Темная империя. Книга вторая

Третье королевство. Сарда

Найрина Сайрен

Мир, в котором я родилась и выросла, мир магии, чудес и волшебства – исчезал. Маги, те кто прежде правил в Третьем королевстве, стали изгоями. На дорогах больше не мелькали мантии, не было видно распущенных волос свободных магинь, не привлекали внимание длинные белоснежные бороды архимагов и ни одной остроконечной шляпы вам не удалось бы найти. В городе ходили слухи, что маги собирают войска на границе и готовятся вновь вернуть себе власть. Газеты писали, что лишенные сил, не получив положенную по договору помощь от Семи королевств, нашли поддержку в стане магов-отступников. В последнее я не верила. Не верила и в то, что прежний порядок вернется.

Для меня, мир наполненный волшебством, канул в небытие.

И я строила свой собственный мир, строила старательно, с усердием и верой в то, что сумею справиться. Должна.

– Я отправляю список? – спросил Алех, отрывая меня от созерцания новой вывески.

На темно-зеленой эмали золотая вязь «Магия чая».

Название придумала я. Оформление тоже, и даже писать пришлось мне, впервые с первого курса и подзабытых уроков каллиграфии взявшись за кисть. А вот орнамент вывески расписывал уже мастер, я бы так не сумела.

– Да, отправляй, – подтвердила я. – Позвать господина Данеса?

Алех кивнул. Затем оглядел уличную террасу и в очередной раз произнес:

– Волшебно получилось.

Я покраснела от смущения. Алех сегодня впервые увидел все, что мы с Германом и Сэмом сделали за прошедшую неделю. И честно признался – не верил, что успеем справиться так быстро. Мне и самой не верилось. Но успели. Открытие – сегодня вечером. И я с замирающим сердцем в очередной раз осмотрела белоснежную кирпичную кладку, сменившую деревянные доски, изящную дверь из стекла и кованных лиан, столики темного дерева, покрытые белоснежными квадратиками ажурной скатерти, букетики белых полевых цветов, в простых, но элегантных белых глиняных вазочках, сверкающие темным лаком стулья, лианы выращенных за городом чайных роз, оплетающих отделяющий террасу от дороги заборчик. Просто, элегантно, изысканно.

И совсем иная атмосфера, стоит вступить в саму чайную – сразу, с порога словно окунаешься в легкий флер горьковатого зеленого чая и весеннюю цветочную композицию. Это не чай – особое, созданное по моему заказу чайное масло, коим были пропитаны белоснежные тканевые фонарики, в которых горели свечи. Это был главный акцент интерьера. Днем белоснежные фонарики в наполненном солнцем за счет увеличенных оконных проемов пространстве оттеняли стены, отделанные светлым лакированным деревом, в тон к плетенным стульям, вечером освещали все мягким приятным светом. И получалось, что в основном зале постоянно было светло и радостно, а вот во внутреннем, где каждый столик располагался в отдельном огороженном плотной тканью кабинете, царил полумрак и днем, и в вечернее время. И особой гордостью была посуда – белоснежные чайные сервизы, белоснежные тарелки и подносы и сверкающие, словно серебро, столовые приборы. Мне нравилось. Особенно созданный под старину план нашей Столицы, размещенный на потолке, и позволяющий приезжим изучить карту города, расположение гостиниц и рестораций. Идея была моя, но Сэм подошел к ней по своему – насколько я поняла, владельцы тех гостиниц, что наиболее ярко отображались на карте, оплатили покупку мебели в нашу чайную. Не знаю, как у среднего Шилли это получилось, но судя по разговорам братьев, я все поняла правильно. К слову цветы, которые оплетали уличную терассу, для нас купили братья Гиборт, которым принадлежало более ста экипажей извозчиков. Договаривался с ними Герман, вследствие их договора при необходимости вызвать извозчика для посетителей, подавальщики обращались именно к извозчиками братьев Гиборт. Понять выгоду данной схемы я могла с трудом, а потому просто доверилась Герману и таким образом мы смогли внести в интерьер чайные розы.

– Господин Данес, – окликнула я, не увидев управляющего в чайной.

– Да-да, иду, – послышался его голос, со стороны кабинетов.

Не удержавшись, я последовала туда, и застала удивительную картину – господин Данес, господин Иллон, администратор чайной, и госпожа Иллон, старшая кухарка, сидели на белоснежном диване в одном из кабинетов, вытянув ноги и сцепив руки на затылке.

– Дааа, – протянула госпожа Иллон, едва я оказалась в их поле зрения, – красотааа… Вставать не хочется, госпожа Найрина.

Я улыбнулась. Здесь все обращались ко мне «госпожа», а не леди, мне так было проще, да и им, полагаю, тоже.

– Очень удобно, – подтвердил ее супруг, – эдак, госпожа Найрина, наши посетители и подниматься не захотят.

– Надеюсь, им понравится проводить вечера здесь, – улыбнулась я.

– О, поверьте, госпожа Найрина, еще как понравится, – поднимаясь, заверил меня господин Данес. – Это будет самое роскошное заведение столицы.

– Да услышит вас Богиня Судьбы. Идемте, господин Данес, Алех ждет.

Едва я это произнесла, госпожа Иллон бросила быстрый взгляд на супруга, тот просто странно усмехнулся. Ничего более, но мне стало крайне неприятно, особенно если учесть, что в последнее время я все чаще замечала вот такие странные взгляды, стоило мне оказаться рядом с Алехом или заговорить о нем. Впрочем, почти то же самое происходило, стоило появиться Герману или Сэму.

– Что-то не так, госпожа Найрина? – встревожился господин Данес.

Оба супруга Иллон тут же на меня посмотрели, а я отвела взгляд.

– Идемте, – напомнила господину Данесу и вышла.

А после… У тканевых стен есть один недостаток – они тонкие, и потому я услышала состоявшийся диалог:

– Женится он на ней, помяните мое слово, – заявила госпожа Иллон.

– И правильно сделает, хорошая, светлая девушка, – добавил господин Иллон.

– Да не будет ничего, – устало оборвал их господин Данес, – Найрина леди, и к тому же магианна, а девушка она и вправду светлая, и уж ничего не совершит, что в дальнейшем принесет вред господину Шилли.

Я тихо уходила, не желая слушать дальше, но следующая фраза вынудила остановиться:

– Говорят, маги вернутся, – едва слышно сказала госпожа Иллон.

– Не будет войны, – рыкнул на нее господин Иллон.

– За аристократами темные лорды стоят, – понизив голов, произнес господин Данес, – а главный у них, говаривают, слово свое держит. Отстоят.

– А коли так, женится он на ней, – резюмировала госпожа Иллон.

Я бесшумно покинула внутренний зал, вышла на террасу. И застигла удивительную картину – на пороге террасы стоял полный черноволосый с проседью мужчина, в длинной белой тунике, холщевой безрукавке, белых брюках и остроносых сапогах, а Алех вежливо, но нецензурно, советовал ему покинуть территорию. При моем появлении речь старшего Шилли мгновенно оборвалась, и мне сказали:

– Извини, сорвался.

Мужчина же, противно растягивая слова, воскликнул:

– А это, видимо, и есть та самая полюбовница! Рад, искренне рад познакомиться, госпожа Найрина.

Кровь отхлынула от лица, однако распрямив спину, я холодно отрезала:

– Леди Сайрен. А с кем имею сомнительную честь беседовать?

Мужчина скабрезно осклабился и хотел было что-то сказать, но тут случилось странное – неловкое движение, словно споткнулся, замысловатое ругательство в процессе падения и треск! Отвратительный, жуткий треск, который издают только ломающиеся кости!

Я бросилась к упавшему первая, Алех проорал «Санр», но естественно остался стоять на месте. С его сломанной ногой, ничего иного ему не оставалось. Выбежав из террасы, опустилась возле стонущего и непрерывно ругающегося мужчины, и с трудом удержала вскрик – открытый перелом. Острая кость прорвала ткань брюк, сейчас заливаемых кровью.

– Найри, отойди от него! – рявкнул Алех, судя по звуку, пытающийся встать на костыли.

Я не отошла.

Торопливо стянула пояс, перевязала ногу господина, стянула, словно жгутом. Мужчина, перестав ругаться, смотрел на меня огромными от боли глазами, и едва сдерживал слезы.

– Как же вы так? – посетовала я. – На ровном же месте!

– Я… я… – начал он.

– Лежите, я целитель. Сейчас отвезу вас в городскую лечебницу, там есть два мага, к которым сила вернулась. Попрошу помочь, профессора мне не откажут.

Подбежал Санр, бывший наемник и наш сторож, глянул на господина, после на меня, как-то тяжело вздохнул и отправился за двуколкой.

– Господин Санр, его лежа транспортировать необходимо, – крикнула я вслед.

Наемник резко сменил направление и зашагал в обратную сторону, к наемным экипажам.

– Мирвар, – вдруг простонал мужчина.

– Простите? – не поняла я.

– Мирвар я, – повторил несчастный. – Простите, за грубость, леди Сайрен.

Нервно улыбнувшись, я кивнула, и вдруг… Мне вдруг показалось, что у стены стоят двое. Всмотрелась – никого. Все так же белоснежная, имитирующая кирпичную, кладка.

– Что там? – спросил с трудом подошедший Алех.

Он ходить начал всего второй день как, и на костылях держался очень неуверенно.

– Ничего, показалось. Алех, не утруждай ногу, пожалуйста, тогда выздоровление пойдет быстрее.

Он кивнул.

– Мне доска нужна, – обратилась я к подошедшему Санру. – И веревки.

* * *

Третье королевство. Сарда

Адепты Смерти

– Зачем открытый? – тихо спросила вампирша, взглянув на своего напарника.

– Не рассчитал удар, – покаянно признался оборотень.

– А ей теперь в крови возиться, – откровенно негодовала адептка.

– Давай добью?

– Монстры Бездны! – выругалась она. – Магистр будет в ярости.

– Я перескажу ему слова этого ирнейского выбеса, и магистр уроду добавит, – парировал оборотень.

Вампирша безразлично передернула плечом, и хмуро напомнила:

– Теперь бежать придется.

– Она не уйдет, – не согласился адепт, – сегодня же открытие.

– Она больного и раненого не оставит, – девушка тяжело вздохнула. – Смотри, уже и в повозку села. Побежали, тролль тупоголовый.

* * *

Темная Империя

Ат-Шарн

Магистр Смерти, с трудом сдерживая улыбку, смотрел на невероятную картину – отряд из двухсот дроу в черной облегающей форме, маршировал по дну оврага, бодро проговаривая скороговорки на языке темных эльфов. На поясах дроу сверкали ритуальные клинки, причем у половины клинков было по двое.

– Идеально, – произнес он, едва отряд, круто развернувшись, отправился обратно вдоль обрыва.

– Да, результат впечатляет, – согласился лорд Тьер. – Рэн, нескромный вопрос: Хедуши что-то знают?

Эллохар глянул на трех крылатых демонов, зависших над пропастью, посмотрел на остальных, из которых четверо сидели на скалах, держа копья, трое стояли на дне оврага, отдавая команды псевдо-дроу. И да, принц Хаоса не мог не заметить взгляды, время от времени бросаемые демонами на Тьера. Взгляды были настороженные, опасливые, чуть беспокойные.

– Вероятно, знают, – был вынужден признать Эллохар. – Видишь ли, Хедуши – особый клан. Единственный, с кем опасаются связываться даже шайгены, четко осознавая, что уступают им во всем. И ко всему прочему, только у Хедуши существует институт наставничества, в котором наставник до конца своих дней несет ответственность за тех, кого обучил.

– Знакомый принцип отношения к ученикам, – заметил Риан.

Принц Хаоса усмехнулся, но был вынужден признать правоту друга.

– Полагаешь, СеХарэль перед вылетом, проинструктировал крылатых? – прямо спросил Тьер.

– Убежден в этом, – кивнул Эллохар. – Откровенно говоря, я поступил бы так же. Не раскрывая всей информации, обрисовал бы вкратце возможные последствия твоего гнева.

Магистр Темного Искусства с трудом сдержал смех. Недоуменно вскинув бровь, Даррэн взглянул на друга и, лишь когда Тьер кивком головы указал на расположенный неподалеку, уставленный едой, вином и фруктами стол, и сам был вынужден приложить все усилия к тому, чтобы не сорвать тренировку демонов громким хохотом.

– Они меня с первого дня подкармливать пытаются, – с трудом сдерживая смех, признался Тьер.

– В представлении жителей Хаоса, голодный значит злой, сытый – не злой, – пояснил Эллохар, и простонал: – Монстры Мрака, надо же еще как-то лицо держать, эти же смотрят.

Риан улыбнулся. И оба магистра вновь вернулись к наблюдению за тренировкой.

– Достаточно быстро язык выучили, – заметил Эллохар.

– Ултан занимался с ними, – пояснил магистр Темного Искусства, – плюс я подключил Селиуса.

– И как там дух бывшего главы ордена Огня?

– У него выдающиеся способности к обучению.

Магистры помолчали.

– Когда начинаешь? – задал главный вопрос Эллохар.

– Ночью, – выражение лица Бессмертного утратило эмоциональность.

– Волнуешься? – полувопросительно произнес принц Хаоса.

– Тяжело ждать, – тихо признался лорд Тьер. – Ждать их шага, их удара, предугадывать и пытаться минимизировать последствия. Вокруг всех храмов Темной Империи установлены посты, но учитывая количество верований… У нас тысячи храмов, Рэн.

– Идущим будут неинтересны мелкие секты, Риан, – мягко произнес Эллохар, – они хотят устроить массовый могильник.

– Понимаю, – кивнул лорд Тьер, – но я обязан защитить все храмы.

– Ты не император, – тихо напомнил принц Хаоса.

– Номинально нет, – совсем тихо произнес темный.

Эллохар искоса взглянул на друга. Понять его чувства, он понимал, у самого имелась школа и личный домен, но это казалось привычным, правильным, а ответственность Тьера Рэн иначе, чем ярмом не считал. Наставник и ученик… И как наставник, принц Хаоса не мог оставить друга наедине с давящим грузом ответственности.

– Это шесть главных храмов, Риан, – он говорил негромко, почти успокаивающе. – Шесть столичных храмов Тьмы, остальные им не интересны. Используй подвластных возрожденных, Ночную стражу, гончих. Те резервы, которые существуют сейчас, позволят держать под неусыпным контролем объекты возможного нападения. Поверь, у тебя значительно лучше организованы силовые структуры, нежели у твоего деда.

Тьер вновь кивнул, вот только его уверенности в ситуации Эллохар не видел. Магистры постояли еще некоторое время, и Риан неожиданно спросил:

– Что с тобой происходит?

– Мм? – удивился магистр Смерти.

– Ты изменился, – магистр Темного Искусства искоса взглянул на демона.

– Сильно? – совершенно безразлично, поинтересовался Эллохар.

– Что-то неуловимое, – Тьер так же выглядел абсолютно беспристрастно.

Словно разговор велся ни о чем.

Демоны, в личинах темных эльфов, вновь совершили круг по узкому ущелью на дне обрыва, когда магистр Смерти почти беззвучно, прекрасно зная, что великолепный слух аргатаэрра позволит ему расслышать, произнес:

– Тебе не понять, Риан, ты любил лишь раз.

Магистр Темного Искусства некоторое время молчал, перебирая и отбрасывая вопросы, одолевавшие его после признания друга, и когда заговорил, начал с тех вопросов, ответы на которые знал. Полагал, что знал.

– Ты любил дважды? – негромко спросил он.

– Трижды, – голос магистра Смерти прозвучал хрипло. – Я очень любил мать, Риан, она погибла.

Судорожный вздох и Даррэн продолжил:

– Я полюбил Василену, зная, что ведьмочка никогда не будет счастлива со мной… и отпустил, вопреки ее собственному желанию. Эта рана не заживала десять лет, Риан.

Еще одна пауза и хриплое:

– У вас с Дэей много общего. Мировоззрение, ценности, желания, увлечение наукой. Это важно?

Не сразу осознав вопрос, Тьер и ответил спустя паузу:

– Это значимо, но не значительно.

Затем, спустя недолгую паузу, магистр Темного искусства добавил:

– Сложно было сделать первый шаг – начать разговор, понять ее отношение, решиться обозначить свое.

Эллохар кивнул, принимая ответ и закрывая тему.

– Есть будешь? – тихо спросил Риан.

– Нет желания, а что?

– Если ничего не съем, твои крылатые обижаются, – еще тише сообщил лорд Тьер.

– А, еще одна традиция Хаоса, – передернул плечом Эллохар. – В общем если ты отказываешься от угощения, значит предвкушаешь куда более славную трапезу… крылатого к примеру.

Тьер гневно посмотрел на друга.

– Что? – возмутился магистр Смерти. – Между прочим, крылатый из клана Хедуши считается одним из самых роскошных лакомств в Аду.

– Почему? – удивился Риан.

– Потому что не по зубам, – рассмеялся Эллохар. – Они же крылатые, Тьер, одни из сильнейших в Хаосе, а потому действительно изысканное блюдо, крайне редкое, желанное и недоступное. А чем недоступнее, тем желаннее, сам понимаешь.

И принц Хаоса вновь посмотрел вдаль. Без улыбки, напряженно, сурово.

Решение было принято.

* * *

Третье королевство. Сарда

Найрина Сайрен

Профессор Лориес встретил меня на входе в хирургическое отделение, упер руки в бока, перевел взгляд на стонущего мужчину, вновь на меня посмотрел и задал странный и совершенно ненужный вопрос:

– Перелом?

– Открытый, – дала столь же излишний ответ я, потому как ситуация была более чем очевидна.

– И на ровном месте, – догадался целитель.

Я покраснела.

– Сайрен, вы меня пугаете, – нехорошо протянул маг.

– Профессор Лориес, – я не просто краснела, у меня пылало все лицо, – ему больно.

Мужчина на носилках выл, сделавшись совершенно невменяемым и от боли и от кровопотери. Целитель простер руку над его лицом – простейшее заклинание и господин Мирвар погрузился в глубокий сон. Еще одно движение – кровь остановилась.

– В операционную его, – скомандовал маг.

Санитары поспешили исполнять – с Лориесом шутки плохи. У профессора и ранее был непростой характер, но сейчас, когда он и целитель Девенур оказались единственными, к кому вернулась магия, Лориес уверился в своей исключительности. Не просто исключительности, профессор стал проповедником новой идеологии, в которой Магия объявлялась божественным даром, была отобрана по причине того, что маги погрязли в грехах и вседозволенности, и забыли о собственном предназначении – делать мир лучше. О темных в его идеологии не было ни слова. Не демоны – богиня Судьбы лишила сил всех недостойных и лишь достойнейшие вдохнут магию вновь. Итог набирающего популярность учения – все целители вернулись в столицу. Абсолютно все. Лечебница была переполнена, маги ходили по домам, лечили сообразно своим знаниям, и молясь о возвращении магии.

В результате мне было нечего делать в лечебнице, и я действительно была рада предложению Алеха по поводу чайной. А еще я однажды видела магианну Соер. Декан постояла в приемной, осмотрелась и ушла, сказав, что пока занята, и будет наведываться. К ней тоже вернулась магия. Таким образом, трое, из четырех магов, находящихся на посту во время тех ужасных событий оказались достойными, а я…

– Четвертый случай, магианна Сайрен, – профессор Лориес с усмешкой смотрел на меня. – И знаете, я начинаю замечать некоторую закономерность – все мужчины. И вот вопрос – а не вернулась ли к вам магия, уважаемая? Только не целительская, а та, истинная, которую вы, возможно скрывали?!

Вступать в дискуссию и отрицать в данной ситуации было бессмысленно – стояла, молча, направив на профессора прямой, гневный взгляд.

– Великолепная иллюстрация к праведному гневу, – усмехнулся старик. – Магианна, говорю откровенно – еще один случай и я прикажу взять вас под стражу.

И старец с длинной белой бородой (вновь обретенная магия позволяла отрастить подобное за сутки), величественно повернувшись, удалился. Целители провожали его благоговейными взглядами и, не скрывая неприязни, поглядывали на меня. Не удивительно – трое достойных обрели магию, а я почему-то нет. Почему? Ответ очевиден, я не достойна.

Молча развернувшись, я покинула лечебницу с гордо поднятой головой. Вышла, жестом отпустила извозчика, быстро, решительно прошла по дороге по направлению к городскому парку, раскланиваясь со встречными знакомыми. Свернула на боковую и наиболее пустынную аллею, прошла к растущим у заброшенного пруда, в отличие от центрального озера, ивам, обошла, так чтобы меня не было видно. И только там, скрывшись от всех глаз, я горько заплакала. Молча.

* * *

Третье королевство. Сарда

Адепты Смерти

– И что она там делает? – заинтересованно спросил оборотень, который ждал сокурсницу на аллее, решив, что возможно, целительнице потребовалось уединение, не терпящее мужских глаз.

Вампирша подошла к нему решительно и зло, и не говоря ни слова со всей силы отвесила подзатыльник. Потрясенный адепт моргнул, а после схватил девушку за шиворот, и получил второй удар, на этот раз куда более болезненный.

– Магистр тебя уроет, – вырвавшись, прошипела адептка Смерти, вспарывая ладонь заостренным когтем. – Вот просто уроет.

Через минуту оборотень получил второй подзатыльник, менее болезненный, но куда более обидный. Разочаровывать обожаемого директора адепты не любили.

* * *

Третье королевство. Сарда

Найрина Сайрен

Нам рассказывали, что человеческие слезы следствие двух вещей – обиды и чувства жалости к себе. И я не могла разобраться, чего в моей истерике было больше – чувства жгучей несправедливости, или жалости к самой себе. Не знаю. Мне было стыдно и за эти слезы, и за истерику, и за то, что вот так отреагировала на слова профессора. Не правильно отреагировала, ведь в его замечании содержалась изрядная доля истины – случай с поломанной ногой господина Мирвара не первый, и возможно причиной действительно была я. Ведь нас магов тогда было четверо, у троих вернулась магия, а я никогда не забуду, как под моим скальпелем ожил труп.

– И чего мы ревем? – голос, чуть усталый и несколько насмешливый раздался совсем близко.

Я вздрогнула, убрала ладони от лица, и очередной всхлип стал испуганным вскриком.

Передо мной на корточках сидел господин Эллохар. В темно-синем под цвет глаз камзоле, с белоснежной рубашкой, чей ворот и манжеты оттеняли смуглую кожу, и с улыбкой, в которой было так много грусти.

Грусти, а я ожидала злость.

– Да-да, ты не послушалась и не пошла в банк, я знаю, – улыбка стала чуть шире.

– И в-вы не будете злиться? – осторожно спросила я.

На лице мужчины отразились некоторые сомнения, он даже кивнул каким-то своим мыслям, затем подмигнул мне и сообщил:

– Буду. Но попозже.

И мне протянули платок. Белоснежный, мужской, потому что без кружев, и очень приятный на ощупь. И вот стоило мне взять его, как господин Эллохар безжалостно объявил:

– У тебя нос весь распух и красный. Красотка.

Я улыбнулась, и в тот же миг мужчина поднялся и протянул руку мне. Поднявшись, я тщательно вытерла мокрое лицо, нос очень аккуратно, чтобы не распух еще сильнее, а после поняла, что возвращать мокрый платок крайне невежливо и… оставила его себе, спрятав в кармане.

И вот после этого, я рискнула взглянуть на господина Эллохара, с любопытством рассматривающего пруд, и осторожно спросила:

– А… что вы здесь делаете?

– Гуляю, – невозмутимо солгали мне.

Это была очевидная ложь, так как, судя по заинтересованному взгляду, мужчина впервые видел окружающую местность. Я откровенно растерялась от подобного, и в этот миг господин Эллохар повернулся и посмотрел на меня. Прямо, открыто, внимательно. И видимо моя растерянность не укрылась от него, потому что следующими словами стали:

– Увидел тебя, решил поздороваться, невольно проследил, но подойти сразу не решился, ввиду отсутствия информации, но не предположений, на тему чем можно заниматься под деревьями в отсутствие любопытных глаз.

Я смутилась окончательно, покраснела и уже хотела было возмутиться, как мужчина, улыбнувшись, продолжил:

– Да ладно, ты ревела на весь парк, глухой и то услышал бы.

– Неправда! – возмутилась я. – Ветер, и листья шумят и я… я… я рот закрыла, не было ничего слышно!

– Хорошо-хорошо, не ревела, – он ухмыльнулся, и ехидно добавил, – просто рыдала в голос, вон всю живность в округе разогнала.

На сей раз, у меня даже слов не оказалось.

– Кстати, по какому поводу безутешное горе? – небрежно вопросил лорд.

Я опустила голову, глаза вновь наполнились слезами.

– Ладно, меняем тему, – господин Эллохар вдруг стал серьезен и даже суров, – ты выяснила, что происходит после убийства несчастного дракона и до расчленения его бренных останков?

Откровенно удивленная столь жестким тоном, я тихо переспросила:

– Что?

– То есть не выяснила, – расстроился лорд. – И почему все приходится делать самому?

– Что делать? – я так удивилась, что напрочь забыла об имевших место слезах по поводу жгучей несправедливости.

– Пошли, – устало приказали мне, и, заложив руки за спину, лорд двинулся по аллее, по направлению к центру города.

Я поспешила за ним, крайне заинтригованная. Но мысль о том, что мое предположение по поводу умственного здоровья оказалось чуточку верным, почему-то вновь мелькнула в сознании. И я лишь утвердилась в его легкой сумасбродности, едва подошедшую меня, лорд взял за руку и повел как маленькую. Куда?

– Хочу один момент прояснить, – словно отвечая на мой невысказанный вопрос, сообщил господин Эллохар.

– Какой момент? – заинтересовалась я.

– С драконом, – невозмутимо сообщил лорд. – А если точнее, то с благодарностью.

Мне ничего понятно не было. Совсем. Но независимо от того, темная эта ночь, или же яркий как сейчас день, ощущение моей ладони в его руке… Это неправильно и непозволительно, я понимала, но отчего-то когда господин Эллохар осторожно сжимал мои пальцы, я чувствовала себя… Я больше не ощущала так остро своего одиночества. Я была не одна, я чувствовала тепло, поддержку, заботу. И слезы на ресницах, ведь это не правильно и недостойно леди, но… И вопросы, так много вопросов, которые я не имела права задавать, но хотелось, очень хотелось.

– Ты улыбаешься, – произнес господин Эллохар, и я поймала его взгляд.

И поняла, что действительно улыбаюсь. Лорд вскинул бровь, затем остановился, развернул меня к себе и тихо спросил:

– А ты рада мне?

– Конечно, – торопливо подтвердила я.

– Правда? – не поверил он.

Улыбнувшись снова, я кивнула и произнесла:

– Я всегда рада друзьям, господин Эллохар.

Мужчина скривился, словно съел что-то весьма кислое и тихо выругался:

– Бездна!

– Что? – не поняла я.

– Без дна этот пруд, – пояснил лорд, вновь беря меня за руку и продолжая путь, как-то излишне резко.

– Ну почему же? – мимоходом взглянула на гладкую водную поверхность. – Очень даже со дном, у нас здесь практикум по судебному целительству был, и со дна двух утопленников достали.

В следующее мгновение, внешне невозмутимый лорд, задал неожиданно язвительный вопрос:

– Ты была им рада?

– Утопленникам? – переспросила удивленно.

– Ага, – бесстрастно подтвердил господин Эллохар. – Но забудь, главное, что выводы я сделал. Идем быстрее.

* * *

Подземелья

Западное королевство дроу

Резиденция шестого жреца великой Тьмы

Смерть была его любимым развлечением. Любимым, изысканным, желанным. Иногда Таэлрану казалось, что смерть то единственное, ради чего он примкнул к Идущим путем ненависти. И оглядывая жрецов Тьмы, дроу частенько раздумывал, почему именно он, столь далекий от идей заговорщиков, каким-то немыслимым образом встал во главе учения. Но быть лидером, Золотому жрецу нравилось. Это дарило ощущение свободы, значимости, вседозволенности. И позволяло убивать. Смерть – богиня, которой был готов поклоняться Таэран, но увы – смерть не была богиней.

«Издевка судьбы», – в очередной раз меланхолично подумал жрец, и обвел взглядом присутствующих.

Черные мантии, рисунок ненависти на лицах, черные когти постукивают по мраморной крышке стола, жаждущие взгляды направлены на него. Ждут, готовые внимать каждому его слову, готовые идти куда прикажет, и даже не подозревают как смешна прежнему недостойному слепая преданность бывших вышестоящих иерархов религии дроу.

– Братья мои, – Золотой жрец произнес это сидя, презирая давно установленное правило – говорящий да устоит, – имя первой жертвы определено.

Жрецы не произнесли ни слова, но все и разом подались вперед, жаждущие услышать великое знание. Таэлран мысленно усмехнулся и произнес:

– Леди Дэя Тьер!

Мгновение потрясенной тишины и началось:

– Нет! – категоричное заявление четвертого жреца.

Таэлран запомнил.

– Это невозможно, – выдохнул девятый.

Эгирок сомневается, что ж Золотой об этом знал.

– Слишком опасно, шестой, – торопливо заговорил первый.

Бывший лидер фактически, а номинально все еще верховный жрец Тьмы, Кахинор всегда осторожничал. «Именно потому я во главе, а ты пресмыкаешься у моих ног», – мстительно подумал Золотой жрец.

И вскинул руку.

Тишина вновь окутала своды великой пещеры Тьмы. Таэлран наслаждался этим упоительным ощущением значимости, но не позволил и тени эмоций отразиться на лице. О нет, шестой жрец был совершенно бесстрастен, спокоен и решителен.

– Тьма испытывает нас, братья, – голос его разносился слабым эхом.

И вновь решился возразить лишь четвертый:

– Судьба говорит, что не время. Жертва слишком опасна для нас, братья.

И с ним были согласны не то, что многие – все. Таэлран отчетливо видел это. Впрочем, он на иное и не рассчитывал, именно поэтому принесший весть скрывался им до сего дня. Потому что именно сегодня, Золотой жрец мог сказать:

– В саду королевы расцвели розы, братья. Золотые розы.

И насладился повисшей тишиной. Жрецы потрясенно молчали, глядя на того, кто возглавил идущих путем Ненависти. Он улыбался, сверкая острыми оточенными клыками, столь ярко выделяющихся на фоне выкрашенных в черный цвет губ дроу. И Таэлран не считал нужным скрывать улыбку.

Да, он бросил вызов верховной власти.

Да, эта ночь станет пиром Смерти, где главным угощением будут королева и ее дочери.

Да, никогда прежде идущие не стремились к захвату власти в королевстве, что стало их пристанищем. Но он Золотой жрец, он великий Таэлран, он тот, кто приведет к победе.

– Отступаешь от канонов, брат, – сухо произнес четвертый жрец.

Золотой улыбнулся шире, пристально глядя на Тагора, и парировал:

– Разве каноны привели нас к победе, брат?

И жрецы переглянулись, а после кивнули, признавая правду Золотого. И только четвертый вновь выступил против:

– Но смерть королевы не приведет к нашей гибели, а леди Дэя Тьер… Братья, готовы ли вы бросить вызов темному? Готовы ли утратить все, что создали, ради прихоти Золо…

– Ее избрал не я, – с глухой яростью перебил Таэлран, – и не я пытаюсь оспорить выбор Судьбы.

А вот это уже намек. С нескрываемой угрозой. Четвертый жрец побледнел, отвел взгляд. Золотой мысленно усмехнулся – Тагор не относился к тем, кто готов был рискнуть и станцевать на лезвии ножа, а потому…

«Скоро, очень скоро я увижу твою смерть, четвертый, – подумал Таэлран». Но сейчас перед ним стояли иные задачи:

– Леди Дэя Тьер, – повторил Золотой жрец.

– Тьер, – первый нахмурившись, взглянул на Таэлрана и напомнил: – Мы все помним Великий Мрак, брат мой, ты же молод и не ведаешь, что Тьер сын леди Тангирры Анаргат.

– Почему же, мне это известно, – Золотой позволил себе спокойную улыбку. – Как и то, брат мой Кахинор, что сорок четыре года назад, Судьба указала на леди Тангирру Анаргат, как на дитя Бездны. Но вы, в наивной вере о собственной разумности, вознамерились учить Судьбу, и для свершения ритуала попытались захватить ее племянницу, леди Алитерру. Мне ли напомнить вам, как жестоко наказала Судьба?