рекламам зубных паст, один глаз светит безумным весельем, другой хитро прищурен. Но самый шик – пальто! Широченное: из-под серой замши видны лишь копыта и хвост.
– Да, специально тебе заказала.
– Как? Там че, можно выбирать?
– Тем, кто организовывал, – да. Имеем же мы, активисты, какие-то привилегии!.. Слушай, прибери комнату в знак благодарности, а то опять смоешься, ищи тебя…
В моем логове свалка пивных банок… будто стреляные гильзы от снарядов. Под потолком развороченный патрон, в нем вместо лампочки – пустая бутылка водки. Всюду пеплом пыль. Война здесь грохотала о-го-го…
Я зашуршал мусорными пакетами. Пока алюминий брякал, Маша привела себя в порядок.
– Все, побежала! – донеслось сквозь завывания пылесоса. – Отпросилась на часок, а уже за полдень!.. Ладно, отмажусь, мол, тебя спасала!
– Там с этим дурдомом не до тебя! – крикнул вслед.
– Это да!
Дверь хлопнула. Вырубил пылесос: пойдет.
Вышел на балкон. Внизу кусочек сквера под шевелюрами тополей, бурлит улица. Ветер срывает все подряд: с деревьев – листья, с прохожих – смех, крутит вихри, пропитанные музыкой. В потоке белеют блики мороженого; вереница детей – мало, что сами как плюшевые зверята, еще и с мягкими игрушками в обнимку; лев с пантерой вальсируют, зрители из кошачьих, копытных и прочих хлопают в такт; шмель с тортом в лапах раздает угощение первым встречным. О, Маша-лисичка! Элегантные шажки, у локтя сумочка.
На перекрестке творится нечто. Четыре мен… копа дубасят пьяного мужика без костюма огромными надувными молотками. Те с бумом отскакивают, мужик брыкается, плюет матом, но град пружинистых ударов валит его в дружеские объятия доблестной полиции. Дебошира вяжут «колбасой» из воздушных шариков. Народ получает удовольствие.
Живот ноет от хохота; вчера со мной, наверное, так же обращались.
Что я топчусь в квартире? Веселуха-то на улице!
Десять минут – и я среди толпы, сияю зубами на пару с конем. В меня тычут пальцами и выпадают в ржач, я рвусь на части от изобилия мелькающих красок. Сердце подбрасывает тело, а всем кажется, что вприпрыжку меня несут ноги.
Сворачиваю на узкую улочку, к пивному ларьку. На проезжей части орава из семи «человек» захлебывается смехом. Машет молотками, как у полицейских.
Видит меня.
– Бей мерина!
Взрывается галдеж, семерка несется ко мне. Сыпятся удары, я ору как на американских горках, молоты упруго толкают туда-сюда, сбивают с ног. Мир кувыркается в безудержной радости. Толстобокий конь смягчает падения, а молоты кидают меня как ветер пушинку. Внутри воет адреналин, острые молекулы жгут кровь, волны бьют – от сердца к коже, раз за разом.
Приземистый порыв сметает толпу как деревяшки в городках.
Я хватаю чью-то кувалду, и мы с порывом – низеньким мужичком в наряде козла, лицо под маской – рассекаем мобов направо-налево. Мужичок воинственно крякает, мы гоним парней вдоль улицы. Те иногда бросаются в контратаку, по одиночке или парами. Группируются, берут нас в кольцо. Напарник, судя по кличам, немолодой, но на редкость боевитый. Шустро прихрамывает, движения – молнии. Бросок, другой – и все барахтаются в пыли.
Мы носимся с улиц в проулки, ныряем в подворотни, дворы, расходимся, вновь сталкиваемся. Кто-то выбывает, новые вливаются, но мы с мужичком добираемся до самого центра города. Нас затягивает в гущу слоеный хоровод. Обезумевшие от веселья звери кружат нас, едва успеваю крутить копытами. Карусель разгоняется, я как лоскут на юбке кружащейся в жарком танце испанки, растворяюсь, и от меня ничего не зависит, не могу даже упасть, ноги отрываются от земли, бешеный ветер развевает меня шелковой лентой… Мельница вертится, жернова перемалывают мрачное прошлое, сомнения о будущем, превращая в зыбкое слепящее «сейчас»…