Факты и события, изложенные в книге, вымышлены, чего не скажешь о реалиях Бандитского Петербурга.
Любые совпадения следует считать случайностями, а любые случайности – совпадениями.
Часть первая
«Кроли и капуста»
1
Ночное сентябрьское поле перечеркивалось прямым, как стрела, шоссе. Ущербная луна отражалась в жестяном дорожном указателе, обозначавшем границы города. С одной стороны указателя значилось «Добро пожаловать в Санкт-Петербург», с другой – «Вы покидаете Ленинград».
Роскошный серый «поршак» словно материализовался из чернильной темноты трассы. Резанув фарами по указателю, машина призывно посигналила. Позади тут же нарисовалось несколько породистых лимузинов. Вежливо обтекая застывший на обочине «Порше», автомобили сопровождения грамотно блокировали дорогу на Питер. Из салонов высыпали молодые люди лихого и опасного вида. Поднялись крышки багажников. Молодежь споро разбирала привезенный арсенал: автоматы, помповые ружья, базуки и мешки с ручными гранатами.
– …Шура Долгопрудный обещал типа танка подогнать… – опасливо бросил кто-то.
Тонированное стекло «поршака» плавно опустилось. За рулем сидел ухоженный красавчик с бледным лицом садиста и гипнотизирующим взглядом кобры.
– Пацаны, не очкуйте! Шура и его бригада – козлы! Кто они против саяно-шушенских? – Осмотревшись, красавчик поманил пальцем мордатого паренька в кожаной куртке-«бандитке»: – Шанкр, иди-ка сюда!
Молодой человек по кличке Шанкр выглядел стильно: огромные кулаки, покатые плечи, узкий неандертальский лоб, лицо в мелких шрамах… Особенно впечатлял его бритый тяжелый затылок, отделенный от мощной шеи жирной складкой – такой глубокой и красной, будто кто-то уже рубанул его по загривку топором.
– Что, Аркаша? – пробасил Шанкр.
– Ты за все отвечаешь, – послышалось из салона «Порше».
– Да ладно тебе, все путем! – Шанкр шевельнул уголком рваного рта. – Мы сделаем их!
Не успели пацаны рассредоточиться в придорожном кювете, как в перспективе шоссе нарисовалась встречная автоколонна: длинный зализанный «бумер» предупреждающе черного цвета, элегантно-громоздкий джип и роскошный попсовый «Камаро». Последней шла БМП модной камуфлированной расцветки. Принюхиваясь к шоссе пулеметным стволом, она остановилась на небольшом возвышении чуть в стороне, как бронепоезд на запасном пути.
Из-за руля «бумера» вылез долговязый мужчина с улыбчивым лицом жизнелюба и прожигателя жизни. Это и был Шура Долгопрудный – восходящая звезда Бандитского Петербурга, самый талантливый беспредельщик города. За спиной его уже маячили атлеты-автоматчики, все как один – с расплющенными переносицами и поломанными ушами.
Оба гангстера, стараясь не делать лишних движений, медленно двинулись навстречу друг другу.
– Здорово, брателло! – вежливо, но опасно произнес Аркаша.
– Мир твоему дому, кентуха! – по понятиям отозвался Шура.
После обязательного поединка взглядами и привычных ритуальных объятий оппоненты перешли к «терке».
Предъява Аркаши звучала очень серьезно. Несколько дней назад Шура Долгопрудный внагляк раздербанил одного коммерса, который отстегивал саяно-шушенским. Зубчатое колесо крышно-денежных отношений мгновенно замерло. Убытки бригады исчислялись цифрой со многими нулями. Ситуация требовала немедленного прояснения.
– Ушастый на нашей делянке работает! – развязно напомнил Аркаша.
– Но капустой теперь будет делиться с нами! – хохотнул Шура, цыкнув слюной на асфальт.
Ломоносый браток за его спиной театрально разомкнул «молнию» куртки-косухи и передвинул пистолет из-за спины на бок, чтобы его видели оппоненты. Мордатый Шанкр, стоявший напротив, мгновенно зафиксировал рукой висевший на плече «узи», демонстрируя готовность к продолжению разговора.
– Да ладно тебе, Аркаша! – примирительно улыбнулся Долгопрудный. – Зачем нам друг друга валить? Братва должна любить друг друга.
Аркаша мысленно перевел последнюю фразу на разговорный русский и охренел.
– Ты это что имеешь в виду? – спросил он, глядя крепко и сумрачно.
– Мы живем в правовом государстве… То есть по понятиям. А понятия в нашей стране устанавливает суд. – Обернувшись в сторону джипа, Долгопрудный коротко махнул рукой. – Пацаны, выводите судью!
Из чрева огромного лакированного внедорожника, напоминающего роскошный катафалк, вылез странный замшелый старик, полностью покрытый зоновскими татуировками. Наколок не было разве что на щеках, за ушами и под ногтями. Почесав грудь, дедок хищно воззрился на бригадира саяно-шушенских.
– Эт-та что еще за ископаемое?! – Аркаша весело расширил глаза.
Не успел Долгопрудный раскрыть рот, как «ископаемое» ожило.
– Нас всегда путали, – проскрипел старик и тут же зашелся в хриплом чахоточном кашле. – Ископаемое – это у меня кент был с таким погонялом, мы еще в больничке на Беломорканале вместе кумор долбили. Его менты загнобили во время большого кипежа на Колыме, в сорок девятом. Прииск «Счастливый» – не слыхал? А я – Экспонат. Ну, погоняло у меня такое. Прикинь – я во время того кипежа три лысака колобашил в амбарухе, а мусора, волчины позорные, приканали и говорят…
Шура Долгопрудный прервал старческую болтовню недовольным, но подчеркнуто уважительным жестом:
– Короче, Экспонат, ты типа в курсах. Что скажешь за ушастого коммерса?
Экспонат по-вурдалачьи щелкнул челюстью, обнажая фиксы желтого металла. Истово почесав спину, он вынес вердикт:
– По понятиям ушастый – его! – скрюченный полиартритом палец уперся в грудь молодого беспредельщика Шуры.
– Поял, да? – глумливо уточнил Долгопрудный.
– Не по-оял… Это какой-то чесоточник мне типа указывать будет?!
– Обожди, обожди… – с вкрадчивой угрозой произнес Шура и тут же обернулся к коллегам. – Пацаны, вы все слышали? Вы слышали, как он Экспоната обозвал? Значит, Аркаша, слово Вора для тебя пустой звук? – Слово «Вор» было произнесено Долгопрудным с большой буквы.
Аркаша поперхнулся.
– Извини, брателло… Не знал, что ты – вор! – униженно пробормотал он, буравя старика взглядом деревенского участкового, ненароком нарвавшегося на Президента. – Я ведь думал, воры в законе только в телевизионных сериалах бывают… да в книжках, которые у метро продаются.
Экспонат ухмыльнулся, отражая желтыми фиксами лунный свет.
– Помню, в пятьдесят первом чалили мы на пермском дальняке баланы, и из-за одного гуливана из ершей покурочил я богоны, – задумчиво начал он, довольный производимым эффектом. – Был у нас на делянке рогомет мохнорылый, типа тебя, Аркаша… Так ему один на льдине икону чирком в банный день пописал!
Бригадир саяно-шушенских смотрел на Экспоната, словно кролик на удава; обилие непереводимых слов на архаичной фене вселяло в него суеверный ужас.
– Все, хватит, уводите! – весело скомандовал Шура Долгопрудный.
Двое амбалов, бережно подхватив упирающегося старика, поволокли его к раскрытой дверке джипа.
– Вот так-то… Аркаша, – бросил Шурик, явно упиваясь превосходством. – Ушастый – мой!
Бригада Шуры Долгопрудного быстро расселась по тачкам. Развернувшись синхронно, как на параде, автоколонна победно и нагло покатила по ночной трассе.
Саяно-шушенские чувствовали себя опомоенными…
– Нашей бригаде неплохо бы своего вора завести, – несмело предложил мордатый Шанкр. – Для таких «терок».
– А где его взять? – мрачно хмыкнул Аркаша. – Законные воры на дороге не валяются. «Кресты», что ли, штурмом брать?
– Есть у меня один знакомый пацан, недавно на строгач перешел… – заговорщицки начал Шанкр. – Так вот, сидит на том строгаче один батя…
2
– Ну что, Батя… Вот мы и пришли! – молоденький уркаган пошарил рукой по бетонной стене в поисках рубильника. – Принимай работу!
Щелчок – и под потолком напряженно загудели длинные стержни люминесцентных ламп. Холодное электричество озарило помещение лагерной мехмастерской.
Немолодой мужчина со следами многочисленных судимостей на лице неспешно подошел к огромному железному баку с двухстворчатой крышкой. Сопровождавший его пацанчик с видимым усилием откинул крышку и заглянул внутрь.
– Смотри сюда, Батя. Вот бак. Вот дно – видишь? Типа под ним ничего нет. А теперь… Легким движением руки дно превращается… превращается…
Нащупав под баком кнопку электродвигателя, юный урка артистичным жестом вдавил ее.
Днище дрогнуло и с тяжкой плавностью броневой плиты, обнажающей жерло ракетной шахты, поднялось под прямым углом. Под баком чернел овальный лаз, уходящий глубоко под мехмастерские.
Это был тот самый подкоп, который лагерная братва по заказу саяно-шушенских рыла для Бати почти четыре месяца. Бригаду проходчиков составляли осужденные шахтеры. Работы возглавлял бывший инженер-метростроевец. Идейное руководство осуществляли бандиты средней руки, составлявшие костяк лагерного коллектива; последнее обстоятельство заставляло держать язык за зубами даже тех, кто догадывался о подкопе. Грунт выдавался на-гора центнерами. Землю выносили ведрами и катком трамбовали по цеху и хоздвору; за несколько месяцев уровень пола вырос почти на полметра. Лаз, начинавшийся в мехмастерской, вел в придорожный лесок, далеко за контрольно-заградительные препятствия.
Побег был назначен на сегодня…
– Я от Шанкра еще утром маляву получил, – урка послал Бате полный почтения взгляд. – Просит на трассе чуток обождать. Пацаны тебя встретят на конкретной козырной тачке. Но могут и опоздать. Зима все-таки. Мало ли что…
– На воле сейчас – минус двадцать… – поморщился вор. – И что мне – как фуцыну дешевому на морозе торчать?
– Шанкр тебе теплый клифт прислал, из уважения, – уркаган протянул собеседнику тулупчик.
– Тулупчик-то хоть не беличий? – подозрительно осведомился Батя.
У юного уголовника не хватило интеллигентности провести параллели с Пугачевым из «Капитанской дочки».
– Да нет, не лакшовый… – ответил он, показывая этикетку с изнаночной стороны. – Видишь – «от Версаче» написано. Любой мороз выдержит. Чуток на трассе погуляешь, а в тачке отогреешься по полной программе. Кстати, саяно-шушенские еще и капусты тебе подгонят. Сто тонн реальной зелени. Типа тоже из уважения.
Критически осмотрев обновку, Батя отложил ее в сторону.
– А Шанкр, он какой – твердый или мягкий? – спросил он задумчиво.
– Шанкр – он саяно-шушенский. Тачка – конкретная и козырная. Ничего не перепутаешь?
– Знаешь, я передумал, – твердо молвил пахан. – И че на этой воле хорошего? Нашего брата-вора киллеры каждый день отстреливают. На улицах – менты, в метро – террористы, на эстраде – пидорасня, в бизнесе – гэбэшники. Бездуховность сплошная. А вот на зоне – ништяк. Меня уважают, со мной советуются. Плюс – трехразовое питание, спальное помещение, одежда и обувь по сезону. Нет, не нужна мне никакая воля! Мой дом – тюрьма!
Молоденькому уркагану пришлось призвать все свое красноречие. Во время последней свиданки с Шанкром он получил от него два раза по морде и пятьдесят тысяч рублей на лицевой счет. В случае Батиного отказа юношу ждало непоправимое.
– Пойми, ведь вы, старые воры – последние из могикан! – терпеливо втолковывал он. – Саяно-шушенским воспитатель нужен! Подрастающее поколение нуждается в твердой татуированной руке. Напорют косяков, зарядят по беспределу… Кому от этого лучше? Ты ведь сам говоришь, что на вольняшке эта… как ее… пиздух…
– Бездуховность, – строго поправил Батя и, подумав, стянул лагерную робу с номером-биркой. – Ладно, попробую вразумить современную молодежь. Преемственность поколений – это святое!
– А я про что! – воодушевился пацанчик. – Будешь учить Аркашу и его пацанов, как правильно на «стрелках» себя вести, как по понятиям ушастых на капусту разводить!
Старый вор явно не хотел продолжать дискуссию. Напялив дареный тулупчик, он нехотя полез в бак.
– Счастливо оставаться, – сумрачно напутствовал он провожатого.
– Всего тебе чистого и светлого! – по нежной щеке юного уголовника скатилась некстати набежавшая слеза. – Даст бог, когда-нибудь свидимся… Ничего не напутаешь?
– Про конкретную козырную тачку я помню… – пробормотал пахан, спускаясь в подземелье.
3
Огромный «Хаммер», обвешанный кенгурятниками, лебедками и навесными фарами, мчался по безлико-коробчатому пригороду Санкт-Петербурга. При виде зверовидного внедорожника гаишники вытягивались во фрунт. Владельцы «Москвичей» и «Жигулей» сворачивали вслед «Хаммеру» шеи и, забывая о зеленом сигнале светофора, создавали аварийные ситуации. Срамные девки с обочин провожали конкретную козырную тачку просительными взглядами, посылая вслед томные русалочьи вздохи.
Выскочив на темную трассу, «Хаммер» сразу же врубил навесные фары на крыше. Шанкр, сидевший рядом с водителем, то и дело посматривал то на часы, то на градусник. Шофер же, по своему обыкновению, постоянно косился на обочину, оценивая «плечевых» проституток. Несмотря на мороз, падших женщин было немало. Нищета и бескормица гнали их на работу даже в ночную смену.
– Ты по бабам глазами не щелкай, рули давай, – наставлял Шанкр. – Батя наверняка уже из лагеря сбежал. Мерзнет ведь. Неудобно. Скоро развилка будет, там сразу направо. Не пропусти.
На подъезде к развилке водила вновь глянул на обочину, после чего выпучил глаза и распялил рот… Перехватив взгляд шофера, Шанкр обалдело присвистнул.
И было отчего.
Навесные фары на крыше «Хаммера» выхватили из темноты молоденькую девушку с призывно поднятой рукой. Несмотря на лютую декабрьскую ночь, она почему-то была лишь в тоненьких трусиках. Но поражала даже не одежда, выбранная явно не по сезону. На заснеженной обочине стоял истинный гений чистой красоты. Бюст барышни рассекал морозный воздух, как спаренное стенобитное орудие. Длина и стройность ног наводили на мысль, что все элитные проститутки из «Англетера» – уродливые коротконогие таксы. Сонный взгляд развратных светлых глаз манил и завораживал. Нежная кожа серебрилась в переменчивом свете луны.
Водитель, позабыв обо всем на свете, впился взглядом в полуобнаженную диву. На какое-то мгновение он даже выпустил руль…
Этого оказалось достаточно, чтобы мощный внедорожник, проскочив на скорости Т-образную развилку, тяжело ухнул в глубокий заснеженный кювет.
Первым из салона вылез Шанкр. Увязая по пояс в сугробах и отплевываясь снежным крошевом, он бросился к шоссе по высокому откосу. Дорожная стриптизерша по-прежнему стояла на обочине, даже не удосужившись взглянуть на место крушения джипа. Выхватив пистолет, Шанкр выстрелил в ее сторону, но не попал.
– Сама блядь и шутки блядские! – вынес он оценку случившемуся.
После чего выстрелил в девушку еще дважды. Та, со свистом выпустив воздух, мгновенно уменьшилась в размерах и, подпрыгнув на мерзлом асфальте, улетела в придорожный кустарник.
Лишь вскарабкавшись на откос, Шанкр понял, в чем дело. На обочине стояла надувная кукла из секс-шопа – эдакая раскрашенная дурилка в натуральную величину. Искусство художника наделило этот мертвый кусок резины мощнейшим сексуальным зарядом: лишь безнадежный импотент, глядя на нее, не выпустил бы руль. Несомненно, муляж голой бабы установили на развилке с явным умыслом вовлекать в ДТП морально неустойчивых водителей.
И тут, по закону драматических эффектов, в кармане Шанкра зазвонил мобильник.
– Ну че, понравилась телка? – донесся из трубки жизнеутверждающий хохот Шуры Долгопрудного. – Встретили своего Батю? Аркаше – привет!..
Понуро матюгнувшись, Шанкр обернулся к кювету. Дивный джип завяз в сугробе по самый капот. Вытащить его на шоссе без посторонней помощи не представлялось возможным. А ведь ушедшего подземельем Батю уже наверняка искали менты…
4
Черные воды незамерзающей сточной канавы клубились среди заснежных лесных берегов. Голодные волки выли в далекой чащобе. Чахлые березки возносили к небу корявые изломанные ветки.
В считаные минуты безжизненный пейзаж обогатился приметной деталью. На лесной полянке медленно вырастал снежный холмик, и из него грибком пробилась голова в зоновском треухе. Осмотревшись и не обнаружив ничего подозрительного, Батя покинул лаз, прикрыл отверстие загодя приготовленной крышкой и забросал снегом.
Под рифлеными подошвами сухо захрустел наст, качнулись мерзлые ветки, и огромная тень, отброшенная светом луны, мгновенно растворилась в субтильном лесу.
Вскоре беглец шагал по заснеженной трассе, отстоявшей в нескольких километрах от зоны. Огромная круглая луна желтела в черном звездном космосе. Мороз пронизывал до костей. Ветер вышибал слезу из сжатых в прищуре глаз. Поднятый воротник дареного тулупчика колол щеки ледяной корочкой – дыхание смерзалось на выдохе. За полчаса по шоссе не проехало ни единой машины.
– Ну, и где эта бездуховная молодежь на конкретной козырной тачке? – вопросил беглец самого себя, распаковывая сигаретную пачку дубовыми от мороза пальцами.
Спустя километров пять пахан всерьез задумался о возвращении в лагерь. Кружка горячего чифиря на теплом сухом шконаре виделась ему вершиной блаженства. И когда Батя уже созрел, чтобы повернуть обратно, за поворотом шоссе блеснул далекий загадочный свет.
Беглец свернул с трассы и, прячась за посеребренными морозом стволами елей, осторожно подкрался к источнику свечения.
– Наконец-то!.. – невольно вырвалось у Бати.
Он не ошибся – на обочине его действительно дожидалась «конкретная козырная тачка».
Огромная машина, криво стоявшая с краю шоссе, напоминала потерпевший крушение пароход. Под вздернутым капотом покачивалась тусклая лампа-переноска. Неверный мутный свет выхватывал из темноты сосредоточенное лицо молодого пацана. Склонившись над промасленным двигателем, он вдумчиво закручивал гайку.
Подкравшись поближе, Батя безошибочно определил марку машины. Это был трехосный «Студебеккер» – огромный американский грузовик эпохи ленд-лиза и культа личности. Пахан, страстно любивший фильмы про блатных, отчетливо помнил, что точно такая же тачка была у фартовой бригады «Черная кошка», наводившей ужас на послевоенную Москву. Машина явно побывала в салоне тюнинга: на передке «Студебеккера» хищно поблескивало нехилое навесное оборудование – огромная бульдозерная лопата снегоочистителя. Выглядело это куда круче любых кенгурятников и лебедок. Вместительный жестяной кунг скрыл бы от посторонних взглядов небольшой коллектив гоп-стопников. Несомненно, столь грозный автомобиль могла позволить себе только очень уважаемая бригада, вроде саяно-шушенских…
Так любовь к бандитскому кинематографу сыграла с беглецом злую шутку. Старый вор, просидевший на «строгаче» целых двенадцать лет, не знал, что теперь уважающие себя пацаны ездят не на антикварных грузовиках, а на конкретных козырных джипах.
Пахан спокойно вышел из-за дерева. Из-под поднятого капота вынырнула голова водилы.
– Что ж ты, батя, на трассе по такому морозу-то бродишь? – приязненно улыбнулся пацан. – Иди в кабину, согрейся…
Фамильярное обращение «батя» окончательно вселило в Батю уверенность, что он не ошибся.
– Козырная конкретная тачка – твоя? – прищурился он, осматривая «Студебеккер».
– Какая она моя… бригадная, – вздохнул пацан. – Вон, надпись по борту.
Действительно – угловатый кунг украшала броская надпись «Аварийная бригада».
Сомнений быть не могло… Вскочив на высокую подножку, Батя рванул тяжелую дверку и нырнул в темную теплоту кабины. Спустя несколько минут за руль уселся водила. Утерев ветошью промасленные руки, он вопросительно взглянул на пассажира.
– Поехали, пока мусора не наехали! – коротко распорядился беглец.
– Мусора – это всегда хреново, – готовно согласился шофер и, заведя двигатель, дружественно протянул руку. – Давай знакомиться. Меня Данилой зовут. Данила Черняев. Не слышал? Услышишь еще…
5
Штыковой блеск прожекторов прорезал колючий орнамент проволоки. На огромном зоновском плацу чернели бесконечные коробки арестантов. Злобные овчарки рвали поводки, и горячая слюна срывалась с желтых клыков.
На ночном плацу братва коченела уже третий час; сразу же после отбоя на зоне начался незапланированный шмон, во время которого и обнаружили отсутствие Бати. Волчины в погонах орудовали в отрядах, срывая постели, переворачивая тумбочки и обыскивая сортиры. Однако никаких следов пропавшего зэка обнаружено не было. Не было его ни в больничке, ни в прачечной, ни в котельной, ни в индивидуальной «шушарке» при библиотеке, где знатный пахан числился выдавальщиком книг. Обыск мехмастерской также не принес никаких результатов. Контрольно-следовая полоса выглядела девственно белой и пушистой. Исправно работал и последний рубеж сигнализации. Батя словно бы испарился, перейдя в пятое измерение, в некую абстрактную субстанцию…
Лагерное начальство лишь печально материлось. Менты уже догадались, что имеют дело с подкопом. Было очевидно – тут не обошлось без сообщников, однако ни подкоп, ни сообщников пока не нашли. Старший лейтенант Заметалин, командир Батиного отряда, бегал по плацу, грозя предполагаемым укрывателям лесоповалом и Колымой.
– Пока не найдем вашего пахана – тут будете мерзнуть! – выкрикивал он в черную шеренгу бушлатов.
Арестанты тихонько злорадствовали: все, что ментам поганым серпом по яйцам, братве – бальзам на душу.
– За три часа не то что до Питера – до финской границы можно дойти! – тихонько молвил один зэк другому.
– Если Батю не отыщут – с Заметалина точно погоны снимут! – шепотом отозвался второй. – Из «Крестов» его когда-то турнули… А знаешь, за что?
Иней серебрил колючую проволоку. Ветер завывал в трубах котельной. Зэковские прохоря печально поскрипывали на мерзлом плацу. Заметалин метался по зоне, но ни беглеца, ни подкопа обнаружить так и не удалось.
Спустя три часа ночного бдения братва вынесла окончательный вердикт:
– К завтрашнему дню Батю не найдут – кранты нашему Гамадрилу!
Под этой малосимпатичной кличкой старший лейтенант Заметалин был известен еще по работе в «Крестах», откуда его действительно выгнали за совращение несовершеннолетних преступниц в тюремной бане…