«Необыкновенный и важный географический подвиг» Офицеры-артиллеристы и Императорское Русское географическое общество

АЛЕКСЕЙ АНДРЕЕВИЧ ТИЛЛО 1839-1900

Генерал-лейтенант Генерального штаба, знаменитый российский географ, картограф и геодезист, член Парижской Академии Наук, член-корреспондент Санкт-Петербургской Академии наук, один из руководителей Императорского Русского географического общества

Рецензенты:

доктор исторических наук, профессор Е. А. Окладникова

(РГПУ им. А. И. Герцена)

доктор социологических наук, профессор Ю. В. Верминенко

(РГПУ им. А. И. Герцена)

@biblioclub: Издание зарегистрировано ИД «Директ-Медиа» в российских и международных сервисах книгоиздательской продукции: РИНЦ, DataCite (DOI), Книжной палате РФ

© С. Э. Зверев, 2023

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2023

Введение

Русское офицерство, помимо подвигов на поле брани, прославило себя и на научном поприще, немало потрудилось над освоением необъятных просторов России – ее земель, раскинувшихся на два континента, и омывающих ее морей. Наряду с военными моряками и офицерами Генерального штаба, которым принадлежит честь многих географических открытий, артиллеристы внесли значительный вклад в изучение территории нашей Родины, будучи неразрывно связанными с процессом становления отечественной картографии и геодезии.

В научно-методическом обеспечении и инструментальном оснащении, в проведении работ по картографированию территорий России и сопредельных стран в XVIII – начале XX в. важнейшую роль играли организации Военного ведомства (Квартирмейстерская часть (с 1711 г.), Генеральный штаб (ГШ) (1763–1796, 1827–1917), Свита его императорского величества по Квартирмейстерской части (1796–1827), Военно-топографическое депо (ВТД) (часть, отдел, управление) (1812–1917), Корпус топографов (1822–1866) и Корпус военных топографов (1866–1917)), а также их представители (офицеры-квартирмейстеры и колонновожатые, офицеры Генерального штаба, военные геодезисты и топографы, военные инженеры), участвовавшие в их подготовке профессора и преподаватели существовавших в то время военно-учебных заведений (школ, училищ, корпусов, академий).

Благодаря этому на базе общегосударственной картографии сформировалась ее главная в рассматриваемый период составляющая – военная картография, как одна из наук о Земле, включающая теорию, методику и технические приемы создания и использования карт, предназначенных для использования в военных целях. Основное отличие военной картографии от общегосударственной состояло в том, что крупномасштабное топографическое картографирование важных в военно-экономическом отношении территорий выполнялось только представителями Военного ведомства, а создаваемые при этом карты предназначались для обеспечения управления войсками.

Начиная со времени петровских преобразований, артиллеристы приняли деятельное участие в изучение территории нашей Родины, будучи неразрывно связанными с общим процессом становления отечественной картографии и геодезии. После образования в 1797 г. Депо карт, а в 1822 г. Корпуса топографов, ввиду нехватки подготовленных специалистов, к съемкам активно привлекались офицеры и нижние чины артиллерийских подразделений и частей. На протяжении 1854–1868 гг. и 1883–1892 гг. на геодезическом отделении Николаевской академии Генерального штаба (НАГШ) обучались в основном лучшие выпускники артиллерийских училищ. Со дня основания в 1845 г. Русского географического общества (РГО) и созданного в 1891 г. на его базе Русского астрономического общества (РАО) артиллеристы принимали активное участие в работе обоих научных сообществ; многие были награждены медалями и премиями РГО, внесли достойный вклад в картографирование территории России и ряда сопредельных государств.

Вместе с тем, до настоящего времени не было полной и систематизированной информации о вкладе ученых-артиллеристов и отдельных энтузиастов географической науки из их числа в решение задачи картографирования территории России, их участия в проектах РГО и РАО, а также о судьбах артиллеристов – действительных членов РГО и РАО и местах их захоронений. Следовательно, для ликвидации пробела в знаниях об истории отечественной артиллерии и Михайловской военной артиллерийской академии, было необходимо:

– изучить вопросы становления географической науки в России и основные достижения артиллеристов по картографированию территории империи;

– провести комплексное исследование участия артиллеристов в картографических и астрономо-геодезических работах в различные исторические периоды на территории России и за ее пределами;

– отразить недостаточно изученные, или еще не ставших предметом изучения историками, вопросы вклада выпускников Михайловской артиллерийской академии и Михайловского артиллерийского училища в деятельность РГО и РАО;

– обобщить вклад ученых-артиллеристов, выпускников Михайловской военной артиллерийской академии и Михайловского артиллерийского училища в развитие отечественной географии;

– изучить биографии артиллеристов – действительных членов РГО и РАО – для выявления мест захоронений и организации почитания их памяти.

Изучением архивных, литературных, мемуарных источников были установлены имена 90 исторических персонажей (офицеров-артиллеристов, нижних чинов и людей, имевших в тот или иной период своей жизни отношение к артиллерии), чья деятельность была связана с географической наукой, астрономией, геодезией и картографией.

Была проанализирована история возникновения и развития в Российской империи во второй половине XIX в. добровольных научных обществ, в т. ч. РГО и РАО, в контексте проявления общественной активности и их роль в формировании гражданского общества.

В монографии изложены результаты проведенной военно-исторической работы, представляющие интерес для обучения и воспитания курсантов и слушателей Михайловской военной артиллерийской академии (МВАА), расширяюшие кругозор обучающихся, способствующие воспитанию гордости за достижения предков, а также для всех, кто интересуется географической наукой и путями ее развития в нашей стране.

При переложении исторических материалов (послужных списков) на современный русский литературный язык автор старался минимально редактировать их содержание, используя неологизмы исключительно в целях облегчения восприятия текста и благозвучия. Например, вместо «вступил в службу» употребляется «поступил на службу»; вместо «исправлящий должность» – «исполняющий должность»; вместо «совещательный член комиссии» – «член комиссии с правом совещательного голоса», вместо «беспорочной службы» – «безупречная служба».

В приложении приведены архивные документы в основном ранее не привлекавшие внимания историков и не публиковавшиеся.

Материалы монографии могут быть использованы научно-педагогическим составом военных образовательных организаций высшего образования при подготовке и проведении занятий по дисциплине «Военная история».

Автор выражает глубокую благодарность за помощь и любезное содействие заведующей научным архивом Русского географического общества, почетному архивисту Марии Федоровне Матвеевой, ведущему специалисту научного архива РГО Ивану Васильевичу Тарасову и директору мемориального музея А.С. Попова заслуженному работнику культуры РФ, кандидату технических наук, почетному радисту России Ларисе Игоревне Золотинкиной.

Глава 1
Деятельность ученых-артиллеристов по картографированию территории России до организационного оформления отечественной геодезии и картографии

Знание географии было востребовано в государственном управлении с древнейших времен. Основной, или начальный русский летописный свод, относящийся к 1093–1095 гг., дает обстоятельную картину расселения русских племен, привязанную в основном к водным системам – рекам и озерам. Более подробные сведения находятся в «Повести временных лет» – своде, составленном в Киеве во втором десятилетии XII в., носящем название Летописи Нестора. Относительно этого источника историк и член РГО И.Д. Беляев замечал: «Наши предки некоторым образом походили на древних греков, у которых Геродот был первым историком и первым географом»^[1]. Летописец был хорошо знаком с речной сетью Европейской России; лучше всего ему был известен Днепр, говорит он о Двине, Волге, упоминает о Дунае, Днестре, Буге, Висле, Сане, Ловати, Волхове, вытекающем из о. Ильмень и впадающем в озеро Нево, т. е. Ладожское. О самой реке Неве в тексте не говорится, но сообщается, что из о. Нево устье выходит в море Варяжское, т. е. Балтийское. Упоминает Нестор и о реках Луга и Мета.

После Нестора, как писал в своей работе «О географии вообсче и о русской» В.Н. Татищев, «все, что о географии принадлежит, весьма темно и недостаточно»^[2]. Автор ссылается на то, что некто Симон, епископ Суздальский (…-1226) писал, что великий князь владимирский и ростовский Константин Всеволодович Мудрый (1186–1219) некогда «описал все народы и пределы»^[3], но это сочинение до нашего времени не дошло.

Потребность в ознакомлении с географией Руси и сопредельных стран ощущалась и правительством Московского государства. Географические и статистические сведения, необходимые для правильного налогообложения и обеспечения обороноспособности страны, собирались в писцовых, межевых, дозорных, сошных и др. книгах, известных со второй половины XV в. В писцовых книгах, например, приводилось распределение почв, количества пашни и леса для определенного места и времени, количество кормящихся с данного участка земли и проч. Характерно, что уже в начале возникновения картографии, ей занимался Разрядный приказ – аналог военного министерства того времени – об этом имеются сведения XVI и XVII вв.^[4]

Имелись в Древней Руси и зародыши географических карт или «чертежи», однако подлинных чертежей до нашего времени сохранилось немного. В описи Разрядного приказа за 1668 г. числилось на хранении 248 чертежей, очевидно, частных планов или карт местностей, что свидетельствует о том, что картография для военных нужд использовалась достаточно активно.

Обширные описания Московии оставили путешествовавшие по ее территории иностранцы. Например, в «Записках о московитских делах» (1549 г.) посла австрийского императора Сигизмунда Герберштейна, посетившего Москву в 1517 и 1549 гг., мы находим карту Московии и главу, содержащую «указатель пути к Печоре, Югре и реке Оби»^[5], а англичанин Энтони Дженкинсон, четырежды, с 1557 г. по 1571 г. побывавший у нас, свидетельствовал: «Я проехал сквозь все обширные владения царя России и Московии, которые простираются от Северного моря и границ Норвегии и Лапландии до самого Каспийского моря»^[6], – подкрепив свои наблюдения географическими координатами главнейших русских городов того времени. Путешественники-иностранцы оставили также массу интереснейших сведений этнографического характера о быте, роде занятий и нравах русских людей XVI–XVII вв.

В своих вопросах Стоглавому собору, заседавшему в Москве в 1551 г., Иван IV сообщал, что он распорядился «писцов послати во всю свою землю писати (описать) и сметити (размежевать) землю, а мерити пашенная земля и непашенная, и луги и лес; и всякие угодья смечати и писати – реки и озера и пруды, и оброчные ловли, и коли, и сежи, и борти, и перевесы (сети для лова птицы), и мыта, и мосты, и перевозы, и рядки, и торговища, и погостькая земля и церковная, и дворы, и огороды, и в книгах то все поставите»^[7]. При этом писцам дана была соответствующая инструкция. По словам В.Н. Татищева, Иван IV велел «землю измерить и чертеж государства сделать»^[8]. Конечно, эти «чертежи» были не очень высокого качества: на карте России было еще очень много белых пятен, о точности определения координат географических пунктов речи вообще не шло.

История карты территории России, так называемой «Книги Большому Чертежу», явившейся результатом исполнения царского повеления, известный список с которой датируется 1627 г., весьма запутана. Татищев, например, полагал, что она начата была при Иоанне III и дополнена при царе Алексее Михайловиче, но современные историки ставят это утверждение под сомнение. Не дошла до нас, очевидно, доступная Татищеву некая искусно сделанная «ландкарта»^[9], вычерченная при Борисе Годунове; он же упоминает «ландкарты разные Сибири» периода правления Михаила Федоровича, и о «генеральной русской» карте царя Алексея Михайловича, сведения о которой можно считать вполне достоверными.

Дошедшие до нас довольно многочисленные карты Московии XVI–XVII вв. вычерчены, как правило, иностранцами, это, например, гравированная Гиршфогелем карта Герберштейна (1546), карта Джакомо Гастальди^{[10] [11]} (1550); карта Энтони Джен-кинсона^п(1588), довольно неплохие карты Исаака Массы^[12] (1609, 1635,1636). Одно из первых описаний Сибири и Дальнего Востока оставило после себя посольство в Китай (1675–1678) Н.Г. Спафария; отчетные материалы которого содержали географические описания морских и сухопутных торговых путей в Китай и «Сказание о великой реке Амуре, которая разграничила русское селение с китайцы» – самое раннее дошедшее до нас описание амурской водной системы^[13].

Таким образом, хотя допетровская Русь оставила после себя ряд драгоценных географических памятников: писцовые книги, «Книга Большому Чертежу», отписки многих сибирских землепроходцев, сибирские чертежи и описания к ним, нашедшие свое завершение в «Чертежной книге» С.У. Ремезова (1701), – подлинно научные географические исследования начались в России только со времени Петра I.

В деятельности по преобразованию России царь Петр отводил одно из важнейших мест географии и, в частности, картографии. В самом начале царствования Петр I, очевидно, осознал, что простейшие способы съемок местности с глазомерной ориентировкой по странам света и с расчетом расстояний по времени движения, ранее лежавшие в основе составления «чертежей», не могут полноценно удовлетворять требования общегосударственной практики по освоению территорий необъятной империи. Как следствие, в петровский период началось правильное изучение территории страны, и российская картография получила научное основание.

1.1. Яков Виллимович Брюс и его труды на поприще отечественной картографии

В 1698–1701 гг. в ходе петровских реформ в Москве открывались артиллерийские и инженерные школы, в которых обучали выполнению топографической съемки, рекогносцировке и описанию местности. В 1698 г. при Пушкарском приказе в Москве была основана школа «цыфири и землемерия» (то есть геометрии). Эта школа действовала под присмотром дьяка Пушкарского приказа А.А. Виниуса. В 1699 г. в Москве открылась Пушкарская школа А.А. Вейде. Одновременно с ней начала работать Артиллерийская школа при бомбардирской роте Преображенского полка. Одним из активных организаторов этих школ являлся один из виднейших сподвижников Петра, будущий второй по порядку генерал-фельдцейхмейстер русской армии Яков Виллимович Брюс (1670–1735).

Яков Виллимович Брюс

В 1701 г. Пушкарская школа Вейде была преобразована в Артиллерийскую. В указе об учреждении школ говорилось: «…велено на новом пушечном дворе построить деревянные школы и в тех школах учить пушкарских и иных посторонних чинов людей детей их словесной и письменной грамоте и цифири и иной инженерной науке, а выучась, без указа с Москвы не съехать, также в иной чин, кроме артиллерии не отлучаться»^[14].

В январе 1701 г. почти одновременно со Школой математических и навигацких наук была открыта возрожденная Московская пушкарская школа (Новая пушечная, или Артиллерийская школа). Кураторство над ней было передано новому начальнику Приказа артиллерии Я.В. Брюсу, немало сделавшему для закупки инструментов, приборов и учебных пособий для Математической навигационной школы как за границей, так и в самой России. Пушкарская школа конца XVII в. стала основой для Артиллерийской, а затем Инженерной школ в Петербурге, открытых соответственно в 1712 и 1719 гг. Преподавали в них съемку планов, «сочинение ландкарт» и черчение. Выпускники школы получали звание навигатора и шли в основном на флот штурманами, реже – съемщиками ландкарт на «сухопутье»^[15]. Некоторые из геодезистов, получив определенный опыт съемок, попадали в Военную коллегию, где состояли на военной службе, впоследствии в качестве офицеров-квартирмейстеров.

Некоторые источники указывают, что Брюс был первым руководителем Школы математических и навигацких наук, однако современный исследователь его жизни и деятельности А.Н. Филимон полагает, что это, скорее, легенда, основанная на том участии, которое Брюс проявил в деле обустройства астрономической обсерватории в Сухаревой башне. В 1699 г. Петр действительно поручил Брюсу организовать в Москве «навигацкую школу». Наиболее удобным помещением для размещения этой школы была признана располагавшаяся в Москве на Земляном Валу Сухарева башня. Так как башня возвышалась над землей на 64 метра и к тому же находилась на одном из наиболее высоких мест Москвы, то Брюс нашел, что одновременно с размещением в ней «навигацкой школы», она может быть весьма выгодно использована и для устройства обсерватории.

С января по июнь 1700 г. Брюс оборудовал первую в России государственную астрономическую обсерваторию. Имеются сведения, что в этой обсерватории, кроме астрономических зрительных труб, Брюсом были размещены измерительные инструменты – секторы и квадранты – для определения времени по звездам Большой и Малой Медведицы. Здесь же был помещен привезенный в Москву из Голландии еще при жизни Алексея Михайловича большой звездный глобус диаметром 2 метра 13 сантиметров.

В 1716 г. Брюс сообщил Петру о том, что им на Солнце «усмотрены» пятна, и тут же добавил, что, насколько ему известно, их «уже с 30 лет не видно было» и он «от роду своего впервые увидел». Это его заявление дает, таким образом, основание считать, что солнечные пятна, обнаруженные Галилеем, первым в России исследовал Я.В. Брюс.

Все эти отрывочные данные полного представления о характере и объеме выполненных Брюсом астрономических наблюдений, конечно, не дают. Однако по ним уже можно предполагать, что объем его работ был достаточно обширен. По крайней мере, обсерватория, устроенная им в Сухаревой башне, долгое время была одной из лучших в России по инструментальному составу ее оборудования; некоторые инструменты для астрономических наблюдений были изготовлены лично Я.В. Брюсом.

Следует отметить, что артиллеристы принимали деятельное участие в выполнении картографических работ. Под руководством Я.В. Брюса, которого В.И. Вернадский называл «одним из образованнейших людей петровского времени»^[16], во время второго Азовского похода уже в 1696 г. были составлены топографические карты юга Европейской части России от Москвы до Малой Азии.

Перед началом похода царь поставил иностранным офицерам задачу показать кратчайший путь из Москвы в Средиземноморье преимущественно водным путем. Поэтому карта изобилует изображением рек, их притоков и мелких речушек; на ней представлена территория от Москвы до Черного моря, бассейн рек Дона и Днепра Основная заслуга при подготовке карты принадлежала командиру Преображенского полка генерал-майору И.А. фон Менгдену, руководившему замерами и описанием территории.

При составлении карты Брюс проявил незаурядный талант картографа. Он использовал четыре вида масштабов, сделал привязку местности по параллелям и меридианам, что в то время могли делать только сведущие картографы Европы. Впоследствии А.С. Пушкин писал: «Между тем по царскому повелению генерал-майор фон Менгден вымерил и описал землю, а капитан артиллерии Яков Вилимович Брюс (впоследствии генерал-фельдмаршал) сочинил по той описи карту, от Москвы к югу до берегов Малой Азии, и Крымскую Татарию; сочинен другая карта – землям между Доном и Днепром. Петр положил соединить Волгу и Дон и велел начать уж работы, положив таким образом начало соединению Черного моря с Каспийским и Балтийским»^[17]. Издана эта карта была в 1699 г. голландцем И. Тессингом на русском и латинском языках.

Спустя 300 лет было установлено, что карта Брюса как «одна из первых топографических карт южной половины Европейской России… и в настоящее время может представлять интерес как независимый источник информации о строении земной коры в этом регионе^[18]. Академик В.И. Вернадский писал, что карта Брюса «впервые свела картографическую работу, сделанную в России, с картографией Запада»^[19]: Брюс вместе с В.Н. Татищевым начал работу и над «Российской географией»; широко известная татищевская «История» появилась именно в связи с этой работой Брюса.

Под наблюдением генерал-лейтенанта Брюса создавалась В.О. Киприановым карта мира «Глобус географический» (1707) и знаменитый «Брюсов календарь» (1709) на 200 лет с расписанием солнечных и лунных затмений, регулярно переиздававшийся до 1898 г., содержавший карты Московской и Петербургской губерний, таблицы расстояний от Москвы до важнейших городов империи и их географические координаты и прочие практически значимые вещи. Советский историк науки В.Л. Ченакал полагал, что координаты эти были определены самими Брюсом, серьезно увлекавшимся астрономией^[20].

Дарования Брюса, как многих деятелей российского Века Просвещения, были многогранны. Побывав в составе Великого посольства в 1698 г. в Англии, Брюс свел там знакомство со многими выдающимися учеными, слушал лекции английских математиков, посещал лондонскую обсерваторию и приобретал приборы и книги по навигации, кораблестроению, астрономии и др. наукам.

По количеству экземпляров библиотека Брюса (1579 томов) занимает четвертое место в собраниях его российских современников, незначительно уступая библиотеке самого Петра (1621 том). Среди книг по геологии и географии явно преобладали последние. У Брюса были работы по общей географии, например: «География» Гюбнера, изданная в 1711 г., «География генеральная…» (русский перевод известной книги Бернарда Варения, изданный в Москве в 1718 г.), «Краткое описание всего света» на латыни (1687), «География» Вейзена на немецком языке (1694), описания отдельных стран (Англии, Франции, Швеции, Польши, Неаполитанского королевства, Гренландии и др.), островов Самоса, Патмоса, городов Иерусалима, Гданьска, Бендер, «Описание Российского государства», изданное в 1706 г. в Стокгольме в разгар Северной войны.

Целый ряд книг библиотеки Якова Виллимовича был посвящен описанию путешествий. Этот жанр литературы пользовался популярностью в XVIII веке. В библиотеке Брюса находились широко известные книги Адама Олеария и Корнелия де Бруина (обе изданы в Амстердаме: первая – в 1711 г., вторая – в 1751 г.), «Описание путешествия в Китай» Усбранта (1707). Имелись отдельные издания по минералогии, геодезии, способам определения географической широты и долготы.

Брюс был одним из крупнейших специалистов своего времени по военным (особенно военно-инженерным) наукам. Неудивительно, что военная литература была широко представлена в его библиотеке: военные уставы разных государств, книги по военной истории, ружейному делу, фортификации и артиллерии.

Необходимость расширения знаний о природе страны и ее населении приводила к тому, что параллельно с картографическими работами в России при Петре I велся сбор материалов для географического описания территорий. Деятельность по накоплению подобных описаний вызвала появление нового вида исторических источников – анкет историко-географического и этнографического содержания.

Первые попытки сбора географических сведений путем рассылки вопросов во все уголки империи были предприняты по инициативе Я.В. Брюса. Еще в 1715 г. в представлении, поданном Петру I, он предложил при помощи геодезистов составить для всех уездов государства ландкарты и от всех городов собрать материалы для их географического описания, что и было утверждено царем.

Через два года Петр приказал Брюсу составить и издать географическое описание России. По словам В.Н. Татищева, для того было «повелено от всех градов обстоятельные описания сочиня прислать»^[21]. Присланные в Сенат ответы были, однако, «неполны, или неисправны, или совсем негодны», смерть же Петра I «все оное пресекла». Известно, что Василий Никитич Татищев (1686–1750) в это время служил под началом графа Брюса. Позднее он вспоминал о судьбе этих первых описаний: «Оные, хотя в Сенат давно собраны, но как не веема порядочны и достаточны были сочинены, так многие, туне лежа, погнили и распропали»^[22].

Интерес к российской географии, очевидно, сформировавшийся под влиянием Я.В. Брюса, в полной мере проявился в научной и служебной деятельности В.Н. Татищева. В 1719 г. он написал донесение на имя Петра I, в котором изложил свой проект размежевания российских земель и составления земельных чертежей (ландкарт). Татищев просил царя, в случае одобрения этого плана, его «словесно, сокращенно, или письменно, с пространным изъяснением, выслушать». Встреча состоялась, после чего, по воспоминаниям Татищева, «наш государь изволил быть намерен меня определить… к землемерию всего государства и сочинению обстоятельной российской географии с ландкартами»^[23]. В это время начиналась практическая деятельность геодезистов – учеников артиллерийских, морских и инженерных школ, разосланных в губернии и провинции для составления ландкарт и соответствующих географических описаний. Выполнить тогда же поручение монарха Татищев не смог, поскольку весной 1720 г. он был назначен управляющим сибирскими горными заводами и в первый раз отправился на Урал.