000
ОтложитьЧитал
– Алло, Маша! – Не узнаю собственный голос: хриплый шепот. – Сколько я бухал?
Она не ожидала. В трубке смех, сдержанный, но от души.
– Нисколько, Влад. Вчера вечером от тебя несло потом и женскими духами. Перегара не унюхала. И вообще, за эти дни с бутылкой тебя не видела. И с банкой тоже, поздравляю.
Я висну… Чего ж меня клинит так, что разогнуться тяжко?
– Слушай, – она понижает голос, – я, наверное, вернусь поздно, или даже останусь на ночь…
– А в чем дело? – К горлу тошнота. – Ты где?
– Да это по работе…
– Маш, какая работа ночью?! Ты все бумаги на дом берешь, если так уж… Ты что, в больнице?..
– Ну тебя!.. Я в прокуратуре…
– Что?!
– Понимаешь, эта акция, она… как бы не совсем законная…
– …Что?..
– Да не волнуйся, подержат немного и отпустят. Всех не пересажают – камер не хватит. Ты только… Подождите, я еще с братом не…
В трубке шум, связь обрывается.
Сажусь на край кровати. Плечи опускаются, под кожей тряпичная гниль. Мысли тихо качаются вокруг мозга стаей комаров: давишь их, а они устало лезут, равнодушные к смерти… пусть лезут, плевать на них…
Сквозь дверь нагло сочится что-то о дерьме…
Включаю телевизор.
– …и, конечно, главной новостью остаются события в Иксовске, которые называют актом психического терроризма. Волна беспорядков, поддерживаемая иксовской полицией, захлестнула город на три дня, остановить ее удалось лишь сегодняшним утром. По предварительным данным, незаконные демонстрации финансировались депутатами городской думы, ущерб составил пятую часть годового бюджета области. В давках пострадало несколько десятков человек, трое погибли. Следственный комитет Москвы при поддержке Вооруженных Сил Российской Федерации прибыл…
Клик – экран потух. Я швырнул пульт в угол кровати.
Маша… Внутри дрожь, надо что-то предпринимать… А что я могу? От двоюродного пользы ноль, ему вообще все по. Сейчас бы кого-нибудь в помощь, как того мужичка…
Что делать?..
Одеваюсь: джинсы, футболка, кожанка.
Не сидеть на месте.
На лестничной клетке Кощей. Взгляд – электрошок. В руке связка ключей искрится шаровой молнией. Старик шустро прихрамывает.
На улицах мерзнет пустыня, полуживых теней по пальцам пересчитать, половина – дворники, плюют холодным матом на грязные игрушки, ошметки лопнувших шариков, надувные молотки, коробки… Лужи подергивает рябь, подошвы мокнут. Ветер завывает одиноким привидением, невнятно шепчет злые сплетни: вой сирен, сигнализаций, далекий гул моторов… Поцарапанные здания скорбно молчат, из квадратных глазниц веет мраком. Город как хроника военного времени, серая пленка.
Стоянка перед гордумой оккупирована колонной черных авто. Слоняются патрульные в камуфляже; калаши самые настоящие. Из парадного ведут солидно одетого мужчину в наручниках. На вид не старше меня. Пихают в салон джипа ударом в спину.
По коже галопом ледяное стадо, я куда-то бреду, но в глазах стынет картина: автоматы, наручники, удар… Маша, во что ты ввязалась… В горле оседает горькая дрожь, скитаюсь по лабиринту, меня оплетает паутина диких решений, одно гаже другого, в них те же автоматы, только в руках у меня. Паутина разъедает, но постепенно сливается в кокон, что хоть как-то спасает от холода…
Обнаруживаюсь у ларька с пивом. Рука тянется к окошку, но тут вижу…
«Брать что-то будете?»
…валяется озорная конская голова. Такая же, как у моего костюма, только в шляпе. Поднимаю, рукав оттирает размокшую пыль. Мне ухмыляется довольная морда – все невзгоды ей по фиг.