000
ОтложитьЧитал
– Хочешь, я пойду с тобой?
– Что ты! Не боюсь я никаких горкомов! Вот нечего им делать, придется время терять…
Нашла я это величественное здание, нашла среди уймы кабинетов табличку «Первый секретарь…».
– Здравствуйте! Меня, наверное, вызывали: «кто, «за?», кто «против?»
Этот молодой секретарь был нормальным человеком. Посмеялся и отпустил с миром.
Вот и вся моя секретарская работа. Да, еще был случай. В Экажево, ингушском селе наш факультет поработал недели две на уборке урожая, мы ломали кукурузу. Уже закончили работу, но нас не отпускали, потому что колхоз не мог найти транспорт, чтобы отвезти студентов к поезду. Надоело ждать, сколько можно бездельничать! Кто-то предложил идти большой группой к председателю колхоза – жаловаться. Кто-то составил речь. Примерную.
– Лина, пойдем!
Я вдохнула. Нашли командира, а что я смогу сделать? Пришли и всей гурьбой встали около двери. А меня подтолкнули вперед. За столом сидел и наш декан. Он понял наш протест и видел, как меня выставили для… чего?
– Лина, – хмуро сказал он. – Идите, еще один вечер пойте песни. Утром поедем.
Вот и вся моя официальная работа. А когда говорят, почему распался Советский Союз, то я точно знаю: из-за формализма. Недалеко от Ералиевской школы в Казахстане соседствовал райком партии и все знали, что работали там три человека, а остальные перекладывали бумаги с места на место. Члена партии нельзя было не только осудить, но и выгнать с работы – это позор для компартии. Одного беднягу переводили на наших глазах с одной работы на другую, но он заваливал все, что ему предлагали. Слышала, как выхоленный армянин из санэпидстанции открыто говорил, что надо постараться здесь вступить в партию, а то на Кавказе это обойдется в тысячу рублей. И это такая великая руководящая сила, которая вела страну, куда? И дорулила до распада страны! И не извиняется до сих пор…
Я иногда говорила моей Сауле, когда она что-то интересное придумает с ребятами в школе:
– Тебе, Сауле, надо поработать в ЦК КПСС, ты бы навела шороха среди стариков!
Молодые люди знают ли, что в эту «элитную» организацию принимали не всех, кто почему-то захочет. Нет, первыми на прием были рабочие, потом крестьяне, а уж потом, если «посчастливиться» принимали интеллигенцию. Мне казались эти правила и им подобные какой-то игрой, которая действует по придуманным правилам, далеким от жизни и настоящей работы. Жалко, конечно, что друзья теперь живут в разных государствах.
Чаще всего вспоминаю Валю в экажевском клубе перед сном на постели из соломы. Экажево – это Ингушетия. Вечером у нас были концерты. За стеной мальчишки. В наше филологическое отделение входил такой же многочисленный чеченский факультет. Нас поселили в сельском клубе. Пели хором, дуэтом, по заявкам. Ждали в основном Валино пение. Она вставала во весь рост и… Ее голосу тесно было только в нашей комнате, его хорошо слышали замершие за дверью мальчишки. Чаще всего Валю не отпускали со «сцены» пока не наслушаются вдоволь. А однажды она заупрямилась: то ли настроения не было, то ли чувствовала себя плохо. Категорически отказалалась петь. У нас быстро отступили, а за дверью ныли:
– Валя, спой! Валя, Валя, да хоть одну песню!
Мольбы продолжались, не давали уснуть. Наконец, студенты за дверью снизили свои просьбы:
– Валя, ну, пожалуйста, хоть две строчки…
Сердитая Валя вскочила и гаркнула в сторону двери для неугомонных слушателей:
« Ой, ты степь широ-о-о-окая, степь раздо-о-о-ольная!»
Плюхнулась на шуршащую подушку и накрылась с головой своим пальтишком.
Успокоились на двух строчках… Да каких!
На практике. В Тазбичах приближался праздник Октября. Надо же что-то приготовить с классом, так правильно думала я. И разучила с мальчишками, их в моем классе шестеро, хорошую песню. Собрались учителя, кое-кто из детей, мои все пришли – как же, готовились, будем выступать. Что-то праздник никак не начинается, директор ходит туда- сюда мимо нас. А мы уже из нижнего класса, в котором так и не был еще замазан глиной потолок из плетня, пришли наверх, ближе к празднику. Надо прорепетировать перед концертом. Нашли место в коридорчике. Я дирижировала, воодушевляя своих ребят, полусидя на краю стола. Мальчишки, стоя или сидя по двое на табуретках, бодро грянули с притопом вместо музыкального сопровождения:
«Главное, ребята, сердцем не стареть,
Песню, что придумали – до конца допеть.
В дальний путь собрались мы,
А в этот край таежный
Только самолетом можно долететь»
Романтика. Мальчишкам нравится. Ни радио, ни ТВ в это горном селе еще не было. Может быть, кто-то из ребят слышал эту песню, спускаясь по выходным в Итум- кале, а кто-то выучил только с моего слуха без голоса. Но получилось хорошо. Нам понравилось. Спели еще раз. И вдруг подходит директор и, скрывая смущение, предлагает мне открыть собрание или как там его… праздник, поздравить с Днем… Я замахала руками:
– Что вы, причем здесь я! Я не умею…
Странно, нашел главную. Я же практикантка… Позже я поняла: неуместно было здесь рядом с тучами отмечать день Великого или не великого Октября, когда-то в конце войны турнувшего (мамино слово) здешних жителей в те места, куда Макар телят не гонял. Но зато мы с мальчишками порадовались, с хорошим настроением исполнив для себя песню романтиков 60х годов. Точно знаю, что ребята запомнят ее навсегда. К новому году я вернусь в институт. И что? Так и останется мой 6 класс без истории и русского языка? И кого пришлют сюда на работу, и приживется ли здесь рядом с облаками тот «кто-то». А мне уже жалко расставаться с этим селом, с детьми, которые приходят из жилищ, невидимых от школы, потому что находятся в разных ущельях гор. Не войду прямо в облако по дороге в школу… Нам прибавили еще один год учебы в институте за эту практику-работу.
Тазбичи. Мысленно я часто там бываю. Интересное, хорошее было то время. Я думала, что буду помнить фамилии моих учеников всегда и не оставила список детей. А теперь не помню фамилию того мальчишечки, который все диктанты и сочинения писал только на пятерки.
Муслим Магомаев. Первый раз я попала на концерт Магомаева случайно. На объявление о концерте не обратила внимание – зачем тратить время на какого-то незнакомого певца. Просто мимоходом увидела в первых рядах актового зала девчонок из нашей немецкой группы и присела с ними отдохнуть от своих бестолковых общественных дел.
Через несколько лет я увидела Магомаева по ТВ с чуть-чуть округлившимися щеками и это мне не понравилось. А в тот вечер стремительно вышел на нашу сцену высокий стройный паренек с тонким красивым мальчишеским лицом. Неожиданно прекрасный мощный голос разлетелся по этажам и моментально привлек столько студентов, что к концу второй песни плотно заполнились все переходы между креслами и, казалось, что ребята уже сидели чуть не на плечах друг друга. Муслим уморил аккомпаниатора, и концерт мог бы окончиться. Но его не отпускали! Заказывали криками из зала все новые и новые песни. Все на свете песни знал этот парень, так что ли? С Смущенно и радостно Магомаев сел за пианино, и концерт продолжался еще целый час.
Когда певец стал знаменитым на всю страну, мне встретилась в газете ехидная строчечка в его адрес. Нет! Мы узнали его в начале 60х годов – это редкий по красоте голос, это бесконечная любовь к музыке и слушателям, это красивый человек, наконец, это трудоголик в своем деле. У нас оценили его талант сразу и навсегда! После концерта его окружили не только студенты, но и преподаватели, и народ пошел большой гурьбой провожать усталого артиста до гостиницы. Похожая на армянку девушка, называла себя женой Муслима, но наши девчонки вынесли ей безжалостный приговор: нет, не придется долго ей носить такое звание.
Магомаев пел и в нефтяном институте. Правда или нет, но по общей молве у нас принимали его более восторженно, поэтому он чаще пел на нашей сцене. Наверное, потому, что в институте было большое чеченское филоло гическое отделение, и Муслим считался тут своим. Ходила легенда, что до выселения чеченцев в Казахстан, дед увез внука в Баку учиться и, хоть его считают азербайджанцем, но корни у парня чеченские.
… Не могу без отступлений. Я люблю Тамару Синявскую, радовалась ее счастью с Магомаевым, а когда его не стало, решила написать ей про Муслима, почти ровесника студентов.
Послала ей по компьютеру эти записки. Меня поправили знающие люди: Магомаев действительно азербайджанец. Тогдашние слухи, действительно, – легенда. И предупредили, чтобы я не ждала ответа, Тамара не отвечает на многочисленные письма. Я и не думала ждать ответ. Но неожиданно увидела короткое: «Спасибо».
Дважды я успевала занять хорошее место в зале, и вблизи нашего певца окутывал меня его неповторимый сильный голос. Наслаждалась красотой отточенных движений Муслима. Никто, пожалуй, не исполнял арию Фигаро ярче, чем молодой Магомаев. Один раз я опоздала в зал, где было ни сесть, ни встать. Кинулась к балкону и сумела пробиться в середину плотной толпы, чтобы еще раз увидеть тонкую подвижную фигуру нашего любимца.