Манипулятор

Резкая немотивированная смена собственного настроения пугала Сергея. Глубокая внутренняя неудовлетворенность тем, как складывается его жизнь, грозила обернуться хронической депрессией. Крайне недоверчивый, в отношениях с людьми он руководствовался дедушкиным заветом: «Никому никогда не доверяй, и никто тебя не предаст».

На работе он был одинок. А теперь, когда не стало матери, одиночество стало его сущностью. Но он утешал себя мудрым изречением Омара Хайяма:

Я думаю, что лучше одиноким быть,

Чем жар души «кому-нибудь» дарить.

Бесценный дар отдав кому попало,

Родного встретив, не сумеешь полюбить.

***

После похорон матери и напряженной рабочей недели Сергей позволил себе выспаться. Если бы не солнце, светившее не по-осеннему ярко, проспал бы до обеда. Сладко потянувшись, он включил приемник и вновь закрыл глаза.

– Надеюсь, я вас убедила в том, что в октябре рождаются гениальные люди, ― с пафосом закончила свое повествование ведущая. ― С вами была Инна Соловьева…

– Не катит, я родился не в октябре, ― пробормотал Сергей и, выключив приемник, включил телевизор. Там гремели взрывы, ведущий рассказывал, как российские ВКС, совершившие более тридцати тысяч вылетов, уничтожают террористов и склады с боеприпасами на территории Сирии. Он переключил канал, попал на дебаты по Украине и выключил телевизор.

Понежившись в кровати еще несколько минут, Сергей встал и выглянул в окно. Уличный термометр показывал тринадцать градусов, что при солнечной погоде было подарком, которым он непременно воспользуется, чтобы покататься на роликовых коньках.

Быстро собравшись, он нырнул в метро и вскоре уже поднимался по эскалатору станции «Адмиралтейская». На выходе его остановил грузный человек в штатском и в весьма грубой форме потребовал показать содержимое рюкзака.

– А с какой такой стати? ― возмутился Сергей. ― Вы ведь даже не представились!

– Стоять! ― раздалось в ответ, и он согнулся от боли в запястье. Откуда-то появился полицейский, Сергея скрутили и потащили в помещение для осмотра. Из рюкзака извлекли роликовые коньки, заставили вывернуть все карманы и отпустили.

– Если со мной, человеком славянской внешности, вы поступаете так по-хамски, представляю, как обходитесь с азиатами.

–Пшел вон! ― прошипел человек в штатском. ― Скажи спасибо что еще легко отделался.

Сергей слышал о беспределе полиции и спецслужб, но чтобы с ним, порядочным человеком и законопослушным гражданином, обошлись подобным образом безо всяких к тому оснований… Он чувствовал себя оскорбленным и униженным, в нем зрело чувство протеста. Но против кого? Против этих жлобов? Против силовиков, допускающих этот беспредел? Против авторитарно-репрессивного государства, закрывающего глаза на все это? Ему было мучительно стыдно за себя. Стыдно за то, что, несмотря на буквально сжигающее его чувство протеста, перенесенные им унижение и оскорбления, он не пойдет жаловаться, не выйдет с пикетом, а найдет десятки оправданий своему жалкому, трусливому поведению.

Выходной был безнадежно испорчен. Сергей прошел в Александровский сад, сел на скамейку и стал глубоко дышать.

– Я вдыхаю в себя легкость и выдыхаю душевную травму, нанесенную оскорблением; вдыхаю силу и выдыхаю слабость; вдыхаю уверенность в себе и выдыхаю нерешительность…

Так просидел он несколько минут, высвобождаясь от злобы, ненависти и неуважения к себе, заполнивших каждую клетку его тела, угнетающих его сознание. Солнце пригревало, расслабляло и придавало оптимизма.

– Я справился, мне легко, я уверен в себе, ― сказал он вслух, встал со скамейки и бодрым шагом направился к Дворцовой площади.

Здесь его поджидала очередная неудача. Вся площадь была обнесена металлическим ограждением, внутри с ревом гоняли мотоциклисты, на установленном в центре помосте оглушительно гремела музыка, по периметру площади стояли огромные мусороуборочные машины, а между ними, казавшиеся крохотными на их фоне, – легковые полицейские автомобили. Народу, в отличие от других выходных дней, почти не было. Лишь небольшие группы туристов неожиданно возникали из улиц, примыкающих к Дворцовой площади, и двигались к Эрмитажу.

Сергей прошел по периметру площади, и у него трижды проверили содержимое рюкзака. В душе что-то опять надломилось. Он пребывал в недоумении и растерянности.

«Нет, так нельзя, ― сказал он себе. ― Поеду-ка я кататься в ЦПКиО, а до того прогуляюсь по Летнему саду, раз уж оказался поблизости».

Проходя мимо Марсова поля, он увидел ту же металлическую изгородь вокруг всего мемориала, а также полицейские и технические машины. Внутри огороженного пространства праздно шатались люди в униформе, таская за собой метлы и грабли.

«Похоже, фильм снимают», ― подумал Сергей.

Впереди стояла группа мужчин. Они жадно пили пиво.

– Что здесь происходит? ― спросил он у одного из них.

– Как что, не знаешь, что ли? Всероссийский субботник с 22 апреля перенесли на 7 октября.

Мужики громко расхохотались. И он все понял.

– Да, боится, стало быть, власть своего народа, ― с горечью заметил он.

– Еще как боится, если не скупятся на сверхурочные и проставились нехило! ― откликнулись мужики.

– Это невыносимо, это тупик, ― пробормотал Сергей и побрел в сторону Невского проспекта.

На канале Грибоедова ему всучили рекламный проспект. Спускаясь по эскалатору, он прочитал: «Мы приглашаем вас в солнечную Индию!»

«А почему бы и нет?» ― подумал Сергей и вернулся наверх. Он нашел туристическую компанию, рекламировавшую отдых на Аравийском побережье, и заказал тур в Гоа.

Уже через неделю он летел в Индию ― к морю и солнцу.

***

Море встретило его штормом. Сергей часто наблюдал непогоду на Балтике, когда гостил у деда, но такой мощи видеть ему не доводилось. Оставив отель далеко позади, он долго брел по песчаному побережью, пока не наткнулся на рыбацкую деревушку. На берегу одиноко стояла старая полуразбитая лодка. Сев в нее, Сергей наблюдал, как разыгрывается стихия. Ветер усиливался, мощные волны вздымались и с тяжелым вздохом обрушивались на берег, пальмы прогибались под яростным напором ветра и, казалось, вот-вот сломаются, соленые брызги долетали до него и приятно холодили лицо. Солнце опускалось за горизонт, окрашивая небо в пурпурный цвет. Начинало темнеть. Сергей спрыгнул с лодки. Увлекая за собой мелкие песчинки, очередная волна откатилась в море, обнажив торчавший из песка ремешок. «Похоже, кто-то потерял зонтик», ― подумал он, нагнулся, потянул за него и, к своему удивлению, вытянул… фотоаппарат. Камера была без внешних повреждений. На тыльной стороне просматривалась гравировка: «Любимой в день рождения». Затворы не срабатывали – вероятно, мельчайшие частички песка вывели аппарат из рабочего состояния, однако карту памяти ему все же удалось извлечь.

Только теперь Сергей заметил сидевшего неподалеку старца. Совершенно нагой, он расположился на рогожке под пальмой, восседая в позе лотоса. Взгляд его был устремлен в бесконечность. Сергей еще раз покрутил камеру в руках, подошел к старику и, положив перед ним фотоаппарат, отправился в отель.

***

Придя в номер, Сергей завел карту памяти в планшет и стал рассматривать фотографии.

Снимали мужчина и женщина – вероятно, муж и жена. Последняя фотография была сделана месяц назад в этом отеле.

Веселая парочка сделала здесь сотни снимков. При их просмотре создавалось впечатление, что они принимают участие в фестивале улыбок, ― так часто и заразительно оба улыбались.

Из видеосюжетов стало понятно, что молодого человека звали Владимиром, а девушку ― Юлией. Судя по фотографиям, Владимир занимался дизайном или архитектурой. Об этом свидетельствовали многочисленные снимки из мастерской. Фотографий с работы Юлии оказалось немного, но было понятно, что она и работает в какой-то лаборатории. Зато было много снимков, сделанных на природе. Редкие селфи указывали на то, что снимала она.

Часто встречались бытовые фотографии. Молодые люди снимались вместе или фотографировали друг друга.

Сергея взволновало и даже возбудило видео, где Юля демонстрировала мужу эротическое белье. Она делала это так артистично, так сексуально, словно была профессиональной порномоделью. Муж не выдержал искушения и овладел ею, забыв при этом выключить фотоаппарат. Картинки не было, но ее стоны, записанные на камеру, будили эротические фантазии. Этот видеофрагмент Сергей просмотрел несколько раз и почувствовал, что он возбуждает его и даже вызывает ревность.

Другой видеофрагмент взволновал его не меньше, вызвав жалость и сострадание к Юлии.

Муж, видимо, заметив лучезарную улыбку спящей жены, снял ее на видео. Фотоаппарат плавно «наезжал» на ее светящееся от счастья лицо, и она вдруг проснулась.

– Чему ты так радовалась во сне, дорогая? ― не выключая камеры, спросил он.

– Мне приснилось, будто мы с тобой в огромном цветущем саду и нас окружают пятеро прелестных малышей – три девочки и два мальчика. Все точно так, как мы планировали… Они поют и танцуют, а мы смотрим на них и радуемся… Мне так сладостно было во сне и грустно теперь, потому что этого никогда не будет.

– Ну что за пессимизм? Все образуется, и ты родишь пятерых бутузов, никто не попадает в яблочко первой же стрелой, ― попытался успокоить ее муж, в очередной раз забыв выключить камеру.

– Ты же знаешь, что этого не произойдет. Мы запускаем свои стрелы уже десять лет. Интересно, насколько еще хватит твоего ко мне сострадания, чтобы не уйти к другой женщине, которая точно родит тебе детей? ― выкрикнула она и разрыдалась.

– Глупенькая, я люблю тебя, и все у нас будет хорошо.

***

Рассвело, отдыхающие потянулись в ресторан на завтрак, когда он наконец прилег, грезя о встрече с этой кроткой и милой женщиной.

«Ну почему я, “выдающийся архитектор человеческих отношений” – так, кажется, величает меня моя начальница – не могу устроить свою личную жизнь? ― с горечью спрашивал он себя. ― Да что там устроить, я даже познакомиться с девушкой боюсь!»

– Архитектор,― презрительно произнес он вслух и тяжело вздохнул.

Он еще раз просмотрел видеосюжеты. Почему эта милая кроткая женщина принадлежит не ему? Чем он хуже самодовольного типа рядом с ней? Разве он не смог бы сделать ее счастливой?

Он снова и снова рассматривал снимки, удаляя с кадров его и оставляя ее.

Большой блок фотографий был сделан на руинах древних индийских храмов, где супруги во время съемок продемонстрировали незаурядные артистические способности.

– Простите, ― обратился Сергей к администратору гостиницы, протягивая ему фотографии, ― вы случайно не знаете, что здесь изображено?

– Знаю, это Хампи, – ответил тот, ― древняя столица Виджаянагарской империи.

– И что, далеко это отсюда?

– Да часа три-четыре на машине.

– А где ее взять?

– Заказывайте такси.

– А это дорого?

– Четыреста долларов. За эти деньги водитель может взять до шести человек.

***

В машине вместе с Сергеем ехала семья ― муж, жена и сын лет семи. Горный перевал преодолевали по извилистому серпантину. Большей частью грунтовая дорога была ужасной. Мальчика без конца тошнило, и поэтому приходилось то и дело останавливаться.

– Лучше бы я эту Хаму по телевизору посмотрел! ― жалобно стонал малыш.

– Кто ж знал, сынок? ― оправдывалась мать.

– Ты уж потерпи, ― пытался поддержать его отец.

Сергея эти частые остановки вовсе не раздражали. У подножия перевала открывался величественный вид на горы, а сверху ― грандиозная панорама джунглей. Стайки оленей бесстрашно паслись на полянах.

Добирались шесть часов и едва успели к началу экскурсии по архитектурно-историческому заповеднику Хампи. Руины великой Виджаянагарской империи были одновременно следами рождения и разрушения некогда процветающей цивилизации. После двухсотлетнего благоденствия империя пала под натиском исламских султанов. Осмотр заповедника начался с огромной каменной колесницы, предназначавшейся для индуистских божеств. В надежде на удачу и счастье экскурсанты прикасались к колесам, выполненным в форме лотоса. Величественные храмы, уникальные ванны с бассейнами, зал слонов ― все это было так хорошо знакомо Сергею по снимкам из найденного фотоаппарата. Несмотря на жару, день прошел быстро и увлекательно. Даже в полуразрушенном состоянии заповедник произвел на туристов неизгладимое впечатление.

***

Солнце зашло, темно-красная полоса, очерчивающая линию горизонта, таяла и угасала. Гид подвел группу к изящному изваянию девушки, выточенному из черного мрамора.

– Когда во второй половине шестнадцатого века на великую индуистскую Виджаянагарскую империю с севера хлынули орды Деканских султанатов, ― продолжил он свой рассказ, ― государство было разрушено и на его месте появилось несколько мелких индийских княжеств.

В одном из них во дворце махараджи вместе с его дочерью Зарой воспитывалась девочка изумительной красоты по имени Джия ― дочь кормилицы принцессы. Она носила дорогие наряды, достававшиеся ей после Зары, обладала изысканными манерами, играла на музыкальных инструментах, пела и танцевала. Словом, мало чем отличалась от принцессы, хотя и была простолюдинкой из низшей касты.

Сначала Джия не понимала этой разницы, но по мере взросления и осознания пропасти, пролегавшей между ними, в ее душе зрел гневный протест против такого положения дел, и она начала ненавидеть дочь своих благодетелей.

Когда слуги отводили принцессу к родителям, Джия была предоставлена себе и часами бродила по дворцу и его окрестностям. Однажды в глубине сада у крепостной стены она набрела на группу женщин. Они пели, танцевали и слушали поучения старшей из них. Это были ганики ― куртизанки махараджи, обучавшиеся искусству любви. Джию завораживали эти красивые женщины. И теперь при малейшей возможности она бежала в глубину сада, где, спрятавшись в крепостной стене, украдкой разучивала песни и танцы обольщения.

– Муджра, ― говорила старшая куртизанка, ― это страстный, нежный и волнующий танец, подчеркивающий эротический смысл песни, сущность которого ― любовь, а цель ― утонченный соблазн. Он полон женственности, грации, загадочности и недосказанности. Научившись изящному исполнению этого танца, вы, подобно ганике по имени Амрапали, женщине небесной красоты, в доме которой останавливался сам Будда, будете повелевать великими мира сего. Вы ― вечно счастливые невесты и рождены для изысканного соблазна, обольщения и очарования мужчин.

Эти слова произвели такое впечатление на Джию, что она твердо решила стать ганикой, – другой судьбы она не желала. Позже девушка узнала все премудрости Камасутры ― этой величайшей из когда-либо написанных книг, посвященных искусству любви.

– Кама ― это чувственное наслаждение, одна из важнейших целей на пути к просветлению, ― поучала наставница. ― В любви вы должны ощущать себя больше душой, чем телом. Обольщая мужчину, вы обязаны убедить его в том, что он единственный и неповторимый на всем свете.

Так год за годом Джия постигала искусство дарить мужчинам райское наслаждение.

Но не одна она имела тайное увлечение. Когда Джия украдкой наблюдала, как учат сладострастной любви наложниц махараджи, за ней следил его сын. Кривой с рождения, он как бы состоял из двух диаметрально противоположных половинок. Одна из них была большой, веселой и сильной. И эта самая половина таскала за собой другую ― тщедушную, усохшую и грустную, обезображенную к тому же большим горбом. Аджит ― так звали принца – знал Джию с колыбели и был привязан к ней как к родной сестре, в отличие от которой Джия не издевалась над его уродством.

По мере взросления тело Джии становилось стройнее, красивее лицо, нежнее кожа, и тем больше влюблялся в нее Аджит. Он видел в ней не служанку, а госпожу своего сердца и мечтал сделать Джию своей женой.

Настал день, когда во дворец прибыла свадебная процессия. Молодой, статный и красивый раджа соседнего княжества брал в жены Зару. Перед дворцом установили огромные весы, на одной чаше которых сидела счастливая невеста, а на другой лежало ее приданое ― золото и драгоценные камни. Рядом с Зарой стояла Джия, одетая в одно из не понравившихся невесте свадебных платьев. Зара была красивой девушкой, но красота Джии затмевала ее.

– Посадите в чашу с золотом эту красавицу, ― сказал молодой раджа, указав на Джию. ― Я заберу ее с собой.

Взбешенная невеста отвесила Джии хлесткую пощечину и велела убираться прочь.

Во время пиршества униженная Джия дерзнула поднести жениху поднос со сластями.

– Простите, что я беспокою вас, сагиб, ― обратилась она к молодому радже, протягивая блюдо. ― Пусть малида усладит ваши сладкозвучные уста.

Жених вкусил угощение и, похотливо глядя на Джию, сказал:

– Эти сласти пробуждают желание…

– Тогда возьмите меня, мой господин, этот цветок открыт для вас, ― ответила она.

Как тень следовал горбун за Джией. В отчаянии метался он, проклиная свою беспомощность, увидев из тайной комнаты, как жених его сестры овладел ею.

Когда свадебная процессия готовилась покинуть дворец, горбун попытался взять Джию, но она отвергла его. Он обещал сделать ее своей женой и госпожой, но она была неумолима.

Прощаясь с Зарой, Джия язвительно шепнула ей на ухо:

– Всю жизнь ты отдавала мне свои поношенные вещи – теперь ты получаешь то, чем успела попользоваться я.

Зара не снесла оскорбления служанки, и Джию изгнали как блудницу.

Когда она уходила, к ней подковылял Аджит и швырнул ей в лицо связку колокольчиков.

– Уходи и забери с собой эти колокольчики, ― задыхаясь от бессильного гнева, крикнул он, ― чтобы все люди знали, что идет блудница!

Так Джия стала ганикой ― куртизанкой, дарящей мужчинам райское наслаждение. Она была капризной, надменной и непостоянной. Ее любовь невозможно было купить ни за какие деньги – она сама выбирала себе мужчин. Не один великий повелитель стал рабом ее чар.

– Джию изгнали на закате, когда ночь сменяла день. И вот уже сотни лет, запечатленная в черном мраморе тайно влюбленным в нее скульптором, вновь и вновь каждый вечер уходит она из города, как падшая женщина, не заслуживающая прощения, ― завершил свой рассказ гид.

С этими его словами статуя вдруг повернулась спиной к ошеломленным слушателям и растворилась во мраке наступившей ночи…

***

Ранним утром туристы вслед за отшельниками, для которых этот ритуал имел сакральный смысл, поднялись на крепостную башню встречать рассвет. Из сумрака уходящей ночи проступали силуэты величественных храмов. Рассветало так же быстро, как и темнело. Сквозь утренний туман пробился слабый свет. С каждой минутой он становился все ярче. И вот на горизонте вспыхнул первый ослепительный луч, за ним брызнули сотни других. Едва коснувшись горных вершин, они спустились в долины. За многочисленными развалинами стали видны поблескивающие от росы джунгли. Мощные потоки света наполняли мир энергией.

Подул утренний ветер, и из храма Виталла, где множество тончайших колонн при малейшем дуновении ветра издавали космические звуки, донеслись мелодии сказочно таинственной Индии.

Место завораживало, но пора было возвращаться в Гоа.

Утомленный ранним подъемом и восхождением на крепостную стену сынишка попутчиков Сергея заснул, и обратно они доехали гораздо быстрее.

Архитектурный ансамбль Хампи стоил тех неудобств, которые они испытали в дороге.

Сергею не давала покоя история Джии. Весь мир был у ее ног, и она бесцеремонно пользовалась его благами, но в каком воплощении она являлась в следующих жизнях за свою гордыню, за желание подчинить мир своей прихоти? Это явно был знак. Но о чем он говорил? О том, что Сергей во что бы то ни стало должен добиться Юлии, или о том, что надо избавиться от этого наваждения и забыть о женщине, принадлежащей другому мужчине?

На обратном пути он рассматривал фотографии, сделанные им в тех местах, где до этого снималась счастливая пара.

***

Вечерами от нечего делать Сергей систематизировал фотографии с камеры. Вот Индия, вот Прибалтика (похоже, Таллин), вот Италия. Это его работа, а это ― ее.

Особняком стояли снимки, сделанные на пленэре. Фотографии были выполнены если не фотохудожником, то человеком с выразительным чувством прекрасного. Редкие селфи указывали на то, что снимала Юля, а раз она фотографировала себя сама, причем в разных местах, – значит, она любит бродить в одиночестве.

Как много эти фотографии говорили о семейной паре и ее окружении! Вот Владимир на работе. Он всегда в центре, никто не жмется к нему, как остальные друг к другу, стало быть, он ― босс. Впрочем, эта небольшого роста шатенка так и норовит встать рядом с ним, и даже когда она поодаль, ее взгляд всегда направлен на него. Девушка определенно влюблена в шефа, причем не исключено, что между ними существует тайная связь. Снимков с Юлиной службы гораздо меньше, и все они маловыразительны. Белые халаты, в которые облачены женщины, обезличивают. Но и здесь видно, что все сотрудницы, кроме двух брюнеток, относятся к Юлии с симпатией.

Один из бывших сокурсников Сергея как-то проболтался, что обилие информации о клиентах, которую он им предъявляет, черпая из социальных сетей, приносит ему колоссальный успех. Наивные посетители изумляются его проницательностью, а иные полагают, что он обладает экстрасенсорными способностями.

«Зачем такие сложности, ― думал Сергей, рассматривая фотографии, ― когда в них отражена вся жизнь этой пары, причем в мельчайших подробностях? Жесты, мимика, окружение, места съемок ― это же кладезь информации! Вот уж воистину: “Умеющий видеть, да увидит”. Надо будет взять это на вооружение и анализировать фотографии клиентов».

Он сам в особых случаях просил клиентов показать квартиру, которая многое о них рассказывала, погружала в детали и помогала ему разобраться в семейной коллизии. О пользе фотографий и видеоматериала он как-то не задумывался.

***

Впрочем, видеокамерой Сергей пользовался активно. Людям не свойственно замечать свои ошибки, а уж тем более признавать их. А потому, если требовалось устранить сложности в общении между супругами или родителями и детьми, он спрашивал у клиентов разрешения на съемку их диалога, устраивал пару провокаций, а затем демонстрировал им отснятый материал. Обычно люди были в шоке от увиденного, они отказывались верить в то, что вели себя столь неподобающим образом. Ведь, как известно, «сам себе судья милостивый», а вот камера – свидетель беспристрастный… Разумеется, снятый сюжет он стирал в присутствии клиентов.

Однажды камера спасла его от грандиозного скандала, а может быть, и от тюрьмы.

А дело было так. Как-то раз к нему на прием явились вполне еще молодая мамаша и ее тринадцатилетняя дочь.

– Вы знаете, она как-то чересчур быстро взрослеет, ― посетовала женщина.

– Вот те на! ― удивился Сергей. ― Все жалуются на инфантилизм своих детей, а вы недовольны ее преждевременным взрослением! Что именно вас не устраивает?

– Ну, во-первых, формы.

Девочка и правда была не по годам развита и выглядела как минимум лет на шестнадцать.

– Да, действительно, физиологически она значительно опережает свой возраст, но такова ее природа и в этом нет ничего страшного.

– Она дружит не со сверстницами, а со старшеклассницами.

– Если они не влияют на нее дурно, то и это не страшно. Вероятно, девочка продвинутее одноклассниц.

– А одевается как! Недавно я нашла в ее сумочке губную помаду, в ее-то годы! ― не унималась мамаша.

– Ну хорошо, давайте вы с полчасика погуляете, благо погода позволяет, а мы с Ирой пока здесь побеседуем и позвоним вам, когда закончим.

– Что, не ладите? ― заговорщически спросил девочку Сергей, когда женщина вышла из кабинета.

– А как с ней можно ладить? То прихожу, видите ли, поздно, то юбка слишком короткая – в общем, все не так. В бане голыми ходим ― и ничего, а юбка, видите ли, короткая.

– На то она и баня, чтобы голыми ходить, ― рассмеялся Сергей.

– Баня-то общая.

– То есть как это? ― удивился он.

– Ну, нудистская. А еще мы каждое лето ездим на остров и там тоже голыми ходим.

Услышав такое заявление, Сергей растерялся и, чтобы скрыть замешательство, схватил со стола пульт от видеокамеры, лежавшей на шкафу за его спиной, и стал нервно вертеть его в руках.

– Я что-то не совсем понимаю… Ты хочешь сказать, что и в баню, и на этот самый остров взрослые берут детей?

– Ну да, ― протянула она. ― А что тут такого?

– Впервые об этом слышу. А ты меня не разыгрываешь?

– Ну… вы какой-то дремучий! ― искренне удивилась Ира. ― О нас и в газетах пишут, и по телевизору показывают.

Почувствовав себя хозяйкой положения, она рассказала, чего от девчонок хотят парни в парной и что происходит на острове.

– Ты еще, пожалуй, слишком юная для того, чтобы осознавать истинную суть происходящего вокруг. Осмелюсь предположить, что, скорее всего, это твои фантазии, ― заявил Сергей.

– Что?! По-вашему, я маленькая?! ― взвилась Ира. ― Да вы знаете…

И тут девочку понесло. Она рассказала, как в школьном туалете подслушивает разговоры старшеклассниц, а затем организует девицам поездки за город с приглянувшимися им парнями. А там они вытворяют такое…

Судя по ее словам, в школе она была самой главной и все ей подчинялись, а если кто-то пытался поднять хвост, то… И Ира многозначительно провела ребром ладони по горлу.

Это был первый случай в его практике, когда он совершенно потерял контроль над клиентом. Да что там контроль, ему, девственнику, было так стыдно, что он не знал, как себя вести в создавшейся ситуации!

– Я думаю, что мне следует поговорить с твоей мамой, ― строго сказал Сергей, пытаясь таким образом вернуть себе статус хозяина положения.

– Да вы что! Ни в коем случае! Не делайте этого! ― взмолилась Ира. ― Она же меня убьет.

– Да, конечно, вы правы, – неожиданно для себя он перешел на «вы». – Я возьму тайм-аут и через некоторое время с вами свяжусь. А сейчас звоните маме – пусть подходит.

Отзвонившись, девочка ушла, а он, потрясенный услышанным, сидел в кресле, пытаясь осмыслить произошедшее.

Он читал, он слышал об этом от коллег, он встречался с ситуациями куда более грязными и отвратительными, но, чтобы такое милое дитя столько накуролесило, быть не может! Она же почти ребенок, хотя действительно развита не по годам… Да нет, не может быть! Скорее всего, она его просто-напросто разыграла.

Дверь распахнулась, и в кабинет влетела разъяренная мать Ирины.

– Ах ты, педофил проклятый, я тебе покажу, как детей лапать! ― закричала она с порога и, размахнувшись, ударила его сумкой.

Испуганный Сергей соскочил с кресла и забежал за стол на безопасное расстояние от взбешенной женщины.

– Да что случилось? ― растерянно спросил он, совершенно не понимая, что происходит.

– Он еще спрашивает, что случилось, а когда к девочке под юбку лез, не спрашивал? ― Она стала швырять в него ручки и карандаши, лежавшие на столе.

«Это какое-то безумие!» ― подумал Сергей.

Внезапно наступившее паническое состояние помутило его разум, неконтролируемый страх вызвал дрожь во всем теле. Глаза бессознательно забегали по комнате в поиске спасительного круга. Красный сигнал видеозаписи бесстрастно мигал с полки шкафа.

«Видеокамера».

Это слово прожгло его сознание и вернуло самообладание.

– Да остановитесь же вы, у меня все записано на видеокамеру, запись и сейчас продолжается.

– Где? ― опешила она.

– Вон, ― указал он в сторону шкафа. Затем вышел из своего укрытия, с опаской поглядывая на взъерошенную мамашу, взял пульт с журнального столика, стоявшего перед креслом, и сказал: ― Сядьте и успокойтесь. Камера работала все то время, что я беседовал с вашей дочерью. Я сейчас перемотаю запись назад, и мы посмотрим по телевизору весь наш разговор. Ни я, ни Ира не вставали с кресел за все время беседы. Обратите внимание: на экране будет обозначено реальное время. Записал я совершенно случайно. Как теперь выяснилось, «во спасение». Впрочем, это не преступление. Вы можете просмотреть все, но знайте: чем больше вы увидите, тем больше осложнятся ваши отношения с дочерью. При иных обстоятельствах я бы ни в коем случае вам эту запись не показал, а стер бы ее сегодня же. Ну а теперь не обессудьте, я ее сохраню на пару лет, чтобы обезопасить себя.

Он включил телевизор и нажал на пульте кнопку «Пуск».

«Вероятно, девочка испугалась возможных неприятных последствий нашего с ней разговора и наплела матери про приставания, чтобы дискредитировать, а тем самым и нейтрализовать меня. Ну аферистка! Похоже, все, что она рассказывала, правда. Но все равно нельзя показывать матери весь отснятый материал, надо что-то делать…» ― думал он. На его счастье, на банном сюжете мать стремглав выскочила из кабинета.

***

После двух недель, проведенных в солнечной Индии, Сергей вернулся в угрюмый Питер.

Потеряв всякий интерес к работе, он каждый вечер спешил домой, к ее фотографиям. Это превращалось в наваждение. Он увеличивал ее изображение, менял пейзаж, накладывал музыку, в индийском блоке все изображения мужа заменил на свои, и теперь они с Юлией красовались в Хампи и на морском побережье. По нескольку раз просматривал видеосюжет с демонстрацией эротического белья. Это вызывало сексуальные фантазии и ― о ужас! ― мастурбацию.

Когда в пубертатный период он испытывал оргазм во сне, а затем начал активно мастурбировать, мама, заметив пятна на простыне, провела с ним ликбез. Его попытки объяснить ей, что этим занимаются все мальчишки, успехом не увенчались. Мама тут же привела контраргументы: если он не прекратит этим заниматься, ему грозят интеллектуальная деградация, физическая слабость и импотенция. Он всегда верил ей безоговорочно, но справиться с этой слабостью не мог и после очередной мастурбации отчаянно рыдал, ненавидя себя за отсутствие силы воли.

В истинности ее слов Сергей убедился при первой же попытке близости с женщиной. Он долго не мог достичь вожделенной эрекции, а когда она все-таки случилась, семяизвержение произошло еще до собственно полового акта.

«Мама, как всегда, оказалась права», ― думал Сергей, корчась от стыда и унижения, хотя его партнерша, оказавшись девушкой в высшей степени деликатной, всячески утешала его и уверяла, что обычно так и бывает в первый раз, а в следующий все непременно пройдет наилучшим образом.

Позже он понял, что мама была совершенно несведущей в этой сфере, а стало быть, заблуждалась, и это ее невинное заблуждение, сформировав у него чувство вины, породило большую проблему. Именно тогда он понял глубокий смысл выражения: «Благими намерениями…». Одновременно он пришел к умозаключению: «Знания, знания и еще раз знания делают нас в этой жизни счастливыми. Отсутствие же оных ― несчастными».

***

И вот он снова, как подросток, занимается самоудовлетворением, но сейчас у него есть сладостный объект вожделения ― Юлия. Он засыпал и просыпался с мыслями о ней.