000
ОтложитьЧитал
«Чтобы понять, куда ты идешь, надо иногда оглядываться назад»
Наблюдение автора
Пролог
Зачем я здесь?
Я не знаю…
Откуда я взялся? И куда я иду?
И этого я не знаю. Я знаю только одно: я должен все время идти. Идти вперед. Потому что только так я могу терпеть этот невыносимо холодный ветер.
Да, здесь очень холодно! Ветер не прекращается ни на мгновение. Но когда я иду, он чуточку слабеет. Совсем ненамного, но мне становится легче.
И ещё… Мне иногда кажется, что это ветер живой! Да, ветер словно бы играет со мной! Потому что стоит мне пойти чуть побыстрее, как он сперва начинает усиливаться, а потом издевательски разворачивается и начинает дуть мне в лицо. И тогда в нем откуда-то появляются колючие снежинки, которые больно вонзаются в мое тело. Но я уже понял, как мне следует поступать.
Я послушно поворачиваюсь к нему спиной.
Ветер, словно бы довольный собой, снова стихает. Совсем чуть-чуть, но для меня и это счастье!
Правда, длится оно совсем недолго. Спустя несколько шагов ветер снова начинает дуть мне в лицо. И я снова разворачиваюсь.
Но хуже всего мне было тогда, когда я решил, что больше не буду никуда идти! Почему я должен делать то, что хочет от меня этот отвратительный ветер? Нет, решил я, я возьму и просто лягу на землю, а он пусть дует себе надо мной сколько хочет. Пусть засыплет меня своими колючими снежинками! Пусть я умру, наконец…
Но здесь, похоже, нельзя умереть.
У меня, как и следовало ожидать, ничего не вышло. Когда я остановился, просто остановился, не решаясь ещё даже просто осуществить свое намерение, ветер неожиданно обрушился на меня сверху. И тогда я понял, каким злым он может быть на самом деле.
Он вдавил меня в землю так, что я даже не мог поднять ни головы, ни руки. И так было долго. Очень долго! Может быть, несколько лет…
А может, всего несколько мгновений. Здесь нет времени, и спросить его не у кого. Разве что у ветра? Но ветер, как мне кажется, не очень-то любит разговаривать.
Как я это узнал? А вот как. Тогда, когда он, вволю наигравшись со мной, наконец позволил мне встать, я пробормотал что-то… Уже не помню, что именно, наверное, какое-то ругательство в его адрес. Он ответил мне резким порывом, который чуть не сбил меня с ног. Он как будто бы опять хотел меня уронить… Чтобы у него снова появилась возможность рухнуть на меня сверху, со всей своей силой.
Но я устоял тогда! И ветер, уж и не знаю почему, пожалел меня.
Или он признал во мне достойного соперника?
Не знаю. Скорее, он просто пожалел меня.
Он сбросил мне одежду. Маленький кусочек ткани! И взяв этот лоскуток в руки, я кое-что вспомнил…
Я вспомнил, что когда-то давно, носил одежду! И она защищала меня от ветра и от снега! И от чего-то ещё…
Я понял тогда, что я был наг. Наг и беззащитен перед безжалостным ледяным ветром…
Но это в прошлом! Теперь у меня есть этот небольшой кусок тряпки (да, я вспомнил, как это называется!), и ветер бессилен перед ним! Правда, он очень небольшой, этот кусок. Сказать точнее, он совсем маленький. Но там, где мое тело укрыто им, ветер уже не чувствуется…
Поэтому я постоянно передвигаю кусок тряпки, отогревая себя по частям. У меня появился смысл существования!
И ещё… Теперь я могу мечтать! Мечтать хотя бы о том, чтобы ветер сбросил на меня ещё один кусок. Только побольше первого! И тогда я смогу укрыться с головой, и ветер не достанет меня…
Но увы, больше ветер ничего не приносит. Я снова и снова передвигаю свою тряпку. Своё самое большое сокровище…
Да, я люблю её! Ведь она все, что у меня есть! И она прекрасна!
Я глажу ее, стараясь растянуть в стороны, чтобы она стала побольше, и могла лучше укрыть меня. Но я делаю это очень осторожно, так, чтобы ненароком не повредить. И я всегда держу ее крепко, так, чтобы ветер не унес ее. Мою прелесть…
Да, кстати… Ветер! Что с ним случилось?
Он так и дует мне в спину! Это странно… Давно ведь пора разворачиваться! Может, он забыл про меня?
Я резко поворачиваюсь навстречу ему, и он, как всегда, резко усиливается, чтобы швырнуть мне в лицо горсть своих колючих снежинок. Ну ладно, не сердись на меня, я только проверил… Хорошо, я пойду туда, куда ты меня ведешь!
И вдруг…
Ветер стихает. Этого не может быть!
Но это так! Неужели мои мучения закончены?
Не-е-ет!
Ветер вдруг налетает на меня с такой силой, какой никогда не было прежде! Он дует сразу с нескольких сторон, и просто рвет меня на части!
Я пытаюсь повернуться к нему спиной, но это невозможно. Отовсюду летят свирепые колючие снежинки, нет, даже льдинки, которые, как мне кажется, пронзают меня насквозь…
Все, что я могу, это держать мою драгоценность… Я даже не пытаюсь укрыться ею, напротив, я сам укрываю ее своим телом.
За что? Что я сделал не так? Ведь мы неплохо уживались с тобой, правда? Я делал все, как ты хотел, ведь так? Давай, все будет по-старому?
И тут я вдруг понимаю, что по-старому уже никогда не будет.
Потому что это НЕ МОЙ ВЕТЕР!
Это настоящий монстр, по сравнению с которым тот, что казался мне моим мучителем, теперь кажется добрым другом. О, как бы я хотел вернуться к нему!
Эта мысль захватывает меня… Я пытаюсь бежать, но бежать некуда. С этим Другим Ветром мне никогда не справиться. Он сильнее меня, намного сильнее, и я признаю это.
Но что же мне делать? Упасть, признать свое поражение?
Нет, падать тут нельзя. Это я знаю точно. Надо идти! Поэтому я опускаю голову и осторожно иду. Стараюсь выбрать такое направление, чтобы ветер не дул мне прямо в лицо. Я почему-то уверен, что у ветров одни правила. Так что надо идти, другого выхода нет! И кажется, у меня что-то получается…
Я даже доволен собой! Я справился!
Но внезапно моя нога запинается обо что-то, лежащее на земле, и я падаю…
То, что происходит потом, ужасно. На меня словно бы обрушивается небо…
Я не могу ни вздохнуть, ни пошевелиться. Другой Ветер давит меня, вжимая в землю. Мне кажется, ещё немного, и он совсем расплющит меня, и я наконец умру…
Ах да, я же забыл. Здесь нельзя умереть…
Так что придется терпеть. Ну успокоится же он когда-нибудь. Главное, что мое сокровище со мной! Я крепко держу его, и ветру не отнять его у меня, сколь бы силен он не был!
И тут я слышу стон…
Не может быть!
Здесь ведь никого не было! Были только я и ветер…
Но стон повторяется. Здесь определенно есть кто-то еще!
Стон слышен откуда-то справа от меня. Я очень хочу посмотреть туда, но моя голова намертво прижата к земле ветром, и повернуть ее нет никакой возможности.
Хотя… Я поймал момент! Ветер лишь чуть-чуть ослабил свою хватку, я приподнялся, повернул голову и увидел того, кто стонал.
Надо же, человек…
Откуда он здесь?
А откуда здесь я? Я ведь тоже человек!
Интересно… А я ведь даже забыл, кто я. А тут вот посмотрел на него и вспомнил.
Может, стоит посмотреть на него получше? Может, я вспомню что-нибудь ещё?
Глядя на него, я даже забываю про ветер.
Так, ему, похоже, плохо… Гораздо хуже, чем мне! Он даже не пытается встать, он смирился перед своим мучителем. Я вижу, как острые льдинки вонзаются в его тело, но он только морщится от боли.
Я вижу его лицо, и оно почему-то кажется мне знакомым. Мы, кажется, должны знать друг друга.
Знать? Но откуда? Ведь я всегда был тут, в краю Вечных Свирепых Ветров…
Или не всегда?
Или я… мы! Были где-то ещё?
Может, он мне скажет? Надо бы спросить у него…
И тут ветер напоминает о себе! Стоит мне лишь приоткрыть рот, как он с яростью проникает внутрь, пытаясь разорвать меня изнутри.
Но теперь, когда у меня появилась цель, я стал гораздо сильнее. Меня не так уж легко сломить! Я буду бороться! Бороться за себя и за этого несчастного, который все больше и больше кажется мне знакомым!
Из последних сил я поднимаюсь, совсем ненамного, но этого достаточно, чтобы я достал из под себя свою драгоценность. Ветер пытается мне помешать, но я чувствую, что он уже не может этого! Я крепко держу ее обеими руками…
Это всего лишь маленький кусочек ткани. Ткани, перед которой почему-то бессилен самый свирепый ветер… Ткани, которая защитит… Не меня, но кого-то другого, потому что я знаю – ему хуже, чем мне, и я могу ему помочь!
А зачем? Зачем я ему помогаю? Кто он такой? Вдруг он сделал что-то ужасное, и теперь ему воздают по заслугам? Разве такого не может быть?
Может, соглашаюсь я с собой. Этот человек, скорее всего, в чем-то виноват. Как и я. Кажется, сюда не попадают безвинные… И тех, кто оказался здесь, не принято жалеть! Но мне почему-то очень жаль этого беднягу.
…Мне кажется, или ветер стихает?
Точно! Он стал гораздо слабее! Настолько, что я могу приподняться ещё выше…
Решительным движением я расстилаю над лежащим ткань. Надо же, ее хватает, чтобы укрыть его целиком! Да ещё и мне остается, чтобы спрятаться под ней от ветра.
Странно… Так ведь не было! И не должно быть… Или что-то меняется?
Конечно, меняется! Ветер! Он пропал! Совсем стих!
То, что казалось незыблемым и нерушимым, исчезло. Его больше нет!
Какая тишина вокруг! Я ведь забыл, что бывает тишина…
Человек вдруг открывает глаза и говорит мне что-то.
Я не понимаю! Я, наверное, слишком долго не слышал человеческой речи. Я почти не понимаю его слов.
Разве что некоторые…
«Здорово, батя! Как же я рад тебя видеть! И палатку ты не забыл! А я уж думал, всё…»
Батя… Это я? Тогда этот человек… Кто же он? И что такое палатка?
«Я… не помню… – с трудом произношу я. – Я ничего не помню!»
«Да ну! – говорит он. – Неужели не помнишь? А как мы с тобой на рыбалку ходили, тоже не помнишь? Мне десять лет было, кажется…»
И вдруг я сразу все вспоминаю! Вспоминаю тот, другой мир! Мир, в котором не было страшного, пронизывающего насквозь ветра. Мир в котором было тепло… И еще, в нем были другие цвета, кроме белого и серого. Я помню их! Зеленый, голубой, желтый… Ещё какие-то… Много-много людей вокруг… И мы все жили там! В этом прекрасном мире…
«Так мы же ничего не поймали!» – неожиданно для себя говорю я.
«Ну вот, а говоришь, что не помнишь! Батя, а ты когда умер-то?»
Что? Я умер? Но тогда… Тогда где же мы?
Не опасаясь уже, что ветер вернется, я отбрасываю ткань.
Вокруг нас ничего нет. Только бескрайнее белое поле. И такое же белое небо над ним. И все…
«И что же нам теперь делать?» – спрашиваю я у него.
«Ждать, наверное, – отвечает он. – Тут можно только ждать. И надеяться, что кто-то о нас вспомнит. Там!»
Он показывает пальцем вверх, в белое небо.
А пока… Пока мы сидим на моем куске ткани и разговариваем.
«Видишь, батя, тебе-то как повезло… Ты забыл всё! А я вот всё помню. И всех… А знаешь, как тяжело это, когда лежишь, и ничего не можешь сделать, даже рукой пошевелить! Вьюга, она шутить не любит! Ты-то хоть ходить мог.»
«Вьюга? – осторожно спрашиваю я. – А я звал его Ветром…»
«Так у тебя и был Ветер! Средненький, судя по твоим рассказам. А меня по полной программе отрабатывали, как говорится. Вьюгой! Да оно и понятно, заслужил я… Так что ты меня спас! Так, а это кто там?»
Он вдруг встает. Машет кому-то рукой…
«Эй! Мы тут! Иди сюда!» – кричит он.
Да, у него было хорошее зрение. А я, кажется, всегда носил очки…Но теперь я тоже вижу!
Вижу, что по белоснежному полю уверенно идет высокий человек. Он точно не такой, как мы. Это понятно хотя бы потому, что он одет, причем одет, что называется, по сезону.
Длинный кожаный плащ, теплая меховая шапка, круглые черные очки. В одной руке он держит зажженный фонарик, в другой молоток на длинной ручке. Еще у него какая-то пузатая черная сумка на боку.
Кстати, откуда я знаю все эти названия?
Он подходит к нам совсем близко. И широко улыбается нам!
«О! – восклицает он, светя на нас фонариком. – Ещё двое вышли! Ну и славно. Так, дайте-ка я на вас посмотрю… Все правильно, Решетневы, отец и сын. Прошли испытание!»
Сын… Значит, у меня и вправду был сын?
И почему мы должны были пройти испытание?
«Да, далековато вас определили, – озабоченно говорит он, оглядываясь вокруг. – Придется подождать, пока дорога до вас дойдет. Рельсы нужны… Но дойдет, не бойтесь! А пока я вот тут возле вас вешечку поставлю. Да, и оденьтесь… А то тут холодно бывает!»
Человек, все еще улыбаясь, достает из своей сумки какую-то одежду, дает нам. Мы надеваем ее на себя. Это какие-то странные белые комбинезоны без застежек. В них сразу становится тепло…
«Простите, а вы вообще кто?» – спрашиваю я.
«Инженер, – отвечает он. – Дороги тут строю!»
«Тут? А что это за место?»
«А сам не понял, что ли?»
Я пожимаю плечами.
«Ну, раз не понял, так тебе тогда лучше и не знать!» – смеется человек.
«Пусть тогда так, – соглашаюсь я. – Но все равно спасибо!»
Он вдруг отворачивается и светит фонариком куда-то в сторону.
«Извините, но мне идти надо! – говорит он. – Там ещё кто-то вышел… Так что сидите и ждите тут. Пока не приедут за вами!»
«А куда мы поедем?» – неуверенно спрашивает сын.
«А это уже без меня решают», – отвечает тот, кто назвал себя Инженером.
Он уходит. Мы сидим, обнявшись.
«А помнишь, батя, как мы на футбол ходили?»
Конечно, помню, сынок!
«А как ты меня в армию провожал?»
И это помню… А как ты служил-то там?
«Не надо, – просит он. – Вот про это не надо… По-разному там было. По-разному…»
«В действительности всё не так, как на самом деле!»
В.С.Черномырдин
Часть первая. Будущее светло и прекрасно…
Глава первая. Идеальный дед
Четверг, 22 декабря 2022 года
-– Папа, вставай! Уже семь часов!
«Что? Уже пора? – с печалью подумал Плахин. – Когда же я высплюсь-то, наконец?»
Но вслух сказал, конечно, совсем другое:
–– Иду, доча, иду… Ты Дашу подняла?
–– Это ещё вопрос, кто кого поднял, – усмехнулась Наташка. – Вон, за столом сидит, оладьи уплетает. Так что если хочешь ещё поваляться, вполне можешь остаться без завтрака. Да ведь, Дашенька?
С кухни никто не ответил. Видимо, Даша была увлечена оладьями.
–– Всё-всё, я всё понял! – Плахин решительно отбросил одеяло. – Лечу! А ты уже убегаешь?
–– Ну да, как всегда. У нас с опозданиями очень строго стало, за всё штрафуют. Я, конечно, ценный сотрудник, но правила ведь для всех одинаковые… Так что лучше всё-таки не опаздывать, сам понимаешь.
–– Понимаю, – усмехнулся Плахин. – А я вот в своём магазине старался к людям по-человечески относиться…
–– Папа, – укоризненно сказала Наташка. – Вспомнил прошлогодний снег! Ты ещё про Советский Союз мне расскажи! Про права трудящихся, блин… Сейчас у трудящегося одно право, она же обязанность – работать, работать и работать, пока не крякнешь окончательно! А вообще-то с утра мы все в компьютер карту вставляем, и на экране напротив каждой фамилии время фиксируется, кто когда пришел. И нас даже не шеф штрафует, а напрямую программа, которая никакие извинения и оправдания не принимает. Первый раз за месяц символически, второй раз посильнее, а в третий, извини, лишают премии. Все, бегу! Даша, слушайся дедушку!
…«Вот так всегда, – с грустью подумал Плахин, глядя на закрывшуюся за дочерью дверь. – – Пара фраз с утра, и столько же вечером, когда она вернется. Устает она, видите ли… И зачем ей такая работа?»
Наташка работала педиатром в большой частной клинике, с неплохим окладом, и местом своим очень дорожила. Да и чему тут удивляться, сейчас все дорожат работой…
Туалет, ванная, кухня. Привычный маршрут для дедушки…
–– Даша, там мне ещё хоть что-нибудь осталось? – спросил он, заходя. – А то голодный дед очень сердитый обычно, помнишь ведь?
–– На! – внучка с гордостью подвинула ему огромную тарелку, на которой лежали два крохотных блинчика. – Тебе ведь хватит? Не будешь сердиться?
–– Конечно, не буду, – вздохнул он. – Ты-то хоть наелась?
–– Кажется, да… – с сомнением сказала Даша. – До завтрака в садике как-нибудь дотерплю.
–– Ну и хорошо, – кивнул Плахин. – Ты иди пока к себе, собирайся там… А я телевизор посмотрю.
По доброй, ещё советской традиции Плахин всегда смотрел за едой новости. Хотя Наташка регулярно предупреждала его, что это вредно, причем не только для пищеварения.
Наверное, она была права. Телевизор в последнее время крайне редко радовал граждан России. Хотя ведущие были по-прежнему безукоризненно красивы, со вкусом одеты, и говорили вполне себе грамотно.
А вот сами новости… Новости стали, как правило, скверные. То выскочит на встречную полосу автобус, под завязку забитый пассажирами… То сгорит очередной сельский домик с целой семьей… То опять где-нибудь что-нибудь потонет…
Но так уж устроен советский человек, что не может начать день, не посмотрев новости. А Плахин, несомненно, был советским человеком, о чем всегда и заявлял с уверенностью.
Хотя правильнее сказать не «был», а «стал». Так было ведь не всегда. Ещё лет десять назад никто и подумать бы не мог, что Сергей Плахин, успешный бизнесмен, муж жены-красавицы, вдруг вспомнит о том, что было давным-давно. И, что совсем уж странно, искренне ухватится за это воспоминание, чувствуя в нем какую-то надежду, что ли…
Видимо, больше негде ему было ее увидеть, эту надежду.
…Жизнь его, которая, несомненно, была куда удобнее и комфортнее, чем в годы его молодости, вдруг стала казаться скучной и пресной. Не случалось в ней никаких больших, ярких, да и просто хоть в какой-либо степени примечательных событий. Причем касалось это как его личной жизни, так и жизни всей большой страны.
И потому с такой теплотой он вспоминал то время, когда всё было по-другому. Другая страна, другое время. Другие новости, в которых говорили только про хорошее. И люди были другие. Советские…
А в чем, как вы думаете, главный признак советского человека?
В угрюмом взгляде?
Нет.
В вечном недовольстве властью?
Тоже нет! Это все следствия главного…
Потому что главное для советского человека – желание осчастливить весь остальной мир, хотя бы и за свой счет. И пусть даже этот самый остальной мир этого не хочет, и даже, подлец, активно противится, не понимая, в чем его счастье…
Вот поэтому-то и был угрюм советский человек, что не получалось у нашей страны ничего! Сколько сил потратили, сколько народа положили, а счастья у мира как не было, так и нет. Даже страны своей ради этой великой цели не пожалели, а всё без толку.
Видимо, неправильно тогда расставили приоритеты. Надо было, наверно, сначала свой народ как-нибудь осчастливить, а потом уже браться за все прочие.
А так… Счастья, уж во всяком случае того, которого мы ждали, почему-то так ни у кого и не появилось. И если другой мир как-то без него обошелся, то сами мы были очень опечалены. Ведь верили мы в него! Ждали, надеялись… А счастье почему-то проходило где-то стороной. Иногда даже казалось, что вот оно, совсем уже рядом, рукой можно потрогать…
Но напрасно, видимо, казалось.
Одна радость, что помимо всеобщего, бывало ведь ещё и личное счастье… И каждый из нас, тех, кто жил хоть сколько-нибудь во времена СССР, может вспомнить, что были в его жизни и счастливые дни. И были они именно тогда, когда страна ещё была по-настоящему БОЛЬШОЙ! И хоть и было этих дней не так уж и много, но остались они в нашей памяти очень отчетливо. А она, наша память, так устроена, что мы уже и не помним, каким было тогда счастье – общим или только лишь нашим личным. Главное – что оно всё-таки было…
И самое главное – была тогда надежда! На то, что включим мы утром телевизор, а там жизнерадостный диктор своим хорошо поставленным голосом объявит нам, что наконец наступило всеобщее счастье. И мы ему, конечно, поверим. Как в такое не поверить?
Но шли годы, а счастья так и не было. Хотя новости все всё ещё смотрели. По привычке, что ли. Ждали перемен!
Ну и, конечно, разговаривали с телевизором. Как же без этого…
22 декабря 2022 года. Выпуск новостей. (С комментариями С.Е.Плахина)
«Здравствуйте!
Президент России Всеволод Гуров находится с официальном визитом в Республике Лаос. Вчера вместе с президентом и премьер-министром этой страны он принял участие в закладке новой гидроэлектростанции на реке Меконг…»
-– О, Господи! Куда же его занесло-то…
«В своей речи Президент России отметил, что отношения России и Лаоса всегда носили дружественный характер, а в последнее время вышли на новый уровень. В прошлом году товарооборот между нашими странами достиг…»
-– Ну и что нам с того?
«В ответной речи Президент Лаоса господин … сказал, что народ его страны очень ценит поддержку со стороны России. Новая электростанция, ввод которой намечен на 2027 год, не только обеспечит все потребности местной экономики, которая сейчас активно растет, но и позволит…»
-– Лучше бы мост через Лену достроили…
«На торжественном приеме, который дал Президент Лаоса в честь своего высокого гостя, Президенту России была вручена высшая награда Республики Лаос – Орден Миллиона Слонов и Белого Зонтика…»
От неожиданности Плахин подавился глотком кофе. Такого он даже представить не мог…
«Эта значимая награда не вручалась уже более сорока лет. В прежние годы ее кавалерами были такие известные люди, как Президент Франции Шарль Де Голль, король Камбоджи Нородом Сианук…»
-– И, конечно, наш дорогой и любимый Леонид Ильич…
«Всеволод Гуров первый из руководителей нашей страны, удостоенный этой высокой награды…»
-– То есть даже Брежневу не дали! Вот дела!
«Наш президент горячо поблагодарил господина (неразборчиво) за почетную награду, сделав шутливое замечание:
« Вы знаете, миллион слонов – это очень много, и нам, наверное, столько даже не прокормить… Россия ведь холодная страна! Вот, к примеру, в моем родном городе, Санкт-Петербурге, в зоопарке уже давно нет этих замечательных животных. Уже второе поколение детей выросло, которое слона не видело!»
-– Ну пусть они хоть слонами за нашу электростанцию расплатятся… Это сколько же их надо?
…– Деда, нам пора! – требовательно сказала Дашка, заходя в кухню. Нас тоже за опоздания ругают!
–– Да, да, Дашенька, я иду. Засмотрелся тут на слонов разных, да на все прочее…
«Теперь о событиях в нашей стране. Председатель правительства провел сегодня заседание с членами Совета Министров. Обсуждался вопрос плановой вакцинации населения от гриппа и коронавируса. Министр здравоохранения … доложила о ходе прививочной кампании в регионах…»
-– Этого только не хватало! – буркнул Плахин, выключая телевизор. – Знаем мы эти прививки…
–– А нам всем сделали! – гордо заявила Дашка. – Я почти не плакала!
–– То есть как сделали? – изумился Плахин. – Я же вроде отказ написал! Или хотел написать…
Дашка пожала плечами. Откуда я знаю, мол. Плахин только вздохнул.
–– Так мы идем? Я уже оделась!
–– Да. Да, конечно, идем, внученька. Я сейчас! А куда я свою шапку вчера положил, не помнишь?
–– Так вот же она, на батарее висит!
–– Вот спасибо! Что бы я без тебя делал-то… Так, ключи, пропуск, вроде все взяли… Идем!
Вот и день начался!
В садик они успели вовремя, как раз к завтраку.
–– Ну всё, Даша, до вечера! – сказал Плахин вслед убегающей внучке. Ответа от неё он, как всегда, не услышал.
–– Товарищи родители! – раздалось за спиной. – Напоминаю, что сегодня в семнадцать-ноль-ноль собрание. По поводу Нового года, подарков и прочего… Кто не придет, пусть потом не обижается!
…Зинаида Олеговна, Дашина воспитательница, Сергею откровенно не нравилась. Он бы с радостью ее поменял на кого-нибудь другого, но его мнением, к несчастью, никто не интересовался. Впрочем, как и мнением других родителей. Мест в детских садах было мало, их сад считался очень даже приличным, и попасть в него было большой удачей. К тому же, он был совсем рядом с их домом на Пушкинской.
–– Дедушка Плахин, вы у нас всё сдали? – каким-то подозревающим тоном спросила Зинаида Олеговна.
–– Так … Вроде бы всё! Сначала две с половиной, потом ещё три на дополнительные. Или ещё что-нибудь надо было?
–– Ну хорошо… – с сомнением произнесла та. – Вечером, в семнадцать-ноль-ноль, запомнили? Будет важное обсуждение!
–– Опять, что ли деньги с нас будут собирать? – возмущенно сказала полная мамочка, чьей фамилии Плахин не знал. – Безобразие! Куда вы их деваете, хотелось бы знать?
–– Мама Заикина, с этим вопросом не ко мне, а к родительскому комитету, понятно? На собрание приходите, там вам разъяснят! И хамить не надо! Вас и так взяли сверх лимита, не забывайте!
–– Да я что… – как-то сразу смутилась полная мамочка. – Я просто спросила… Я ничего такого…
–– Всё! – отрезала воспитательница. – Чтобы к пяти все были!
Из садика Сергей отправился домой. Особых дел у него не было. Занять свободное время, когда Наташка на работе, а Дашка в садике, для него всегда было проблемой.
Читать книги он не любил, смотреть сериалы было откровенно скучно. Пробовал учить английский, который знал только в пределах школьной программы ещё советского времени, то есть, можно сказать, почти и не знал. Но не пошло как-то… Можно даже сказать, вообще не пошло.
Друзья… Друзья все куда-то разъехались. Пашка подался в Москву, у него там нашлась какая-то работа, кажется… Леха так и торчал у Федора в Тихой почти безвылазно.
Летом, если Наташке удавалось выпросить в своей клинике отпуск, они все втроем ездили отдыхать. Правда, только по России. Чтобы получить на Дашку загранпаспорт, надо было иметь согласие её папы, которого Сергей так ни разу и не видел. Наташка категорически отказывалась ему звонить, а нового папы у Даши пока не появилось. Впрочем, Наташка в последнее время на что-то такое многозначительно намекала, что, вот мол, скоро у нее все изменится… Ну, дай Бог ей счастья!
Он не любил об этом думать, но в глубине души он был даже рад, что пока у них всё по-старому. Представить, что Наташка с Дашкой куда-нибудь уедут, а его оставят в квартире одного, было невыносимо. Как, вообще, жить одному? Для кого? И для чего?
Можно, конечно, было попробовать найти какую-нибудь работу. Спокойную, не слишком тяжелую, пусть даже и плохо оплачиваемую. Но и с этим не вышло… Как-то он попробовал устроиться на биржу труда, и ему, изучив его трудовую книжку, сразу предложили должность заведующего складом где-то на окраине города. Плахин, понятное дело, отказался. Слишком много неприятных воспоминаний осталось у него от работы на складе. К тому же деньги от Юли приходили исправно, и им их вполне хватало. Других предложений биржа ему не делала, видимо, там на него обиделись. Безработных мужиков предпенсионного возраста в Питере и без него было полно…
Ну, а чтобы не сидеть уж всё время одному дома, Сергей уходил гулять по городу. Но на беду, декабрь 2022 года выдался в северной столице на редкость теплым, дождливым и слякотным. Глобальное потепление, с которым отчаянно боролись все, кому не лень, явно одерживало верх. В прошлую зиму хоть снег был, хотя и немного. А сейчас Гидрометцентр обещал ту же самую погоду не только до конца года, но и на весь январь…
Несмотря на вроде бы благоприятные погодные условия, с уборкой улиц город явно не справлялся. Дворников-узбеков, которых и так осталось совсем немного после катавасии с коронавирусом, понемногу выживали, теперь уже в рамках программы по борьбе с нелегальной миграцией. Жителей города, желающих работать на их местах было катастрофически мало. Решить проблему хотели путем приобретения новой, прогрессивной техники, которая могла бы заменить людей. Но красивые немецкие машинки, торжественно закупленные администрацией города, потерпели позорное поражение в борьбе с дорожными ямами и солью, которую, конечно, никто не отменял.
Единственным итогом этого стало то, что солью дороги посыпать очередной раз запретили, и город окончательно погрузился в слякоть.
Самой практичной обувью в такую погоду всегда были резиновые сапоги, но Плахин упорно не хотел следовать логике, предпочитая им ботинки.
Ботинок, кстати, пришлось купить аж три пары, так как они не успевали просохнуть за ночь. Вот и те, что были на нем сейчас, уже промокли насквозь. А всего-то сходил до садика и обратно…
В общем, гулять нельзя, делать нечего, и оставалось только одно. Интернет, в котором Сергей и проводил все свое свободное время.
…Налив себе в огромную кружку крепкого сладкого чая, Плахин осторожно опустился в любимое кресло-качалку. Раскрыл ноутбук, и понеслось…
Самой популярной темой дня неожиданно оказались слоны. Оказывается, Президент этого самого Лаоса после шутливого заявления нашего всенародно избранного принял решение подарить Санкт-Петербургскому зоопарку сразу троих.
Слоны эти были ручные, всю свою жизнь они трудились в джунглях, катая туристов. Перед отлетом, как сообщали, Президент Гуров лично осмотрел животных, и заверил своего лаосского коллегу, что в Петербурге слоны будут жить, что называется, по-человечески, о чем лично обещал позаботиться губернатор города.
Тема была богатая, и все записные острословы прошлись по ней основательно.
«Президент выпросил для себя слоников…»
«Наверное, президентским самолетом отправят…»
«Пока у нас построят слоновник, придется новых животных заказывать, эти точно не доживут…»
Здесь был тонкий намек на огромное количество незавершенных проектов, которые город по разным причинам так и не мог довести до ума.
В продолжение появился пост о том, что слонам, скорее всего, самим придется строить себе вольер, так что очень даже хорошо, что они уже дрессированные. Люди с окраин города выражали готовность принять слонов на время к себе, надеясь, что с их помощью удастся, наконец, достроить детские сады, школы, да и много чего ещё. Если опыт окажется удачным, говорили они, можно завезти в Россию ещё больше слонов. Может быть, они и есть те, кто спасут Россию?
Лишь изредка попадались слова благодарности далекой стране за дорогой подарок. Лайков под такими постами было совсем мало.
Губернатор города, смешной усатый человечек с хитрыми глазками, заявлял, что новый слоновник будет построен в рекордные сроки, и станет едва ли не лучшим в Европе…
Тема слонов плавно перетекла в тему электростанции, под которую Россия давала Лаосу огромный кредит. Два миллиарда долларов умножали по курсу, потом делили на количество граждан России:
«Получается, что каждый из нас выложил по тысяче рублей за очередной подарок непонятно кому! И это в то время, когда мост через Лену так и не готов!» – гневно восклицал известный оппозиционер. Лайков ему поставили предостаточно. О том, что кредит вернут, причем с процентами, а при этом наши заводы будут на пять лет вперед загружены работой, он, конечно, не упоминал.
Чтение комментариев в сети никогда не делало Плахина веселее, но и не читать их было уже невозможно. Слишком уж врос Интернет в его жизнь…
Одно его печалило – настоящих новостей, можно сказать, и не было. Как вчера и позавчера. Как и год, и два назад. Ну да, что-то постоянно в мире и стране происходило, но… По большому счету, мелочи какие-то. После Крыма, можно сказать, вообще ничего стоящего не было. А хотелось-то как! Вот бы, думал он, открыть ноутбук, а там – что-то удивительное, небывалое. Чтобы снова было интересно жить, как когда-то давным-давно. Вот бы здорово было!