Записки юного врача

А медицина и не бывает лёгкой. Что уж говорить о юном враче, брошенном в глухоманьевской больнице на растерзание деревенщин. И кому как не Булгакову, побывавшему в его шкуре, об этом знать? Семь рассказов из сборника приоткрывают завесу над чувствами и мыслями такого героя. И это действительно герой во всех смыслах. Окажись я на его месте, пришла бы в ужас, – с другой стороны, во время чтения мне порой казалось, что провести операцию на живом человеке ничуть не труднее, чем сохранить самообладание и ни в кого не врезаться, когда на тебя орёт и брызжет слюной взбешённый инструктор по вождению. Впрочем, не будем о прошлом. Давайте лучше поговорим про истории, отвлечённые от опыта большинства из нас. Истории эти – бело-кроваво-жёлтые, со смертельными и не очень исходами, выдуманные и основанные на реальных событиях, правдивые до мурашек по коже.Мимоходом и словно бы лишь тенью стетоскопа Булгаков касается вопросов, (всё ещё?) самых важных для начинающего спасителя. Это книжные знания и самообладание, которые могут спасти чью-то жизнь, это просвещение народа и выкорчёвывание из него тёмных суеверий, это простая вероятность не успеть, не заметить – и не спасти, которая может выпасть на долю любого. Это, в конце концов, человечность.И юмор, конечно. Вы же не думаете, что если вас привезут на скорой в травму с лампочкой во рту (или где-то ещё), то врачи из деликатности не станут обсуждать этот случай и потешаться над незадачливым экспериментатором между собой? Станут, и ещё как. И к себе врачи тоже могут относиться с юмором. Но, признаюсь, когда меня во время чтения не тошнило, я очень забавлялась происходящим. Например, как ГГ описывал свой утренний туалет перед выходом на улицу:Одевание было непростое: брюки и блуза, валенки, сверх блузы кожаная куртка, потом пальто, а сверху баранья шуба, шапка, сумка, в ней кофеин, камфара, морфий, адреналин, торзионные пинцеты, стерильный материал, шприц, зонд, браунинг, папиросы, спички, часы, стетоскоп.Особенно понравился браунинг в экипировке доктора. И как оказалось, ценная для спасения жизней вещица! К слову о спасении жизней. Помните: про тошноту я не шутила. Перед или во время обеда рассказы лучше не читайте – здоровее будете.«Полотенце с петухом» и «Стальное горло»Первые два рассказа, сдаётся мне, произрастают из одного корня, у них даже начало похожее: неопытного врача обуревают всяческие страхи, и тут привозят умирающую красивую девочку, и ему приходится бороться за её жизнь. За их жизни.Тема рассказов – страх. Герой не уверен в себе и сомневается, правильный ли выбрал путь. Он вовсе не готов назвать себя доктором, и ему страшно, что кто-то через его неопытность умрёт прямо на операционном столе.Возможно, именно этот страх помогает ему выйти из ступора и начать действовать. Чрезвычайная ситуация мобилизует все силы героя, и ему удаётся спасти пациентов. И, в конечном счёте, эти рассказы оказываются не про медицину как таковую, а про байки об умельстве доктора, которые пошли гулять среди народа. Кровавое месиво раздробленных ног превращается в вышитого красного петуха на белоснежном полотенце, а спасённая от удушья девочка будто бы обзаводится стальным горлом. Горазды же люди на выдумки.«Крещение поворотом»Пока был суд да дело, ампутации с прочими операциями, я сочувствовала главному герою. И тут вдруг сбылся главный потаённый страх новоиспечённого врача: привезли роженицу «с поперечным положением плода». Из одной только женской солидарности я примерила на себя ситуацию – и ужаснулась. Ты лежишь, практически умираешь, а врач, на которого вся надежда, не знает, что с тобой делать. У главного героя есть оправдание неопытностью, но мёртвых это вряд ли утешит. Поэтому не рассказ – а жуть жуткая, как для меня, читательницы, так и для юного врача.Самое важное в рассказе то, что опыт ценится на вес золота, и если нет своего, то надо искать чужой. Даже чтение может спасти жизнь, ведь не обладая минимальными теоретическими знаниями, врач ничего не сможет сделать. А обладая – сможет, и всякий теоретик будет крещён как практик.«Вьюга»Познакомившись ближе с буднями юного врача, я наравне с ним оценила все прелести вьюги. Никто не ломится, все сидят по хатам. Впрочем, прав гражданин доктор, вьюга хороша ровно до тех пор, пока не надо куда-то ехать. Тогда она уже не хороша, наоборот, сущее проклятие.Этот рассказ треплет нервы так же, как и прочие, но причина другая: мало того, что врач с возницей который час блуждали во вьюге, так ещё и волки кусали их за пятки. Экшн с погоней и стрельбой по-русски. Адреналиновый рассказ. И плевать, что современный человек и волков видел только на картинках, а зимой из тёплого салона авто ни за какие коврижки на свете носа не высунет. Но есть в этом рассказе что-то такое, чем проникаешься. Может быть – яркое описание, как адреналин подхлёстывает героя? Ведь очень часто, когда мы читаем подробно описанную физиологическую реакцию (от страха до возбуждения, то есть от ужасов до эротики), мы и сами начинаем испытывать схожие ощущения. Как врач Булгаков знал в этом толк. Интересно, не поэтому ли из врачей получаются хорошие писатели? Из врачебной практики всегда наберётся тонна сюжетов, а уж описания и вовсе не оставляют от читательского самообладания камня на камне.«Звёздная сыпь»Рассказ о том, о чём в приличном обществе нельзя было говорить. И ладно бы в приличном обществе, так и простой люд о сифилисе ни сном ни духом: ну язва, ну сыпь, ну горло болит, ну помазался шесть дней чёрной мазью и всё прошло, ну вернулся через годик да дохтуру, прописал тот серую мазь, помазался, а толку никакого, лучше бы горло закапал чем-сть, так нет, раздевает, окаянный, а как на дворе зима, да какая госпитулизацыя, свят-свят-свят, дома детки некормленые, дела несделанные, жена неё… Эээ… В общем, главного героя настолько поразила глубина народной неосведомлённости, что он взялся нести просвещение в массы (совсем как Булгаков): организовал венерологический стационар, стал объяснять людям, что с ними и с их невнимательными носами станется – такое и Варваре не снилось, – и люди поверили (тут всегда есть некий элемент веры, ничего не попишешь, с чего-то же надо начинать) и стали покладистей лечиться.Познавательный рассказ. И сравнения у автора интересные.«Тьма египетская»Посреди бесконечного потока больных юный врач с медперсоналом устроили себе небольшой сабантуйчик. Что вы, гражданин доктор, мы ни в коем случае вас не осуждаем. Хорошо уже то, что вы не спились в своей глуши.Собравшись вместе, под стаканный огонь разведённого спирта и треск голландкой печки, стали они травить байки о разных пациентах. Булгаков не с пустого насмешничал, он хотел хорошенько высмеять заблуждения и «темноту» людскую, чтобы этот самый люд не совал роженицам в рот волосы, а в матку – сахар, не лечил рак припарками и не накладывал на переломы листья подорожника. Это даже не чёрный юмор – никто не умер (почти), но от него всё равно как-то удушающе печально, потому что образованному человеку очень тяжело бороться с мракобесием. Только и остаётся, что горько смеяться.«Пропавший глаз»Рассказал юный врач и о своих ошибках. Вернее, поделился опытом о том, что медицина – это такая область человеческого знания, в которой невозможно стать достаточно опытным. Учиться, учиться и ещё раз покорно учиться – вот что поможет в спасении жизней.Ещё это история о том, что в жизни невероятно везучего ГГ порой случались и неудачи. От этого истории юного врача стали ещё сильнее похожи на истории знаменитого лондонского сыщика. Вылитый Шерлок Холмс – даже по его собственным словам. Некоторые аналогии в череде рассказов и впрямь прослеживаются: разбор дела, расследование, операция по спасению. При чём, как и у Конан-Дойля, рассказы об интуитивном везении и опытном мастерстве рано или поздно должны были закончиться рассказом о неудачах.Но медицина – не сыщицкое дело, даже если и то, и другое выдумываешь на бумаге. Поэтому Булгаков смог часть врачебных неудач завершить счастливым (или комичным) концом. Впрочем, это же литература, а не реальная жизнь.«Морфий»И, наконец, последнее произведение в книге. «Морфий» хотя и относится к медицинской практике Булгакова, всё же явно выбивается из общего строя «Записок юного врача». Поэтому его иногда включают, иногда не включают в сборник – на вкус составителей. Даже сами «Записки» выделяют в один цикл условно, а уж «Морфий» под эти условия никогда и ни под каким соусом не подходил. Что закономерно, ведь зависимость от морфия – в большей степени психическое расстройство, чем физическое недомогание. Недаром Поляков то и дело попадал в загребущие лапы психиатров. А «Записки» больше о физических заболеваниях – кого угодно, но не главного героя.Сегодня мы (более чем) прекрасно осведомлены, что такое «зависимость» и с чем её едят, а также пьют, принимают, колют, играют, читают, преследуют и т.д. И всё равно «Морфий» – это повесть, которую должен прочесть каждый. Самое интересное в нём даже не то, как герой подсаживается на наркотик, а то, как исподволь, незаметно меняется его психика – в тексте это хорошо видно. А сам он этого не замечает, это-то и пугает.Записи доктора Полякова напомнили мне, как лет в 14 я пережила схожий опыт: уходила в мир иллюзий, избегала общения, предпочитая любому человеку одиночество, огрызалась и злилась, если не получала желаемого, была нервной, не спала ночами и всеми правдами и неправдами выгрызала у реальности право наслаждаться своей зависимостью. Зависимостью от книг, естественно. Клянусь, симптомы были почти такими же, как у Полякова-морфиениста. Если бы у меня внезапно закончились книги и не было бы законного способа их достать, я бы тоже опустилась до воровства. Слава богу, что книги – это не запрещённый «наркотик», их можно купить, взять в библиотеке, одолжить у друга или… украсть у правообладателя, но это уже совсем другая история. Наркоманом же быть намного хуже. Дорогие читатели, проследите за тем, на что подсядут ваши дети, – сделайте правильный выбор.

Поразительно. Я буквально проглотила книгу за два дня. Казалось бы, ничего сверхинтересного не было, какой-то запутанной интриги, когда не можешь дождаться конца и читаешь взахлеб. Здесь все прямо противоположно. Рассказы, от лица молодого доктора (ни много ни мало ему 23 года), который прибывает в глухую деревню, на место новой работы, для получения практических навыков в области своей нужной и очень важной для людей профессии. Он, от первого лица, рассказывает нам свои истории, жизненные зарисовки, местами смешные, местами радостные, восторженные, местами трагичные и грустные. Рассказ «Морфий» выделен отдельно, там уже о молодом человеке, который просит нашего героя о помощи, чтобы излечиться от морфинизма. Я читала и думала, как же это страшно зависеть от наркотиков, как тяжело бросить, если уже начал, насколько жаль и вместе с тем насколько раздражают люди, которые для себя это выбрали.Примечательно также и то, что книга-то немного автобиографичная. Булгаков работал врачом в молодости и зависел какое-то время от морфия.9/10 и мое знакомство с господином Булгаковым не заканчивается, напротив, только-только начинается.Давно уже отмечено умными людьми, что счастье – как здоровье: когда оно налицо, его не замечаешь. Но когда пройдут годы – как вспоминаешь о счастье, о, как вспоминаешь!

Любимейший Булгаков. Любимейший формат – небольшие рассказы.Это не тот случай, когда я жалела о просмотренном сериале до книги. После нескольких страниц редклифовский образ стерся и ожил булгаковский, настоящий.«Полотенце с петухом». Что сказать? Когда пациент действительно хочет жить – медицина бессильна. А еще всесильны врачи, коль так жаждут сделать все на операционном столе. После операционки – пусть, пусть…Но в палату должны привезти живого человека.«Вьюга». Стихия любого сломает. А наша-то, славянская зимушка и подавно. Страшно и совершенно непонятно – КАК люди разбирали дорогу? Ночью, саньми, когда зыбкая морозная крупа по глазам? Мистика…Дальше…«Стальное горло». К третьему рассказу свыклась, что вначале доктор истерически пытается припомнить как делать ту или иную операцию, никак не припомнит и «идет по приборам». Доходит, что важно. Тут другое…Глупость не порок? А зачем же тогда больного ребенка за 15 верс везти, что б запрещать лечить? Везли, небось, что б любыми способами, а сами в истерики впадают…«Тьма египетская» Читаешь воспоминания фельдшеров да акушерок о «темных» пациентах, которые и лекарством со всей округой делятся и горчичники на тулуп клеят и хихикаешь. Только вот – не от безграмотности все это, а от упертости. И сейчас по пол флакона душат, что б побыстрее и в всякие повитушные байки верят – и делают, простигоспади. Этот народ не победить (с)«Крещение поворотом» Хорошая штука – врачебная интуиция. Но действительно страшно становится, когда надо спасать двух – роженицу и младенца. Вот тогда уж и хочется побить – как это не знаешь? как это буковки/картинки в голове спутались?«Пропавший глаз»– Что резать? – спросила баба, бледнея.– На глазу резать? Нету моего согласия… И она в ужасе стала заворачивать младенца в тряпки. – Никакого глаза у него нету,– категорически ответил я,– ты гляди, где ж ему быть. У твоего младенца странная опухоль… – Капелек дайте,– говорила баба в ужасе. Пардоньте, тут я соизволила ржать, от капелек этих, всесильных…«Морфий»У морфиниста есть одно счастье, которое у него никто не может отнять,– способность проводить жизнь в полном одиночестве. А одиночество – это важные, значительные мысли, это созерцание, спокойствие, мудрость… Сколько самоуверенности в этих словах, жалкие фантазии. У наркоманов есть одно счастье – препараты. Им не нравится одиночество – люди их не понимаю. Поймут только такие же. А все другие – чужаки. Страшное время тогда было. Доктора, думая, что осведомленного человека привычка не возьмется, злоупотребляли, солдаты – ибо другого выбора по факту не было. Те, что от скуки – даже не рассматриваю. Страшные строчки дневника, на самом деле. В каждой записи – разрастающейся безумие.