Пролог
– Пока вы все еще не морские офицеры, а сосунки, – пожилой контр-адмирал с обветренным лицом неторопливо прохаживался вдоль строя. – Но я даю вам шанс...
Свинцовые тучи ползли над пирсом. Чайки с пронзительными криками вскидывались у самой воды. Ветер рвал шинели моряков. Адмирал, то и дело всматриваясь в лица молодых офицеров, вколачивал в них тезисы, словно гвозди в доску:
– Забудьте все, чему вас учили в военно-морских институтах. Забудьте о том, что вам рассказывали на курсах переподготовки. В нашем Центре вас научат таким вещам, о существовании которых вы даже и не догадываетесь...
Адмирал замедлил движение, остановился напротив высокого брюнета с массивной квадратной челюстью и пронзительным взглядом стальных глаз.
– Представьтесь!
– Старший лейтенант Виталий Саблин, Тихоокеанский флот! – отчеканил тот.
– Выйти из строя! – приказал высокий начальник. Старший лейтенант сделал два шага и повернулся лицом к строю.
– Постараемся сделать из тебя человека и офицера... Так-то, Боцман.
Адмирал критически осмотрел старлея. По взгляду Виталия Саблина было заметно, что он несколько обескуражен тем, что командир назвал его старую кличку, под которой старлей был известен еще в нахимовском училище. Несомненно: подбирая курсантов для учебного центра ВМФ, командование тщательно проработало личные дела кандидатов.
– Стать в строй, старший лейтенант Саблин! – скомандовал адмирал и продолжил движение вдоль шеренги. – Вас тут сто четыре человека. Сто четыре сопливых салаги, собранных со всех флотов и флотилий, и мы будем учить вас уму-разуму целых шесть месяцев. В процессе учебы большая часть будет безжалостно отсеяна. Кто-то не сдаст нормативов и отправится по прежнему месту службы, кто-то наверняка не выдержит испытаний и сам напишет рапорт. К окончанию курсов вас останется всего лишь десять. Подчеркиваю: лишь десять! Но эти десять человек станут настоящей элитой нашего флота. Это будут сверхлюди, которые будут уметь делать абсолютно все и под водой, и на поверхности, и на берегу. Возможно, лет через двадцать, кто-то из этой десятки станет адмиралом и наденет такую же форму, как у меня. А многим придется всю жизнь проносить «гражданку», даже став адмиралами... Вопросы есть? Нет? Вольно, разойдись!
* * *
Слово «боцман» всегда вызывает богатый ассоциативный ряд: суровый мореман с серебряной дудкой на цепочке, «свистать всех наверх!», страх и трепет команды... Старлей Виталий Саблин, хотя и имел в своей богатой военно-морской родословной несколько боцманов, никак не соответствовал типажу заматеревшего палубного диктатора. Кличку «Боцман» он получил еще в юности, будучи нахимовцем: вместе с друзьями проходил плавпрактику на барке, где сразу обратил на себя внимание любовью к порядку и требовательностью к его поддержанию.
В Центр переподготовки офицеров, что в Калининградской области, Саблин попал, как он сперва посчитал, совершенно случайно: неожиданно вызвали в штаб Тихоокеанского флота, рассказали о разнарядке из Москвы, объявили его самым достойным, предложили долговременную командировку на Балтийский флот. Саблин, недолго думая, согласился: молод, здоров, полон сил, не женат... Почему бы не сменить опостылевшую Совгавань на более культурную обстановку?
Совсекретный учебный комплекс Балтфлота, расположенный еще в старых немецких казармах времен гросс-адмирала Дёница, охранялся похлеще объектов атомного подплава: трехметровый забор с геометрически четкими рядами колючей проволоки, сторожевые вышки по периметру, хитроумная система внешней сигнализации и видеонаблюдения... Центр подготовки – длинное двухэтажное здание из бордового кирпича, укрывалось под гигантской маскировочной сеткой, что делало его невидимым для космической разведки. Такими же сетками маскировались и казармы, и техника. В каких-то двух кабельтовых от берега серело небольшое военно-транспортное судно – несомненно, учебное.
Спустя несколько дней Виталий понял, что кандидатуры абсолютно всех курсантов подбирались очень тщательно: случайных людей тут не могло быть по определению. Биографии, родственные связи, увлечения, состояние здоровья, психологические портреты – все это было тщательно проверено в главном кадровом управлении ВМФ. И о Боцмане, и о его новых товарищах командование знало абсолютно все – включая имена друзей детства, места рождения родителей и даже некоторые гастрономические пристрастия. То, что руководству Центра было известно об увлечении Боцмана шахматами, его не удивило. Но вот откуда им была известна фамилия его первого тренера и даже любимые шахматные дебюты?
Занятия начались на следующий же по прибытии в учебный комплекс день. В восемь утра – десятикилометровый кросс в полной боевой выкладке. Затем – короткий отдых и теоретический спецкурс. Занятия проходили в одной и той же аудитории, причем спецкурс читали преподаватели, появлявшиеся на занятиях в парике и темных очках. Особое внимание уделялось иностранным языкам: кроме английского, который по окончании курсов требовалось знать в совершенстве, курсанты изучали еще один язык, на выбор: испанский, немецкий, французский, арабский или китайский. После обеда начинались практические занятия: погружения с аквалангом, подводное минирование и разминирование, освобождение находящихся на судах заложников, маскировка, рукопашный бой, стрельба из всех видов подводного и сухопутного оружия, незаметная высадка на берег... К отбою и Виталий, и его коллеги ощущали себя опустошенными: сил у них оставалось лишь на то, чтобы добраться до койки и завалиться спать. Однако выспаться вдоволь не удавалось: раз в неделю курсантов поднимали по учебно-боевой тревоге.
Единственной радостью был выходной с четырехчасовой увольнительной в Балтийск, бывший Пилау. Однако даже во время прогулок по этому небольшому симпатичному городку и Саблин, и его товарищи не могли отделаться от ощущения, что за ними скрытно наблюдают. Это ощущение не покидало Боцмана даже в шахматном клубе, куда он иногда заходил, чтобы пролистать свежие журналы и посмотреть, как играют местные завсегдатаи.
Отсев начался уже спустя неделю: восемь человек, не выдержав нагрузок, написали рапорт и отправились по своим прежним местам службы. Через месяц от первоначальной группы в сто четыре человека осталось семьдесят восемь. Через два месяца – пятьдесят пять. Через три – тридцать девять... Кто-то, объективно оценив свои силы, честно признался в этом командованию; у кого-то начались проблемы со здоровьем. Одного каплея выгнали за моральное разложение, сексуальную распущенность. Четверо вылетели за незначительный запах алкоголя после увольнительной. Беспощадно изгоняли тех, у кого от перенапряжения начинались обмороки, кто горячился при принятии решений, кто был слишком заносчив с товарищами или, наоборот, слишком застенчив...
Спустя четыре месяца от группы осталось двадцать шесть человек. Занятия стали более изнурительными: теперь курсантов учили и парашютному десантированию на воду и на палубы кораблей разных типов, и навыкам подводного единоборства в аквалангах, и биологии морского мира, и курсу выживания в агрессивной природной среде, и основам компьютерной безопасности, и даже подводной геологии... Занятия по медицине проводились ежедневно, по прикладной химии – через день, по рукопашному бою – два раза в сутки. Четыре раза в неделю с молодыми офицерами занимался психолог: походку, дыхание и даже взгляд молодым морякам приходилось долго и упорно тренировать. Отдельно изучалось все, что касалось Российского флота и флотов потенциальных противников: структура, тактика, стратегия, вооружение и перспективы. Эти занятия проводились исключительно по-английски, причем зачастую преподаватель говорил на сленге Королевского флота Великобритании и ВМС США.
Саблин на удивление быстро втянулся в спецкурс. Конечно, ему было не легче остальных, но природное упорство да привычка доводить начатое дело до конца заставляли его преодолевать трудности. Он понимал: главный враг – не каждодневные кроссы, не изнурительные рукопашные спарринги и не тяжелейший теоретический спецкурс. Главный враг – это сомнение в собственных силах.
К выпускным экзаменам, которых предстояло выдержать аж целых пятнадцать, в учебном центре осталось одиннадцать человек. Из них следовало выбрать десять самых достойных. Но теперь, после всех мытарств и злоключений, каждый курсант в глубине души был уверен, что он-то подготовлен лучше других и потому наверняка не станет «одиннадцатым лишним».
На время экзаменов молодых офицеров поселили в глубоких подземных боксах, очень напоминающих тюремные «одиночки»: привинченная к полу мебель, отсутствие окон, никогда не гаснущая лампа под потолком, тесный закуток с умывальником и туалетом... У курсантов отобрали все личные вещи, включая часы, и они довольно быстро потеряли ощущение времени. Выход на поверхность земли исключался категорически: даже еду – и ту доставляли сюда из пищеблока. И Виталия Саблина, и остальных курсантов предупредили: даже во время экзаменационной сессии следует быть готовым к любым неожиданностям, которые могут произойти в самое неподходящее время...
* * *
Неожиданности начались за день до окончания сессии.
Старший лейтенант Виталий Саблин мирно спал. И тут прозвучала пронзительная сирена, и из скрытого в стене динамика послышался резкий металлический голос:
– Всем срочно покинуть боксы! Ситуация номер шесть! Повторяю...
Не дожидаясь повторной команды, Виталий вскочил с постели, быстро оделся и рванулся к стальным дверям, напоминающим своей массивностью шлюзовые створки ракетной шахты. Подергав ручку, он определил, что дверь наглухо заблокирована снаружи. Боцман навалился на металл плечом: с тем же успехом можно пытаться сдвинуть с места противолодочный крейсер.
Со злости старлей несколько раз ударил кулаком по двери, однако никакой реакции снаружи не последовало. Голос из встроенного в стену динамика по-прежнему нагнетал атмосферу, выдавая команду «всем срочно покинуть боксы!..» Истошная сирена стегала по ушам, словно кнут. Спустя минуту из динамиков послышалось омерзительное трансформаторное гудение, которое давило на психику похлеще любых команд.
Неожиданно ноги Саблина ощутили холодную влагу. Каморка медленно, но неотвратимо наполнялась водой. Виталий попытался быстро установить аварийный источник течи, однако, злополучного отверстия так и не обнаружил: казалось, что жидкость просачивается сквозь поры бетонных стен.
Пока Боцман обследовал стены бокса, вода начала прибывать с большой силой. Спустя минут пять ее уровень уже достигал колен. В какой-то момент старлей ощутил ледянящий душу страх, начисто парализующий волю. Однако он сумел подавить панику.
Саблин вспомнил: в туалетной каморке под рукомойником стоит большое жестяное ведро. Это был призрачный, но все-таки шанс спастись. Виталий добрался до каморки как раз в тот момент, когда уровень воды уже достигал его груди. Набрав полную грудь воздуха, Саблин нырнул за посудиной и, сжав ее в руках, перевернул вверх дном, вознеся над своей головой. Стараясь не делать резких движений, осмотрел стены бетонного куба... В потолке, как раз над его кроватью, прорисовывалась массивная решетка вентиляционного люка. Квадратное отверстие было достаточно большим, чтобы сквозь него мог пролезть человек. Однако отверстие это преграждала решетка, крепившаяся на двух массивных шурупах, которые еще предстояло чем-нибудь отвинтить...
Воздух в перевернутом ведре был тем самым спасительным резервом, который Виталий собирался использовать, вскрывая решетку. Правда, предстояло еще придумать, чем открутить шурупы... И тут Боцман вспомнил о флотском ремне. Край металлической бляхи вполне мог стать импровизированной отверткой – ведь прорези шурупов были очень широкими.
Вода продолжала неотвратимо прибывать. Теперь она доходила до плеч курсанта. Саблин вскочил на спинку кровати, и, удерживая над головой перевернутое ведро, принялся откручивать шуруп. Первый поддался без особых усилий, а вот второй оказался словно приваренным к решетке. Недолго думая, Боцман просунул сквозь решетку пальцы и повис на ней, Решетка так и не поддалась – лишь край ее чуть заметно отошел вниз.
А вода уже плескалась на уровне подбородка. Усиленно работая ногами, Боцман продолжал расшатывать проклятую решетку правой рукой, удерживая в левой ведро со спасительным резервом воздуха. Несколько раз он случайно глотнул воды – она была соленой, морской. Вода быстро достигла потолка. Дважды или трижды Саблин подныривал под звенящее ведро, продолжая при этом сражаться с неподатливым куском металла. В голове кстати или некстати пронеслась мысль – мол, перед смертью не надышишься... С каждым новым вздохом кислорода оставалось все меньше и меньше. В пульсирующих висках бешено барабанила кипящая кровь. Наконец, Боцман понял: ведро с жалкими остатками воздуха, которое еще несколько минут назад давало ему шансы выжить, теперь не просто совершенно бесполезно, а и смертельно опасно: ведь оно стало своеобразным балластом, тянущим его под воду. Отбросив ненужную больше посудину, Виталий ухватился за решетку обеими руками и принялся ее отчаянно раскачивать...
Спустя минуту он ощутил спасительный хруст металла: решетка, прогнувшись под тяжестью его тела, поддалась. Теряя силы, Саблин отогнул металлический край, не без труда подтянулся и стал медленно протискиваться в образовавшуюся щель. Вентиляционная шахта, квадратная в сечении, уходила строго вверх – правда, непонятно, на какую высоту. Квадратные металлические скобы давали возможность продвигаться по темному жерлу.
Поднявшись метров на пять, Боцман обнаружил, что вентиляционная шахта заканчивается тупиком; голова уперлась в глухое бетонное перекрытие. Это выглядело подозрительным: ведь воздух в его подземную каморку мог проникать только с поверхности земли. К счастью, глаза старлея уже немного привыкли к темноте. Слева от него смутно прорисовывался некий прямоугольный контур. Упершись в него пяткой, Виталий на ощупь определил, что это решетчатая пластмассовая заслонка. Резкий удар ноги – и пластмасса, спружинив, провалилась куда-то вовнутрь..
Спустя минут десять Саблин – мокрый, тяжело дышавший, с расцарапанными локтями и животом, – наконец вылез на поверхность.
Он был метрах в тридцати от береговой линии. Свежий ветерок холодил мокрое тело. Безоблачная высь переливалась золотыми гроздьями созвездий. По зыбкой поверхности моря разливался, вспыхивал таинственными блестками призрачный лунный свет. Катились волны, гладкие, словно отполированные, вспыхивая мгновенным блеском. Мельком осмотревшись, Саблин тут же зафиксировал высоченный бетонный забор с силуэтом сторожевой вышки за ним. Стало быть, он находился за территорией Центра...
Теперь предстояло быстренько сориентироваться на местности, определить, где именно находится учебное судно, и поскорей до него добраться.
И тут с вышки ударил прожектор. Слепящий электрический конус заставил старлея зажмуриться, инстинктивно прикрыв лицо ладонью.
– Стоять! – внезапно послышался над самым ухом возглас. – Руки за голову, ноги на ширину плеч, лицом к забору!
Виталий медленно обернулся. В трех шагах от него возвышался двухметровый гориллоид в черной униформе, безо всяких знаков различия. Рука его сжимала саперную лопатку с отточенным, как бритва, лезвием. И резкий окрик, и агрессивная поза не вызывали сомнений в том, что он готов применить это страшное оружие в любой момент.
Саблин замешкался... «Ситуация номер шесть», о которой еще под землей объявил подземный динамик, предполагала, что курсант должен немедленно покинуть свой бокс и во что бы то ни стало прибыть на учебное судно, пришвартованное в двух кабельтовых от берега. Притом – невзирая на любые помехи, будь это даже приказ главкома ВМФ. Старлею было даже известно максимальное время исполнения приказа – сорок пять минут. Ни о каких мужчинах с саперными лопатками в инструкции не упоминалось. Стало быть, ликвидировать это препятствие Саблин должен был самостоятельно.
Полугодичный спецкурс приучил Боцмана не дожидаться милостей от судьбы. Психика его уже отличалась тренированной стабильностью. Было очевидно: действовать следует быстро и, главное, неожиданно для гориллоида.
Медленно подняв руки, Виталий мгновенно оценил расстояние до противника и встал к нему вполоборота. Тот шагнул к Боцману, неосмотрительно опустив лопатку... Резкий взмах ноги – и удар пяткой в солнечное сплетение заставил гориллоида болезненно ойкнуть. Он раскрыл рот и выпучил глаза, а курсант точным ударом локтя в темечко окончательно вырубил противника. Подняв саперную лопатку, старлей ловко метнул ее прямо в слепящий прожектор. Послышался хруст, мощный стеклянный водопад со звоном посыпался на бетонный забор.
Виталий побежал в сторону моря. Знакомый силуэт учебного судна вырисовывался в лунном свете. Добежав до пирса, Боцман с размаху бросился в обжигающе холодную воду и поплыл от берега. Преследователей вроде бы не было, но пловец на всякий случай то и дело оборачивался назад.
Гасли звезды, занимался рассвет. Жемчужная облачная пелена светилась на горизонте. Ветер вспенивал волны, и среди них ритмично выныривала мокрая голова Виталия.
Когда до учебного судна оставалось не более пятидесяти метров, он почувствовал странный резкий запах. На воде тончайшей амальгамой блестела радужная пленка. Боцман даже не успел понять, что это бензин, когда море вокруг него вспыхнуло, и невероятный жар заставил пловца инстинктивно нырнуть поглубже...
Саблин и сам не помнил, как доплыл эти последние метры до учебного судна. Воздуха в легких постоянно не хватало, и Виталий несколько раз выныривал прямо посередине пылающей поверхности. Судорожно набирая в легкие кислород, словно вытащенная на берег рыба, и вновь погружался в море...
Когда вконец вымотанный старлей поднялся по штормтрапу на борт учебного судна, разлитый бензин позади него догорал. Радужные пятна на воде коптили и дробились на рваные островки. А по палубе к нему уже шел контр-адмирал – начальник учебного центра Балтфлота.
– Курсант Саблин, норматив засчитан, четыре часа на отдых в вашей каюте, – молвил он и, мельком взглянув на часы, добавил: – Через четыре часа тридцать минут – общее построение у носового орудия. Форма одежды – обыкновенная...
* * *
– На флаг и гюйс – смир-рна! Флаг и гюйс – по-однять!
В сизое балтийское небо медленно вполз и будто вклеился триколор, а за ним – белоснежный стяг с косым Андреевским крестом. Офицеры синхронно бросили руки от козырьков, но команды «вольно!» не последовало.
– Товарищи морские офицеры! – Контр-адмирал неторопливо вышагивал по тиковой палубе, внимательно осматривая маленький строй в одиннадцать человек. – Теперь я ответственно заявляю, что вы наконец стали настоящими моряками. Все вы более или менее успешно прошли спецкурс и выдержали экзамены. Все вы представлены к внеочередному присвоению следующего воинского звания. Соответствующий приказ уже подписан командованием...
Достав из внутреннего кармана лист бумаги, начальник учебного центра принялся зачитывать фамилии офицеров. Фамилии «Саблин» среди них, однако, не было. Что, впрочем, не удивляло: ведь Боцман сдал некоторые теоретические дисциплины хуже других. К тому же, у него был очень серьезный «залет» – после увольнительной засекли незначительный запах пива.
Старлей сразу же затосковал. Получалось, что все мытарства и лишения были напрасными. Не сегодня завтра придется собирать чемодан и отправляться в свою опостылевшую Совгавань, гнить на старом железе...
Закончив чтение, адмирал выразительно взглянул на Боцмана.
– Старший лейтенант Саблин! Выйти из строя!
– Есть! – отчеканил тот, сделав два шага.
– По существующему регламенту, из всего количества зачисленных курсантов мы оставляем лишь десятерых, – пояснил он. – Но впервые за все время существования нашего Центра для вас сделано исключение. Ваши не слишком блестящие знания некоторых теоретических дисциплин и даже нарушение Устава с лихвой перекрываются успехами в дисциплинах практических. По которым, кстати, у вас наилучшие показатели. К тому же сегодня вы первым добрались до учебного судна, перевыполнив расчетное время сдачи на целых восемнадцать минут. Такое прежде не удавалось никому, это – первый и пока единственный случай в нашей практике... – Адмирал сделал выразительную паузу, и его голос зазвенел будто металл: – Старший лейтенант Саблин! Вы прикомандированы в Первую морскую бригаду Спецназа Балтфлота! Вам присвоено воинское звание капитан-лейтенант...
Боцман аж от неожиданности потерял дар речи – подобного поворота событий он явно не ожидал.
– Ат-твета не слышу! – рявкнул адмирал.
Выдержав отмеренные две с половиной секунды вдоха, капитан-лейтенант Виталий Саблин молодцевато выпрямился и по-уставному отчеканил:
– Служу Отечеству!
– Вольно, каплей! – неожиданно улыбнулся начальник учебного Центра. – Все твои действия и в подземном боксе, и на берегу, мы наблюдали на мониторе, в режиме он-лайн. Там целых три скрытых камеры, ты их все равно не заметил. Действовал ты в основном правильно, почти без паники и без лишних движений. Но ты мне вот что скажи: зачем ведро с остатками воздуха выбросил, когда вентиляционную решетку ломал? Ведь оно еще могло тебе пригодиттся!
– В шахматах есть такое понятие: выигрыш темпа при потере качества, – серьезно пояснил Боцман. – Вот я и решил пожертвовать ведром с остатками воздуха, чтобы получить погоны капитан-лейтенанта.