Другие. Солдаты вечности

Пролог

Потеряв связь с Ибрагимовым, Ждан испытал чувство, сравнимое с тем, какое испытывает человек, оставленный командой на необитаемом острове. Человек Аль-Каиды обещал позвонить вечером, до вечера оставалось несколько часов. Вечер. Что такое вечер? Для того кто желает его отсрочить, он может тянуться и до полуночи. А для того, для кого время тянется как резина, вечер начинается сразу после обеда… На часах – без четверти шестнадцать. Вестей от подполковника Ибрагимова нет уже более двух часов. Ждан чувствовал, что случилось страшное, но не хотел мириться с этим. Ибрагимова больше нет. Нет и его солдат. Это означало, что силовой поддержки, за исключением взвода спецназа, охранявшего вход в тоннель, нет и у него, Ждана.

Еще утром все казалось успешным и безоблачным. А теперь нужно срочно принимать решение. Ждан почувствовал, как спина стала влажной и липкой. Бежать!

Уничтожить все доказательства причастности к организации уничтожения группы Стольникова и – бежать! Туда, где не найдут. Он подошел к сейфу. Откинул дверцу и стал выкладывать из ячеек содержимое.

Телефон космической связи – к черту! Теперь это бесполезная и даже опасная игрушка. Паспорт на имя гражданина Франции Жана Кримье, паспорт на имя гражданина Израиля Ниро Кана, паспорт на имя гражданина Греции Григориуса Сопакоса. И паспорт гражданина Российской Федерации Игоря Кружкова. Несколько банковских упаковок евро, несколько банковских упаковок долларов. Плотно запечатанный конверт, в котором ключи от автомобилей, стоящих на подземных стоянках в Марселе, в Афинах и Мадриде. Никелированный «браунинг» – в карман. Вынул и контейнер, не забыв посмотреть на показания датчиков. Все было в порядке: влажность воздуха и температура были неизменны внутри контейнера вот уже семь лет.

Все остальное: документы на домовладения, участки земли, акции, – находится в банке Швейцарии. Не доберутся! Как и до денег. Около ста слитых Аль-Каидой миллионов долларов. Хватит, чтобы жить долго и красиво…

Ждан вынул из шкафчика, стоявшего рядом с сейфом, бутылку виски и присел на стул. Все эти годы он был уверен, что настанет момент, и ему придется идти по кругам, которые прошел Стольников. И не видел Ждан разницы между собой и войсковым разведчиком. Граница, перед которой эта разница была видима и понятна, давно была полковником пересечена.

Он плеснул виски в стакан и проглотил содержимое. К черту стакан! Приложил горлышко к губам.

Возможность такого развития событий была предсказуема. Но Ждан, который готовился встретить эти события с беспримерным мужеством, вдруг оказался к ним не готов. Все эти годы он понимал, что подобное произойти может. Но случилось все равно до испарины неожиданно.

Была еще надежда, что вместе с Ибрагимовым сгинул и Стольников. Сгинули все разведчики. И, вполне возможно, задача, поставленная исламистами, выполнена. И выполнена на «отлично»! Но стоило ли рисковать? Можно, конечно, остаться и доложить о готовности Другой Чечни стать Священной землей Аллаха… Но вскоре выяснится, что Стольников жив? Что тогда? Тогда Ждану просто отсекут глупую голову. Так что лучше бежать, даже если в Другой Чечне не осталось и упоминания о разведчике! Задание выполнено, а Ждан исчез. «Ну и черт с ним, со Жданом! – скажут… Забудут, обязательно забудут…»

Ждан лгал себе, убеждая, что забудут. Там, в глубине сознания, кипело и жгло – нет! Не забудут. Дадут отсидеться и потерять бдительность. А после разыщут, потратив на это немало сил и средств, и прикончат. Слишком много Ждан знает. Он – носитель бесценной информации. Он подлежит уничтожению, как зараженная бешенством собака.

Но нельзя уйти просто так. В Другой Чечне остался Пловцов. Штурман из группы Стольникова, с которым его теперь связывало больше, чем будущее. С работой Пловцова в Другой Чечне Ждана связывало вечное будущее. Уйти сейчас означало расстаться с мечтой отыскать Источник.

Источник…

Кто только не искал его, и где только его не искали… Из-за него гибли, теряли рассудок сотни тысяч людей. Что эти домовладения, участки земли и счета, ожидающие прибытия владельца! Это – суета сует, кость, брошенная смертному.

Древнеиндийский эпос «Махабхарата» повествует о соке таинственного дерева, продлевающем жизнь до десяти тысяч лет. В древнегреческих письменах утверждалось, что существует некое «древо жизни», способное возвратить человеку молодость.

В трудах средневековых алхимиков описывались исследования, направленные на поиски «философского камня», превращающего металлы в золото, а также излечивающего от всех болезней и дарующего бессмертие.

И теперь – Святой Грааль… Чаша, высеченная из цельного кристалла изумруда и обладавшая магическими свойствами. Святой Грааль излучает волшебный свет и наделяет своих защитников вечной молодостью и бессмертием. Но до сих пор ни «древо жизни», ни «философский камень», дарующий бессмертие, ни Святой Грааль не найдены. И сколько еще людей ищут их, и сколько подключаются к поискам, чтобы потерять жизнь и веру на этом пути?

А пока отчаянные ищут, умные дожидаются. Пока существует лишь один способ сохранить свое тело до того момента, когда крионика достигнет возможности корректировать все изменения организма, связанные с болезнями и старением. Те, кто могут себе позволить сохранение тела до обнаружения Источника, предпочли земле холодильник. Такое сохранение предполагает создание условий, при которых тело не будет подвержено разложению микроорганизмами, а это достигается при заморозке до температуры жидкого азота. Ждан знал, где находится Клуб Бессмертных. И испытывал непреодолимое желание разморозить некоторых из них и поговорить. Например, Сальвадора Дали. Уолт Дисней полковника не интересовал.

Одна из групп ученых, работающих в НИИ под Ведено, занималась изучением смерти и крионикой. Об этом не знал даже генерал-полковник Зубов, руководитель НИИ и начальник Управления исполнения наказаний по Северному Кавказу. Не знали об этом и люди, стоящие над Жданом. У серьезного человека всегда должны быть маленькие секреты от начальства.

Впервые о Граале миру поведал в конце XII века Кретьен де Труа, и предание с невиданной быстротой распространилось по Европе. Оно гласило, что в загадочной стране есть неприступная гора, на которой возвышается замок Монсальват, «Гора спасения». Путь наверх преграждают бурная река и отвесные скалы. И только чистый сердцем, самоотверженный, помогающий слабым и сражающийся за добро и справедливость, может войти в замок Монсальват, где хранится величайшая святыня – Грааль. Только победивший соблазны и искушения этого мира и развивший многие добродетели может созерцать Грааль. И то – если будет приглашен. Неудивительно, что начиная с XII века многие пытались попасть в загадочную страну и достичь высочайшей из целей. История этих поисков весьма поучительна: для немногих людей поиск Грааля стал духовным приключением, для большинства же – погоней за вполне конкретным сокровищем, источником власти и бессмертия.

Семь лет назад Ждан, путешествуя в отпуске по Европе и опасаясь встретиться со Стольниковым где-нибудь в Германии или Италии, побывал на аукционе в Милане. Уже и не помнил он, что побудило его выступить участником, но за пять тысяч евро он приобрел письмо византийскому императору Мануилу от неизвестного автора. Уже тогда Ждан, имеющий доступ к финансовым возможностям НИИ, не забывал про свое будущее. Покупка предметов старины гарантировала сохранение нажитого и, что не менее важно, не оставляла следов финансовых операций. Аукционы славятся своим непробиваемым упрямством в отказах правоохранительным системам всех стран в информации о сделках. Ждан обеспечивал свое будущее.

Когда впервые пришла мысль про безбедное будущее? Наверное, в тот майский день две тысячи первого года, когда в Другой Чечне он столкнулся со смертью и вырвался из ее объятий невредимым. Как бы то ни было, письмо им было куплено и привезено в Россию. В нем, датированном 1165 годом, византийскому императору Мануилу сообщалось неизвестным автором:

«Пресвитер Иоанн, всемогуществом Божиим и властью Господина нашего Иисуса Христа царь царей, повелитель повелителей, желает другу своему Мануилу, князю Константинопольскому, здравствовать и благоденствовать по милости Божией».

Вполне обычное начало для послания тех времен. Письмо было выставлено на аукцион, разумеется, не потому, что автором его являлся апостол Иоанн, предвидевший апокалипсис. Кто бы поверил в это. И сам факт того, что документ оказался на аукционе и не был выкуплен Церковью, был доказательством непричастности Иоанна к нему. Просто это было древнее, очень древнее письмо. И не стоило бы оно пять тысяч евро, когда бы не упоминание в нем лиц, забыть которые невозможно.

Как бы то ни было, письмо Ждан привез в Россию, а уже потом попросил находящегося в НИИ ученого либо опровергнуть, либо подтвердить заявленный на торгах текст документа.

И вскоре выяснилось, что письмо содержит информацию, которую ценной, и правда, назвать нельзя. Но Ждан не унывал, поскольку важна для него была не столько истинность информации письма, сколько древность самого письма. Через десять лет документ станет гораздо дороже.

В письме описывалось расположенное где-то на Востоке необыкновенное государство, в самом центре которого бьет Источник вечной юности: тот, кто три раза выпьет воды из него, никогда не станет старше тридцати лет. Пресвитер Иоанн спрашивал императора Мануила: «Мы хотим знать и спрашиваем, есть ли у тебя общая с нами истинная вера и придерживаешься ли ты во всех делах Иисуса Христа? Ибо в то время как мы знаем, что мы люди, твои легионы считают тебя богом, а между тем нам известно, что ты смертен и подвержен человеческой бренности».

Ждан испытал любопытство и попросил ученого выяснить подробности ответа, если таковой был. И вскоре получил ответ из Рима. Столь дерзкое обращение к императору не могло остаться без ответа. 27 сентября 1177 года папа Александр Третий пишет Иоанну, и поручает своему верному врачу Филиппу доставить ответ адресату. Врач не вернулся.

Ждан недоумевал. Значит, Церковь была информирована о переписке пресвитера Иоанна и императора Мануила? Почему же тогда не выкупила документ? И вскоре догадался – оплошность! Ватикан никогда не пропустил бы аукцион с подобным лотом на «Кристи» или «Сотби», но аукцион в Милане… Кто бы мог подумать, что письмо всплывет именно там!

Уже зная, что заработает на этом немало, Ждан все-таки поручил ученому добыть для него информацию о предтече этого письма. Проще говоря, сделать для него экскурсию в прошлое.

Вскоре он узнал, что Источник, о котором не говорилось в письме прямо, но о чем прозрачно умалчивалось, был совсем рядом с Мануилом. По всеобщему убеждению жителей средневековой Европы XIII века хранителями Грааля были катары. Влияние катаров, «чистых», проповедовавших нравственную чистоту, было так велико, что в 1209 году папа Иннокентий III объявил крестовый поход против этих еретиков. Он хотел не столько уничтожить катаров, сколько захватить таинственный Грааль, дававший им несомненное духовное превосходство.

Источник.

Удивительно, но именно в борьбе за чистоту своей веры, построенной на любви к ближнему, Церковь продемонстрировала невиданную до этих пор жестокость. И Ждан понял, что стал обладателем уникального документа. Когда жители окруженного городка Безье отказались выдать папскому легату Амори катаров, он приказал не щадить никого, независимо от сословия, возраста или пола, и без жалости убивать и катаров, и католиков. «Господь Бог потом сам разберется», – сказал посланник папы. Жертвами устроенной резни стали пятнадцать тысяч человек, и среди них было всего две сотни катаров.

Именно во время этого беспрецедентного по жестокости крестового похода в Тулузе был учрежден церковный орган, призванный в дальнейшем уничтожать неверных. Его именовали Трибуналом инквизиции. Руины последнего оплота катаров, замка Монсегюр во Французских Пиренеях, живут до сих пор. Он считается предпоследним местом обитания Источника потому, что из этой неприступной цитадели во время ее осады таинственно исчезли четверо рыцарей-катаров, которые предположительно увезли с собой величайшее сокровище – Святой Грааль.

Ждан понял, что лет через десять, заявив о документе таким образом, чтобы об этом узнал Ватикан, он выступит на аукционе уже не как покупатель, а как продавец. И не в Милане, а на «Кристи». И вряд ли заявленная стоимость письма будет ниже цены полотна Ван Гога. Он заказал специальный контейнер и поместил в него письмо.

И лежало бы оно там еще долго, до тех пор пока Ждан не счел необходимым получить за него то, что причиталось, когда бы не одно обстоятельство…

Уже давно в Другой Чечне была снесена Крепость, в которой проживали потомки солдат и офицеров роты Черданского полка, вышедшей по приказу Ермолова подавлять восстание в чеченском селе. Большая их часть была переселена в отстроенный в соответствии с современными требованиями жизни поселок Южный Стан. Оставшиеся разбежались и, как считали Зубов и Ждан, погибли. Уже отстроена была тюрьма «Мираж» и выполняла возложенную на нее миссию – принимала вывезенных с территории России и других стран террористов и обеспечивала работу с ними. И лежало бы письмо еще долго, но в один из дней две тысячи девятого года случилась в Южном Стане эпидемия гриппа. Ранее этого заболевания «крепостные» не знали, скорее всего, грипп был занесен в Другую Чечню кем-то из обслуживающего персонала или охранников «Миража». Несмотря на жесточайшие требования, предъявляемые Зубовым к сотрудникам в отношении диспансеризации, вирус был занесен и начал свои разрушительные действия. Умерло пятнадцать крепостных от банального гриппа. И, несмотря на то что медицинская помощь подоспела вовремя, жители были в панике, и болезнь свирепствовала.

Взятые для анализа пробы крови больных подтвердили опасения Зубова – жители Другой Чечни, никогда ранее не страдавшие болезнями, лечение которых в Чечне Обычной протекает быстро и просто, подверглись серьезному испытанию. Генерал-полковник назначил Ждана ответственным за проведение операции по дезинфекции Другой Чечни. И вот однажды, изучая данные, Ждан выслушал доклад одного из медиков. Тот был удивлен составом крови, взятым на пробу у обитателей Другой Чечни.

– А что вам показалось странным? – спросил тогда Ждан.

– Состав крови.

– Я не понимаю. Говорите так, чтобы я понял.

– Чем дольше человек живет, – сказал доктор, – тем сильнее вилочковая железа вытесняется жировой тканью. Этот орган производит Т-лимфоциты. Данные клетки в ходе жизни трансформируют свою ДНК, подстраивая себя под обнаружение различных патогенов. Вот…

Ждан кивнул.

– Часть ДНК каждого Т-лимфоцита при этом остается неиспользованной и собирается им в кольцо. С возрастом число таких маркеров убывает, потому что производится все меньше самих Т-лимфоцитов…

– Можно я вас перебью? – поинтересовался Ждан. – Вы, когда говорите мне это, должны принимать во внимание, что я – офицер Управления исполнения наказаний по Северному Кавказу.

– Я понимаю.

– А я ничего не понимаю.

Доктор положил документы на стол и, не сводя с них глаз, потер виски пальцами.

– Видите ли, в чем дело… Восемь лет назад я забирал кровь для анализа у тех, кто был переселен в Южный Стан. Среди них есть несколько человек, у которых я кровь забрал вчера. И выяснилось, что у них вилочковая железа осталась без изменений.

– Ну?

– Я специально сделал выборку анализов у тех, кто восемь лет назад был младше тридцати. Для выполнения своей работы клеткам необходимо постоянно обновляться, что происходит благодаря отсечению небольшого фрагмента ДНК и образованию новых последовательностей. Сравнив результаты восьмилетней давности с нынешними, я могу утверждать однозначно, что образования новых последовательностей в ДНК не обнаружено. Проще говоря, люди перестают стареть.

Ждан осторожно положил дымящуюся сигарету в пепельницу.

– Вы можете предоставить мне подробный документальный отчет?

– Конечно! Вы знаете, кажется, я на пороге удивительного открытия. – Ждан заметил, как глаза доктора заблестели.

Он заставил себя улыбнуться.

– Я вас заранее поздравляю. И вот что мы сделаем… Вы подготовьте отчет мне, не докладывая об этом Зубову. То, что вы сказали, выглядит нелепо с точки зрения нас, военных… Сами понимаете… А то генерал рассердится и пошлет вас с вашим открытием подальше от НИИ. И тогда ваше историческое в медицине открытие накроется медным тазом. Договорились?

И два месяца доктор предоставлял информацию Ждану, неопровержимо доказывая сомнительную для восприятия истину – люди, родившиеся в Другой Чечне уже после прибытия солдат и офицеров роты Черданского полка, не стареют. А те, кто прибыл в возрасте, превышающем тридцать лет, остались в том же возрасте. Не стареют и те, кто оказался в Другой Чечне случайно, спустя десятилетия.

Многие из опрошенных жителей Крепости, а ныне Южного Стана, и ранее утверждали, что родились до одна тысяча восемьсот двадцать пятого года, но им, понятно, никто не верил. Кто всерьез воспримет информацию из уст людей, проживших сто восемьдесят лет?

И вот теперь Ждан понял: в каждой шутке есть доля шутки. Вынув купленное на аукционе письмо, он положил рядом с ним перевод и прочел: «Есть на Востоке необыкновенное царство, великое и удивительное. А в самом центре его бьет Источник вечной юности: тот, кто три раза выпьет воды из него, никогда не станет старше тридцати лет…»

Есть на Востоке страна…

Другая Чечня, коль скоро вход в нее находится в Чечне Обычной, и есть на Востоке. Понятие «Кавказ» в XII веке не существовало. Чечня по тем меркам была, бесспорно, Востоком. И теперь заявления доктора не выглядели такой уж бессмыслицей даже в теоретической медицине.

«Есть на Востоке необыкновенная страна, в самом центре которой бьет Источник вечной юности: тот, кто три раза выпьет воды из него, никогда не станет старше тридцати лет»… Ждан выучил письмо наизусть. И свиток теперь служил ему лишь доказательством самому себе, что он не спятил. Служа в НИИ и безукоризненно выполняя приказы Зубова, он уже понимал, что вся жизнь его теперь сведется к поиску Источника.

Но можно ли убедиться в том, что пресвитер не водил за нос императора, чтобы выгадать для себя какие-то милости?

И Ждан, размышляя над этим в своей квартире, расположенной в городке института, вдруг рассмеялся над собственной глупостью.

– Ну конечно!

Как он не мог понять этого раньше! Ведь если пресвитер знал о существовании страны на Востоке, значит, он или сам там побывал, либо ему кто-то сообщил об этом. Раз так, то должны быть неоспоримые доказательства, что в этой стране были люди. И это был самый простой способ убедиться, является письмо носителем невероятной, но подлинной информации или это банальная ложь. В то же время Ждан знал, что во времена, в которые письмо было написано, за такую шутку автор мог поплатиться головой, чьим бы подданным ни был. И Ждан решил действовать.

Напросившись в недельную командировку в Другую Чечню для обустройства поселка Южный Стан, Ждан отправился в тоннель не с пустыми руками. В распоряжении НИИ имелись высокоточные сонары и прочее оборудование, позволявшее разыскивать невидимое глазу. Ждан желал только одного – разыскать хоть что-то, что укрепило бы его веру в подлинность информации, содержащейся в письме пресвитера. И уже тогда станет ясно – существует ли так живо описанный императору Источник.

И через пять дней он, доложив Зубову об успешном выстраивании в Южном Стане инфраструктуры, отпросился в Москву подлечиться. Зубов не возражал…

* * *

На вид ему было лет тридцать. Есть люди, чей истинный возраст скрыт за внешней моложавостью и уверенностью движений. Чем люди старше, тем очевиднее в их жестах экономия. Не дай бог позвонок хрустнет или связка потянется. А еще люди старшего поколения реже крутят головой по той причине, что, во-первых, все это уже видели, а, во-вторых, точно знают, куда нужно смотреть.

Если улица Вяземская в Москве чем-то и знаменита, то только парой ночных клубов, чье финансовое положение на грани банкротства, да антикварным магазином, куда изредка забредают туристы. Времени у них, как правило, в обрез, и в последние минуты своего посещения столицы новой России туристы начинают проявлять недюжинную покупательскую способность. Матрешки, тульские самовары, иконы начала девятнадцатого века… Словом все, что изготовлено месяц назад и сдано в магазин для реализации областными умельцами, расхватывается в считаные часы. Туристов, по-видимому, сбивает с толку сделанная под старину теми же умельцами вывеска магазина «Антиквариатъ». Входя в его чрево под колокольчик, туристы просто теряют разум. И начинают сметать с прилавков все, что хорошо смотрится. Пятьсот долларов за Рублева – не деньги, и никто потом рекламации из Дрездена и Джерси присылать не будет: доллары не вернешь, а сраму хапнешь без меры. Купил «Троицу» Рублева за пятьсот долларов… Чудак, ей-богу.

Ждан сидел у входа в этот магазин уже около часа. Курил, не спеша, тянул из узкой бутылки пиво, вяло смотрел по сторонам. Сидел, словом, так, что не было ясно: то ли он пару для входа в клуб высматривает, то ли любуется через витринное стекло креслами работы мастера времен Марфы Посадницы, то ли выжидает чего, постоянно поглядывая на стрелки часов в той же витрине.

После пятидесяти пяти минут противостояния, точнее сказать – противосидения, он встал, отряхнул с брюк невидимую пыль и направился к магазину. И вошел в него так, словно шел мимо, не выдержал и свернул.

– Чем могу? – среагировав на глухой звон колокольчика (подобные здесь продавались уже трижды, выставляемые как единственный в своем роде экземпляр с упряжи тройки патриарха всея Руси Иоасафа) взметнулся над потертым прилавком старичок.

Живой этакий старичок, видавший виды и ими не впечатленный.

В магазине пахло старым деревом, окислившимся металлом и деньгами. Великолепие витрин чуть скрадывалось бликами стекол, которыми отгораживались предметы от посетителей, однако понять истинную дороговизну выставляемого имущества мог только недалекий от искусства человек. Или криминалист экспертно-криминалистической лаборатории соответствующего правоохранительного ведомства.

– И кто заведует этим хозяйством? – неловко поведя рукой по прилавкам и застекленным стендам, поинтересовался Ждан.

Всех посетителей старик делил на две категории, как кур. Первая, высшая, звякнув колокольчиком, тут же, уходя, звякала им вторично. Это люди, понимающие толк в предметах старины. Посетители другой категории проходили внутрь, начинали интересоваться, щупать, а после и прицениваться. Этих без покупки и сертификата, удостоверяющего ее древность, старик не выпускал. Сейчас перед ним стоял самый настоящий лох, чьи глаза бегали по витринам, не в силах остановиться ни на одной подделке. Вторая категория, вне всяких сомнений.

– О-о, – понимающе протянул владелец магазина, – я вижу перед собой настоящего ценителя красивых вещей. Что конкретно вас интересует? Есть мебель, есть ювелирные украшения, есть предметы на память.

Ждан покусал губу и прошелся вдоль витрин.

– Это что, тоже настоящее? – ткнул он пальцем в стекло, отгораживающее от внешнего мира грубо вылепленного из золота маленького соловья. Если верить надписи под ним, то этот соловей был любимой игрушкой дочери Михаила Романова.

– Аукцион «Кристи» предложил выставить его на торги с начальной ценой лота в двести двадцать тысяч долларов. Я отказался, – произнес старик…

И тут антиквар услышал не совсем то, что услышать рассчитывал.

– Я понимаю организаторов «Кристи», – сказал Ждан. – Могли бы предложить и больше, если учесть, что этот соловей – единственное историческое доказательство того, что у Михаила Романова была дочь. Вообще-то у него был сын. Звали его Алексеем, и правил он Россией под прозвищем Тишайший. Вы не пробовали обратиться в дом «Сотби»? Если докажете, что соловей принадлежал дочери племянника первой жены Ивана Грозного Анастасии Романовой, вас призовут преподавать на кафедру в Оксфорд.

– Что вам нужно, любезный? – краткий экскурс в историю России старичку не понравился. Более того, насторожил. Лох оказался весьма сведущим человеком.

– Мне нужно знать, кто вы, – нагло, даже не смотря на старичка, объяснил Ждан. Он ходил вдоль витрин, рассматривал экспонаты и едва заметно улыбался. – Банальный мошенник или человек, имеющий выход на серьезных людей.

– Я вас не понимаю, – ответил владелец магазинчика, раздумывая, нажать кнопку тревожной сигнализации сейчас или сделать это чуть позже, когда все выяснится. Нюх старого афериста подсказывал, что торопиться не следует, и подошва туфли дрожала над кнопкой. Он уже должен был подать сигнал – так велела инструкция, позволяющая процветать на Вяземской посреди разорившихся заведений – однако в воздухе явственно запахло деньгами, и дух этот перебивал душок инструкции. – Выражайтесь доходчивей.

Ждан вынул из кармана сигарету, и после замечания о том, что «здесь не курят», щелкнул зажигалкой.

– Куда уж доходчивей… Если все это выгорит дотла, – пояснил он, втягивая язычок пламени в сигарету, – российская культура не понесет убытков ни на грош. Выплатите десяток тысяч рублей своим мастерам-поставщикам, и конец проблеме. На витринах ваших – натуральная похабель. Вот если бы их занимали такие вещи, тогда впору было бы рвать на себе волосы.

На потертый от времени стол старичка лег предмет, аккуратно завернутый во фланелевую тряпочку.

– Что это? – спросил старик, убирая ногу от кнопки.

– Есть только один способ это узнать, – и Ждан, выдохнув в сторону от хозяина дым, лег грудью на его стол.

Старик развернул фланель, и очки его блеснули хищно… В сухой его руке лежал золотой предмет овальной формы с вырезанным на нем рисунком.

– Где вы это взяли? – тихо спросил антиквар. – И что это такое?

– По моим подсчетам, вещь может быть оценена на Западе в пятьсот тысяч долларов. Может, чуть больше. Возможно, чуть меньше. Просто я не знаю наверняка, кому именно она принадлежала. Впрочем, я согласен на торг, и готов уплатить посреднику пять процентов за знакомство с человеком, который согласится на сделку. Разумеется, после свершения таковой.

Старик больше не колебался ни секунды. Нет сомнений в том, что вещь стара. Стара настолько, чтобы платить за нее бешеные деньги. Это, несомненно, золото, но это не главное. Безо всякого сомнения, она ценна для истории. Старик не понимал, каково ее предназначение, но для него было очевидно, что те, кто понимают, за владение ею готовы побороться.

Можно было разыграть эту карту. Но доля риска настолько велика, что ставятся под сомнение и будущее магазина, и его, старика. Уже не тот возраст, чтобы прятать такие тузы в рукаве, нужно пользоваться тем, чем пользоваться тебе разрешают. А начинать все с нуля, как это уже не раз бывало в его жизни, рискованно. Поздно.

И старик нажал подошвой туфли кнопку.

– Так вы скажете мне, что это такое?

– Возможно, это принадлежало самому Чингисхану, старче, – довольный участием старичка, оживился Ждан. – Так я не услышал ответа.

Владелец магазина нервно почесал пальцем подбородок.

– Не каждый гость ставит передо мною такие задачи… – пробормотал он. – Прежде, чем беспокоить серьезных людей, мне нужны гарантии того, что эта бляха тоже не принадлежала дочери Михаила Романова.

– Мы устроим в вашем заведении экспертизу с привлечением ваших же специалистов.

«Вне всяких сомнений – проверка, – решил старик. – Сколько можно проверять? Неужели они думают, что моя глупость с годами лишь усиливается?»

– Да, конечно, – поддержал между тем он. – Без экспертизы нельзя. Но пять процентов, на мой взгляд, доля, не соответствующая степени риска в предприятии. Я предлагаю увеличить ее до пятнадцати.

«А вдруг кнопка неисправна? – с ужасом подумал он. – И сейчас меня спалят прямо на цацке!..»

И он нажал кнопку вторично. Этот жест ногой, автоматически спровоцированный душевным криком, оказался столь откровенным, что Ждан вдруг прервал рассуждения о невозможности торговаться, и рывком подтянул себя к краю стола. Заглянул под него, оттолкнул владельца магазина к стене и увидел кнопку.

– Старая сволочь, – едва слышно пробормотал он.

Его рука скользнула под пиджак, и вскоре старик почувствовал бурление в желудке. Прямо в левую линзу его очков смотрел черный зрачок пистолетного ствола.

– Вы меня неправильно поняли, – выдавил старик, но вместо слов из его чрева раздалось странное булькание.

Ждан смахнул со стола вещицу, сунул в карман и рванулся к двери.

– Старая сволочь, – еще яростнее повторил он, увидев, что путь из магазина перекрыт: перед крыльцом стоял белый «Форд» с синей полосой на борту, и из него уже выскакивали двое в штатском.

– Где запасный выход? – спокойно спросил Ждан. Стволом пистолета он сбросил с носа антикварщика очки и воткнул его в освободившуюся глазницу. – Если через минуту я не окажусь у него, твои мозги лягут на подделку картины Айвазовского…

После такого предупреждения старик не колебался. Вытянув перед собой руку с указательным пальцем, он едва поспевал тощими ногами за своим дряхлым торсом. Одна сильная рука незнакомца волокла его в глубь магазина, вторая открывала возникающие на пути следования двери.

Запасный выход был, его не могло не быть. Но проблема заключалась в огромном амбарном замке, ключ от которого находился, конечно, в той комнате, которую они только что покинули. Тонкость же момента содержалась в том, что старик об этом не сказал, но его об этом никто и не спрашивал. Ему велели показать запасный выход, он показал, так что расправляться с ним за отсутствие ключа формального права у мужчины не было.

– Старая сволочь, – в третий раз произнес Ждан и с размаху опустил рукоять пистолета на голову антиквара.

Всхлипнув, старик мгновенно прекратил сап, потяжелел и сполз по стене на грязный пол.

Удар, еще удар…

Ждан уже почти выбил дверь, и теперь она держалась лишь на паре гвоздей замочных петель. В лицо дул июльский ветерок, слышался шум машин, а после третьего удара машины стали даже доступны взгляду, однако петли не сдавались, а мужчина терял силы. Он видел свободу, но не мог выйти.

Наконец чудо свершилось. Обитая стальными листами дверь отскочила в сторону, и посетитель антикварного магазина ринулся на улицу.

Но чувство спасения жило в нем не больше десяти секунд. За спиной раздались металлические щелчки, команды остановиться, лечь и бросить оружие.

Москва – большой город, но он тесен для тех, кто решил ее покорить. Поняв невозможность уйти от преследователей, Ждан принял роковое для себя решение. С разбегу рухнув за кусты акации, он перекатился и улегся так, чтобы оказаться лицом к преследователям. Его оружие те видели, а потому надеяться на то, что стрельбы в его сторону не будет, глупо. Значит, выход один. Пока в погоню за ним не пустились все, кто ездит на «Фордах» с синей полосой, нужно точно стрелять, а потом быстро бежать.