000
ОтложитьЧитал
Книга 1
Глава 1
– Почему ребёнок не
разговаривает в
первый год жизни?
– Он хранит секреты!
Меня вызвал Босс. И вот я стою в белоснежной огромной комнате. Здесь ничем не пахнет. Здесь, как обычно: не тепло и не холодно, спокойно и гармонично. Всегда удивлялся, как Босс не засыпает в таком умиротворение?
Если честно, меня всегда удручал белый. Я любитель яркого и позитивного – это главная причина любить мир внизу. И вот еще вопрос: как Босс вообще может находиться здесь, если смог создать столь радужный мир поднебесной? Предположу, что этот холодный интерьер «остужает» его разум, дает волю фантазии. Согласитесь, куда легче думается, если ничего и не отвлекает.
Ну а прямо сейчас я так нелепо не вписываюсь в общий интерьер в своем оранжевом костюме тройке, изумрудным галстуком и такого цвета шляпе. Как бельмо на глазу или клякса на чистой бумаге.
– Здравствуй, Анхель, – поздоровался Босс.
– К вашим услугам, – вежливо кивнул я.
– Новенький обложался, – почему я не удивлён? Ах да, слишком часто я слышу это в последнее время. Но я решил промолчать.
– Ты знаешь, что делать, Анхель. Ступай, – кратко завершил свою речь Босс.
– Когда? – я люблю конкретность. Можете назвать меня педантичным, но я всегда был против хаоса.
– Завтра, – но пролистав пару бумаг на столе, передумал – хотя нет, сегодня ночью. Он готов. Остальные данные получишь в канцелярии.
00.10 я в очередной раз слышу крики женщины, пытающейся по велению природы, продолжить свой род. Она истошно кричит в последний раз. И вот появляется наш малыш. Я подхожу сзади врачей и вижу крохотное сине-красное тельце. Знаете, они все одинаковые в эти моменты: такие слабые и беззащитные. Самые беззащитные существа, которых только создал Босс. Однажды я спросил его: «Почему так?», а он сказал: «Потому что у него есть ты».
–У Вас мальчик, – с измученной улыбкой, говорит акушерка. Она работает здесь вторую смену и приняла роды у пяти женщин и изрядно устала.
– Рост 58, вес…3750, – констатирует педиатр. – Все хорошо.
Мама ребёнка лежит радостная, но болезненно бледная. Роды были не тяжёлыми, относительно её первого ребёнка. Я бы сказал даже лёгкими.
Ей зашивают пару разрывов, перекладывают на кушетку и прикладываю ребёнка. И вот она, затаив дыхание, смотрит на него.
В отличие от детей в эти моменты, женщины совершенно иные и каждая по-разному проявляет себя в эти мгновения. Бывали у меня случаи… я видел, как одна отшвырнула малыша и сбежала. Я поймал его и тихонечко положил на пол, пока все в ужасе пытались вернуть мать. Но я никого не осуждаю. Ведь не зря тогда послали этому малышу меня. Значит, все было плохо, очевидно же. А потом люди говорят «родился в рубашке», да нет же! Ему просто повезло со мной.
Итак, я буду жить с этой семьей в течение этого года или чуть дольше и всегда хорошо выполнять свою работу. Я всегда её хорошо выполняю. Скорее всего из-за этого меня направляют на такие тяжёлые случаи.
Как выяснилось позже, мой предшественник не справился. Старший сын этой женщины болен, умственно отсталый – как говорят сами люди (хотя порой они и сами не понимают, что говорят!). Позже узнаю, что это была Дитрих. Скорее всего отвлеклась или задумалась и вот результат. Потом она ещё пару лет пыталась все восстановить, но тщетно. Хотя нет, отдам ей должное, она сделала все, что могла. Бывали случае и хуже.
Но со мной малыш не пропадёт.
Он смотрит на меня, улыбается. Иногда будет показывать пальцем, бежать ко мне. Иногда мы будем играть: я буду прятать его игрушки, а он их искать.
Нам будет весело, я уверен!
А потом он начнёт говорить, а я… исчезать… И вот однажды он забудет обо мне.
Такова моя жизнь: быть невидимым другом, подушкой безопасности или ангелом-хранителем – называйте, как хотите. Это и не важно! Главное, что я буду всегда именно тем чудом, что вы благодарите.
Помните, если ваш ребёнок не заговорил, не все так плохо. Это значит я все ещё рядом, значит я все ещё ему нужен. Потом мы будем видеться куда реже, лишь по необходимости…
Жаль, что только я буду помнить его всегда. Помнить, как и всех своих малышей…
–Оп, ты опять чуть не упал, глупыш! Ну, было же не больно, да? Не плачь, сейчас мама придёт и возьмёт тебя на руки!
Вот все думают, будто они сами начинают ходить. Как бы не так! Ведь никто не видит меня, держащего его за руки, приговаривающего: «еще шажочек, дружок, еще чуть-чуть».
И я буду держать тебя до тех пор, малыш, пока ты будешь во мне нуждаться! Я всегда буду рядом, пока мама отвлекается на готовку или когда развешивает белье. Когда ей просто надо побыть одной или немного отдохнуть.
– Эй, не кричи, ты чего?! Ааа, проголодался! Мама уже идёт. На, держи пока свой пальчик, пососи его, как мишка лапу. Да, вот так! Как настоящий мишка! Вот молодец!
Всё будет замечательно! Мы вместе!
Глава 2
Все думают, что мамы так чутко спят по ночам из-за материнского инстинкта. Чуть что, малыш пошевелился, и вот она уже тут как тут, укачивает его, поёт колыбельную или вновь прикладывать к груди. Вообще-то это тоже моя работа. Это я её бужу, но она мигом это забывает, едва услышав плач.
Я живу рядом, а точнее в вашем же доме. Не бойтесь, я не лезу в жизнь взрослых. Если честно, она мне нисколько не интересна. Ведь, как я уже говорил до этого, я педантичен: меня назначили служить младшему, зачем мне взрослые игры? Я живу строго в гармонии с карапузом! И только с ним.
Не спорю, бывают моменты, когда я становлюсь невольным свидетелем семейных неурядиц, ваших слез или радости, но я стараюсь оставаться в стороне.
Часто на улице во время прогулок я встречаю своих коллег, мы просто киваем друг другу, ибо отвлекаться нам никак нельзя – ох уж эти сорванцы! Едва не ноги встали, а уже пытаются залезть повыше, узнать свои возможности тела, выносливости и, конечно же, границы дозволенного!
– Ну вот куда же ты лезешь, пупс! Едва мама отвлеклась на пару слов с соседкой, а ты уже вон где! Вот чтобы ты делал без меня? – ловлю его с горки, точнее он приземляется на меня. Больно, конечно, но это ещё ничего. Бывало, я тормозил машины, летящие на моих подопечных. Вот это больно, поверьте!
Скоро мы пойдём за братом в садик.
С первого взгляда он нормальный, такой же мальчишка, как и его сверстники. Лишь познакомившись поближе видишь его проблемы. Дитрих многое вложила в него, она старалась – это видно. Да, конечно, это её оплошность изначально, но ничего, не все так плохо, как кажется взрослым.
Основной упор она сделала на сердце. У него оно и впрямь чистое! «Оно блестит как Сириус!» – сказал бы, скорее всего, Босс, загадочно устремив взгляд на ночное небо.
В этом ребенке столько любви и радости, что он не знает куда её деть! Прыгает, смеётся, бегает и пытается всем поднять настроение. Ну, естественно, умные люди назвали это по-своему – "гиперактивность" и стараются излечить. Им многого не понять. Как и того, что он не умственно отсталый, нет! Он странный, да, бесспорно. И, конечно, он другой, не как все дети, но интеллект у него сохранен , как и чувства, которые он не способен сдержать в себе.
Хоть у братца и самые искренние побуждения, но он и является первоисточником наших бед с малышом. То обнимет до хруста, то потормошит по голове, что аж искры летят. Едва я увидел его на выписке в роддоме, понял зачем меня к ним направили. Я должен защищать от безмерной любви старшего к младшему. Парадокс, да? Сам был очень удивлён! Но моя работа – это постоянные сюрпризы, даже для самого себя.
Вот мы и дома. И неожиданный гость поджидал меня там. Точнее не меня.
– Дитрих, – поздоровался я.
– Анхель? – немного удивилась она, но потом посмотрев на братца моего подопечного, сделала для себя какие-то выводы и кивнула.
Не спуская глаз с малыша, я все же спросил:
– Что ты здесь делаешь?
Обычно я самый молчаливый из коллег, так как часто видел, к чему приводят разговоры, но не мог не задать ей этот вопрос. Я считал, она лишь в особых случаях будет приходить к своему бывшему подопечному.
– В Киото уже ночь. Мой только что заснул, – спокойно ответила она.
Я мельком взглянул на неё. В её глазах навернулись слезы, хоть она и улыбалась старшему. Я знаю это чувство, чувство вины. Ведь это из-за её ошибки, он такой как не все.
– Маааам, маааам, – скачет он по дому, в недораздетой куртке и шапке набекрень, – не снимается! Маааам, мааааам! Не снимается! – это он про шарф, чтоб вы понимали.
Дитрих лёгким движением руки помогает ему. И кажется, будто на мгновение он её увидел, но столько дел, которые надо успеть, что он мигом о ней забывает и скачет дальше.
– Ты хорошо поработала над ним, – пытаюсь её успокоить. Она кивает мне в знак благодарности и будто только сейчас обращает на меня внимание. Точнее на мой костюм. Сегодня он жёлтый с красным галстуком, а на шляпе перо (по секрету: им я иногда щекочу моего малыша). Я вижу смесь удивления и смеха на её лице.
– Сегодня пасмурно, а мой скучает по солнцу, – как бы оправдываюсь я, хотя это мне не свойственно.
Но тут старший натыкается на младшего, и они кубарем падают. Но я успел! Успел поймать голову карапуза прежде, чем он чуть не ударился об пол! Вот говорил же, что разговоры отвлекают! Но когда я посмотрел на Дитрих, её уже здесь не было.
Глава 3
Иногда, следя за малышом и его братом, я сижу рядом с их мамой. И волей-неволей я наблюдаю и за ней. В её глазах я часто читаю вопросы: почему это произошло именно с ней, почему так много таких больных детей и все в этом роде. На некоторые из этих вопросов я знаю ответы, на некоторые нет. На них лишь Босс бы вам ответил, но он редко нам открывает свои мысли.
Я знаю лишь то, что людей в мире становится из года в год слишком много. А у нас просто нехватка кадров. Босс не предвидел этого, я думаю. Он создаёт новеньких, но они такие ещё неопытные. Попадая на Землю, они пребывают в каком-то чудесном сне. Для них все ново и интересно! Озираясь по сторонам, они частенько забывают, зачем их туда направили. Вот поэтому так много больных детей и искалеченных судеб. Одной из этих новеньких и была Дитрих.
Я случайно познакомился с ней в канцелярии, когда нам выдавали новые дела. Она была прекрасна, если честно. Одно из лучших творений моего начальника. В ней было столько света и оптимизма! Она широко мне улыбнулась, от чего я немного опешил, ведь повода для такого открытого жеста я не видел.
– Привет! – её голос чуть ли не эхом пролетел по залу.
Я как обычно, скорее даже по привычке, кивнул ей в ответ.
Чтобы вы могли её немного себе представить, она выглядела как лесные эльфы (на прошлой своей работе, моя подопечная любила такие мультфильмы): задорная девчонка с охапкой тёмных кудрей на голове, почему-то в очках (хотя, как я знаю, Босс никогда нас не лишал отличного зрения), в мешковатой одежде, которая добавляла её образу уют. И всю эту картину завершали рюкзак, видавший виды (где она его только раздобыла?)
– Я – Дитрих, – все так же вспыльчиво представилась она.
– Анхель, – ответил я.
Мне казалось, она сейчас взорвётся от счастья.
– Твой первый поход вниз? – указывая на листок на её руке, предположил я, уж чересчур она эмоциональна.
– Неет, это четвёртый мой выход в свет! – она снова бегло пробежала по содержимому на листочке, но только вслух, – Берлин, 1940 год, мальчик, Иосиф.
– Я слышал, в Европе в это время неспокойно, – предупредил я её, вспомнив заголовки газет, громко голосящих о войне.
– Я справлюсь, – ни на мгновение не поверив моим словам, сразу же ответила она.
– Что ж, был рад знакомству, – завершил я наш разговор.
– И я, – снова озарив меня широкой улыбкой, ответила она и вприпрыжку направилась к выходу.
Ночью, пока мой малыш сладко спал, я думал о Дитрих. О том, какой она стала за эти годы. Как наши подопечные начинают нас менять. Я уверен, братец моего крохи – её не первая оплошность. Скорее всего она прошла нелегкий путь, полный разочарования, отчаяния и попытках все изменить. Да, озорства и лёгкости в ней уменьшилось, но теплота и свет все также пробивается через её очаровательную улыбку. Лично я вижу этот след, часто оказываясь рядом с её бывшими подопечными.
К сожалению, мы не идеальны! Нам свойственно ошибаться. И мы так же, как и вы, учимся на своих ошибках (впрочем, как и вы на наших. Ведь лишь познав беду вы начинаете узнавать новое: мать больного ребенка о реабилитационных центрах, потерпевшие от пожара – о спасательных службах и тому подобное). И они, наши "ошибки", нас долго не отпускают. Мы вновь и вновь возвращаемся к ним, пытаясь исправить их, или просто узнать, насколько все плохо или хорошо.
Часто мы становимся вашей, так называемой, интуицией. Замечали ли вы, что какой-то момент оказывались в том или ином месте удачно? А может вы проспали, и думали, что этот день начался отвратительно? А то и череда плохих событий, как будто настала тёмная полоса в вашей жизни? Поверьте, случайности не случайны! Как-то мне пришлось моего уже взрослого подопечного аж "толкнуть" в грязную лужу, чтоб он вернулся домой и потерял почти час своего рабочего времени на переодевание и проезд. Как следствие этого, его начальник был очень зол на него и нагрузил ещё большим количеством дел. Мой друг опоздал на свой последний автобус домой. И вот, казалось бы, к чему хорошему это все могло привести? Ему пришлось идти пару кварталов пешком, чтоб доехать на другом рейсе, где он познакомился со своей будущей женой. Не могу сказать, что это был самые крепкий и идеальный брак, но, поверьте мне на слово, они были счастливы вместе.
Итак, тёмное однажды становится светлым, и наоборот. И весьма часто я и мои коллеги играем в этом небольшую, но важную роль. Нет, я не знал тогда, что он женится на ней. Я просто, по приказу канцелярии, телепортировался за его спиной на оживленном перекрёстке, где должен был задержать его в это самое утро. Как я уже говорил раньше, Босс не посвящает нас во все свои великие планы. Я это все к тому, что не расстраивайтесь, если что-то идёт не так, как хотели бы вы. Поверьте, что не делается в вашей жизни – все это лишь к лучшему! И кому как не нам, силам небесным, знать об этом.
Глава 4
Ночами, когда мой кроха сладко спит, в мою голову приходят различные мысли, и я ухожу в размышления.
Сейчас я смотрю на мирно спящую женщину, которой Босс дал миссию стать мамой, хорошей или плохой – это уже как у неё получится. Сейчас, в эти минуты о ней можно сказать лишь одно – уставшая.
Знаете, люди иногда меня смешат. Такие взрослые, а почему-то не видят дальше своего носа. Почему-то они думают, что если женщина воспитывает детей и занимается домашними хлопотами, то она заведомо считается ленивой или что у неё столько свободного времени. Она отдыхает! Но это не совсем так! Ведь и дома столько работы! Потому не удивительно, почему мамы в декрете такие уставшие. На уставших мамах тянется вся рутина бытовой жизни. Их жизнь превращается в одно сплошное колесо: день за днём одно и тоже – стирка, глажка, уборка, готовка и так далее. А ведь будто только вчера они бегали беззаботно по подругам, болтали за бокалом вина, обсуждая интересный просмотренный фильм. Они смеялись и были полны жизни. Энергия в них хлестала как из фонтана. Они успевали все и везде: и работать, гулять, жить на всю катушку. Ну вот они сидят дома. Любимая работа ушла в прошлое, подруги все также бегают по вечеринкам, а мамы нет. Бытовуха убивает семейное счастье, часто проскальзывают скандалы, муж перестает понимать жену. Ведь она отдыхает, разве нет? Как она могла устать?
Они просто не понимают одного: мамы потеряли свободу! Ни одна золотая клетка не принесла счастья. Даже если в этой клетке вы заперты с долгожданным малышом.
Скажу вам честно, за многие столетия через меня прошли многие малыши и я прожил много историй. Ведь как я уже говорил ранее, меня отправляют лишь в особых случаях, но часто даже я бываю беспомощен в некоторых ситуациях.
Я видел, как девочек сжигали в Индии, просто потому что они девочки, как моих малышей сбрасывали с обрыва в Спарке, потому что они оказывались слабее, чем у других женщин. Был на войне. На стороне и агрессоров и на стороне "жертв". Суть одна: лучше худой мир, чем добрая война.
Я видел жестокость во всей красе и видел матерей. Матерей, у которых разрывались сердца за своих чад, но которые мало могли, что сделать, ибо миром правили (и правят) мужчины. Так принято природой, не только у людей, но и у большинства животных. И как бы мы не кричали в те минуты, когда из рук наших отрывали наших малюток, никто не слышал нас. И даже Босс молчал…
Матери. Категория лиц, труд которых обесценивают, а интересы не считают нужным защищать. Они долгие месяцы вынашивают своих детёнышей, отдавая половину витаминов и энергии, проходят мучительные роды и остаются беспомощными ещё в ближайшие месяцы, по рукам и ногам повязанные младенцем. Их мир рушится. Да, они счастливы в материнстве, убаюкивая в руках свою прелесть, но эти бессонные ночи, ни минуты спокойствия – изматывают их. Были мамы, которые плакали тихо в ванной, были те, кто кричал и пытался достучаться до окружающих в своих отчаянных попытках быть услышанной. Но сильной половине человечества этого не понять. Они продолжают видеть лишь капризную женщину с младенцем в руках, а никак не уставшую маму.
Можно понять мужчину, что вернулся домой с работы. Он устал, был тяжёлый день. И вот он ищет покоя дома. Но ведь женщина тоже работала, она тоже устала, но вернуться она никуда не может, оставив за плечами тяжёлую работу. Для неё дом и есть работа. К сожалению, мало ее радующая. Как жаль, что так мало понимающих мужчин. Мужчин, которые отбросив всякие предрассудки пытаются помочь, не смотря на свою усталость. Мужчин, которые заглатывают свое эго и говорят: «иди отдохни немного, я помогу тебе». Нет, я не мужененавистник, нет! Просто я столько времени провожу с детьми и их мамами, и я вижу их обесцененный труд. Возможно, проводи я столько же времени с папами, я бы говорил по-другому.
Да, жизнь меняется… Помню, ещё сто лет назад я играл с малышом, создавая игрушки из трав, а сейчас я теряюсь в магазинах с моими карапузами. Так же меняется жизнь женщин. Она облегчилась, но суть от этого не меняется: она остаётся одна с малышом и бытовыми проблемами. Как бы смешно не звучало: она устаёт от однообразия. Её жизнь превращается в застой. Хоть сейчас работающая женщина и считается нормой (хотя поверьте, работа в данном случае как смена обстановки, а не место счастья), она все чаще и чаще вспоминает свою беззаботную молодость и горько улыбается.
И вот ей снятся сны, где она уезжает путешествовать, гуляет, влюбляется вновь… Лишь во снах она может себе это позволить, но кроха начинает ворочаться. Как же жаль вытаскивать её из забытья. Но я должен.
Глава 5
Наши встречи с Дитрих участились. Не знаю, радоваться ли мне или огорчаться. Ведь её появление почти во всех случаях спровоцировано желанием старшего «убиться» – другого слова я подобрать не могу. Какие только идеи не лезут ему в голову, диву даюсь! Кажется, будто она только и делает, что придумывает ему неприятности!
В последнюю нашу встречу Дитрих ушла с искрящейся головой, ибо она взяла на себя роль проводника тока.
Это было бы смешно, если бы не так страшно.
Мы были в деревне у дедушки с бабушкой моего малыша. Мы часто сюда приезжаем. Хоть и работы здесь мне прибавляется: и дом больше, и мама все время чем-то занята, а дети остаются одни – смена обстановки даже мне интересна.
Так вот, пока взрослые были заняты своими делами по хозяйству, братец, узрев в розетке подобие носа решил его полечить. Он эффектно засунул туда стержень спрея и нажал на курок! Громкий хлопок не оставил равнодушным никого. Первым на место происшествия прибежал я. И увидел Дитрих, сжимающую кабель. С неё летели искры, волосы (итак по природе кудрявые и непослушные) стояли дыбом, лицо её перекосило и было в саже. Она смотрела на братца с толикой осуждения и радостью, ибо он жив. Думаю, Дитрих часто на него так смотрит.
Сколько же ей досталось за эти годы, подумал я в тот момент. А ведь братец не единственный ребёнок о ком она так печется. Да, они взрослеют и такого рода шалости уходят на второй план, но там появляются другие проблемы. Проблемы взрослых детей. Поверьте, порой они куда серьёзнее и им куда сложнее помочь. Ведь человеческое общество по-своему жестоко, а ранимые и чувствительные дети в нем становятся слабым звеном. И вот они растут, отчужденные, недопонятые, непринятые, растерянные, и когда, казалось бы, их мир рухнул, мы приходим на помощь. Одних – сведем с нужными людьми с общими интересами, другим – откроем вдохновение, а кому-то поможем с принятием себя.
А тогда, посмотрев на мгновение в мою сторону, ангел одарила меня слегка придурковатой улыбкой и исчезла. Бедная Дитрих! Хотя....
Как-то случайно встретившись несколько десятилетий назад в ночном парке (по приказу Босса у нас была скрещенная миссия – такое бывает редко, но там была война, а наши подопечные были в одном взводе), я спросил, как ей работа, так как думал, что это явно не её род деятельности. Дитрих не сразу нашлась ответом. Казалось, что она обдумает свои миллион мыслей в голове. Хотя чаще всего она говорит первое, что приходит в ее черепушку с гривой кудрей, мой вопрос скорее всего застал её врасплох. В итоге, посмотрев на веселенького паренька в грязной оборванной одежде, мирно вздремнувшего в окопе, она ответила:
– Знаешь, Анхель, мои дети меня вдохновляют! У них всегда такая фантазия! И да, часто это меня убивает, можно сказать, но ведь в остальное время – мне всегда смешно! Даже сейчас, в нелёгкое время. Посмотри на него, на моего Брайна. Я так и вижу это озорство и непоседливость. Его желание попасть в не то место и не в то время, хоть он этого и недопонимает. А мне надо придумать миллион способов, как спасти его.
Её ответ вновь удивил меня. В этом вся Дитрих, ей всегда смешно там, где я прибываю в шоке! И я все ещё надеюсь, что этого оптимизма ей хватит как минимум … навсегда!
А пока, я вновь спасаю моего малыша от братца и частенько молю Босса поубавить его пыл. Но он пока молчит. Значит так надо.
Глава 6
Очень давно я стоял в том самом белом кабинете перед Боссом. Между нами повисла напряжённая тишина. Он смотрел пристально на меня, крестив пальцы наподобие крыши дома и долго молчал.
– Что тебя так беспокоит, Анхель? – в итоге спросил он меня.
Я ожидал подобного вопроса, ибо во мне бушевало море чувств по возвращению домой из ада того времени, что царило на Земле.
– Почему Вы все это допускаете? Почему Вы не боритесь с этим всем, что там творится? Люди умирают в муках. Мой мальчик умер у меня на руках! Почему они должны все страдать? – чуть ли не кричал я, вспомнив обмякшее тело трёхлетнего Самуэля у меня на руках. Чума забрала его от меня навечно.
На долю секунды я увидел боль в глазах Босса, а возможно мне это показалось.
– Анхель, я знаю, ты любознательный и наблюдательный, – спокойно, как обычно, ответил он. – Я сам тебя таким создал. Но не жди, что я буду отвечать на все твои вопросы. До многих из них ты должен сам додуматься, понять. Пройдут года исследований, и лишь однажды ты познаешь истину. А ещё эти года подарят тебе мудрость. А это дорогого стоит.
Но когда он понял, что совсем не рассеял ярости в моих чувствах, он все же добавил:
– Я хочу, чтобы ты знал, Анхель, все это происходит там, – он указал рукой вниз – это необходимость. И этот ад на Земле имеет свою цену. Да, дорогую для всего человечества, но так надо. Такова их «плата» за уничтожение рая. Люди сами создали такой мир, мир хаоса.
Я не стал спрашивать, кому именно это надо, кому нужна была жизнь моего Самуэля, потому что был уверен, что Босс не ответит. Он либо промолчит, либо скажет так, что я все равно не пойму.
Когда я ушёл от него в тот день, злости во мне не стало меньше, но со временем я мысленно отпустил моего мальчика, оставив лишь лёгкую дымку воспоминаний в душе.
Босс был прав, если бы я все узнал сразу, то это всего лишь было как быстро поесть и не понять вкус еды, ну или как прочитать книгу, не поняв смысла. За эти годы косвенных изучений, я понял не мало. И да, часто это приносило жгучую боль и страдания мне, но урок есть урок. Порой и плохой опыт, тоже опыт, не так ли?
Например, все имеет свои последствия. В особенности то, что мы говорим. Однажды случайно пророненное невзначай слово аукнется десятки лет спустя. В особенности это сильно заметно на моих подопечных.
Придя в эту семью, я долго пытался вспомнить, кого же мне напоминал братец. И вот сегодня, когда он создавал домик из всякого ненужного хлама, я понял.
Мне тогда по направлению канцелярии пришлось поселиться недалеко от Флоренции, в селении Анкиано, в середине 15 века. Мой мальчик жил с матерью-крестьянкой. Отец его был уважаемым нотариусом, и редко посещал своего внебрачного сына. А когда Лео исполнилось 3 года, решил забрать его к себе, разлучив с женщиной. Это было тяжёлое время. Я пытался помочь ему как мог, придумывал для него разные игры, лишь бы отвлечь от мыслей о маме. Он был неусидчивым мальчишкой, непослушным и всеми непонятым. Сейчас бы специалисты сразу назвали его диагнозы, не скупясь на сложные изречения, но в тот момент его больше ругали, чем пытались помочь. И лишь отец увидел в нем эту искру, творческий потенциал. Он поддержал его. Смирился со всеми его причудами и вздохнул в него жизнь. Лео стал известен на весь мир (и даже по сей день его имя часто слышится в обиходе), а для меня он так и остался грустным мальчишкой, моим малышом, с которым мы играли целыми днями, создавая удивительные вещи.
Пока я сижу сейчас с моим крохой, их мама на кухне занимается с братцем. Её терпение не выдерживает, и она начинает кричать. Я понимаю, как ей сложно с ним. Как бы она не пыталась понять его и принять, он из любого душу может вытрясти. И я ищу повода, как подойти к ней. Для этого я подталкиваю мелкого с сторону кухни и иду следом. Там я прикасаюсь к женщине и всеми силами вселяю в неё спокойствие. Она тяжело выдыхает и отпускает ситуацию. Перестаёт кричать и снова в миллионный раз объясняет, что сколько арбузов на картинке, столько кружочков надо и обвести. Я потом объясню, как у меня это так получилось, сейчас не время.
Она гладит его по голове и хвалит, если у него хоть что-то начинает получаться. И я знаю, к чему приведут её слова. Ведь самое главное с детства, не терять веры в самого человека. Найти его преимущества и поддержать, как бы тяжело вам не было сейчас, поверьте, от хорошего слова вы не обеднеете.
Глава 7
Одним весенним вечером к нам наведалась Дитрих. Я был рад её видеть, поэтому не стал спрашивать по какой именно причине решила она нас навестить.
У нас дома был хаос во плоти. Братец бегал по дому, разбрасывая игрушки. Малыш не отставал, а я был взбудоражен каждым его шагом, что даже не сразу заметил Дитрих, прислонившуюся к косяку двери и с широкой улыбкой, рассматривающую нас.
– У вас так весело! – прокричала она мне.
Я лишь устало кивнул, подхватывая своего кроху от жёсткого приземления.
И тут прозвучали слова, которые я ждал последние два часа.
– Всё, закругляемся. Игрушки убираем и спать! – это мама вышла в зал, домыв посуду.
За полчаса был убран дом, дети в пижамах и малыш на груди.
Настала тишина, иногда прерываемая смехом и непонятными фразами братца. Ну как сказать непонятными… Он шептался с Дитрих. Она его по-своему понимала.
– Ну как ты? – потискала она его щёчку.
Он засмеялся и ответил:
– Хорошо.
– Я скучала! – искренне призналась она.
– Скучала, скучала, – повторил он.
Братец постоянно повторял слова и фразы, которые ему нравились. Особенно новые, например «Параллелепипед» или «Гиппопотам».
Она его защекотала.
– Как укушу тебя в пузико! – шутила она.
Братец опять засмеялся.
– Укушу в пузико! – повторил он через смех.
– Тихо! – прошипела мама.
Дитрих поняла, что их время потешек закончилось. Она поцеловала его в лобик, потрепала по взъерошенным волосам и попрощалась. Но, как ни странно, не ушла, а села рядом со мной.
– Он счастливый мальчик, – сказал я ей.
Дитрих убрала прядку мешающихся кудрей с лица и грустно как-то улыбнулась.
– Так оно и должно было быть, – загадочно ответила она.
– Что ты имеешь в виду? – не понял я.
– Слышал, у них есть фраза: «бойся своих желаний»?
Я кивнул.
– Ну так вот. Это была всего лишь игра. Но энергия мамы была столь сильной, что её увидел Босс. И принял в ней участие.
– Эмм, если честно я ничего не понял, – смутился я.
По правде говоря, я частенько не понимал Дитрих. Она была какой-то космической для меня. Начиная от стиля одежды, заканчивая мышлением и передачей информации.
– Давай я тебе покажу, – сказала она и взяла меня за руку.
И я перенёсся сквозь года. Мы были дома. Я увидел маму, пишущую что-то на клочках бумаги. Она улыбалась и была так одухотворена своей затеей, что казалось светилась изнутри. Потом она засунула их в шарики и надула.
Пришли гости. Я понял, что празднуют день рождение братца. Ему исполнилось 2 года. В ходе вечера мама решила провести игру. Дети должны были выбрать себе шарик по цвету, который им больше всего понравится, а потом лопнуть. Что-то наподобие печенья с предсказаниями. Я увидел, как у девочки выпала запись «я буду самой богатой» – что ж неудивительно, к этому были предпосылки. Мальчик выбрал шарик, в котором оказалось «я буду знаменитым». Вполне возможно, учитывая какой он голосистый. Другой мальчик выбрал и оказалось, что он будет самым умным. Я видел этого ребёнка недавно, и уверен все к этому и идёт.
И вот последний шарик лопнул братец, и я уже заранее знал, что там было написано. «Я буду самым счастливым». И тут я увидел то, что меня немного ошарашило. Я увидел Босса. Он все это время был здесь, рядом. И благословлял все эти записи. Просто я не замечал его. Мы все так умеем делать, скрывать ауры, становиться невидимыми даже для своих. Он кивнул мне. Я думал, что мне, пока не увидел случайно свое отражение в зеркале. Я был в теле Дитрих. Из глаз покатились слезы. Я, а точнее она, была благодарна. Я почувствовал это, почувствовал всю её полноту внутреннего мира. Её боли и печали, её радость и веселье, благодарность и надежды. Босс не просто пришёл на зов матери, он пришёл поддержать Дитрих. Дать ей понять, что все в порядке, что она справляется, что она молодец.
Я вернулся в наше время.
– Бойся своих желаний, – будто подытожила она.
– Дитрих… – не помню, что именно я хотел ей сказать, но она растворилась. Скорее всего проснулся её малыш из Киото.
