000
ОтложитьЧитал
Естественно, демократическим может считаться только тот режим, где реализована не одна какая-нибудь предпосылка или две, а весь их комплекс. Поэтому не каждая страна, провозгласившая себя демократической, даже конституировавшая демократические нормы, соответствует высоким стандартам демократии.
Завершая рассмотрение политических режимов, представляется целесообразным отдельно взглянуть на них через призму человеческого измерения, как это попытался сделать упоминавшийся уже К. Боконтаев. По его мнению, все формы политических режимов, обеспечивая политическую стабильность и позволяя достичь экономического роста, неодинаково обеспечивают защиту своих граждан. Тоталитаризм и авторитаризм, ставя перед обществом какие-либо цели, используют людей как инструмент и средство в достижении этих целей, не оставляя людям свободы для принятия или непринятия этих целей в качестве установок для разума и воли. Тогда как политическая демократия, ставя перед обществом какие-либо цели, дает людям свободу выбора в принятии или непринятии этих целей через свободу выбора лидеров на всех уровнях власти. Соответственно тоталитаризм и авторитаризм более ущемляют человеческую личность, чем демократия (14).
Из рассмотренных форм государства (форма государственного правления, форма государственного устройства и форма политического режима) политический режим является наиболее гибкой и в большей мере подверженной изменениям формой. В то же время политический режим является и наиболее активным по отношению к государству и к политической системе в целом.
Чтобы глубже понять динамику государственного строительства в современном Кыргызстане и сущность кыргызской государственности, представляется целесообразным рассмотреть вопрос о типах государства. С помощью данного понятия характеризуют типичные черты, свойственные группе государств либо всем государствам на том или ином этапе исторического развития общества.
В мировой политической и юридической литературе используется множество различных типологий, построенных на принципе выделения идеальных типов государств. Среди них одной из первых была широко распространенная с древнейших времен концепция «правильных» и «неправильных» форм государства (Аристотель, Полибий), в которой критерием типологизации государств выступала их цель – служение общему благу или корыстным интересам власть имущих. В советской исторической, политической и юридической литературе, которая базировалась на марксистской доктрине, за основу классификации брались два критерия – характер экономического базиса (способ производства) и социальный субъект осуществления государственной власти. Такой подход, выделявший рабовладельческие, феодальные, буржуазные, социалистические, а также переходные государства, определение типа государства ставил в прямую зависимость от типа общества.
В последние годы широкое распространение получила типология, в основе которой лежит теория стадий экономического роста. Исходя из особенностей технологического базиса, эта типология различает: традиционалистские государства, функционирующие в условиях аграрного (доиндустриального) общества; государства, функционирующие в условиях индустриального общества; постиндустриальные государства. При характеристике последних иногда пользуются терминами «государство информационного общества», «государство общества потребления и услуг» В целом же, как справедливо отмечает В. М. Якушик, «может быть предложено практически неограниченное число типологий государства, учитывая, что для создания новой типологии достаточно выделения как минимум одной пары противоположных признаков государства, рассматриваемых в качестве главных, сущностных. Остальные же характеристики государства будут выступать как обусловливающие специфику его форм или иных разновидностей в рамках каждого из типов» (15).
Опираясь на глубокий анализ исторической, политической и юридической литературы, а также современной практики, В. М. Якушик считает возможным предложить классификацию типологий государств на основе следующих критериев:
1. Различия в общесистемных характеристиках государств (в т. ч. в их институционально-процессуальных характеристиках как особых систем, безотносительно к содержанию протекающих в них процессов).
2. Особенности природной и хозяйственной среды.
3. Характер социальной базы государства.
4. Специфика организации и функционирования власти.
5. Особенности важнейших общих идей или доктрин, лежащих в основе функционирования государства.
В предложенной типологии государств нас особенно интересует теория государства переходного типа и одной из его разновидностей – революционно-демократического государства.
В бывшем СССР теория революционно-демократического государства развивалась практически исключительно в связи с разработкой концепций перехода к социализму. Радикальные политические и социально-экономические изменения, происшедшие в бывших т. н. социалистических странах, способствовали более глубокому осознанию того факта, что требуется новый взгляд на революционно-демократическое государство.
Содержание понятия «революционно-демократическое государство» зависит от того, какой смысл вкладывается в термины «революционное» и «демократическое». Обобщая множество возможных значений этих терминов, В. М. Якушик выделяет три возможных значения определения революционно-демократического государства:
1. Это государство с временной авторитарной организацией власти, возникающее после упразднения ранее существовавшего механизма власти (в этом его революционность в формальном смысле), преследующее цель формирования внешних атрибутов демократической политической системы (в этом его демократичность также с точки зрения формальных институционально-процессуальных, а не сущностных критериев оценки).
2. Революционно-демократическим может быть признано государство, реализующее стратегию радикального изменения программы развития общества, т. е. революционное по сущности, но не обязательно по форме, и содействующее созданию внешних атрибутов демократической политической системы (демократическое в формальном смысле).
3. Революционно-демократическое государство – это государство, содействующее изменению типа общественного развили (революционное по своей сущности) и всесторонней демократизации и гуманизации общества, т. е. демократическое по своей сущности, но не обязательно имеющее в данный момент все атрибуты зрелой модели политической демократии.
Эта размышления, как нам представляется, имеют непосредственное и сугубо практическое значение для новых независимых стран, возникших на постсоветском пространстве. Эти страны – государства переходного типа. Судьба их дальнейшего развития к само существование зависит от того, какую общественно-экономическую модель они изберут. И теоретико-прикладные разработки политологов помогут избрать наиболее оптимальный путь.
Завершая рассмотрение вопроса о государстве, отметим, что традиционно, вплоть до XX в. роль государства, если исходить из современных стандартов, оставалась незначительной и сводилась преимущественно к двум функциям: фискальной и внешней (оборона либо агрессия). Перелом был ознаменован радом драматических событий. Первым из них была революция 1917 г. в России, которая привела к передаче государств полного контроля над экономической деятельностью. Вторым событием была депрессия 30-х годов, которая привела к такому истощению экономического потенциала в развитых странах, что они вынуждены были начать экспериментировать с разными моделями регулирования, стабилизации и стимулирования, где без сильного государства обойтись было невозможно. Третьим событием стад быстрый распад империй, некогда созданных европейскими государствами, начавшийся после II мировой войны. «Эти геополитические изменения, – отмечается в Отчете о мировом развитии, 1997, – а также требования социального страхования в странах с промышленно развитой экономикой, вылились в 50 лет политических дебатов, сосредоточенных вокруг вопроса о необходимости более активной социальной и экономической роли правительств» (16).
Между тем создание в развитых странах саморегулирующейся рыночной экономики, становление развитого общества, создание высокоэффективной системы местного самоуправления, высокий уровень социальной защищенности населения, снижение угрозы внешней агрессии и др. поставили под вопрос роль государства в современном мире. Однако более углубленный анализ современных реалий и проблем, стоящих перед обществом, показал, что роль государств не только не уменьшается, но в определенной мере возрастает. Как подчеркивается в Отчете о мировом развитии 1997, «исторический опыт свидетельствует о большом значении опоры на сильные стороны и рынка, и самого государства, и гражданского общества для повышения эффективности государства. Это подводит нас к двухступенчатой стратегии: приведение роли государства в соответствие с его потенциалом и последующее укрепление этого потенциала». В другом месте указанного Отчета отмечается: «В своей приверженности рынку и отрицании чрезмерной активности государства многие задавались вопросом, могут ли рынок и гражданское общество полностью вытеснить государство. Но полувековой опыт осмысления и переосмысления роли государства в экономическом и социальном развитии свидетельствует, что в этой области существует множество нюансов. Модель развития, при которой государство доминировало, провалилась, но то же самое произойдет и с развитием без участия государства. Развитие без эффективного государства невозможно» (17).
Как показывает анализ мирового опыта, без серьезного государственного вмешательства нельзя обойтись при преодолении изъянов рыночной экономики, при внедрении новых технологий, решении демографических, социальных и глобальных экономических проблем и др. Особенно велика роль государства в постсоциалистических странах. Кроме общих для всех государств функций, здесь необходимо решать задачи трансформации и всего общества, и его политической системы, и самого государства. Решить эти задачи способно только государство, ибо оно обладает властью и необходимыми ресурсами.
Примечания
1. Рябов С.Г. Полiтологiчна теориiя держави // Полiтологiчнi чатання. – 1995. – № 3. – С. 159–161.
2. Теория права и государства / Под ред. Г. Н. Манова. – М., 1996. – С. 5.
3. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд. – Т. 21. – С. 169.
4. Теория права и государства… – С. 10.
5. Общая и прикладная политология / Под ред. В. И. Жукова, Б. Н. Краснова. – М., 1997. – С. 414, 417.
6. Там же. – С. 417.
7. Цит. по: Мельник В. А. Политология. – Минск, 1997. – C. 159–160.
8. Там же. – С. 160–161.
9. Боконтаев К. Посткоммунистические реформы: инстинкт, разум, воля. – Бишкек, 1997. – С. 31–32.
10. Макиавелли Н. Государь: Сочинения. – М.; Харьков, 1998. – C. 50.
11. Рябов С. Г. Указ, произв. – С. 185.
12. Пугачев В. П., Соловьев А. И. Введение в политологию. – М., 1995. – С. 188–189.
13. Государство, демократия, парламентаризм // Глотов С. А., Макренков Е. В. и др. – Краснодар, 1997. – С. 78; Пугачев В. П., Соловьев А. И., Указ. произв. – C. 240–245.
14. Боконтаев К. Указ. произв. – С. 35.
15. Якушик В. М. Современное государство переходного типа (теоретические и методологические аспекты): Дисс… д-ра полит. наук в форме научного доклада. – К., 1992. – С. 24.
16. Государство в меняющемся мире. Отчет о мировом развитии, 1997 // Всемирный банк. – М., 1997. – С. 24.
17. Там же. – С. 22, 30.
2. Исторические истоки кыргызской государственности
Кыргызм – один из древнейших народов Средней Азии. Уже более двух тысяч лет тому назад в письменных источниках начали встречаться этнонимы и топонимы, так или иначе сближаемые с территорией и этническими общностями, имеющими прямое либо косвенное отношение к далеким предкам современного кыргызского народа.
Вместе с тем проблема происхождения кыргызского народа и возникновения его государственности принадлежит к числу наиболее сложных и спорных аспектов этнической и политической истории Центральной Азии. Эта сложность усугубляется, тем, что даже в XVI–XVII вв. носители этнонима «кыргыз» жили одновременно в Южной Сибири, Восточном Туркестане, на Тянь-Шане, Памиро-Алае, в Средней Азии и казахских степях, в Приуралье, т. е. на весьма отдаленных друг от друга территориях (1). Что же касается истории кыргызской государственности, то вопрос усложняется тем обстоятельством, что первые государственные объединения кыргызов отмечены и в Притяншанье и на Енисее, в Минусинской котловине. Поэтому длительное время историки не могли сделать однозначный вывод, где же зарождалось и впервые возникло государство кыргызов. Современные исследования позволяют дать на этот вопрос однозначный аргументированный ответ.
Однако прежде чем приступить к рассмотрению истории возникновения кыргызской государственности, необходимо отметить ряд обстоятельств. Первое состоит в том, что кыргызская государственность, как отмечал Президент Кыргызской Республики А. Акаев, «неразрывно связана с историей общетюркской государственности, является ее составной частью, а кыргызский народ, наряду с тюркскими народами, – создателем и хранителем многих общетюркских государственных институтов, таких, как военно-административное деление, выборность монархов, организация знати «Эль», своеобразная налоговая система, всеобщее ополчение в случае военной опасности, и многих других. Древние кыргызы стояли у самых истоков общетюркской государственности. И не просто стояли, но и активно создавали ее» (2).
Второе обстоятельство состоит в том, что образование кыргызской государственности, отражая общемировые закономерности и сложные процессы внутри кыргызского общества, происходило в условиях общего для азиатских народностей кочевого типа скотоводческого хозяйства. Поэтому идентифицировать любое кыргызское объединение с определенными локальными территориями достаточно сложно. В этом контексте можно говорить не столько о территории как одном из признаков государства, сколько о территориях, по которым кочевали кыргызские племена. Естественно, внешние границы этих территорий были довольно размытыми.
Следующее обстоятельство состоит в том, что в условиях кочевой жизни крепкой и живучей была родовая и племенная общность, которая одна могла обеспечить кочевнику выживаемость. Поэтому азиатские кочевые народы не знали соседской (территориальной) общины, а идея единой государственности легко приносилась в жертву родо-племенной идее, тем более что попытки создания единого государства связывались с неизбежным усилением какого-то одного рода или племени. Созданию единой государственности кочевники предпочитали создание более гибкой структуры – союза племен, организуемого на паритетных началах и с внутренней автономией. Выборному и легко сменяемому руководству такого союза передавались лишь некоторые государственные функции – защита территории, вообще ведение войны и др. Управленческая, фискальная, судебная и другие функции осуществлялись племенными и родовыми руководителями независимо от центральной власти на основе общего для всех племен данного этноса обычного права. Ясно, отмечают авторы книги «У истоков кыргызской национальной государственности», что в этих условиях племенное сознание превалировало над общим этническим, но не исключало формирования единого этнического самосознания» (3).
И наконец, следует иметь в виду, что образование кыргызской государственности происходило в крайне неблагоприятных внешнеполитических условиях. Соседние сильные племена и государственные образования стремились за счет земель кыргызских племен расширить свои владения, обогатиться и укрепить свое могущество. Кыргызские племена, раздираемые междоусобицами, не всегда могли дать агрессорам должный отпор и попадали в подневольное положение, в условиях которого не могло быть и речи о собственной государственности.
Все эти обстоятельства отрицательно сказывались на создании кыргызской государственности, тормозили естественные исторические процессы. Однако логика мировых закономерностей сказывалась сильнее, чем отклонения от нее, свободолюбивые кочевники не прекращали борьбу за свою независимость и государственное самоопределение и добивались порой на этом пути разительных успехов.
Еще во II–I тысячелетии до н. э. на огромной территории Южной Сибири, Монголии, Маньчжурии и других северных провинций Китая сформировались три большие этнические группы народов – тюркоязычная, монголоязычная и тунгусоязычная. В тюркоязычной группе примерно в IV в. до. н. э. сложилась этническая общность сюнну, которая затем сместилась к западу и овладела пространствами между Забайкальем и излучиной реки Хуанхэ. Она известна под именем хунны (гунны). Указанная территория и стала местом, где возникла древнейшая кочевая империя, традиции которой в значительной степени наследовали все последующие, в т. ч. и кыргызская.
Первое письменное упоминание о кыргызах относятся к 201 г. до н. э. По данным китайских источников, в этом году кочевая раннефеодальная империя хунну завоевала «Владения кыргыз», которые находились на северных склонах Восточного Притяньшанья. Существовало ли у кыргызов к тому времени государство, историческая хроника умалчивает. Но что касается хуннусского периода, то современные историки (Т. Омурбегтегин, Т. Чоротегин) выделяют в нем два аспекта. Во-первых, государство хунну было общим для всех древних тюркоязычных племен и этносов, в том числе кыргызов, усуней, динлинов, цюйше и других. Это было зарождением их общей кочевой цивилизации, существовавшей в симбиозе с китайскими и иранскими цивилизациями. Во-вторых, хуннусская государственность дала толчок и к созданию собственных государств у завоеванных ими народов.
По древнейшим летописям известно, что в 99 г. до н. э. китайский полководец Ли Лин, попавший к хуннам в плен, был назначен управляющим кыргызскими землями. На основании этого факта можно сделать, вывод, что кыргызы в то время жили компактно и не имели особый статус приграничного вассального владения. В 90 г. до н. э. они были привлечены хунтами для полного разгрома полевой армии Ханьското Китая.
В середине I в. до н. э. кыргызы и их соседи динлины и уцзе восстали против хунну и создали (а может, восстановили, возродили?) свои государства. Древнекитайский историк Бань Гу охарактеризовал эти государства как «три царства». Это первое известное в письменной истории царство кыргызов находилось в районе восточного Притяньшанья. В 49 г. до н. э. на краткое время завладел тремя названными «царствами» руководитель антикитайской партии хунну Чжичши-шаньюй. В 36 г. до н. э. он погиб в Таласской битве с карательной армией Ханьских завоевателей. Предположительно в I в. н. э., когда влияние хунну на их соседей ослабло, а сами они были политически раздроблены, кыргызы имели возможность восстановить свою государственность. В III–V вв. они продолжали обитать в районе Восточного Тянь-Шаня.
Что касается енисейской государственности кыргызов, то она образовалась в результате переселения сюда кыргызов или их части из Притяньшанья. Историки не пришли к единому мнению о времени появления. кыргызов на Енисее, хронологический разброс мнений по поводу этого события довольно широкий – от середины I в. до н. э. до V–VI вв. н. э. Не вдаваясь в дискуссию историков по поводу даты появления кыргызов на Енисее, отметим, что здесь они создали (по другой версии, возродили) свое государство – Кыргызский каганат. Орхонское эпиграфическое надписи именуют правителя кыргызов только термином «каган» (в позднем политическом лексиконе – «хан»), поэтому монархическое государство кыргызов называется каганатом.
Это государство быстро развивалось экономически, была создана собственная письменность. Сегодня известно свыше 120 текстов о енисейских кыргызах, в которых находим сведения о политическом устройстве этого государства, его верховном правителе, занятиях населения и др. Во главе государства, которое называлось Кыргыз, стоял правитель с титулом ажо, символом его власти были конический головной убор с золотым ободком и знамя, водруженное у дворца. Во главе войск стояли двадцать высших чиновников. Сбором налогов, судом, финансами и другими внутригосударственными и внешнегосударственными делами заведовали пятнадцать делоправителей. Государство располагало значительным войском – 80 тыс. человек, в основном это была конница, вооруженная луками, копьями, саблями. Население занималось земледелием, скотоводством, горнорудным промыслом, охотой и рыболовством.
Государство енисейских кыргызов представляло собой сложную этносоциальную общность, состоявшую из этноса – элиты (собственно кыргызы) и ряда подвластных племен. Вся территория делилась на шесть округов (багов), где властвовали крупные феодалы – беги. Кыргызский каганат поддерживал отношения с Великотюркским каганатом, Китаем, Тибетом, Тюргешским каганатом.
В конце VII – начале VIII в., когда во главе государства енисейских кыргызов встал Барс-бег, объявивший себя каганом кыргызов, была предпринята первая попытка установления гегемонии кыргызов в Центральной Азии. Талантливый полководец сделал ставку на союзников в лице тюркских каганов, но оставленный ими без поддержки, став жертвой предательства, он в 710 г. был убит в бою, а его войско разгромлено тюркским каганатом. И хотя во главе государства оставался владетель из кыргызов, фактически оно полностью зависело от тюркского каганата вплоть до его падения в 745 г. В 756 г. енисейские кыргызы были завоеваны уйгурами. Предпринятая в 795 г. попытка освободиться от чужеземного ига закончилась неудачей.
Долгие годы государство Кыргыз накапливало силы. За это время кыргызские правители сумели создать стройную военно-административную систему, укрепить ресурсы, собрать 100-тысячную армию и наладить связи с арабами, Тибетом и другими государствами, враждовавшими с уйгурами, а в 818 г. ажо провозгласил себя каганом, что было равносильно объявлению войны уйгурам. Военные действия начались в 820 г. с вторжения уйгурских войск на Енисей и длились в течение 20 лет. В 840 г. главные силы уйгуров были разгромлены, на развалинах каганата образовалась кыргызская степная империя, получившая название «Кыргызское великодержавие».
Границы новой империи простирались от Байкала до Семиречья, от южной Сибири до Великой Китайской стены и Восточного Туркестана. Государство носило ярко выраженный имперский характер, в его состав входило много племен не кыргызского корня. Народный эпос «Манас» характеризует «великодержавие» как время, «когда в разных местах каждый из нас [кыргызов] ходил в правителях».
Но просуществовала новая империя недолго. Уже в X в. основная масса кыргызов оставила просторы Центральной Азии и ушла за Саянский хребет. Это объясняется тем, что в ходе длительных кровопролитных войн людские ресурсы кыргызского народа были истощены, кыргызы рассеялись по обширным пространствам, кроме того, енисейские земледельцы и ремесленники не нашли себе дела на сухих плоскогорьях Центральной Азии, где не было ни крупных поселений, ни ирригационных сетей. В X в. кыргызы удерживали только Алтай и Западную Монголию.
В ХI–ХII вв. усилившиеся монгольские племена отрезали кыргызским феодалам пути набегов на юг. Феодальная верхушка усиливает эксплуатацию собственного народа, что привело к развитию феодализма с его междоусобными войнами, децентрализацией государства, обособлением когда-то чисто административных территорий и преобразованием их в самостоятельные феодально-племенные образования.
Непосредственно перед монгольским нашествием существовали два кыргызских княжества – Кем-Кемджиут на Енисее и Кыргыз, занимавшие территории Северной Джунгарии и Горного Алтая. Государственное устройство обоих княжеств напоминало систему, существовавшую в VI–VIII вв., но она оказалась не приспособленной к новым условиям – изжила себя и деградировала.
В 1207 г. енисейские кыргызы признали свою зависимость от монголов, хотя в течение всего XIII в. они пытались сбросить монгольское иго. В 1273 г. им это удалось, кыргызская государственность была восстановлена на 20 лет. Но в 1293 г. монгольские войска вторглись в Минусинскую котловину, разгромили войско кыргызов. Правящая верхушка кыргызов была уничтожена, государство, ликвидировано окончательно, а сами кыргызы растворились в составе иных тюркских племен.
Не менее трагичной оказалась история и княжества Кыргыз. Здешние завоеватели – кыргызы, будучи оторванными от своей енисейской родины, за несколько столетий претерпели радикальные этнические изменения. Ассимиляционные процессы, проходившие при определяющем влиянии местного населения, привели к тюркизации внешнего облика кыргызов и изменению языка. Постепенно они утратили многие культурные достижения своих енисейских предков, в том числе и письменность, изменилось их хозяйство, образ жизни, материальная культура. Но сохранился этноним «кыргыз», давший название государственному образованию. Это образование было завоевано монголами в 1291 г.
После развала монгольской державы кыргызы Алтая и Джунгарии, как и территория современного Кыргызстана, входили в состав Моголистана. Конец XIV в. стал трагическим для населения Моголистана, особенно Тянь-Шаня. Походы Темура привели к опустошению Тянь-Шаня, жители которого были частью уничтожены или уведены в плен, частью ушли в неприступные горные ущелья или вообще покинули пределы страны. Оседло-земледельческая культура, издревле бытовавшая на территории современного северного Кыргызстана, перестала существовать и была полностью вытеснена кочевым скотоводством, городские поселения исчезли, прекрасные пастбища опустели, край обезлюдел. Исключение составили Ош, Узген и несколько поселений в Ферганской долине.
В XV в. часть кыргызов Алтая переселилась на опустевший Тянь-Шань и прочно утвердилась здесь. Они ассимилировали малочисленные местные племена и стали основным ядром нового этнического образования – кыргызской народности современного облика.
Завершающим этапом формирования новой народности стало объединение всех племен в два крыла – «онг» (правое) и «сол» (левое), к ним примкнула группа ферганских племен «ичкилик». Все племена, вошедшие в эту систему, стали называться общим этнонимом «кыргыз». Произошло это в конце XV – начале XVI в. С этого времени, считают современные историки, можно говорить об образовании современной кыргызской народности на Тянь-Шане как единой исторической общности, поднявшейся над родом и племенем, но сохранившей в своей основе род и племя и включавшей в себя множество других, не кыргызских по происхождению родо-племенных образований.
Новое объединение кыргызских племен носило не только и не столько этнический, сколько военно-политический и в некоторой степени административный характер, т. е. выполняло определенные государственные функции.
Несмотря на феодальную раздробленность и межплеменные распри, постепенно происходит сплочение кыргызской народности. Положительную роль в этом процессе сыграло принятие тяньшанскими кыргызами ислама, что позволило им приобщиться к высокой культуре народов Средней Азии, приобрести взамен утраченной новую письменность на основе арабской графики. Важным объединяющим фактором стал общекыргызский эпос «Манас», который окончательно сформировался на Тянь-Шане тысячу лет назад. Идеи объединения кыргызов перед лицом внешней опасности, занимающие основное место в эпосе, стали близкими и понятными всем племенам, что сыграло прогрессивную роль в консолидации кыргызов. Для формирования кыргызской народности были все необходимые условия: кыргызские племена имели общую территорию, единый язык (с племенными диалектами), сложилось общее этническое самоназвание, общий тип культуры. Кыргызы вели кочевой образ жизни, занимались скотоводством и охотой, жили в условиях патриархально-родового быта и патриархально-феодальных общественных отношений. Наконец, агрессивные устремления ойротских феодалов способствовали сплочению близких территориально и родственных племен в единое социально-политическое целое.
К сожалению, указанных факторов оказалось недостаточно для создания собственного независимого государства. Верх взяли неблагоприятные внешнеполитические факторы и постоянные междоусобные распри.
Стратегическая важность территории, занимаемой еще слабо этнически консолидированной кыргызской народностью, между такими сильными державами, как Казахстан и крепнущее Джунгарское ханство, Моголистан и государство Шейбанидов, явилась причиной того, что они видели в кыргызах удобный буфер, пытались привлечь их на свою сторону, но вовсе не были заинтересованы в создании собственного государства кыргызов. Мешал этому и сепаратизм кыргызских феодалов.
Но и в этих неблагоприятных условиях отдельные сильные лидеры не раз предпринимали попытки сплотить кыргызские племена в единое государство. Так, в начале XVI в. борьбу кыргызских родо-племенных объединений Тянь-Шаня против моголов и шейбанидов возглавил Мухаммед-кыргыз. Его целью было «собирание» кыргызских племен в составе единого государства. Хотя его активная деятельность, в том числе и военная, не достигла успеха, она заслужила признание кыргызов. Позже, в XVIII в., в пору ожесточенной борьбы с джунгарскими и кокандскими завоевателями, прославился Кубат-бий, которого кокандцы почитали «Царем кыргызов». Он боролся за создание кыргызского государства как реального щита от постоянной экспансии более сильных соседей.
Между тем сильные соседи не оставляли попыток захватить кыргызские земли. В середине XVII в. в пределы Кыргызстана вторглись войска ойротских (джунгарских) ханов, их разорительные набеги продолжались до середины ХХII в. Во второй половине XVIII в. Джунгарское ханство пало под ударами войск Циньского Китая. Попытки маньчжурских наместников подчинить кыргызов успеха не принесли, китайцы ограничились тем, что договорились с кыргызскими биями о ненападении и соблюдении границ, но борьба с китайскими завоевателями значительно ослабила кыргызов, которые стали объектом притязаний кокандских правителей. Вначале кокандцы подчинили южных кыргызов, а затем устремились и в северные районы.
Этот период в истории кыргызов был, по-видимому, самым мрачным и чуть было не приведшим их к полной физической гибели. Джунгарское и Кокандское ханства представляли собой типичные образцы восточных деспотий с элементами рабства, в которых государственная власть характеризовалась ярко выраженными чертами абсолютной, ничем не ограниченной монархии. Кыргызское общество, чье положение усугублялось межплеменными распрями и братоубийственными войнами, оставалось разобщенным, вся власть находилась в руках манапов, каждый из которых был полноправным ханом в своем племени. Кыргызская верхушка склонялась к сотрудничеству с завоевателями, а простой народ оказался под бременем двойного гнета – джунгарских и кокандских властей и собственных феодалов. Под натиском врага большинство кыргызских племен вынуждено было оставить свои плодородные долины и спасаться в труднодоступных горных ущельях Тянь-Шаня, Памира, Алая. Вытесняли кыргызов из нагорных долин Тянь-Шаня и кокандские землевладельцы, а также ремесленники и торговцы.