Сахар

– Это молодёжная организация…

– А, стоп! Ты про сектантов, которые в зелёных смешных куртках ходят и дурацкими значками красуются?

– Если быть точным, эта зелёная куртка называется – бойцовка…

Я тут же вспомнил про то, что у нас действительно существуют какие-то там студенческие отряды, занимающиеся летом всякой ерундой.

– И что ты будешь делать на стройке-то, умник? Ты же у нас рукожоп редкостный.

– Твои представления об отрядах подаются всеобщим стереотипам. Отряды бывают не только строительного направления. Я вот в сервис хочу податься! К тому же, этот отряд считается не только самым популярным в регионе, но и одним из лучших в нашей стране. Они называют себя «Э-э…»

– Э-э! Мне всё равно! Давай без подробностей. Осенью всё расскажешь, – я взял небольшую паузу и добавил. – Если там будут симпатичные девочки, то я двумя руками и ногами за тебя и твой отряд. Так что дерзай, парень.

Из моего вагона показалась довольно упитанная проводница и писклым голосом прокричала мне в спину:

– Молодой человек, немедленно вернитесь на своё место! Давно пора уже было пожать друг другу и разбежаться…

– Уно моменто, синьора! – тут я даже не стал грубить ей в ответ, прекрасно понимания её правоту. – В общем так, Гоша, – кажется, я впервые назвал Георгия Гошей, – давай грызи гранит, будь немного поувереннее в себе и своих силах и… До скорой встречи!

– Желаю, чтобы встреча со старым городом символизировала для тебя перезагрузку отношений со всем составляющим…

– Просто пожелай мне удачи и пожми мне краба, дружище.

– Она всегда с тобой, Лазарь, – наши руки сцепились в крепком рукопожатии, а тела слились в братском объятии, которое стало для наших дружеских отношений первым. Если честно, я и забыл, какого это – настоящее, ничем необременённое искреннее объятие.

– Знаешь, возможно, это твой шанс, Лазарь.

– Шанс на что?

– Найти смысл своего существования. Ты же так боишься бессмысленной волокиты.

– Возможно, – лаконично ответил я, задумываясь о том, что мой друг прав. – Хэй! А что? Правда, на себя не похож что ли?

– Да не то слово… Ты будто со школьной столовой сбежал после вкусного полдника… Вот, – он потянулся рукой во внутренний карман и вручил мне чёрный футляр. – Очки-нулёвки для создания твоего нового серьёзного имиджа! Ну-ка, примерь! Настоящий преподаватель! Ох! Лазарь Андреевич, пожалуйста, поставьте зачёт! – актёр из Розанова получился отвратный, конечно.

Тем не менее, я с улыбкой принял этот милый подарок, хотя глазам было довольно непривычно, но особого дискомфорта не было. А почему бы и нет?

– Хм… Спасибо, Георгий. Хоть что-то хорошее после тебя останется, – широко улыбнулся я.

– Только ты…

– Ладно, разберусь как-нибудь. Ты давай это… Забеги в «Сильвер» на огонёк, возьми кофейка что ли… Хотя бы поинтересуйся, как дела у Елизаветы… Да хоть слово скажи ей, кроме «добрый день» и «до свидания». Серьёзно, Георгий!

– Знаешь, как говорят у нас в Сибири?..

– Ага… Счастливо оставаться!

Я на прощание дважды моргнул Георгию обоими глазами, а дальше…

Уже почувствовал лёгкий толчок вагона поезда, небольшой мандраж сменился усталостью и сонливостью, а силуэт Георгия спустя полторы минуты пропал из моего виду. И всё это произошло настолько быстро, выстроившись в логическую цепочку событий, которая ещё долго не отпускала моё подсознание.

Удивительно.

%%%

Как-то вот так вот и получилось всё. Вроде бы, всё решилось само собой и совсем независимо от меня. Но… Сложно представить, с какой лёгкостью может коренным образом измениться течение реки под названием «Жизнь».

Как гром среди ясного неба. Не иначе.

Так вот, эта река своими бурными порывами снесла меня обратно, откуда всё и начиналось. Как я уже сказал, случайным провинциальным городком каким-то невероятным стечением обстоятельств оказался именно тот дрянной сарайчик, откуда я и приехал.

Прошло около полугода, и я снова оказался на перроне злосчастного вокзала, который однажды всё-таки помог мне покинуть город, который каждый свой день рождения я загадывал как можно быстрее покинуть раз и навсегда.

В этом инертном городке всегда царствовал какой-то специфический запах. Ну, о чём тут можно говорить, когда в описании города дело доходит до одних только неопределённых словечек, ведь, по сути, и рассказать-то об этом месте было нечего.

Город был не большим, но и не маленьким. Самым средним и обыкновенным. Среднестатистическим, так сказать. Типичный представитель нашей необъятной.

Особо ярких или интересных публичных мест здесь нет и никогда не было, молодёжь отдыхала всегда скучно и инертно. Главная точка притяжения города? Центральная магистраль на выезд отсюда.

Да, я здесь прожил практически всю жизнь, слоняясь от одной помойки к другой, чтобы сначала почистить зубы, а затем выкинуть мусор. Последовательность действий и решений здесь не важна.

Отчасти соглашусь, что из-за моего дурного характера у меня многое не складывалось в отношении со своими сверстниками: будь они мужского или женского пола. Ну, ёма-ё, ну, не клеились тут никакие клёвые истории, вот и всё. Хреновые и слегка инцидентные – да, пожалуйста.

Всё своё свободное время я занимался олимпиадными задачами и жадному поглощению новой теории по всевозможным математическим наукам. Можно сказать, что это было моё хобби. Скорее, хобби от ума, как бы сказал один великий классик. В принципе, иногда возиться с королевой наук было даже интересно, особенно мне нравились те случаи, когда теоретические знания переплетались с практическими.

А вообще: самое интересное для меня было познания новых горизонтов в областях программирования и микропроцессоров, а в особенности – машинное обучение и алгоритмы.

Эти знания предлагались именно там, куда я и поступил, но практически весь первый курс отдавался под «копание математической почвы», которая у меня и так была прекрасная. В общем-то, примерно по этой причине я и заскучал с самого начала…

Самое обидное, что я покидал этот город (для полноты сюжета условно обозначим его Провль) с позором и чувством выполненного долга. На выпускном вечере был унижен каждый и каждая; все эти ублюдки заслуженно получили по заслугам.

На выпускном вечере алкоголь чуть ли не впервые решил сыграть со мной злую шутку. По этой причине, я сказал в лицо (ага, я буквально вышел на сцену и в микрофон всё произнёс) – правду, самое острое и неприятное, что как раз-таки боялось услышать это стадо баранов.

Конечно, вся эта правда была приправлена моей дерзостью и чрезмерным сквернословием, но… Что тут поделать-то? В этом плане, я точно всегда был чересчур эмоционален.

Общий посыл был таков, что никто из них со своим приземлённым мышлением не добьётся никаких высот, а после окончания университета погрязнет в пучине рутины и быта.

Этот самый вечер и стал апогеем моих первых и единственных отношений. Глупая мальчишеская ревность и желание овладеть человеком и удержать его всеми силами сыграли со мной злую шутку.

– Лазарь, ты ведь понимаешь, что наши отношения давно зашли в тупик? Ты не знаешь, что имеешь и чего хочешь, кем ты будешь и кем являешься… Мы никогда не сможем построить нормальный союз, основанный на доверии и взаимоуважении… – она говорила дерзко и непоколебимо, от её слов у меня всегда шли мурашки по всему телу.

Эти слова прочно уложились в моей памяти, несмотря на то что на тот момент я уже давно утонул в парах алкоголя. Отсутствие стержня внутри меня заставляло безвозмездно давиться суровой правдой. Пылкое жжение изнутри заставляло любым возможным способом парировать эти аргументы.

– Да всё будет нормально… Слышишь? Я с тобой поеду. Поступлю куда-нибудь. Да, у нас были сложности, но…

– Ты меня вообще не слышишь, Лазарь. Совсем.

Я сам ещё не до конца понимал, в чём дело, но подозревал, что всё пошло немного по…

– Знаешь? Вали, куда хочешь. И делай, что хочешь. Мне всё равно, – категорически солгал я.

Она последний раз посмотрела на меня, едва сдерживая слёзы, поднялась с ещё непрогретого утреннего песка и ушла.

С тех пор мы не виделись и не общались.

Что о местном университете? Его территория была не особо большой, но и не маленькой (знакомое описание из слов неопределённого характера, правда?). Всё нужное и ненужное находилось в десяти минутах инертного перебирания ног. Удобно.

Главный учебный корпус, кирпичное здание эпохи Хрущёва, сотни раз поправленная мельчайшим косметическим ремонтом; два идентичных (убогих) трёхэтажных общежития: в одном жили бакалавры и магистры, а в другом аспиранты и преподаватели. Также в инфраструктуру университета входил спортивный корпус в форме ангара, с площадкой для мини-футбола, баскетбола, а ещё небольшим тренажёрным залом.

Единственное, что меня радовало: близость до исторического центра, в котором статно располагался по-настоящему прекрасный кремль, который единственный в Провле вызывал у меня восторг и неподдельную гордость за наших предков, хоть они что-то достойное после смогли оставить.

Ещё один большой плюс был в том, что в центре города практически не было видно глупой рекламы на фасадах зданий и магазинах. В остальном – убогая и деградирующая архитектура, куча унылого и гнусного самостроя.

Ровно сутки я провёл в дороге, а ещё двадцать четыре часа мне дали на кодовую миссию «Адаптация». В неё входило заселение в общагу, комната в которой была значительно хуже, чем в моей бывшей лачуге, которую я почти полгода разделял с любимым сибиряком. Зато… Зато теперь я живу один.

После заселения меня пригласили на кафедру для знакомства, где меня лично поприветствовал декан факультета, где я силой обстоятельств вынужден преподавать.

Звали этого милого дядечку Герман Петрович, он был в весьма-весьма почтенном возрасте и небольшого роста, носил модные усы и свойственно для своих лет глуховат, но, в целом, он сумел произвести на меня приятное впечатление. Да и вообще, людей старшего поколения я почти всегда уважал и особо не сквернословил с ними.

– Как звать тебя-то? – поинтересовался Герман Петрович.

– Лазарь, – как всегда с охотой ответил я.

– Из библии чёль?

– Ага, – кивнул я.

Тут он жадно впился в меня пустым, ненароком лишённым смысла взглядом, пропитывая меня неловкостью от потери контроля над ситуацией. Герман Петрович слегка приоткрыл рот, на уголках губ стали сбегаться белые, едва заметные слюнявые комочки.

– Из библии… – повторил я.

– А? Что? Из библии? – сложилось ощущение, что декан был в состояние лёгкого гипноза.

– Имя моё.

– А как тебя зовут?

Наверное, старость совсем не в радость. Аккуратно разглядывая Германа Петровича, я сумел заметить пару незастёгнутых пуговиц на его клетчатой рубашке под вельветовым пиджаком, а также шнурки, которые были попросту заправлены в носки.

– Рекрутов. Рекрутов Лазарь Андреевич, – повторно представился я.

– И какой у тебя ко мне вопрос, молодой человек?

– Я… Я приехал преподавать высшую математику из Западного Федерального…

– Пф! Так бы сразу и выражался, юноша. Ну, добро, так сказать, пожаловать, в нашу дружную семью… Рекрутов? Припоминаю… Ваш декан весьма двойственно отзывался о тебе… Остап Бендер нашего времени, кх-кх… Ну, это я уже сам напридумывал…

Дальше меня немного познакомили с остальным преподавательским коллективом.

– Это – Ольга Сергеевна Заречная, старший преподаватель английского языка и заведующая кафедрой иностранных языков, наше солнце и луна, – эта импозантная дамочка смогла из всего безликого состава произвести на меня самое яркое впечатление. – Благодаря ей наш университет в скором будущем выйдет на новый международный уровень! Оленька является одной из почётных выпускниц нашего университета.

Весьма ухоженная, одетая с чувством и расстановкой, приятно пахнувшая нотами мускуса и лаванды. Она была также небольшого роста, но её ноги или руки нельзя было назвать короткими, они были такими, какими нужно: золотые пропорции. В её фигуре чувствовалась спортивная подтянутость, а в голосе весьма ясно были слышен тембр того, что она любит и умеет общаться с людьми свысока, зная себе цену и как специалисту, и как женщине.

Да, несмотря на то что чёрные как смола волосы Ольги Сергеевны выглядели превосходно, а её мимические морщины были не сильно бросающимися в глаза, ненароком всё-таки чувствовалось, что она была на лет десять старше меня. Может быть, дело в её очках? Или же в моих?

– Добро пожаловать в коллектив, Лазарь, – и я весьма любезно протянул ей свою руку, считая, что хотя бы первое время нужно быть дружелюбным и милым со всеми. – Совсем скоро познакомишься ещё с заведующим твоей кафедрой, Филиппом Робертовичем Кайховским, он здесь просто местная легенда! В своё время также проходил практику у нас в университете, а потом вернулся и уже несколько лет успешно преподаёт…

Опять этот Кайховский. Сразу было понятно, что неприятный тип.

В этот момент в кабинет буквально ворвался высокий коренастый юноша с длинными пшеничными волосами.

– Так! Это ещё что за…

– Аккуратнее с выражениями, юноша, – как можно более грозно высказался он.

– Ага, а то что? Двойку поставишь мне? Может, из университета отчислишь? – огрызнулся я, что весьма-весьма не понравилось заведующему всех тренажёрных залов города.

– Я предупреждаю…

Ох-ох! Какие мы суровые!

– Лазарь! Это наш один из преподавателей химии… Денис Денисович Лемуров…

– Я Игорь Денисович, – поправил его химик.

– Точно! Игорь! А Филипп Робертович точно также, как и ты в свои студенческие годы отправился преподавать сюда математику, а после окончания университета вернулся, чтобы снова стать частью нашей семьи. Какой замечательный юноша!

– Ага, я понял, – я пожал ему руку, но это было очень неприятное рукопожатие: мерзкое и скользкое. – Предупреждай-предупреждай, – на этой ноте я мельком покинул это негласное сборище пенсионеров.

Но меня довольно оперативно нагнал декан и продолжил свой ознакомительный диалог.

Герман Петрович лихом поддержал мою мысль, что всё местное студенчество немного ленивое и временами даже дерзкое, и сразу предупредил меня, чтобы я был с ними, как можно более строг и внимателен.

– И вообще, Лазарь! Флаг тебе в руки! Делай всё, что посчитаешь нужным, товарищ! Но мы всё равно будем настоятельно курировать все твои набитые шишки.

А остальное вполне обыкновенные рабочие моменты: мне выпала великая честь преподавать дисциплину «Высшая математика» со стандартным набором тем: матрицы, векторы, пределы и производные. В общем, чуть-чуть с каждой прекрасной математической науки.

Также он объяснил мне, что мне необходимо выполнить два условия, чтобы успешно вернуться на учёбу в свой университет.

Первое: получить хорошее рекомендательное письмо от него, что несёт за собой полное отсутствие производственных косяков с моей стороны.

Второе: моя группа в конце семестра, помимо моего устного экзамена, должна будет написать итоговый тест, по результатам которого, вышестоящим станциям станет ясно, как я смог донести материал и смог справиться со своей основной задачей в целом.

– Какой процент удовлетворительных оценок спасёт мою душу? – спросил я.

– Больше половины, иначе…

– Иначе что?

– Не восстановят тебя в твоём Западном Федеральном. И пиши-пропала! В начале июля примешь устный экзамен, а затем наши дорогие товарищи напишут итоговый тест и… Судьба твоя решится!

Вот такая вот мотивация брать и хорошо делать дело, за которым меня сюда прислали.

– Когда у меня первое занятие? – немного озадаченно спросил я.

– Завтра утром можешь начинать, Лазарь. Первая пара начинается в восемь тридцать. А пока… Время обедать!

– Но… сейчас же только девять часов утра?

– А? Чего?

– Рано ещё, думаю, Герман Петрович… Для обеда-то…

– Ай-да покажу столовую, товарищ… У нас на обед готовят потрясающие котлеты по-киевски! Ты ведь их любишь, правда?

Глава 4. Огонь и наступление

Март

Роковое, к тому же ещё и очень раннее утро настало. Утро моей первый пары в качестве преподавателя. Сказать, что я не нервничал и не переживал, было бы чистой ложью.

Спал я весьма паршиво, но ровно по будильнику как запрограммированный робот резко вскочил со своей постели, корчась от непривычного дискомфорта сделал все утренние процедуры, оделся (как обычно, не по сезону) и отправился прямиком в наковальню знаний.

Ну, была ни была!

Я властными семимильными шагами вошёл в огромную аудиторию номер двести двадцать три и острым соколиным (но не слишком пронзительным) взглядом осмотрелся и попытался оценить ситуацию. В помещении находилось около тридцати каких-то молокососов, лица которых были до безобразия знакомые и бесконечно бестолковые.

О какой тяги к знаниям тут может идти речь, вы серьёзно?

Ну, наверняка, для начала мне как суровому, но справедливому преподавателю необходимо сказать что-то впечатляющее и превосходное, что сразу даст понять этим имбецилам, что я здесь есть Альфа и Омега, и всё остальное, в принципе, тоже.

– Ну, здравствуйте. Кто из вас, великих умов, здесь староста? – недолго думая, произнёс я.

– Э-э, а тебе какое дело? – послышался в ответ довольной противный прокуренный голос.

– Так, рот закрыл, – как можно более убедительно рявкнул я.

– Не понял, а?! Ты откуда такой борзый? – он уже был готов показать мне пару местных законов здешнего студенчества, настучав мне по лицу.

Но я довольно быстро и демонстративно поднял указательный палец вверх.

– Так, малышня. Я здесь – больше, чем вы думаете. Я вас жизни буду учить. Я – ваш новый преподаватель дисциплины, которая называется у вас «Высшая математика», которая хоть немного заставит ваши тупые извилины двигаться из стороны в сторону и весьма-весьма редко, но всё-таки делать умные умозаключения. Моя тактика будет очень простой: сначала я завалю вас кучей материала, а затем снова завалю им же на экзамене. Чувствуете иронию? Я называю это – огонь и наступление, – также мощно произнёс я, как и ранее.

Моя вступительная речь заняла около семи минут.

Не слишком ли много пафосного «я» в этой незаурядной речи? По крайней мере, сольный голос этого недомерка, кто сначала сумел мне возразить, сменился фоновым мычанием и перешёптыванием. Большинство лиц я, конечно же, узнавал и понимал, насколько неприятную общую картину они составляют.

– Да, вы не ослышались. И ваши девственные к науке глазки не обманывают вас. Прошу отнестись к моей дисциплине посерьёзнее! Зовут меня… – тут я вспомнил, что у меня остался вопрос без ответа. – Стоп-стоп… Так что, детишки, кто из вас староста?

Гробовое молчание, длившееся сладких восемь секунд. Три быстрых стука в дверь разрушили всю утреннюю гармонию.

– Доброе утро! Извините за опоздание… – в аудиторию по-девичьи неловко влетела обворожительная мадемуазель, которая первая за это утро смогла донести до меня первую положительную нотку.

– Ха! Староста опоздала! – раздался писк с верхнего ряда.

– Я – Инга Кемерова, – входя в краску, представилась опоздавшая, сжав губы и склонив голову немного вниз. – Староста этой группы, – о нет, нет. Да нет же!

Появление Инги меня одновременно радовало и огорчало, вспоминая нашу первую и последнюю затейливую встречу. Но… При дневном свете она всё также прекрасна, как и при ночных дворовых фонарях.

Среднего роста, с аккуратным и невинным, почти что детским лицо, где красная помада царствовала на по-прежнему огромных и таких желанных губищах, которые выглядели так естественно и натурально.

Столь лёгкое тёмно-зелёное платьице с какими-то розовыми цветами, на худых подтянутых ногах чёрные как смола прилегающие колготки и… Конечно же, снова эти пёстрые сапожки цвета новогоднего мандарина.

Это персона яркой кометой выделялась на фоне здешнего контингента. Я всегда знал и помнил этот образ, иногда представляя его перед сном в тошных бесконечных раздумьях о том, что я сделал в своей жизни неправильно.

Она с небольшой амплитудой взмахнула своей аккуратно заплетённой косой, не придавая этому жесту ни капли лишней агрессии. Кажется, она меня просто-напросто не узнаёт…

Без… Без моей бороды… Бритый, аккуратно постриженный юноша в дурацких очках, явно, не имеет ничего общего с тем ублюдком со скамейки.

Плюс ко всему, наша первая и последняя встреча состоялась более, чем полгода назад, да ещё и глубокой ночью при хреновом освещении… Нет! Не надо меня узнавать только!

Значит, у меня есть шанс начать всё сначала? С чистого листа? Или же с чистого лица?

– Так-так, тишина в зале. Здесь всё ещё я – вершина правосудия, – как-то не особо уверенно произнёс я, и все снова ублюдочно и недовольно замычали в мой адрес.

Опоздавшая по-прежнему неловко стояла у двери. И тут я осознал факт того, чего до невозможности боялся: потеря контроля над аудиторией с самой первой пары. С самых азов карьеры вещания науки.

Было не очень понятно, сколько времени в моей голове продлилась это сражение из неоднозначных мыслей, но одно я знаю точно: меня спас Герман Петрович, который одним своим появлением заставил весь народ замолчать и подняться со своих мест, приветствуя по-настоящему уважаемого человека.

– Садитесь, пожалуйста, товарищи. – Все послушно сели, да что тут говорить – я сам успел присесть и подняться. – Товарищи, у меня к вам есть одна единственная просьба и небольшое пожелание. Вот этот молодой человек, – любезно показывая правой рукой в мою сторону, – отныне будет вашим преподавателем по дисциплине «Высшая математика». Возможно, кто-то из вас уже знаком с этим юношей…

– Да вафел он! – крикнул кто-то из аудитории.

Вафел? Что? Это как вообще? Как ты назвал меня?!

– Ну-ка! Цыц! Перебил меня, Иван… Или ты мне совсем не товарищ?

– Простите, Герман Петрович, – тут же послышался жалобный писк.

– Товарищ! То-то же. В общем, я лично даю своё добро на то, что этот молодой человек научит вас чему-то путному. Я делаю ставку на… Так, а как тебя зовут-то? Имя у тебя такое интересное… А я запамятовал маленько…

Фух, и слава математике!

– А-а, кхм-кхм, спасибо за такую речь, Герман Петрович, но я сам представлюсь перед аудиторией, если вы не против, конечно… Лично… Тет-а-тет с толпой обезумевших… Спасибо, – и тут я понял, что если Инга сейчас услышит моё имя, то в её голове моментально сыграет памятный триггер и всё… Никаких перезагрузок наших отношений..

– Пожалуйста, мой дорогой друг, пожалуйста… Как тебе будет угодно, – не сопротивлялся Герман Петрович, – И напоследок, товарищи, будьте снисходительны к вашему новому преподавателю. А ваш преподаватель будет также миролюбив к вам. Этот юноша хорошо эрудирован и способен весьма умело донести светлые знания до ваших умов. Добро, товарищи?

– Да, Герман Петрович, – ответила за всех Инга, неловко прислонившаяся к стенке. – Я уверена, что мы найдём контакт с…

–… с вашим новым преподавателем! – вслед добавил за неё я. – Ага!

Ох, как же неловко-то, а… Я весь вспотел и успел дважды воскреснуть.

– Инга, добрый день! А ты чего за парту не садишься?!

– А мне ещё не разрешили присесть, – был услышан ответ с небольшой примесью прыти и горечи.

– Эм… Герман Петрович, простите… Но Инга опоздала на пару, и мы ещё не успели выяснить некоторые моменты, поэтому… – начал оправдываться я.

– Ладно… В ваши бытовые моменты я уже лезть не буду. В общем, удачи вам, дорогие мои товарищи! – на этом краткая, но довольная мощная по подаче и словам речь была закончена, а Герман Петрович покинул аудиторию под аплодисменты.

Да, видимо, у здешнего декана был славный культ личности, его тут любили только так. Городская легенда, а не дед. В общем-то, было за что любить. Таких людей с широкой и доброй душой видно сразу, жаль только, что в наше время таких бриллиантов становится всё меньше и меньше.

– Так что, мне можно войти, товарищ-преподаватель? – закатив глаза, задала вопрос, как выяснилось чуть ранее, староста группы.

– Да. Да, пожалуйста, Инга, – как можно любезнее ответил я. – Инга… Инга?

– Инга Кемерова…

– Хм… Инга Кемерова. Значит, староста группы. Будем знакомы… Ага…

– Что же, будем, – она протянула мне руку и любезно улыбнулась эта засранка, наверняка, не придав этому жесту ни капли лишнего. Элементарная вежливость, не более.

– Да… Да… – моя ладошка в очередной раз наполнилась потом собственного производства настолько быстро, а родной мозг напрочь отключился, чтобы новый преподаватель группы стоял юродивым болванчиком и тряс руку старосты на протяжении целой минуты.

Может, и больше. Хрен знает… В этой женской хватке чувствовалась воля, характер и сила прекрасной девушки. Не понимаю, через что и как именно это ощущалось, но факт для меня оставался фактом. И вдруг прям стало так стыдно перед Ингой… За моё поведение в славный вечер отъезда…

– Хорошо, – протянула с новой улыбкой Кемерова, – а Ваше имя можно нам узнать-то? – с очарованием был задан вопрос, который поставил меня в тупик.

– Присаживайтесь, Инга, пожалуйста… Да… Конечно, меня зовут…

И что теперь? Вечно врать всем про моё имя, во имя того, чтобы чудесный товарищ-староста не узнала во мне того гнусного типа? А?

– Э! Знаешь, да нам всё равно, как тебя зовут! – кто-то прокричал с задней парты. – И на твой предмет нам также похрен! Знаешь!? Абсолютно! Так и запиши себе, учитель года!

– Рома! – крикнула на него Инга. – Выражения выбирай и говори за себя… Нашёлся тут…

– Да, а то чё будет-то?

– Нет-нет, Инга, всё в порядке. Я отвечу уважаемому Роману. Знаешь, приятель, а мне нравится, что ты со мной честен и не пытаешься казаться тем, кем ты не являешься. Ты – настоящий. Не столько важно: кто. Спасибо тебе за это. Таких не так много, как хотелось бы. Все что-то придумывают, и это омерзительно…

– Ты нам лекции тут не читай, э! Знаешь… – уже думал продолжить юный гений, но я из-за всей силы стукнул ладонью по доске и перебил его, пока все находились в состоянии аффекта.

– Знаю. И ты тоже, знаешь, я тоже не собираюсь кого-то строить из себя или что-то придумывать. Поэтому, Роман, знаешь, а ведь это почти взаимно, ведь мне не нужно сдавать экзамен по математике в конце этого семестра. К тому же, Герман Петрович мне обещал некий карт-бланш на допуск к этому экзамену, так что, знаешь, не советовал бы никому портить со мной нейтральные отношения. Если вам не интересна высшая математика, можете просто не посещать мои занятия. Честное слово, правда, клянусь… Знаешь, мне совершенно аналогично похрен и на вас, кто привык считать, что данный предмет ему не интересен и не сильно нужен в жизни. Да в ваших жалких жизнях вообще ничего не пригодится такими темпами и с таким отношением! Хотите получить высшее образование? Ходите, будьте заиньками, а я всего-навсего вам в этом немного помогу. Знаешь, о чём это я?

Лысый друг с последней парты несколько притих. Кажется, я сам не ожидал от себя столь мощного монолога…

– Я делаю свою работу, вы свою. Немного уважения друг к другу. И всё будет почти понятно. Семестр заканчивается – разбегаемся, ага? Просто, понятно, поразительно! Удивительно, правда?

Ещё целая минута молчания.

– А, извините, – Инга разложила учебные принадлежности по парте и подняла руку. – У нас пропал практически весь прошлый семестр по Вашему предмету, поэтому мы тут ещё совсем не успели начать новые темы…

Я был максимально готов к любой из тем на нынешний семестр, потому что в моей здоровенной тетрадки, которую я заполнил материалом всего за каких-то за пару недель своего первого учебного семестра, ещё будучи в роли студента.

Молчание раз, молчание два, молчание три.

– Так-так, вы хотя бы матрицы начинали? А? – с каплей жалости поинтересовался я, так и не услышав ни одного ясного ответа.

– Не совсем, если честно, – всё-таки отдулась за всех староста. – У нас совсем не было лекций, поэтому… Конечно, в смежных дисциплинах мы уже успели познакомиться с основными понятиями и некоторыми операциями, но чистая теория нам всем жизненно необходима.

– Спасибо, Инга, я понял. Мда, ребятня, чувствую, это будет очень весёлый семестр… Открывайте ваши бумажки, берите ручки в ручки и начинайте записывать. Слов будет много, символов и обозначений ещё больше. Кому что-то не нравится или просто-напросто неинтересно – выход всегда находится там, – и я жестом указал на дверь.

Вроде бы, никто не вышел. Даже не шелохнулся.

– Ну, значит, поехали! Для начала давайте определимся с тем, как что мы будем понимать под матрицей. Помимо шикарной кинотрилогии, матрицей мы будем называть прямоугольную таблицу с…

Гул аудитории сменился фоновой тишиной, в которой до конца занятия я лишь изредка отвлекался на свой же голос, который всё-таки стал чуточку увереннее и капельку свободнее.

Когда посреди лекции у меня выдалась лишняя минутка, у себя в голове я перебрал все возможные варианты, чтоб аккуратно переправить моё имя в расписании занятий.

– И самое главное запишите: меня зовут Веквутов Леонид Аркадьевич. Прошу любить и жаловать.

И всё-таки! Какой ужас…

%%%

После своей дебютной лекции я буквально выбежал с пропитанной собственным потом и невидимым страхом перед чем-то новым аудитории. Тем не менее, я уже гораздо более уверенным (может быть, даже более зрелым) человеком двинулся в сторону нужного мне кабинета.

Быстрый, решительный, в чём-то даже дерзкий стук в дверь.

– Герман Петрович, – запыхавшись, вновь поприветствовал я декана, – разрешите поговорить с вами?

– Конечно. Лазарь! Садись, рассказывай, дорогой товарищ… Ну, что…Когда у тебя будет первая лекция?

Я немного обомлел от такого вопроса, но всё-таки деликатно ответил:

– Герман Петрович, моя первая лекция закончилась две минуты назад… Вы же лично присутствовали на ней…

– Тогда, я искренне надеюсь, ты спешишь поделиться со мной радостью преподавания?

– Да… Всё… Всё, в принципе, чудесно-расчудесно, но я больше не могу быть Лазарем… Это временно… Но… Да мне так нужно, в общем… Долго объяснять, если честно…

– Так-так, юный друг. Я ничего не понял. Вот прям совсем. Может быть, объяснишь? Иль это часть твоих шуток, юноша? Меня предупреждали, что у тебя всегда есть ехидный козырь в твоём рукаве…

– Да нет же, Герман Петрович… – боюсь, как бы я сейчас ему что-то старательно не объяснял, то он всё равно не поймёт моей мысли. – Ладно, всё нормально, – нужен запасной план. – Не очко ведь обычно губит! А к одиннадцати туз! Как говорится…

– А я и не сомневался! Поздравляю, – он с такой же доброй улыбкой протянул мне руку, и я ощутил всю дремлющую мощь этого человека. – Как ты понял, наверняка, у нас пропало несколько лекций…

– Да, Инга Кемерова уже рассказала об этом…

– Инга? Прекрасная девушка… Мозговитая… Явно, знает, чего хочет от этой жизни.

– В таком случае, я ей всем сердцем завидую, – с долей грусти выдавил из себя я, сам не понял того факта, почему я решил поделиться этим.

– Правда? Хочешь поговорить об этом, юноша?