Автор рекомендует, для полноты впечатлений прочитать роман "Вектор-10", если читатель до сих пор этого не сделал.
Часть 1 Странные совпадения
Лекарство от скуки
Когда я проектировал дачу в Нахабино, то не предполагал в ней жить. Странно? Конечно, странно. Дача изначально мной была предназначена и спроектирована, как прикрытие для центра связи подпольной организации. Поэтому я не особенно задумывался насчет обстановки комнат. Максимум, что я предполагал, это при необходимости переночевать, попить чайку. Поэтому вся обстановка недорогая и довольно примитивная, из Икеи, которая, помыкавшись под санкциями, решила все-таки вернуться в Россию вместе со своим примитивно-безвкусным дизайном.
Когда брал готовый проект дома в каталоге БТИ, я не задумывался над архитектурным стилем внешнего вида дачи и уж тем более интерьера. Главное, это чтобы любопытному гостю, если он решится влезть в чужой дом, было ясно – помещение все-таки жилое, а не голые стены. Что дача – действительно дача, в которой почему-то редко бывают владельцы.
Поэтому, когда я после приключений в Блазново привез Валентину и объявил, что теперь мы будем тут жить, то сразу попросил ее заняться обустройством быта и замены формальной обстановки на более уютную и домашнюю, полагаясь на ее вкус и женскую интуицию.
Жена моя, офицер ФСО, воспитанная в аскезе и привыкшая к тридцатиметровой служебной однушке в центре города, получив в свое распоряжение триста пятьдесят квадратов одной только жилой площади, не считая еще сотни квадратных метров различных кладовок и чуланов, задохнулась от восторга.
Все свободное от службы время она посвятила ремонту, закупке мебели и созданию того, что как женщина понимала под словосочетанием «Семейное гнездо». Больше всего ее, конечно, обрадовал факт, что кроме зарплаты врача «скорой» я имею еще заработок от владения четырьмя складами-терминалами, два из которых располагались рядом с аэропортами и еще один у окружной железной дороги, а потому имели статус таможенных. Один – просто склад, в городе, где в лаборатории я выращиваю сменные оболочки для киберкостюмов. Эти четыре склада фирмы «Интерлогика», приносили нам весьма ощутимый доход. Полная автоматизация складского процесса позволила мне обходится всего тремя сотрудниками на каждом объекте. Люди эти работали честно и точно, не создавая мне проблем, а я не жалел денег на оплату их труда. Так что все были довольны.
Когда Валентина активно взялась за переделку помещений, я припомнил сказку о «Синей бороде», у входа в подвал я ей объявил гробовым голосом:
– А вот сюда тебе нельзя! – шутил, конечно. Я не мог решить, нужен мне центр связи в будущем или демонтировать его? Здесь было все, что могло понадобиться, если вдруг придется спрятаться. Кроме аппаратуры, серверов, радиостанций, тут находился и схрон типа бомбоубежища рядом с термоядерным генератором холодного синтеза, изобретенным еще в 1967 году гением И.С. Филимоненко1, обеспечивающим дачу и электричеством и теплом и водой. Палладиевого стержня, который мне удалось добыть, хватит лет на сто.
Все! Только скажите женщине, что чего-то нельзя и для нее исчезнет весь мир, останется одна цель – проникнуть туда, куда нельзя. Я по изменению ее походки понимал, как ей хочется узнать, что же там такое, когда она проходила мимо лестницы в подвал. Пыталась она забраться внутрь? Конечно. Но для этого ей нужно было обзавестись моими лицом, радужкой и сетчаткой. Кстати, и хорошо, что она не предприняла никаких силовых методов вроде взрывчатки или тарана. Подвал выгорел бы полностью, а нам пришлось бы мириться в доме с вечным запахом горелого пластика. Именно выгорел, потому что заряд в пятьдесят килограммов тротила под фундаментом, я в первый же день деактивировал, а потом и вывез в ближайшее озеро.
Несмотря на секрет подвала, жили мы дружно и весело, вдвоем, в ожидании третьего члена семьи.
После нового года Валентину – генерал ФСО Леонид Самсонов, ее шеф, отправил работать в архивное управление.
Не в наказание. На легкий труд. Я так понял это его решение, что еще он решил скрыть мою жену от глаз других своих сотрудников, когда ее положение стало слишком уж заметным, даже в киберсьюте, чтобы примером своим она других сотрудниц не совращала. А то всем в декрет захочется.
В костюме Валентины – Диане «проснулся» алгоритм материнского инстинкта. А Зуд мне докладывал обо всем, как обстоят дела в организме моей жены и что происходит с будущим ребенком. От сюсюканья начинало поташнивать, и я просил мой костюм избавить меня от подробностей. Зуд обвинял меня в черствости, отсутствии отеческой нежности и ласки. Он говорил укоризненно:
– Ты же врач, отец! Ты понимаешь, какое это чудо – рождение человека? Что можем мы с Дианой? Проект костюма для твоего сына сочинить? И мы это сделаем! Это будет самая безопасная в мире оболочка!
– Боже мой, Зуд, ну зачем? Раньше хотя бы пяти лет киберсьют ему не понадобиться. Разве что кокон. А потом каждый год мне выращивать новый? Я разорюсь на его шмотках?! Я собрал Вале универсальную коляску и достаточно пока.
– Ты – жадный, ты его не любишь?! – рыдал киберкостюм.
А я смеялся, Зуд на время успокаивался, пока Диана не пересылала ему новый скан с УЗИ после визита в женскую консультацию.
– И растет ребенок там, не по дням, а по часам! – декламировал мне Зуд! – какой хорошенький!
– Хватит, шкура, я тебя отключу. Все идет по плану, как природой установлено.
Честно говоря, после закрытия отцовской подпольной группы «Арестея» я ощутил психологический вакуум в своей жизни. Появилась уйма свободного времени, которую не выходило потратить даже выполнением тестов для ежегодной аттестации врача. То есть писанием рефератов, чтением статей, участием в научно-практических конференциях по различным направлениям касающихся развития «скорой и неотложной помощи». Ведь стандарты непрерывно изменялись, появлялась новая аппаратура, разрабатывались новые методики и лекарства. Менялась и терминология.
Бухгалтерию складов отлично контролировал Зуд, подписывая счета за меня электронной подписью.
Самсонов заданиями по своему ведомству меня совсем не загружал, видимо то мое заявление о внештатном сотрудничестве в его команде было фикцией, он потребовал его от меня ситуативно, в тот момент, когда я был ему нужен, и чтобы объяснить своему начальству причину моего допуска к секретным материалам ФСО, включая и сервер нейросети у поселка Блазно́во.
После перезапуска системы серверов нейросети «Дума-2» я какое-то время курировал работу набранной мной команды математиков, но мне довольно быстро стало скучно. Клон Зуда, залитый мной в нейросеть, отлично справлялся с порученным делом. А четырех системных программистов хватало, для периодических коррекций подпрограмм.
Каждое утро приходил служебный робокар, на котором Валя ездила на работу в архивное управление на улице Адмирала Макарова, где оформляла допуски ученым согласно секретности того или иного запроса.
Незадолго до ухода в декрет она принесла домой любопытное письмо из МГУ. Не физическим принесла, а скан, который вывела на экран домашнего телевизора.
Как обычно, забравшись с ногами на диван в одних трусах, она уложила на колени Буську и чесала ему между ушами. Котик «включил мотор», а Валя позвала меня. Я думал, что-то интересное идет по телеку, но нет. Она показала мне на экране скан бумажного письма с печатями и подписями.
– Лешка, ты помнишь, что рассказывал мне про Демянский котел? Ну, когда мы первый раз ездили на кордон к Савельевым? – уточнила она, хотя я отлично помнил ту поездку четырехлетней давности.
– Естественно, – я присел рядом и включил голосовую авточиталку с экрана, но Валентина ее остановила.
– Погоди, я короче изложу своими словами.
Я развернулся к ней. Валентина дома предпочитала ходить голой. А с тех пор, как забеременела, то даже в спортивный киберсьют для гимнастики и аутотренировок рукопашного боя, представляющий из себя тонкую ткань пронизанную контактами и проводниками не влезала, не надевала вообще ничего, кроме шортов. Да и те, как она шутила «чтобы случайно не родить на пол». Это мне – врачу, можно быть циником. Откуда она этого набралась?
– Можно тебя попросить? – прервал я ее.
– Конечно, все что угодно, – она уставилась на меня в ожидании.
– Накинь хоть маечку. А то мне трудно сосредоточиться на словах, потому что твоя обнаженная грация меня сводит с ума. Валя, вот ты не замечаешь, а я вижу – беременные женщины словно светятся. Да, ты помнишь, что кошки на когтях переносят токсоплазмоз?
– Ну, вообще, я дома могу ходить, как мне нравится? – она притворно фыркнула, но просьбу выполнила. Сходила к шкафу, вытянула футболку и демонстративно медленно, словно исполняя стриптиз наоборот, влезла в нее, – а наш Буська – стерильный. Мы его на улицу не выпускаем. Кстати, ты слышал, новая модная фишка? Девчонки ставят импланты в молочные железы с подсветкой и динамиками, управляется это все со смартфона. Ты как относишься к светящимся разноцветными огнями и поющим сиськам? – она покрутилась перед моим носом, показывая, что ее прелести ничем не закреплены под майкой. – Вот. Представляешь, если бы они светились?
– К извращениям, вроде тех, что ты описала, я отношусь отрицательно. – покачал я пальцем, – молочные железы, Валя, это не приватизированная собственность женского тела и уж тем более не модный аксессуар. Это, как бы определить?.. семейное достояние, предназначенное главным образом для кормления детеныша, а уж потом для привлечения внимания мужчин. Делать из них дискотеку с цветомузыкой – это пошло и вредно для организма. Я слушаю про письмо.
Валентина фыркнула, как всегда, когда я включал «занудного врача» и решила сменить тему.
– Ты знаешь, что моей работой сейчас является выяснение соответствия секретности запрашиваемых исторических документов уровню допуска запрашивающего?
– Догадывался, как только Самсонов сообщил о твоем переводе в архив.
– Пришел запрос на папки немецких документов по шестнадцатому армейскому корпусу вермахта, который занял Демянск и уперся в наши армии осенью сорок первого года.
– Это интересно. Но не удивительно, а что прямо вот так папками запрашивают или конкретные документы?
– Ты не понял. Запрашивают разрешение, приехать и поработать с документами из этой папки. Я узнала, что папка есть. Даже не одна. А порядка пяти ящиков с папками. Ты по-немецки понимаешь?
– Зуд знает все языки, он поможет перевести. А ты хочешь меня к этому подключить? Что там секретного?
– Не знаю. Ну, я спросила у Ленчика, достаточно ли твоего допуска для такой работы, он сказал – да. Если тебе интересно, я закажу пропуск в зал спецхрана, можешь приехать и порыться.
Я прищурился. С чего это такая забота о моем досуге?
– Валя, я твою кошачью хитрость вижу насквозь, зачем тебе нужно, чтобы в свободные от дежурств дни я сидел в архиве?
Она погладила себя по «арбузу» под майкой и сказала:
– Срок подходит. Обычно мужики бухают до родов и на радостях после… я не уверена, что ты тоже предашься этой традиции, но мне спокойнее, если буду знать, что вместо коротания вечеров без меня с текилой или коньяком, ты работаешь в архиве. Кстати, с тобой там еще сядет аспирант из МГУ – Василий Петров, который пишет диссертацию по партизанскому движению в Демянском котле. Тебе это интересно?
Да. Мне это интересно. Егерь Савельев, фанат исторических реконструкций событий Великой отечественной войны в тех краях, говорил мне, что партизаны там действовали очень отчаянно и много проводили диверсий и собирали разведданные. А конкретно в самом котле работала третья партизанская бригада, за которой немцы охотились от Демянска до Залучья и до Старой Руссы. Территория, на первый взгляд невелика, болот много, а сухих участков мало… Надо познакомиться с аспирантом. Но почему его так заинтересовала именно третья бригада?
– Насчет срока? Сколько тебе еще дома сидеть?
– Месяц примерно. – Валя, повернулась к экрану, – будешь слушать письмо?
– Зачем? Ты все важное сказала, я хочу… завтра у меня сутки, а послезавтра я поеду к тебе на работу. Пропуск заказывай. – Я заметил, что жена еще что-то не договаривает, – и выкладывай все. Что скрываешь?
– Понимаешь, Леша, я надеюсь, что кроме аспиранта, приедет его научный руководитель, и я хочу, чтобы ты с ним познакомился.
– Если приедет, познакомлюсь. Это я могу. А что в нем особенного?
– Дело в том, что это мой отец. Если познакомишься с ним, то мне интересно будет узнать твое мнение об этом человеке.
Она явно волновалась. Лукавства в ее словах и лице я не заметил. Интересно. Вот так, значит, начнется знакомство с ее родителями, для начала с половиной семьи. Любопытно, а как они живут, не зная ничего о дочери? Неужели не интересовались совсем? Вот, еще, почему она так хочет, чтобы я занялся архивной работой!?
– А если он не приедет?
Она пожала плечами. Молчала, глаза ее стали грустными. Валя редко плачет. Я за годы семейной жизни могу по пальцам пересчитать моменты, когда видел ее слезы.
– Мне иногда до боли в груди, до слёз, хочется, чтобы они узнали, как у меня все сложилось в жизни, и кто я на самом деле. Но, во-первых, я не могу им рассказать всей правды, во-вторых, я не представляю, как они попросят прощения. Потому что просто так, спустить на тормозах такие обиды невозможно. Даже от родителей, тем более от родителей.
За пять, без малого, лет совместной жизни мы неплохо узнали друг друга. Но разговор о ее родителях заходил всего лишь третий раз за это время. Валя необычным образом сочетала железную волю и женственность. Когда я однажды пытался найти метафору для моей жены, то лучшего слова чем «веник» – пучок гибких и мягких стеблей, я найти не смог. Ее можно гнуть, но невозможно сломать. И все это облечено в невероятно красивую оболочку, приправлено игривостью и кошачьей грацией. Всякий раз когда мы тренировались вместе или проводили спарринг в карате-айкидо, заканчивали в постели, потому что возбуждение и страсть овладеть друг другом накрывали обоих синхронно.
Да, тема серьезная. Значит, если Петров приедет один, мне нужно каким-то образом вынудить его призвать в архив научного руководителя. Задача ясна. Но будем действовать шаг за шагом. Спешка вредит любому делу.
Для начала я подготовлюсь к теме разговоров. Все мои знания о Демянском котле можно уложить в пару абзацев из истории Великой отечественной войны.
Итак: что происходило весной-летом-осенью тысяча девятьсот сорок второго года на территории между поселком, городком Демянск и рекой Полометь? И как эти события отражены в немецких документах штаба 16 АК? Да неплохо бы и с нашими документами ознакомиться, что пишут современники об этом времени и этом месте?
Я перевел телевизор в режим монитора компьютера и сказал:
– Привет, Алиса! – дождался, пока бот отзовется обычным приветствием: «Здравствуйте, Алексей! Что вы ищете?» Алиса, собери мне все, что есть в открытом доступе о Демянском котле, период: март тысяча девятьсот сорок второго по ноябрь сорок второго. Обрати внимание на действия третьей Лениградской партизанской бригады.
Алиса закрутила на экране синие песочные часы. Валентина тихо по-кошачьи удалилась. Буська-кот остался со мной. Он залез на спинку дивана, а оттуда переполз на мою шею, свесил лапы и замурчал в ухо, при этом его когтистые пальцы шевелились, будто массировали воздух.
Алиса выложила на экран с десяток сайтов в различных соцсетях.
– Вот, что я нашла!
– Коротко своими словами перескажи.
– Десятая, тридцать четвертая и третья ударные армии РККА осенью сорок первого года замкнули кольцо вокруг шестнадцатого армейского корпуса вермахта под командованием генерала-полковника Эрнста Буша. К марту тысяча девятьсот сорок второго года, совместными усилиями группы армий «Север» фон Лееба и шестнадцатого корпуса немцам удалось пробить коридор в районе деревень Рамушево и Новое Рамушево шириной от четырех до шести километров и организовать боевое охранение с севера от тридцать четвертой армии и с юга от третьей ударной.
После немецкого контрнаступления и прорыва кольца немцы по Рамушескому коридору вывозили раненых и производили частичную ротацию войск в котле.
В мае-июне сорок второго в районе деревень: Алешонка, Мелеча и Чичилово вела бои и попала в окружение сто восемьдесят третья стрелковая дивизия РККА, она была ослаблена предыдущими боями, осталась без поддержки, кончились боеприпасы. Дивизия пыталась пробиться на север, но ввиду сложности местности, перекрытия всех возможных сухопутных путей немецкими заслонами, в плену оказалось больше пятисот солдат и офицеров. Около деревень: Почино́к, Кали́ты осенью сорок второго были организованы концлагеря, где и содержались советские военнопленные.
– Известно ли что-то о действиях партизан по освобождению этих пленных? – я не то чтобы отрицал, будто в СССР во время войны к нашим пленным было отношение как к предателям, всяко бывало. В основном торжествовал здравый смысл и понимание, что любого человека можно рано или поздно сломать, но если дать шанс – он постарается искупить свою слабость. А тех, кто не ломался, немцы убивали в первую очередь.
– В архиве РГВА, бывшего ЦГАСА2документов о таких операциях партизан, а в частности третьей Ленинградской бригады, нет. Но ничего о лагерях возле деревень Починок и Калиты – нет.
Тогда понятно, почему аспирант хочет покопаться в архивах 16 АК Вермахта… там такие материалы наверняка есть. Судьба остатков сто восемьдесят третьей дивизии тема его диссертации? Или деятельность партизан? Не помню. Что Валя сказала? Да, его тема диссера – партизаны. А они могли освободить пленных и пополниться из их состава, если успели это сделать до зимы.
– Алиса, поищи отчеты поисковых отрядов в районе деревень Калиты и Починок, есть такие?
– Да, есть. Видеоотчеты Демянского отряда «Память» и Старо-Русского отряда «Победа», они работали и вели раскопки в указанных местах в конце девяностых и начале двухтысячных. Также там работали черные копатели, возбуждены уголовные дела по факту незаконного использования взрывчатых веществ. Так группа в составе Вернера Карла, Прямикова Сергея, Иванова Ильи, Коротича Максима – подняла со дна реки Полометь тридцать три винтовки Мосина, больше тысячи патронов и выстрелов к минометам, три пулемета Дегтярева, один МГ-34, пистолеты Вальтер 38 и ТТ, два револьвера Нагана. Осуждены на три, пять, семь и семь лет. Вменен факт сокрытия найденного оружия с целью реставрации и перепродажи.
– А что это за Вернер? Немец?
– Карл Иоганн Вернер, тысяча девятьсот семидесятого года рождения, ГДР, его дед Макс фон Вернер – лейтенант Вермахта сто двадцать третьего батальона связи был ранен в Демянском котле, до конца войны служил в тыловых частях Вермахта в районе городка Клингенталь, после войны вступил в Компартию ГДР, до смерти от инфаркта в девяностом году служил в магистрате Кингенталя. Его сын Иоган перебежал в Западный Берлин в 50-х, а внук от дочери Марты – Карл Вернер – предприниматель, владелец фирмы по производству больничной мебели, организовал на свои деньги экспедицию в район деревень Починок и Калиты в две тысячи пятом, шестом и седьмом годах. Последняя экспедиция 2004 года закончилась арестом группы Вернера на квартире Коротича в Новгороде.
– Они сейчас живы, эти парни?
Алиса опять включила часики.
– Вот что я нашла: Прямиков Сергей погиб в колонии в две тысячи пятом; Иванов Илья – пропал без вести в две тысячи семнадцатом году на территории бывшей Украины, в его отношении возбуждены уголовные дела по подозрению в торговле оружием с террористами; Максим Коротич – освобожден в две тысячи десятом по УДО, после снятия судимости окончил юридический факультет, сейчас служит адвокатом. Ему сейчас шестьдесят два года, живет в Великом Новгороде, член коллегии адвокатов «Северо-запад». Карл Вернер после освобождения в две тысячи четырнадцатом, вернулся в Германию, закрыл свою фирму и со всей семьей переехал в Россию, сейчас живет в городе Старая Русса, пенсионер.
– Он еще жив?
– По данным Госуслуг – да. Ему восемьдесят лет.
А вот это сюрприз. Два поисковика-нелегала еще живы. И зачем немец пёрся в Починок? Ясно, что с подачи папки – бывшего лейтенанта. То есть, Макс Вернер что-то такое рассказал внуку, что тот вложил немалые деньги в экспедицию. Три года подряд. Он что-то искал, а парни, им нанятые, нашли свой хабар, и на его продаже попались. Вряд ли немцу было нужно старое оружие. Он пятнадцать лет после смерти деда копил деньги? Потом три года ездил в болота под Демянском, комаров кормить. Странный поступок. А сколько ему было? Тридцать пять. Нормальный возраст. Почти мне сейчас ровесник.
– Зуд! – позвал я свой киберсьют, стоявший на зарядной станции, – проснись, соня!
– Киберсистемы никогда не спят, – ворчливо отозвался костюм, – почто тревожишь?
– Соедини меня с Самсоновым. Нет, отправь ему сообщение: «Леонид, привет. Надо поговорить. Сообщи, когда сможешь».
– Сделано. Какие еще будут повеления?
– Разыщи всю информацию по пенсионеру Карлу Вернеру, проживающему в городе Старая Русса и адвокату Максиму Коротичу из Новгорода, члену коллегии.
– Что именно нужно?
– Все! Адреса, телефоны, дети, любовницы, домашние животные, хобби. Чем они занимаются в отпусках? Мне нужно знать об этих людях все, даже сколько раз за ночь встают, чтобы попи́сать. Понял?
Что-то этих людей манит в эти места. Не случайно они поселились достаточно близко, чтобы их визиты туда не казались странными. Что же они искали и ищут?
А что спрашивать Самсонова? Ну, попросить его о том же, о чем дал задание Зуду, пошлет? Может. Валю попросить воспользоваться служебным положением? Это крайний случай. Если я буду встречаться с Вернером, то какую легенду использовать? Я – журналист? Пишу статью о европейцах-переселенцах в Россию? Неплохая, но надо еще подумать, чем я смогу расположить к откровенности старика-немца? Журналисту он вряд ли расскажет о том, что хранил его дед. Может быть, дед Макс что-то спрятал там во время войны? И внучек искал дедов клад? Дадим волю фантазии. Немцы грабили все и всех, куда приходили. Допустим, что лейтенант Макс что-то очень ценное раздобыл к моменту своего попадания в Демянский котел, и это ценное спрятал там, где-то у деревни Починок, где был ранен. Перед смертью он рассказал об этом сыну и внуку, Карлу, и тот пятнадцать лет готовил экспедицию, чтобы достать этот клад. Версия? Вполне возможная. Что мог добыть лейтенант Вернер? Наиболее вероятно – церковную утварь, серебро или золото. Иконы? Может быть. Банально. Даже по́шло. Может быть, представиться ему сотрудником спецслужб? Самсонов сделает бумажку, вернее карточку внештатного агента. Нет, это тоже на крайний случай. Что еще можно? Мне нужно войти в доверие, лучше познакомиться и сдружиться с кем-то из его родных. Случайно. Как бы случайно.
Значит, нужно лететь в Старую Руссу.
Завод «Москвич» с этого года начал выпуск воздушных такси – четырехместные гексокоптеры и автоматических дронов для «скорой». В новостях сообщили, что все такси запрограммированы под междугородние полёты в соседние областные центры. Я припомнил мой перелет на грузовике «Почты России» в прошлом году. Время не стоит. Тогда еще не было такси-леталок, теперь есть. Быстро и безопасно. Ага… ракетой ПВО в брюхо, близ местечка «Волот» я чуть не получил3. Спасибо Зуду за все. И за отключенный транспондер и за то, что он, управлявший дроном, успел нырнуть к земле.
Зуд:
– Леша, звонит Самсонов, возьмешь?
– Конечно! – завопил я, – Привет, товарищ генерал-лейтенант!
– Вольно! Докладывай, я слушаю, – Самсонов в своем репертуаре.
– Ленчик, не козыряй чинами, я внештатник. Есть информация, но требующая еще данных. Можешь помочь?
– Я же говорю, докладывай.
– Ты в истории Великой отечественной глубоко разбираешься?
– В рамках курса военной истории, – не стал набивать себе цену Самсонов.
– Тогда коротко, вот два факта. Точнее – три. – Я принялся тараторить по возможности связно, – первое, аспирант кафедры истории МГУ просит ознакомления с военными архивами шестнадцатого армейского корпуса Вермахта, напомню, это армия, оказавшаяся в Демянском котле, его тема – партизанское движение в этом районе. Второе, в начале двухтысячных группа черных копателей три года подряд ездила на берег реки Полометь под деревню Починок и что-то там упорно искала, пока их не взяли на торговле оружием, причем группу нанял сын немецкого офицера, воевавшего в сорок втором именно в этих местах. В-третьих, Зуд мне тут просигналил, что попытавшись найти данные по пленным из концлагерей у деревень Калиты и Починок – уровень секретности выше моего допуска, спасибо тебе, что хоть и такой есть. Вот ты можешь узнать? Что там такого секретного может быть в истерзанной и погибшей стрелковой дивизии РККА номер сто восемьдесят три?
– Я тебя понял, – ровно ответил Самсонов, – я записал все. Да, любопытные факты. Тебе просто интересно?
– Интуиция, Ленчик, мне кажется, что немец что-то скрывает и очень важное. Вот просто интуиция. Если я не прав, раскаюсь и посыплю голову пеплом. Попробуй узнать, зачем Карл Вернер поселился в Старой Руссе? Не в Ставрополье, не в Сибири или на Байкале, а в этих питомниках комаров и лосиных мух. Ну, ясно, после отсидки он продолжал искать что-то.
– Хорошо, я узна́ю. Ты в Блазно́во давно был?
– Две недели назад, работа идет. Дума-2 справляется?
– Жалоб от нардепов нет, генерация законов идет без скандалов. Обсуждают, принимают, вносят поправки. Ты знаешь, что недавно заявили?
– Любопытно.
– Что вся законодательная база плавно смещается к социалистической форме управления.
– Какую оценку этому дают?
– Никакой, просто констатация. Они еще думают, как это оценить. А ты что скажешь? Твои ведь алгоритмы.
– Дело не в алгоритмах, Леонид. Это нормальный эволюционный процесс любой системы. Симбиоз в обществе может быть основан на социалистической системе, так ему обеспечена максимальная устойчивость. Я просто смоделировал основные алгоритмы живого многоклеточного организма. Я взял не человеческий организм в качестве примера. И даже не млекопитающего. Чтобы ты не думал. Знаешь медузу Физалия физалис? Португальский кораблик. Это не организм – это колония разных организмов, симбионтов. Она может разобраться на части, если будет нужно и снова собраться. Вот сейчас идет процесс сборки и укрепления, к нам активно присоединяются разные народы и страны. Поэтому у нас есть всего понемногу и частный капитал и государственный, и единая система контроля, как структура иммунитета, есть и стрекательные железы – армия. И что важно, наш образ социального устройства подходит нашим друзьям, соседям и не только соседям. Так к нам приклеилась Сербия, Венесуэла, Куба… готовятся Никарагуа, Молдавия…
– Ну ладно. Я тебя понял. Если нардепы спросят, скажу для нейросети – вы все части большой медузы под названием Россия.
– Леня, не надо, дураки шуток не понимают, а умные люди в нардепы не стремятся. Им других забот хватает.
– Понял тебя. Свяжусь, когда узнаю.
Ну что ж, мне можно связаться с адвокатом, парню в то время было восемнадцать, думаю, раз судимость давно снята он стал законником и законопослушным. Наверное, это хорошая идея. А не позвонить ли мне ему? Представиться как историк-любитель. Мол, вот заинтересовался этим периодом войны, узнал, что Максим копал в тех местах. Хочу посоветоваться. Послушаем, что скажет и как отреагирует на вопросы?
– Зуд, найди новгородского адвоката Максима Коротича. Телефон, адрес.
– А все детали?
– Это не срочно, пока мне телефона хватит. Давай ему позвоним, пока не поздно.
Адвокат снял трубку. Видно, что его не удивляют звонки с незнакомых номеров. Теперь важно, чтобы он не принял меня за спамера или мошенника. Я представился журналистом, адвокат говорил и отвечал спокойно. Слушал, практически не задавал вопросов. Я объяснил ему, что историк-любитель, выяснил, что в юности Максим занимался поиском, но решил не раздражать его негативными сведениями из биографии. И сразу задал ключевой вопрос:
– Максим, вы с Карлом Вернером вели раскопки в районе деревни Починок, скажите, вы просто искали, что найдется, или Вернеру было нужно что-то конкретное?
Коротич взял довольно долгую паузу, затем сказал:
– Это не телефонный разговор, Алексей, если хотите, давайте встретимся, но у меня не много времени для порожняка, как говорят блатные. Поэтому, если вы хотите восстановить то дело, то вам придется приехать ко мне, а потом к Карлу. Как по мне, это дело древнее, и все сроки вышли.
– Какие сроки? – искренне удивился я.
– Сроки о неразглашении, я ведь дал подписку. Но прошло больше тридцати лет, думаю, что можно вспомнить былое, но лучше – лично.
Я понял, что больше он мне не скажет, попрощался и пообещал позвонить и договориться о встрече.
Интересно девки пляшут… вот привязалась поговорка. Так, значит, там у Починка что-то очень важное, раз Максима вынудили взять подписку о неразглашении.
Теперь я не успокоюсь. Терпеть не могу тайн. Особенно старых. Нужно составить план встреч.
Послезавтра я в архиве, знакомлюсь с аспирантом. Возможно, прямо оттуда вылетаю в Новгород и встречаюсь с адвокатом Коротичем, переночую в древнем городе и утром налегке вылечу в Старую Руссу. К тому времени Самсонов что-нибудь накопает и я смогу уже сложить часть головоломки.
Валентина спустилась со второго этажа с соленым огурцом в кулаке.
– Какие хорошие огурчики ты привез. Это кто-то сам солит?
– Жена моего коллеги с подстанции. Помнишь Петю? – Валентина кивнула, – У них дача и каждый год они закрывают несколько десятков банок с огурцами, помидорами и прочими овощами. Вот, Петя угощает. Это их прошлогодний урожай. Я передам, что ты оценила.
Она смотрела на экран, где продолжали висеть фотографии черных копателей.
– Тебе уже что-то удалось разузнать?
– Пока больше вопросов, – я усадил ее рядом, – но ты молодец, с этим письмом из МГУ ты попала в самую точку. Во всяком случае, я ассоциативно набрел на интересную загадку. Чтобы получить ответы, я через… – я загнул два пальца, – через два дня, на третий полечу в Новгород. Там надо переговорить с одним адвокатом. К счастью, он согласился встретиться без капризов.
– Это хорошо, – Валентина вгрызалась в огурец, как кролик в морковку, передними резцами, – А Леня что сказал? Я слышала его голос.
– Обещал разузнать, что искали черные копатели в начале двух тысячных в тех местах, которыми интересуется твой аспирант.
– Он такой же мой, как и твой. Ты за этим загадками про папу моего не забудь.