000
ОтложитьЧитал
Равновесие жизни достигается единством потерь и приобретений – так сказала ему в тот вечер Деаэлру. Природа не принимает ничьей стороны, она лепит из того материала, что имеется под рукой, причудливые формы и дает им шанс выжить и размножиться.
Все это не раз говорили ему и другие – те, кто жил дольше него и уже не раз сталкивался с Непреднамеренностью. А значит, имел право говорить подобные вещи.
Сказанное звучало рационально, но Тамлин смутно угадывал в этой логике крупицу лжи. Мир, построенный на неоправданной жестокости и незаслуженной боли, казался ему чьей-то злой шуткой, которой должна была существовать альтернатива.
Альтернатив у хаоса не нашлось. Хаос терроризировал короля наяву и преследовал во снах, где он снова и снова переживал тот день, когда в последний раз видел Иффиндею живой…
…Берег реки Мирис, поросший молодыми деревцами, спускался к излучине. Воины рассредоточились по периметру и наблюдали за ремесленниками, занятыми заготовкой древесины. Хранители собирали первоцветы у воды, где ивы склонили в омут цветущие ветки. Среди шафранных сережек подавали голос самцы кукушек, но самки уже не обращали на них внимания, занятые поисками гнезда для подкидывания потомства.
На горе-матерей охотились другие паразиты – чешуйчатые грибы-ксилотрофы, оголодавшие за зиму на скудных запасах дерева-хозяина. В предвкушении легкой добычи они покрывались чешуйками, похожими на веточки и перья, и даже имитировали кладку яиц в углублении плодового тела.
Самые проворные ложногнезда проглатывали птиц целиком, чтобы не спеша переварить добычу в желудочном мешке. Менее ловким перепадала яичница.
Один из хранителей, занятых сбором примулы под ивой, с бранью отскочил от дерева, отирая плечо, и погрозил кулаком раскидистой кроне. Тамлин рассмеялся. Эволюция медленно, но верно шла своим путем, и кукушки, избегая риска, стали нести яйца, разместившись на ветках выше над гнездом. Но целились при этом не особо тщательно.
Иффиндея обернулась на звук его смеха, выпрямилась, одной рукой удерживая связку нарезанного тростника, другой отбрасывая со лба золотой локон. На время вылазки повелители стихий усыпили хищных водомерок и отогнали от берега речных обитателей покрупнее, так что эльне бесстрашно стояла по колено в воде, подвернув штаны пурпурного костюма. А он сидел на берегу и наблюдал, покусывая стебелек травинки.
Иффиндея улыбнулась ему – и Тамлин, подчиняясь какой-то неведомой магии, не смог сдержать ответной улыбки, широкой и искренней. Солнце сверкнуло в прорехе облаков и спряталось – Иффэн отвела от него взгляд и вернулась к работе.
Воин отогнал от лица докучливую стрекозу. Насекомое исчезло в зарослях, но назойливый гул не прекращался. Поиск его источника вовне не принес результатов. Тамлин с нарастающей тревогой осознал, что излучину накрыло тишиной – такой плотной, что от нее зазвенело в ушах.
– Выходи из воды, – произнес он, поднимаясь, таким тоном, что Иффиндея выскочила на берег со скоростью камушка, выпущенного из пращи, поспешно обулась и замерла, прижавшись к его спине.
Тамлин положил руку на рукоять палладиевого клинка, сжал пальцы. Нечто неизбежное вот-вот должно было произойти.
Едва Иффиндея вышла на берег, как воздух наэлектризовался, сгустился как туча, обжег сенсоры терпкостью концентрированного озона. Над рекой вспыхнули очаги черного пламени, выбрасывая бездымные языки в небо. Очаги соединились, разошлись кольцом, сгоняя перепуганных элле в центр круга.
Тамлин поднял голову. Стена огня над рекой налилась шелковой плотностью и покрылась вкраплениями зеленых звезд. Звезды превратились в пульсирующие спирали; крупные завихрения с треском схлопнулись и показали серое нутро, откуда в воду как горошины посыпались бесформенные тела.
– В укрепление, живо, – Тамлин толкнул Иффэн назад, к белым стенам сторожевой башни на вершине холма, куда сбегались ремесленники.
Хранители уже сплели над ней защитную Сферу, пересечь которую и остаться при этом в живых мог только представитель эволюционной линии Аэд элле.
Но Иффиндея подалась вперед, схватила воина за плечи и вгляделась в лицо. В ее цаворитовых глазах Тамлин не нашел ни страха, ни отчаяния.
Только требование.
Напоминание о данном обещании.
Он прижал ее к себе – так сильно, что у девушки перехватило дыхание. Затем оттолкнул – будто вырвал себе сердце – и обнажил клинки. Иффиндея бросилась к укреплению, больше не оглядываясь.
Пришельцы преодолели водный барьер и выбрались на берег. Воины, подчиняясь мысленным приказам короля, разделились на две группы. Первая отступила под защиту Сферы, откуда посыпался град стрел, арбалетных болтов и бусин. Вторая рассеялась по излучине и встретила чужаков на середине холма.
Молодой воин встал на пути пришельца – мягкотелого, в кольцах щупалец. Взмахнул клинком, не встретив сопротивления.
Податливое тело лопнуло, желтая слизь брызнула в стороны как сок из раздавленной ягоды. Элле вскрикнул и схватился за лицо. Издыхающая тварь хлестнула его щупальцем. Щупальце обвилось вокруг шеи воина и сжалось. Шея хрустнула; противники обмякли и больше не шевелились. К макушкам деревьев от их тел потянулся оранжевый дымок.
Тамлин подоспел на помощь слишком поздно, но все же проверил воину пульс – осторожно, не касаясь желтой слизи, в которой медленно, но верно растворялся даже воинский клинок. Опущенная на глаза омматида предоставила спектральный анализ жидкости – смесь кислот в запредельной концентрации.
Едва король разослал воинам мыслеформу со спектрограммой, как на тело собрата взгромоздился зверь покрупнее и распрямил пружины щупалец. Тамлин увернулся, откатился и припал к земле. Над его головой пропели стрелы, одна угодила чудовищу в глаз. Зверь взревел и заметался между деревьями. Пришлось укрыться за валуном, чтобы лучники завершили начатое.
Тамлин огляделся. Пришельцы наступали веером, прощупывая незащищенные тропы, и обменивались информацией, утробно урча. Следовало как можно скорее отыскать того, кто отдает приказы и координирует их наступление.
Вожака.
Король прикрыл глаза и исторг сканирующий импульс. Цель обнаружилась у реки, осознала, что была обнаружена, и принялась защищаться. Рабочие особи прекратили наступление, низко заурчали и со всех сторон устремились к королю.
Тамлин вскочил на камень, в прыжке извернулся так, будто костей у него не было, рубанул протянутые щупальца, приземлился и в пируэте провел кончиком лезвия по морде чудовища. Отпрыгнул, метнул кинжал в сторону твари, поймавшей хранительницу за лодыжку. Кинжал пригвоздил щупальце к дереву; прилетевший из укрепления болт поразил оранжевый глаз.
Чудовище запульсировало черными кольцами, разжало хватку. К раненой подбежал воин, подставил плечо и увел прочь. Когда элле отошли на безопасное расстояние, тварь нашпиговали стрелами с такой силой, что та впечаталась в валун и расплылась на нем шипящим пятном.
Тамлин этого уже не видел – он мчался к цели, вниз по речному склону. Трое воинов следовало за ним, прикрывая тыл.
У реки выстроилась последняя линия обороны. Тамлин ускорил бег, взбежал на кочку, высоко подпрыгнул, группируясь в прыжке, и приземлился уже по ту сторону охранного рубежа. Бегущие за ним воины коротко замахнулись и тут же укрылись за деревьями. Маленькие шарики просвистели в воздухе, раздался взрыв – и ошметки тел и куски слизи разлетелись в стороны. Тамлин скатился с крутого берега и прижался к земляному валу, испещренному гнездами стрижей.
На мелководье, подняв мощные жгуты щупалец, его ждал вожак. Затянутый молочной пленкой глаз с прямоугольным зрачком уставился на элле, оценивая, насколько тот опасен. Тамлин уставился на него в ответ, обдавая волнами сканирующих импульсов.
За мгновение меньше удара сердца он проник в незамысловатый разум чудовища и безо всякого почтения вскрыл его устремления и инстинкты – как вскрывают устрицу перед тем, как ее съесть. Под дрогнувшими веками пронеслось видение, в котором самки во что бы то ни стало должны были отложить в здешних пещерах гроздья яиц и оберегать их до смерти от истощения. Такова их природа. Самцы должны умереть сразу после спаривания. Такова их участь. Взрослые особи должны жертвовать собой ради потомства. Каждый должен любить кого-то больше себя. Такова преднамеренность смерти, которую вложила в них жизнь.
Вожак подался назад, заманивая Тамлина на глубину. Воин вскочил и швырнул в него горстью мокрой глины. Глина впечаталась в огромную голову точно между глаз. Тварь зарычала, дрожа всем телом, и хлестнула щупальцами с такой силой, что высекла из берега небольшой остров, который поплыл вниз по течению.
Тамлин уклонился, поднырнул под неповоротливое тело и в развороте рубанул двумя клинками по студенистой спине, рассекая хрящи позвоночника. Откатился в сторону, зачерпнув воды за воротник, поднялся. У головы просвистели две стрелы, одна из них огненным росчерком коснулась его уха.
Но в стрелах уже не было нужды. Противник бился в агонии, взметая комья речного ила. По сторонам от его рассеченной спины брюхом вверх всплывали рыбешки.
Земля под ногами дрогнула раз, другой.
Тамлин поднял голову: аномалия над рекой сменила цвет с иссиня-черного на изумрудный. Спирали порталов разъедали ее полотно с ужасающей скоростью и вместо того, чтобы схлопываться, сливались в одно гигантское завихрение. Стена зеленого огня заволокла небо и закрыла солнце. Воздух прошила молния, ударила в дуб на холме. Почти сразу сверкнуло еще два разряда, оба угодили в купол Сферы над белой башней.
От раската грома заложило уши. Ноги Тамлина подогнулись, клинки выпали из одеревеневших рук.
“Нет, нет, нет, только не сейчас!..”
Вне себя от ужаса он упал на песок, загребая тину сведенными судорогой пальцами. На губах выступила кровавая пена. В широко раскрытых глазах отразились вспышки молний, тело выгнулось дугой, сотрясаясь в такт грозе. Сознание отделилось от него, вознеслось над излучиной.
Он видел, как холм покрывается глубокими трещинами, в которых исчезают деревья, животные, элле и мягкотелые твари с пятнами на спине. В бессилии наблюдал, как молнии снова и снова бьют в купол затухающей Сферы, а белые стены башни сминаются как бумажные. Грохот осыпающихся камней, вой ветра и нарастающий громовой рокот слились в его сознании с агонией элле рода Виртаэн, которую он ощущал как свою. Хранители продолжали держать рубеж ценой несовместимого с жизнью усилия, пока последний элле не покинет укрепления.
Внезапно на одно ужасающее мгновение грохочущий, завывающий, прошитый молниями мир затих.
А затем озарился вспышкой ослепительного света.
Взрывная волна смела прибрежную насыпь, швырнула в Тамлина комьями земли, обдала речной волной и привела в чувства.
Он с трудом перевернулся и сплюнул густую слюну. Поднял голову – вожак пришельцев под весом поваленного дерева шел ко дну, пуская из распоротого тела пузыри.
Ползти. Ухватиться за торчащий корень и подняться на четвереньки, потом на ноги. Сделать шаг, другой, постепенно обретая контроль над мышцами. Бежать. Бежать что есть мочи, срывая дыхание, вверх по холму – туда, где осыпаются белым песком разрушенные до основания стены. Перепрыгивать через трещины, не отвлекаясь на стоны раненых. Хватать за плечи любую покрытую пылью эльне, поворачивать к себе лицом, отталкивать и снова бежать. Краем уха услышать, что госпожа Иффиндея до последнего мгновения оставалась внутри, помогая элле выбираться на северную, безопасную сторону укрепления. Метаться среди валунов, покрытых страшными багровыми пятнами.
И вдруг остановиться, немея от ужаса.
Медленно, как в кошмарном сне обернуться. Точно зная о том, что находится за спиной.
В разломе восточной стены блеснули пыльные пряди золотых волос. Тамлин взлетел на вершину завала и принялся раскидывать валуны, сдирая кожу с ладоней. Вытащил Иффиндею, положил ее, еще теплую и гибкую, на камни, прощупал пульс. Вытер рукавом кровь, запекшуюся на уголке ее губ, завел за ушко непослушный золотой локон и снова приложил пальцы к ее шее. Отчаянно желая ощутить там биение жизни.
Пурпурный костюм был измят и покрыт пылью. Пыль и песок подымались вверх от подрагивающей еще земли. Лицо Иффэн дышало умиротворением, глаза были прикрыты, из прически выбились волны волос. На мгновение королю показалось, что она просто уснула у него на руках.
Ненадолго задремала, изнуренная работой.
Страшная, безумная усмешка исказила лицо Тамлина, обезобразила его – как чудовищный шрам, однажды приобретенный, раз и навсегда становится определяющей деталью внешности.
На разрушенную стену села черная птица, наклонила голову, поглядывая на лежащее тело, хрипло каркнула и захлопала крыльями.
Что произошло дальше, Тамлин помнил смутно и в подробностях узнал от Ассеи, когда очнулся в репарационной.
Всплеск активности аномального кольца Уинлен, которое тысячи лет не проявляло признаков жизни, закончился так же внезапно, как и начался. Воины обратили чужаков в бегство. Раненых перевязали, мертвых сложили у северной стены – двадцать восемь тел и еще одно, к которому никто не осмелился подойти и констатировать факт смерти. Король с выражением лица, которое испугало даже закаленных в боях храбрецов, выхватил из ножен кинжал и стоял на страже этого тела, не позволяя кому бы то ни было приближаться.
Вскоре из дворца подоспела Ассеатэ Виртаэн и приказала ранить короля усыпляющим дротиком. После чего помогла оттащить его от Иффиндеи и уложить на носилки.
Тамлин, цепляясь за последнюю крупицу сознания, хотел обернуться, но целительница удержала его.
– Не смотри, Таэм, – прошептала она, кладя ладонь ему на лоб. – Оборачиваться нельзя…
…Под сапогом хрустнула коряга.
Тамлин остановился, оглядел круг звездного неба, открывшийся над излучиной. Скелет белой башни под ним почти не изменился за три столетия, лишь покрылся патиной лишайников.
На миг воину показалось, что он различает проблески золота и пурпура в трещинах камней.
Горечь сменилась страхом, страх – отчаянием, отчаяние – свирепой ненавистью. Тамлин подскочил к камням и принялся раскидывать их, тщась извлечь ту драгоценность, которую они когда-то погребли, живой и невредимой.
Ненависть снова стала невыносимо горькой. В то время, как Иффэн заботилась о других, рядом не нашлось никого, кто позаботился бы о ней самой.
Он зашел слишком далеко.
И не вернулся вовремя.
Тамлин отшвырнул очередной камень с такой силой, что тот перелетел через полуразрушенную стену и покатился по склону к реке. Из легких вырвался сдавленный хрип, спазм в горле перекрыл дыхание. Тело горело, как будто с него заживо сняли кожу. Он запрокинул голову, упал на колени и ударил кулаками по камням. Крик вырвался из его груди и разошелся так далеко по округе, что, казалось, проник за пределы обитаемого мира.
– Иффиндея!!!
Онемевшая лесная тьма обволокла развалины вязкой пеленой. Пелена эта плыла и волновалась как картина мира, видимая сквозь языки пламени – неясная, обманчивая, зыбкая. Калейдоскоп теней плясал на камнях, камни теряли очертания и снова обретали четкость, проявляясь в нескольких местах одновременно.
Тамлин выпрямился, не раскрывая глаз подставил лицо свету звезд.
"Я должен думать о королевстве. А думаю только о тебе. Вернись ко мне, сердце мое. Вернись".
Мираж качнулся в последний раз и обрел равновесие. В подлеске ухнул филин, опавшие листья шевельнулись, движимые ветром. На щербатый камень рядом с его рукой вползла улитка, оставляя на раскрошенном мраморе серебряный след.
Ущербный бок Эйет еще немного истончился, когда Тамлин открыл глаза и прислушался.
В лесной чаще кто-то двигался.
Тамлин глубоко вздохнул.
И остался недвижим.
Дикий вепрь, черный пес, голодный оборотень – не все ли равно.
Из чащи вышла лань, остановилась у подножия разрушенной башни, прядая ушами. Тамлин моргнул. Более восхитительного животного он не видел за всю свою жизнь. Молочно-белая шкура лани сияла в лунном свете опаловым свечением, жемчужные копытца серебрились мягким пушком. А глаза…
Избегая резких движений, он поднялся и протянул к лани руку. Лань дернула подбородком, опуская голову и всматриваясь в него исподлобья. Ментальные щиты их дрогнули, каждый вторгся в чужое сознание и с потрясением обнаружил себя в другом. И другого в себе.
Позади Тамлина захрустел валежник, а потом и заскрипели камни. Лань затрепетала ноздрями и умчалась прочь. Элле, взбешенный до предела без видимой причины, стащил с плеча лук, круто развернулся и выпустил в темноту несколько стрел. Лесную тишину пронзил визг и скрежет когтей по камню.
Выждав немного, король закинул лук за спину, обнажил клинки и направился на границу подлеска. Найти в темноте пятна свежей крови с помощью омматиды не составило труда.
– Йолле еще на подходе, а у нас уже столько сюрпризов, – буркнул Тамлин и перевернул подрагивающую тушу кончиком меча.
Под клинком лежал внушительного размера ящер, покрытый темной чешуей. Голова с массивным гребнем пробита стрелой навылет, в раззявленной пасти торчат два ряда зубов, конец хвоста усеян шипами.
Тамлин придавил хвост сапогом – из шипов выступила тягучая жидкость.
“Яд. Скорее всего, не известный. Нужно собрать немного для хранителей”, – подумал король, но тут в чаще снова затрещало, да так громко, что переполошились спящие птицы.
– А вот и основная группа подоспела за разведкой, – элле оттолкнул окоченевшую тушу ногой. – Бездна, как же сложно быть добрым! Все время приходится убивать тех, кто не добрый.
На этот раз воин выбрал другую тактику, через несколько мгновений был в седле и мчался во дворец во весь опор.
Преследователи не отставали.
Тонкий серпик Эйет прятался за облаками. Поднялся ветер, в лесу потемнело. По спине пробежал холодок, забрался под воротник. Тамлин снял с плеча лук, не замедляя бега лошади обернулся и выстрелил в планирующую на него тень. Тень дернула узкими крыльями и упала в придорожную грязь.
Свою смерть нашли еще шесть теней, и на этом запас стрел у Тамлина иссяк. Воин приник к взмыленной конской шее и сильнее сжал лошадиные бока.
Конь рванулся вперед, хрипя и роняя клочья пены.
“Активирована аномалия Уинлен. Хранители и воины – на защиту периметра, остальным укрыться во дворце”, – отправил мыслеформу Тамлин, когда голубое зарево Сферы показалось на горизонте.
В ответ прилетело с полдюжины посланий от стражей, но разобрать, что они говорят, королю не удалось. Поверх их импульсов, как рысь, которая решила лапой придушить выводок мышей, легла еще одна мыслеформа.
“Активность аномалии замечена два часа назад", – властный голос отдавался в затылке неприятным покалыванием, – "как и отсутствие во дворце короля. Сфера усилена, воины на позициях и готовы к тебе…"
"Воинам за Сферу выходить запрещаю", – отрезал Тамлин, но замолк и в смутной тревоге поднял голову.
Затем вскочил на седло и оттолкнулся от конской спины, группируясь в прыжке.
Под ним со скоростью горной реки, беснующейся между камней, пронеслась стая теней.
Тени налетели как шквал и смели бы всадника с тропы вместе с лошадью. Воевать с такой ордой было бессмысленно, уцелеть под их натиском – невозможно.
Элле и клубок из лошади и крылатых созданий одновременно ударились оземь и покатились по траве, тронутой изморозью. Воин – вперед, по направлению к спасительному куполу Сферы, а лошадь – назад, навстречу преследователям, переворачиваясь в воздухе и загребая копытами землю.
Одна из теней облепила Тамлину предплечье. Ромбовидная пластина на хвосте прорезала ткань костюма, кривые когти вспороли швы, зубы вцепились в запястье и сомкнулись с такой силой, что прокусили мышцы до кости. Тамлин вскочил, свернул бестии шею, содрал ее с руки и не оглядываясь побежал к голубой мембране.
“Лошади конец”, – подумал он, слыша за спиной предсмертные визги животного, пока стрелы и дротики свистели над головой. “Жаль”.
Под сенью дуба стоял Виэттар Наэндир с блочным луком в руках. Деаэлру Ранто, прямая и строгая, стояла над ним на площадке наблюдательного пункта.
– Жертвы? – спросил король, когда оказался в безопасности.
– Жертв нет, – отрывисто отозвался Виэт, пуская стрелу в полет. – Аномальный всплеск был мощным, но быстротечным. Мы в безопасности.
– Продолжайте прицельный обстрел, – король соорудил из остатков рукава жгут и затянул его на кровоточащей руке.
– Слушаюсь, – Виэттар поклонился.
– Виэт.
– Да?
– За Сферу без лишней надобности не суйтесь. Стрелы соберете на рассвете.
Виэттар кивнул и растворился в сумраке. Тамлин зашагал по бутовой аллее ко дворцу. Деаэлру поглядела ему вслед и выдохнула с таким облегчением, что стоящая рядом юная воительница, прекрасная как едва распустившаяся лилия, с изумлением покосилась на нее. Было удивительно видеть эту андар’эльне, сердце которой поэты называли каменным, такой… Такой…
– Оружие тебе выдали, а ментальные щиты поднимать не научили? – хлестнул воительницу ледяной голос.
– Простите, госпожа, – пролепетала девушка, закрывая доступ к мыслям.
– Мда. Девиз Мирисгаэ давно бы нужно сменить на “Живи как знаешь, главное живи”. Уважения к нормам этикета ноль, почтения к хранителям никакого. Зато уровень смертности ниже некуда.
– Разве это плохо, госпожа? Что мы стали дольше жить.
Деаэлру смерила ее взглядом и отвернулась.
– Тот, кто верит, что у него еще много времени до смерти, о смысле жизни задумываться перестает.
Эльне не нашлась с ответом, но хранительница его и не ждала. Она подобрала платье и спустилась по лесенке на аллею. Глянула на пятна крови в траве, закусила губу, то ли досадуя, то ли негодуя. И поспешила во дворец.
Вечером следующего дня Виэттар заглянул в приемную и доложил королю о результатах разведки.
Аномальный всплеск действительно длился одно мгновение. В лесах обнаружено два новых вида животных и одно плодовое растение, похожее на дикую грушу. Разведывательная экспедиция носила ознакомительный характер. Тем не менее, есть пострадавший: элле Аоэт, который на свой страх и риск решил попробовать, каковы экзотические плоды на вкус. И двое раненых: воины, которые отправились искать его в кустах, куда повелитель стихий после десятой съеденной груши со стоном умчался. Они так хохотали, что разбудили дремавших неподалеку пролемуров, и те в гневе закидали их упомянутыми грушами. Сок плодов при попадании на кожу сделал ее восприимчивой к ультрафиолету, и лицо у воинов покрылось волдырями. Целители пообещали свести ожоги в репарационной за пару часов. Никто не погиб.
Тамлин слушал отчет, и раздражение в нем нарастало. Выход мирисга'элле за пределы Сферы без его участия породил больше хаоса, чем аномальный всплеск. Рука под бинтами невыносимо чесалась. От смеси вина и нового вида регенерантов, призванных ускорить восстановление тканей, кружилась голова.
Весь день он размышлял о том, стоит ли рассказать хранителям о белой лани, и в конце-концов решил подождать. Отчасти потому, что не хотел, чтобы Деаэлру совала нос в дела его королевства. Отчасти потому, что не был уверен в том, что белоснежное животное – не плод его воображения.
Подтвердить существование лани можно было только одним способом, но он застрял во дворце на несколько дней. Ассея обещала, что подвижность к руке вернется уже наутро, но выходить за пределы Сферы, пока сухожилия не срастутся, все же не следовало.
– Как далеко в лес вы продвинулись? – Тамлин прервал отчет.
– Не уходили дальше полета стрелы от Сферы, – ответил Виэт. – Видели ящеров – осторожные, как песьи дети, ближе чем на сотню шагов не приближаются. Я подстрелил одного, Минна сказала…
– Одного? – Тамлин повернулся к воину, реальность весело поплыла вслед за поворотом его головы. – Глава дворцовой стражи не догадался изловить несколько живых образцов для генетиков?
– Мы ведь не ловим образцы при первой вылазке, – удивленно отозвался воин. – Это слишком рискованно.
– Некомпетентность испытателей тканей для воинских костюмов едва не стоила мне руки, – отрезал король. – Выслушивать оправдания еще и от тебя я не намерен. Собери новую группу к рассвету, я поведу ее за Сферу. К вечеру генетики получат свои образцы.
“А еще эту проклятую лань”.
Виэттар выдержал удар с достоинством, с каким превосходный сплав металла выдерживает удар молота. Он сухо парировал сам вопрос, а не его подтекст, пользуясь правом каждого элле уточнить королевский приказ, если он отдан без ведома управляющего.
– Воины больше суток на ногах, Таэм. Мы чудом обошлись без потерь, но некоторые регенерируют под присмотром целителей, – он покосился на руку короля. – Если позволено, я бы предложил отложить экспедицию. И подождать, пока хранители не разработают противоядие к новому токсину.
Тамлин прикрыл глаза и по совету, данному когда-то Эмриатом, принялся мысленно считать нечто милое. Барашков, к примеру. Под действием коктейля из регенерантов и алкоголя пушистые твари сбивались в его воображении в кучу. Тамлин с поразительной ясностью представил, как в ярости хватает их за шиворот и бормоча ругательства расставляет по одному.
На горизонте видения появилась белая лань и посмотрела на него с укоризной. Тамлину захотелось свернуть ей шею. Рукой, которая чесалась, бездна побери, просто нестерпимо.
– Пусть так, Виэт, – проговорил Тамлин через время – после того, как понял, что для достижения спокойствия не обязательно считать барашков живыми. – Давай подождем.
Виэттар молча поклонился и покинул приемную.
Тамлин подошел к столу, облокотился на него костяшками пальцев. На столе лежала подробная карта лесного королевства с указанием всех сторожевых башен, ныне существующих и когда-либо существовавших в его окрестностях. Король коснулся черного креста на северо-западе, скривился.
Белая лань не давала ему покоя как утопающему посреди озера – чудом обретенная опора под ногами, которая оказалась спиной мифического зверя.
Чутье подсказывало, что лань вряд ли уйдет далеко от развалин. И если и явится повторно, то только ему. Тамлин принял решение еще поутру и в разговоре с Виэтом пытался отыскать разумный предлог, чтобы не откладывая его осуществить.
Разумный предлог ускользнул, но от решения король не отказался. Поэтому рассудил, что заручиться советом практичного, не подверженного эмоциональным вспышкам элле будет не лишним.
Тамлин оттолкнулся от стола, покинул королевские покои и спустился на ярус ниже – в сектор, где обитали главы родов.
Король застал друга уже в постели.
– Не занят? – уточнил он, глазами указывая на выбившиеся из-под одеяла розовые пряди.
– Вообще-то занят, – Эмриат Илуфер поджал губы. – Налаживаю сотрудничество между Мирисгаэ и Андаро. Днем и ночью стою на страже интересов вашего королевства. Ваше величество.
Король скривился. Управляющий прищурился. В ночь Саммайна он первым заметил, что Тамлина нет во дворце, помчался к хранительницам и после выяснения тем, затронутых на приватной аудиенции, безапелляционно заявил, что эльне в белых одеждах только что лишили Мирисгаэ монарха.
Поисковый отряд уже готовился выйти за пределы Сферы, когда поступило известие о возвращении короля во дворец. Живого и почти невредимого.
Тамлина определили в репарационную на остаток ночи, где элле-посыльные завалили его бумагами. Управляющий впредь отказывался подписывать их самостоятельно и согласовывал с королем даже то, какие узоры следует нанести на детские ночные горшки – в гончарной мастерской как раз закончили их обжиг.
Тамлин возвращал курьеров обратно с требованием немедленно привести к нему бунтаря, иначе на горшках окажется его портрет. Но Эмриат в репарационную так и не спустился, сославшись на страшную в отсутствии правителя занятость.
– Эмре, бездна, – Тамлин не выдержал и яростно почесал запястье сквозь бинты, – довольно. Мне нужен твой совет.
Эмриат оглядел повязку на руке воина, прикрыл дверь и вышел в прихожую, меблированную изящным столиком и парой плетеных стульев.
– Выпьешь? – спросил он короля.
Тамлин приподнял бровь.
– После стольких лет знакомства тебе не кажется странным этот вопрос?
Эмриат подхватил со стола хрустальный графин, разлил вино в кубки и подал один Тамлину. Тамлин присел и принял кубок.
– Я слушаю, – Эмриат сел напротив.
– Вчера среди развалин я кое-что видел, – решился воин и пригубил вина.
– Это “кое-что”, – зеленоглазый элле отхлебнул из своего кубка, – было идентифицировано повелителями стихий как рамфоринхи и высокотоксичные дилофозавриды. Яд уже испытали на лабораторных животных, он причиняет сильнейшую боль и может спровоцировать отмирание тканей в зависимости от глубины проникновения.
– Я про другое, – король откинулся на спинку стула. Спинка неприятно хрустнула. Тамлин поморщился. – Бездна, Эмре, закажи себе нормальную мебель.
– При всем уважении – не могу, – Эмриат вдруг улыбнулся и закинул ногу на ногу. – Я всегда заказываю именно такую. И должен сказать, не у каждого плотника достанет мастерства ее изготовить. Нужна особая одаренность.
– Для чего?
– Для того, чтобы стул или стол развалились под весом двух тел в самый подходящий момент. И подарили массу незабываемых воспоминаний каждой эльне, которая у меня побывала. Она, видишь ли, будет уверена, что до нее такого казуса со мной никогда не случалось. Исключительность мелочей сделает эти воспоминания слаще других.
– Эмре, – ответил король, вставая, – поставь в гостиную один нормальный стул. Для меня. Если я буду навещать тебя, прихватив собственное кресло, то наверняка убью интригу.
Ремесленник рассмеялся, взгляд его потеплел.
– Так что там с твоим “кое-чем”?
– Я видел белую лань, – помедлив, сказал Тамлин.
– Мало ли оленей-альбиносов бродит по нашим лесам? – фыркнул Эмриат. – Этот-то чем от них отличается?
– Ты помнишь легенду про волшебную косулю, которую рассказывала моя мать? – Тамлин прикрыл веки, вызывая в воспоминаниях нужный образ. – Шерсть у нее как молоко, копытца как звезды. Ее невозможно поймать, можно только увидеть в чаще леса ее силуэт. А потом гнаться за ней до заката жизни и так и не приблизиться ни на шаг. Пусть меня проглотит аномалия, если это была не та самая лань. Только глаза у нее были совсем не сказочные. А очень даже живые. Один глаз светло-серый, почти белый, другой – темно-карий, почти черный.
– Занятно, – усмехнулся Эмриат, потом посерьезнел. – Договаривай, Таэм. Обыкновенная лань, пусть даже похожая на мифического зверя, не взволновала бы тебя так сильно.
– Все так, – Тамлин отошел к стене, потер бровь. – Я коснулся ее мыслей там, среди развалин. На мгновение, но этого оказалось достаточно. Это были мысли существа, наделенного сознанием, Эмре. Существа, занятого поисками разумной жизни среди хаоса. И с удивлением отыскавшего искру осознанности во мне.