Резидент

Глава XXXI. Удивительная встреча

К окончанию познавательной, совсем нескучной, беседы денежных средств во внутренних помещениях уже не осталось. Когда Екатерина покинула ангарную пустоту, я остался совершенно один. Мне отчётливо понималось, что Ветрова пошла распорядиться, чтобы у меня забрали нечто самое драгоценное – бесценную жизнь. Не нужно долговременно объяснять, что сложившееся положение вещей меня вообще не устраивало, но предпринять чего-то реальное я всё равно бы не смог. Если вспомнить, сильные руки пристёгивались стальными наручниками, а «шелудивые» ноги надёжно привязывались неразрываемым «скотчем».

Я прекрасно осознавал, что активно противостоять вооружённым спецназовцам шансов не виделось никаких; но и отдавать молодую жизнь за жалкий бесценок тоже особенно не хотелось. Всегда лучше умереть в неравном бою, чем быть позорно расстрелянным, да ещё и привязанным к железному креслу. Поэтому я решился на крайние меры; правда, пришлось пожертвовать прикованными руками. Для начала, резко ударив по кресельному поручню, я выбил из сустава большой палец на правой руке; потом, превозмогая неимоверную боль, вывихнутая ладонь пусть и с трудом, но всё же освободилась. С левой кистью я поступил ничем не отличным способом. Распутать лишь связанные ноги особого труда не составило. Теперь я мог оказать хоть какое-то действенное сопротивление, то есть умереть совсем не бесславно. А ещё! Ведь можно попытаться счастливо скрыться.

Но! Видимо, злая судьба посчитала немножечко по-другому… В тот момент, когда я собирался подняться, вдруг почувствовалось, что встать не могу, настолько сильно затекли телесные мышцы. Потребовалось какое-то время, чтобы застоялая кровь разогнала́сь по сузившимся сосудам. Помогая, я активно растирал затёкшие ноги. Когда я совсем уже собирался привстать, чтоб попытаться идти, в ангарное помещение зашли трое безликих спецназовцев, собиравшиеся показать мне «увлекательную» комедию – из серии «масок шоу». Застав меня за нескромным, по их мнению неблаговидным, занятием, они, не сговариваясь, вскинули автоматическое оружие и направили «калаши» в мою беззащитную сторону – наверное, засобирались выбить бредовые мысли, взывавшие о непременной свободе? «Вот он – прискорбный конец!», – подумал я, собираясь встать да броситься в смертельную битву. И тут! Прозвучало три одиночных выстрела – один за другим; на них ушло не более двух секунд. Все три противника оказались поражёнными в голову и безропотно осели на ровный пол. Так мог стрелять только единственный человек на всём белом свете!

– Чего, старшина, так долго? – задал я первый, пришедший невольно, вопрос.

– Ну, не в красотку же, смазливую, было стрелять?! – раздался откуда-то сверху, сзади меня, «до боли» знакомый голос. – Если бы я её подстрелил, то, судя по её заносчивому рассказу, нам бы, уж точно, не дали отсюда уйти, а так шанс мизерный всё-таки есть. За сногсшибательную девку нас из-под земли бы потом достали; солдаты же на то и нужны, чтоб было кому погибать.

Довод привёлся верный, и, полноценно с ним соглашаясь, я закончил разминать окрепшие ноги. Невидимый стрелок спустился из занимаемого укрытия. Как оказалось, вверху, под самым сводом, устанавливалась подсобная будка, предназначенная для управления подъёмными механизмами; в ней-то и находился всё последнее время мой армейский командир – старшина Александр Ворошилов. Оказавшись рядом, он виновато промолвил:

– Раньше, сам понимаешь, обозначаться было нельзя, да и голос подать я не мог: каждая ошибка могла стоить нам жизни. Извини, что позволил сломать себе пристёгнутые ладони.

– Понимаю, – признался я искренне. – Что предпримем дальше? Если мы выйдем на улицу, нас, скорее всего, обнаружат.

– Согласен, – перешёл армейский друг к ознакомительной части, – поэтому поступим мы немного не так… По-моему, перебив всех здешних братков, разумные спецназовцы, среди окровавленных трупов, особенно не задержатся; скорее всего, они дожидаются посланных трёх товарищей с передней части ангаров. Пока они не поняли истинную причину их длительного отсутствия и не пошли поискать, нужно побыстрее отсюда слинять. В общем, следуй за мной.

После недвусмысленных слов Ворошилов энергично затопал по вертикальным железным ступенькам: он принялся взбираться в подсобную будку. Превозмогая ладонную боль, я повторил нехитрый манёвр – стал подниматься вслед за верным товарищем. Внутри оказалась вторая дверь, ведшая наружу, на пожарную лестницу. Спустившись вниз, мы, пригибаясь по возможности ниже (как в старые, добрые времена), бесшумно засеменили в сторону одноэтажных строений, когда-то жилых, теперь же полностью уничтоженных.

Жуткая картина открылась взорам обоих бывалых спецназовцев! Всюду валялись окровавленные тела, искалеченные и мёртвые, скоропостижно почившие. Картина кровавого побоища вырисовывалась как будто живая. Опьяневшие, уверенные в абсолютной безнаказанности, бандиты разошлись по спальным отсекам; на охрану, похоже, никого не поставили – так были убеждены в незыблемом превосходстве. Дождавшись, когда всё стихнет, окружившие спецназовцы начали действовать: беспрепятственно проникли на вообще неохраняемое пространство, забросали отдельно стоявшие домики ручными гранатами и, спавшими, уничтожили большую часть опо́енных похитителей. Кому удавалось выскочить, добивали маститые снайперы. Можно не сомневаться, не выжил никто. Вряд ли кому пришла блаженная мысль отходить подальше (чтобы, к примеру, справить нужду) либо спрятаться (как старшина Ворошилов) для чьего-то спасения. Всюду дымились догоравшие построения, предназначенные некогда для штатного персонала военно-воздушной гавани.

Проведя столь основательную зачистку, самонадеянные спецназовцы не посчитали нужным кого-то здесь оставлять; опасаться, и правда, им было некого. Поэтому, как полагал Александр, мы беспрепятственно миновали кровавую территорию. Когда удалились примерно на километр, услышали гулкие взрывы; их насчиталось девять, ровно по количеству самолётных ангаров. Ночное небо озарилось багровым заревом – это разом воспламенились старенькие постройки, ветхие, деревянные. Вот так безжалостный огонь уничтожал любые напоминания о жутком, доселе невиданном, преступлении.

Не обращая сосредоточенного внимания, мы с армейским товарищем добежали до ровной, спокойной глади. Невдалеке, на лёгких волнах, изящно покачивалась великолепная белая яхта. Не наблюдая организованного преследования, остановились передохнуть. Воспользовавшись свободной минуткой, я увлечённо спросил:

– Может, расскажешь, как ты оказался в самом нужном месте, и так своевременно?

– Всё очень просто, – рассудительно сказал Ворошилов. – Помнишь наш разговор перед армянским пленом – тогда, в Карабахе.

– Конечно, помню, – честно ответил я.

– Так вот, придя на гражданку, я действительно не нашёл себя в современной жизни, связался с плохой компанией и, как полагается, угодил «за решетку». В тюремной отсидке я зарекомендовался славным бойцом, а выйдя на волю, неудивительно, что мне предложили влиться в серьёзную криминальную группировку. Имея непогашенную судимость, нормальная работа мне не светила, а убивать – это дело привычное. Особенно не задумываясь, я то́тчас же согласился.

– Ты как предвидел, – вставил я разумное замечание.

– Да, так же подумал и я, но, делать нечего, я настолько погряз в преступной среде, что вырваться из неё уже просто не мог.

– И вот ты вместе с Олегом Туркаевым ввязался в беспрецедентное дело, связанное с хищением валютных запасов России.

– Именно! Однако, когда я увидел, что новые соратники притащили тебя, беспомощного, и, без сомнения, вознамерились умертвить, я вспомнил, как ты, изнемогая в неимоверной усталости, тащил безвольного командира по кавказской земле. Сам понимаешь, я решил во что бы то ни стало вернуть солдатский долг чести, да выручить боевого товарища.

– И ты забрался в служебную будку?

– Да. Как только все успокоились и улеглись отдыхать, я отправился на выбранную позицию. С собой у меня имелась снайперская винтовка, и, как видно, не зря.

– Действительно, она оказалась кстати, – заметил и я.

– Дождавшись, когда пьяные охранники хорошенечко прикорнут, – продолжал рассказывать Ворошилов, – я только-только засобирался спуститься и сделать их сладкий сон чуть более продолжительным, как началось – такое! – чего я не видел и на Кавказе. Ошалелые стражники побежали посмотреть, в чём страшное дело, – и тут же сразились вражеской пулей.

Едва он закончил, от береговой полосы отчалили два маленьких катерка; они взяли курс в сторону одинокой яхты. Предположив, что отплывают последние участники недавних событий, мы наблюдали и мысленно желали им скорого отправления да «доброй» дороги.

Когда лёгкие судёнышки подняли на борт, последовал прощальный сигнал, и быстроходная яхта за секунды набрала предельные обороты, решительно удаляясь от злополучного берега. Я «нежно» взирал ей вслед и с грустью осознавал, что так вот беспрепятственно уплывает моя провальная миссия. Какая? Во-первых, миллиарды российских долларов, сложенные в аккуратные стопочки; во-вторых, Ветрова Катенька, показавшаяся милой и безупречной, а оказавшаяся расчётливой и стервозной.

Эпилог

17.08.1998 года в стране был объявлен технический дефолт, нежданный и сокрушительный. За несколько месяцев рублёвый курс упал более чем в три раз. Денежный шок, какой испытала российская экономика, априори «оргштатные» выводы, правительственные перестановки, оказали положительное влияние на рыночное развитие; в частности, возросла производственная эффективность и внутренняя, и экспортная. Произошли многие структурные изменения. Снижение показателей развития явилось краткосрочным, а сменилось оно весьма масштабным подъёмом.

Анализируя свой небывалый провал, я лично наблюдал за грандиозными переменами. Безнравственные олигархи, наворовавшие несметные капиталы, теряли пагубное влияние, да попросту бежали – скрывались прочь за границу. К власти приходили молодые, здоровые силы, укреплялся законный порядок, наступало общее процветание. Я невольно задумался: «Стало бы всё это возможным, если бы «валютная миссия» удалась?» Куда на самом деле исчезло огромное количество долларовых купюр – так никогда и не было установлено.

Американские власти, публикуя официальную версию, тупо предположили, что российские бандиты и американские гангстеры Америки не нашли «делёжного» понимания; из-за достаточных разногласий они просто-напросто перестреляли друг друга. По утверждению влиятельного ГОСДЕПА, похищенные ассигнации сгорели в крупномасштабном пожаре, образовавшемся в результате устроенной бойни. Естественно, возмещать российскому государству никто ничего хотел, и даже не собирался. Предложенная версия подводилась к желаемой правде, и наше верховное руководство безропотно её проглотило.

По возвращении на Родину меня представили к ордену Мужества. Как оказалось (по мнению моего прямого начальства), именно я поссорил между собою разносторонних преступников. Спорить смысла особого не было, тем более что после публикации американского варианта награду я считаю всецело заслуженной. Моя основная задача – уничтожение преступных организаций; а как ни крути, цель явилась достигнутой. Ликвидация преступных элементов случилась, ну! попросту небывалая. Я же принимал в том «валютном деле» самое непосредственное участие и вовсе не понарошку рискнул своей единственной жизнью.

Саню Ворошилова я рекомендовал как воина смелого, решительного, голову готового сложить на службе Великого государства. Тем более что он обладал всеми необходимыми качествами. Его незамедлительно оформили в опустевшие ряды резидентов, на место безвременно ушедшего Карелина Александра.

На след Катьки Ветровой посчастливилось выйти в 2003 году. Она обретала общественный вес и заведовала всем московским модельным бизнесом; правда, теперь она носила фамилию Вернер. Помимо сказанного, она намеревалась выйти замуж за очень высокопоставленного чиновника. Было очевидно, что амбициозные замыслы она воплотила в реальную жизнь, и вполне оправдано, что никто, из знавших Екатерину прежде, ею не интересуется. Однако лично меня влекло непреодолимое желание увидеть её ещё один раз и задать мучительный для меня вопрос: «Куда девались российские валютные капиталы?» И потребовать свою законную долю! Но, как оказалось, злая судьба готовила ей встречу иную …

* * *

Освободившись из мест тюремного заключения (куда упрятался не без моей практической помощи) Глеб Туркаев (отбывший пятилетний срок лишь «за захват заложников), так же как и я, мечтал о встрече с Ветровой Катей. Легко определив, где она, влиятельная дама, живёт, он умудрился проникнуть к ней в охраняемую квартиру. Редкое дело, он заявился через верхний этаж, предварительно уничтожив ни в чём не повинных хозяев. Далее, спустившись на прочной верёвке, через незапертое окно беспрепятственно проник в элитное гнёздышко, где спокойно дождался чуть припозднившуюся хозяйку.

Закончив работать и навидавшись с горячим поклонником, Ветрова-Вернер возвращалась домой. Как и обычно, до квартирной двери́ её сопроводили двое здоровых охранников. Отперев замочную скважину, Екатерина освободила обоих телохранителей, а сама, уставшая, направилась внутрь. Неторопливо разделась, надела домашние тапочки, «прошелестела» в спальную комнату, включила электрический свет – и… застыв от несказанного удивления, увидела Глеба Туркаева. Либо она про него забыла, либо посчитала слишком уж мелкой сошкой, либо?.. Сказать сейчас трудно.

– Я дам тебе много денег, – произнесла она, поняв цель мстительного визита и смутно надеясь, что сможет купить себе жизнь.

– До твоего прихода я не сидел без дела и, как видишь, осмелился осмотреть твою респектабельную квартирку, – ответил Туркаев, похлопывая по вместительной, набитой деньгами, сумке, – так что «баксы» у меня теперь есть.

– Я дам тебе столько, сколько ты пожелаешь, – настаивала растерянная хозяйка, нервно перебирая немногие варианты счастливого избавления.

– Ничто не может сравниться с чувством, когда воздаешь по заслугам смертельным врагам и когда им мстишь за смерть обманутых братьев, – промолвил озлобленный Глеб, извлекая пистолет, снабжённый бесшумным глушителем; он произвёл три чётко прицеленных выстрела.

Как видно, даже расчётливая стерва оказалась неподготовленной к роковому повороту событий: излишний достаток притупляет должную бдительность. Две пули попали в бесподобную грудь, а третья, как полагается у профессиональных киллеров, напрямую в очаровательное лицо. Вот так, следуя к вершинам власти, общественному признанию, «по чужим костям и многочисленным трупам», бесславно заканчивается мрачный, до жути кровавый, путь, настолько презираемый, насколько позорный.