Откуда ты родом, душа?

Как часто неудовлетворенное состояние нашей души – причем неудовлетворенное неизвестно чем и по какой причине – возникает как бы на «ровном месте», без каких-либо видимых к тому поводов, или после какого-либо, казалось бы, незначительного обстоятельства, которое уже успело уйти в небытие нашей памяти, в то время как само переживание неудовлетворенности все еще довлеет над нашей психикой. Что это как не бессознательное страдание, получившее импульс, хотя и не заметный для сознания, но все же задевший какую-то существенную сторону нашей психики и встревоживший нашу душу? Если эмоции удивления, страха, зависти, любви, ненависти для нас понятны, поскольку «зримы» их источники, то истоки и причины неудовлетворенности, вследствие их «наслоения», если и могут быть нами дифференцированы, то с большим трудом. Возможно, этим отчасти как раз и занимается психоанализ.

Можно предположить, что неудовлетворенность – будь она сознательной или бессознательной – является универсальным фактором, лежащим в основе большинства теорий личности как психоанализа, так и гуманистической психологии: неудовлетворенность каким-либо собственным несовершенством (или неполноценностью), которое постоянно стимулирует борьбу за превосходство (Адлер); неудовлетворенность от воздействия на психику детских комплексов, подавленных сексуальных или агрессивных побуждений (Фрейд); неудовлетворенность невозможностью полной реализации творческого самовыражения, физического совершенства и собственных комплексов личного бессознательного (Юнг); неудовлетворенность в решении вопросов самоактуализации (Маслоу).

Свою лепту в трудность диагностирования причин неудовлетворенности вносит, по всей видимости, то, что неудовлетворенность в определенной степени, обладает кумулятивным свойством: страдания, являясь причиной неудовлетворенности, приходят и уходят, а неудовлетворенность остается и накапливается. Она – осадок страдания. Чем больше страданий испытывает человек, чем сильнее способна страдать его душа, тем больше его неудовлетворенность. И горе тому, кто, не имея талантов и способностей, не может реализовать свою неудовлетворенность в произведение искусства или какую-либо социально-материальную деятельность, так как накопившийся осадок неудовлетворенности способен замуровать, законсервировать человека, ожесточить его в своем монолите. Это как раз тот случай, когда мы полагаем, что страдание сломило человека и заставило его «опустить руки». На самом же деле страдание было последней каплей, добавленной в насыщенный раствор нашей неудовлетворенности: иначе, откуда разочарование в жизни, пессимизм и доходящее до агрессивности ожесточение – все это от неудовлетворенности, не разрешившейся своим бременем в жизнь: в искусство, деятельность, быт.

Все сгорающее в душе человека и не дающее ни света, ни тепла, превращается в дым, отравляющий как сам организм, так и его душу, поскольку, питаясь страданием и накапливаясь в душе человека, неудовлетворенность может разрешиться либо уходом в творчество, либо в материальную деятельность и быт, либо в паталогию: пьянство, наркоманию, соматические и психические заболевания. Все зависит от природной предрасположенности к какой-либо деятельности, от жизненных обстоятельств, способствующих или препятствующих этому, а также от силы и стойкости нашей душевной организации.

Причем, энергия неудовлетворенности каким-либо конкретным обстоятельством нашей жизни (например, неудовлетворенность работой) не обязательно должна быть израсходована только на разрешение данной ситуации (поиск работы). Она может быть израсходована, например, на занятие каким-либо любимым делом. Феномен «хобби» как нельзя лучше характеризует разрешение (компенсацию) ситуации неудовлетворенности, имеющей своим истоком самые разнообразные причины: это и постылая работа, и семейные неурядицы, и невозможность реализации своих способностей. Если можно так выразиться, наши неудовлетворенности взаимодополнительны и взаимокомпенсируемы. Но если энергия неудовлетворенности какой-либо беспокоящей нашу душу ситуации направляется нами на разрешение именно этой ситуации, то здесь мы бываем непреклонны. Как кривая, в соответствии с формулой ее описывающей, неуклонно стремится к своей асимптоте, так и решение, созревшее под воздействием неудовлетворенности, неуклонно стремится к своему осуществлению.

Эмоция неудовлетворенности как-то не нашла своего отражения ни в классической психологии, ни в психоанализе: вероятно по той причине, что, во-первых, она порою носит, скорее всего, полубессознательный характер и выражается в виде неясного чувства томления или пребывания как бы не в своей «тарелке», а во-вторых, поскольку истоки неудовлетворенности могут быть в бессознательном, мы не знаем и не ощущаем отчего она проистекает. Да к тому же «незаметность» чувства неудовлетворенности объясняется, скорее всего, как длительностью, так и медлительностью его протекания, практически в течение всей жизни. Мы как бы с рождения и до самой смерти находимся в его атмосфере, как мы находимся в воздушной атмосфере, порою не замечая этого до тех пор, пока эта атмосфера не даст о себе знать каким-либо воздействием на наш организм: отклонением ли давления от нормы, изменением ли состава воздуха, или стихийным бедствием и т. д.

Одним из расплывчатых понятий, наиболее близко характеризующих неудовлетворенность, является хандра, описанная Верленом в одноименном стихотворении (в пeр. Б. Пастернака).

«И в сердце растрава

И дождик с утра.

Откуда бы, право,

Такая хандра?

И дождик желанный,

Твой шорох – предлог

Душе бесталанной

Всплакнуть под шумок.

Откуда ж кручина

И сердца вдовство?

Хандра без причины

И ни от чего.

Хандра ниоткуда,

На то и хандра,

Когда не от худа

И не от добра»¹².

По сути дела, состояние неудовлетворенности и стремление разрешить его во что бы то ни стало пронизывает не только творчество великих созидателей, но и жизнь простого человека мало причастного к процессу творчества в любой сфере. Взять хотя бы Сократа с его максимой неудовлетворенности в сфере познания самого себя, или Августина с его страстной «Исповедью» души, озабоченной греховностью плоти, или Кафку недовольного даже своим довольством. А разве религиозная вера не является стремлением нашей души найти в Боге так и не найденное в нашей личной и социальной жизни удовлетворение?

Мы постоянно бываем недовольны своей работой и тем положением, которое мы занимаем в обществе, недовольны своими детьми и теми детьми, которых они выбирают себе в друзья, недовольны собственной квартирой и той местностью, где мы проживаем, недовольны тем, что живем не той жизнью, которой хотелось бы жить и недовольны тысячью дел, которые нам приходится выполнить и т. д. и т. п. Как заметил Бодлер:

«Эта жизнь – больница, где каждый больной одержим желанием переменить постель. Один хотел бы страдать у печки, а другой думает, что он выздоровел бы у окна. Мне кажется, что мне всегда было бы хорошо там, где меня нет»¹³.

А потому, вся наша жизнь со всеми ее увлечениями и опасениями, поисками собственного пути и попытками выразить себя в деятельности и творчестве, психическими заболеваниями и пороками представляет собой, по сути дела, тотальное бегство от преследующей нас неудовлетворенности. И наше счастье в том, что эта неудовлетворенность способна сформировать активную часть нашей души, взывающую к деятельности и создающую необходимую разность потенциалов между тем, что мы хотим и тем, на что мы способны. И эта разность равна нашему желанию.

До настоящего момента мы говорили просто о состоянии неудовлетворенности, не указывая ни на конкретные ее источники, ни на те сферы приложения нашей деятельности, в которых она разрешается. Теперь же нам предстоит разграничить и хотя бы кратко охарактеризовать эти источники, а так же указать на те направления деятельности, где энергия неудовлетворенности находит свое воплощение.

В соответствии с основными потребностями человека – витальными, психическими и духовными – неудовлетворенность можно, по всей видимости, разделить на три категории:

1. Физиологическую.

2. Душевную.

3. Эстетическую.

I. Начнем с того, что источник нашего неудовлетворенного состояния имеет место в физиологии человека, в его инстинктах и физиологических потребностях. В связи с этим следует различать, во-первых, удовольствие как удовлетворение циклически возникающих животных инстинктов, которое справедливее было бы назвать потребностью в утолении физиологической жажды, и, во-вторых, удовольствие как удовлетворение, положим, спонтанной духовной потребности к познанию окружающей действительности средствами игры, фантазии, искусства, науки и т. д., то есть удовольствие как эстетический фактор разрешения душевной или духовной неудовлетворенности.

Поэтому вряд ли правомерно было бы сказать, что голодный хищник, пожирающий пойманную им жертву, или человек, получающий сексуальное наслаждение, испытывают удовольствие: скорее всего, они утоляют свою природную физиологическую жажду. (Существительное «удовольствие» так прочно прилепилось к прилагательному «сексуальное» только потому, что с сексом бок-о-бок соседствует любовь). Так что удовольствие больше соотносится с возвышенным и духовным чувством любви, а не с сексуальным чувством, которое присуще любому более или менее развитому животному организму. Можно сказать, что принципом утоления жажды руководствуется животная часть нашего организма, в то время как принципом удовольствия – в основном душевная и духовная составляющая нашей психической организации.

2. Второй тип неудовлетворенности это душевная неудовлетворенность, та, которая приобретается человеком в процессе его жизни и деятельности. Все мы обладаем и положительными и отрицательными душевными качествами: нам присуще и стремление к справедливости, и сострадание к близким нам людям, и в то же время мы и завистливы, и честолюбивы, и тщеславны.

Уже на заре европейской цивилизации Гомер своим «наивным» мышлением уловил тот психологический факт, что удовлетворение какой-либо, пускай даже и негативной, душевной потребности (например, в плаче, жалобе, скорби и т. д.) может привести к позитивному результату – облегчению или наслаждению.

Так что история вопроса о катарсисе началась, быть может, не с Аристотеля, считавшего, что трагедия способствует очищению человека от аффектов и получению удовольствия, и даже не с пифагорейцев, рекомендовавших музыку для очищения души, а, скорее всего, с Гомера, который полагал, что горе и скорбь приводят, в конечном счете, к наслаждению. Так, Одиссей у Гомера даже в скорбном плаче находит усладу («скорбною сладостью плача»¹⁴⁾, а «Пелид благородный» (Ахиллес) наслаждается слезами, вспоминая своего отца и Патрокла¹⁵ . (Да и мы с вами на собственном опыте прекрасно знаем, какое облегчение доставляют нам подобные негативные переживаний). Разница только в том, что гомеровские герои переживают трагедию в собственной душе, «вызывая» ее посредством воспоминания и представления образа близких им людей, в то время как зрители античной трагедии (по Аристотелю) испытывают очищение от созерцания игры актеров и сопереживания им. И для тех и для других катарсис заключается, скорее всего, в «изживании» страдания и исходящего от него неудовлетворенного состояния посредством излияния собственной души с помощью плача или переживания за героев и близких.

Душа в своей естественности и непосредственности подобна ребенку: как малыш, сам того не осознавая, получает удовольствие от движения и игры, так и душа взрослого получает удовольствие, проявляя себя в переживании и сострадании, чувствах и эмоциях, страстях и аффектах. Но исходным позывом как к тому, так и к другому является не стремление получить удовольствие, а стремление, как мы указали ранее, избежать неудовлетворенности, вытекающей из длительности неподвижного состояния тела ребенка в первом случае и неудовлетворенности, вызванной продолжительным отсутствием разряжающей нашу психику деятельности во втором случае.

Как известно, излить свою душу означает освободить ее от груза тяготившего неудовлетворенного состояния, которое явилось осадком нашего страдания. Мы редко когда «плачемся в жилетку» в то время, когда наша душа страдает – в этот момент нам видеть никого не хочется; только отстрадав и обдумав как следует собственное положение, нас тянет излить свою душу близкому нам человеку. Страдают – в одиночестве, изживают страдание – посредством деятельности в окружающем нас мире, среди людей и природы.

3. Кроме того, нисколько не рискуя отступить от истины, можно предположить, что одним из ключей, питающих озеро нашей неудовлетворенности, являются заложенные в нас, но еще не реализованные – полностью или частично – природные способности и таланты. То есть, неудовлетворенность может исходить как от упомянутого нами ранее «наличного» страдания, страдания, вызванного реальными «внешними» жизненными обстоятельствами, так и от бессознательного (или полубессознательного) страдания, спровоцированного невозможностью или затруднительностью реализации своих природных способностей и талантов к какому-либо роду деятельности. Эта неудовлетворенность в природе человека. Она изначальна. Стремление к реализации вынуждает человека пожертвовать теми или иными общепризнанными и общедоступными благами и взвалить на себя бремя такой деятельности, награда за которую порою бывает весьма проблематична. Но зато реализация поставленной нами задачи приносит громадное – пускай и кратковременное – эстетическое удовлетворение.

Так, например, результаты научно-технического прогресса, хотя и практичны в использовании, но они не доставляют простому человеку ощущение удовольствия; последнее испытывает создатель этих новых реальностей (предметов, идей и т. д.) – ученый, теоретик, изобретатель. Наверняка, Эдисон испытывал громадное эстетическое удовольствие от своих изобретений – иначе бы он не изобретал, – но мы-то вряд ли испытываем чувство удовольствия, зажигая лампу накаливания, отчасти им изобретенную. А все потому, что его изобретение явилось результатом разрешения неудовлетворенности, которую он испытывал до рождения своей идеи, а мы всего лишь получили готовым результат этой идеи, не испытав никакой предварительной неудовлетворенности. В данном случае разрешение ситуации неудовлетворенности связано получением эстетического удовольствия, которое является наградой за поиск.

В эстетической неудовлетворенности заключена невысказанность нашей души. Это и есть та самая разность потенциалов, которая притягивает наш интерес к тому или иному роду искусства и которая «вынуждает» действовать наиболее адекватным образом именно в той области, где мы, по своей природе, наиболее плодотворны и где происходит наша максимальная творческая самореализация.

Так что эстетическая неудовлетворенность призвана разрешать конфликт между нашим призванием и нашей душой, в то время как душевная неудовлетворенность – между нашей душой и нашим социальным окружением.

В данном случае, то есть при наличии таланта к какому-либо роду деятельности, естественно, может возникнуть вопрос: так что же все-таки служит основным импульсом к творческой деятельности: неудовлетворенность существующим положением, в котором мы на данный момент оказались, или внутренняя склонность нашей души к подобной деятельности, определяемая генетически заложенными природными способностями и талантами.

Скорее всего, мы все время «скатываемся» от неудовлетворенности к той деятельности, к которой у нас имеется внутренняя склонность. То есть естественный «наклон» плоскости разрешения проблемы неудовлетворенности, как правило, в сторону внутренней склонности нашей души к какому-либо роду деятельности. К тому же, внутренняя склонность, вследствие затруднительности ее реализации, продуцирует собственную «внутреннюю» неудовлетворенность, которая накладывается на неудовлетворенность «внешнюю», определяемую всей совокупностью жизненных обстоятельств.