Книга первая. Зачарованная планета
Вместо пролога. Загадка космоса
– Спасатель планет, привет!
Я спешил на ковёр к начальнику, а потому только дружески кивнул Косте, работнику архива, и двинулся дальше по коридору главного управления Космопола.
Это шутливое прозвище я получил от своих друзей и коллег после последнего задания. В этой шутке была только небольшая доля шутки: тогда я действительно спас планету в созвездии Гончих Псов. Тамошние злодеи намеревались изменить её орбиту таким путём, чтобы она направилась в сторону звезды и прекратила своё существование, тем самым скрыв следы ужасных преступлений. При этом могла погибнуть тамошняя самобытная цивилизация.
После возвращения на Землю мне дали отдохнуть пару недель на Валааме, который я очень любил. Но как обычно вызвали из отпуска досрочно, я не догулял почти четыре дня. Пришлось возвращаться в Самару, в Космопол. Подлетая к его центральному зданию на авиетке, сверху увидел спортивный стадион «Самара арена», похожего на гигантский алмаз, случайно брошенный великаном. Там как раз проходил принципиальный футбольный матч двух волжских команд – наших «Крыльев Советов» с «Нижним Новгородом». Вздохнул, что досмотреть его концовку не смогу даже по телевизору, ибо авиетка приземлилась, и пришлось его выключить.
В приёмной начальника встретил Криса Саленко. Мы оба работали в отделе, которого официально не существовало, до такой степени он был засекречен. О его названия, понятно, умолчу, просто не могу, не имею право: что это за секретность, если говорить о ней каждому встречному и поперечному. Нельзя сказать, что мы с Крисом были друзьями, наши отношения больше преимущественно деловыми, формальными. Скорее мы уважали друг друга, ценили профессионализм каждого. Это было не удивительно, нас называли лучшими, работали мы по особым заданиям. Каждый хотел опередить другого и стать самым-самым. Хотя бы негласно. Скрытое соперничество мешало проявлениям симпатии, в осадок выпадало лишь взаимное уважение.
Я сразу понял, что Крис тут далеко не случайно. Значит, дело предельно ответственное и руководство ещё не определилось с решением, кого из нас выбрать. Правда, имелся вариант совместной командировки, но крайне маловероятный. Такое случалось не только не каждый год, но даже и не каждое десятилетие: работники нашего калибра – изделия штучные, образно говоря, дорогостоящие, пускать в дело сразу двоих – непозволительная роскошь.
Крис иронично приветствовал меня:
– А, спасатель планет, Алекс. Алекс Лоб.
Это была его традиционная шутка. На самом деле я – Алексей Лобин.
Мы обменялись рукопожатием. Я похвалил его за умелые действия на Пандоре.
– Слышал о твоих подвигах. Придуманной тобою финт с хроноклазмом вызвал у наших восхищение. Молодец!
Конечно, он показал себя там в истинной красе, но и я, как мне казалось, сработал бы не хуже. Но всё равно похвалу он заслуживал.
Крис ответить не сумел, ибо из-за стола секретарши вдруг вспорхнула к потолку, раскрывая клыкастую пасть, ужасная лжекобра с Миасса. Существует такая планета в туманности Андромеды. На ярком солнечном свете, который проникал в окно, лжекобра выглядела предельно устрашающе: махала полупрозрачными крыльями, раздувая пёстрый капюшон, с её огромных клыков капал яд. Им лжекобра снайперски точно плевалась почти на десяток метров. Спастись от неё было невозможно, она летала стремительно и кусала молниеносно. Даже простое попадание одной единственной ядовитой капли на поверхность кожи грозило тяжёлой интоксикацией, а про большее и говорить не приходилось. Именно из-за этих тварей отменили колонизацию Миасса.
Крис среагировал мгновенно: отпрыгнул в сторону и оказался за дверью, рефлекторно хватаясь за то место на поясе, где обычно висел бластер, и приседая.
Я на мгновение оторопел, а затем громко рассмеялся. Крис недовольно посмотрел на меня. Конечно же, он принял смех в свой адрес. Затем, по-видимому, сообразил, спохватился и смущенно встал, делая вид, будто отряхивается.
Я взял со стола секретарши авторучку и бросил в готовящееся к смертельной атаке чудище. Авторучка пролетела сквозь неё и угодила в стену.
Лжекобра застыла на месте, по ней прошли волны, кожа её зарябила и она… исчезла.
– Это только ментоголограмма, хотя очень и очень правдоподобная, – прокомментировал я, всеми фибрами души радуясь, что не имел дела с живой тварью. Тогда бы всем нам было бы не до смеха.
– Лжекобры тут просто быть не могло, – заметил Крис, – она у нас не сумела бы выжить, ибо привыкла просто к чудовищной дозе ультрафиолета, без которой она жить не способна. Метаболизм у неё такой. А у нас тут с ультрафиолетом не густо. Увы, мои инстинкты опередили мысль.
– Действительно, ты прав. А я про ультрафиолет, признаться, даже не вспомнил.
– А как же ты тогда догадался, что она не настоящая? – недоумевающее спросил Крис.
– Какое-то мгновение у меня в мыслях царил сумбур, но тут я заметил, что она не оставляет тени. Лжекобра взлетела прямо у окна, её освещало яркое солнце, но тени она не отбрасывала, хотя сама очень большой величины и тень должна была оставлять соответствующую. Следом вспомнил, что лжекобра на Земле летать бы не смогла, на её планете гравитация вдвое ниже. Но это было потом, а сначала я обратил внимание на отсутствие тени…
– Хвалю за наблюдательность, – послышался одобрительный голос.
Только тут мы заметили, что дверь кабинета начальника открыта и в проёме стоит Батя.
– Да, с тенью вышла промашка, я сделаю выговор нашим мастерам, что нужно было предусмотреть и эту «мелочь». Но к вам это не относится. Заходите.
Мы прошли, дверь за нашими спинами скользнула и закрылась. Сели.
Батя сразу взял быка за рога:
– Как вы понимаете, «попугали» вас лжекоброй не случайно. Предстоит очень важная миссия. Эксперты признали вас наилучшими кандидатурами. Большего они сказать не смогли, по всем их тестам и соображениям вы оказались практически равны. Но послан должен быть один. Так что предстояло определиться, кто чуть более достоин. Вот и было придумано ещё одно маленькое испытание голограммой лжекобры. Считайте это «фотофинишем». Надеюсь, я выразился понятно…
Крис посмотрел на Батю, затем на меня и согласно кивнул головой. Радости на его лице не имелось. Я ответил ему сочувственным взглядом. Кто победил, а кто проиграл – было ясно нам обоим.
Батя тут же подтвердил нашу очевидную догадку и назвал моё имя. На Ирий был послан я.
…Ирием называлась планета в созвездии Змееносца возле ничем не примечательного безымянного светила. Открыли её свыше полторы тысячи лет назад, но как-то упустили из внимания, а недавно выяснилось, что она обитаема. И не просто заселена, а заселена людьми, потомками землян, случайно залетевшими туда на российском звездолёте «Витязи Арконы» и потерпевшими крушение. С тех пор их численность сотен миллионов человек, ибо планета была действительно райской – с благодатным климатом, плодородной почвой, разнообразием природных ландшафтом, богатыми природными ресурсами. Потому они вспомнили о небесном рае в древней русской мифологии и соответственно назвали планету – Ирий.
Это сделали не случайно, а в силу того, что тамошние жители являлись потомками россиян, а потому говорили на несколько изменившемся, но довольно понятном русском языке. Его сумели изучить, перехватив ряд телепередач.
Глава планеты категорически отказался идти на какие-либо контакты и предупредил, что у него есть способы себя защитить, а в крайнем случае он может взорвать звезду. Несколько агентов группы «А», посланных на Ирий, бесследно пропали. Последнему дали возможность послать сообщение нам, в котором он подтвердил, что владыки планеты способны сдержать своё слово. Это заставило землян задуматься.
Вскоре выяснилось, что резко возросло количество спутников, вращавшихся вокруг Ирия. Дистанционное сканирование показало, что они несли военную аппаратуру. Конечно, ничего не стоило их всех уничтожить, но существовала опасность реализации угрозы – взорвать звезду, а тогда погибнет вся система, все обитатели планеты.
На такой риск пойти не решился. После долгих споров, было решено послать агента из той группы, которой «не существовало». Выбор пал на меня.
На первый взгляд задание было простым: проникнуть на планету, посмотреть и выяснить, кто там живёт, какое сообщество построено, реальна ли угроза уничтожения светила? Обычная разведка, сбор информации. Любой информации. Правда, в непростых условиях. О планете фактически ничего не известно. Как и возможности её властей. Приходилось только гадать, какие опасности могли меня там подстерегать.
Меня удивило, что был дан приказ экипироваться по программе «суперА» и отправиться на Ирий в сопровождении гиссла. Одновременно это меня обрадовало, я всегда любил работать с гисслами. Жаль, что это доводилось делать крайне редко, лишь в самых исключительных случаях. Руководство сочло, что на сей раз выдался именно такой.
Гисслы являлись, пожалуй, самым засекреченным открытием земной цивилизации за всё её существование и величайшей загадкой космоса. Их обнаружила одна из экспедиций в межгалактическое пространство. И с того дня нашим самым выдающимся умам приходилось часто вспоминать древнего мудреца Сократа, который говорил, что он знает лишь то, что ничего не знает. Это самое точное определение в данном случае. По сей день никто не может точно сказать – что такое гисслы? Разумны ли они? Из чего состоят? Какова истинная форма? Где пределы их уникальных возможностей, которые кажутся землянам почти божественными?..
Никакой определённости буквально ни в чём. Ну, абсолютно. Пытались учёные определить форму: оказалось, что гисслы могут принимать любую, по своему желанию и не говорят о первоначальной, истинной, словно скрывая или просто не понимая вопроса. Они способны рассыпаться песком, кристалликами, кусками предельно правильной формы, ромбиками или пирамидками, призмами и даже в облако пыли. Да чем угодно! Гисслы превращались в газ, плазму или затвердевали так, что никакой бур или лазер не способен был отделить хоть кусочек. Они могли стать невидимыми для смотрящих в упор людей, не дать себя фиксировать никакими средствами наблюдения, в том числе и самыми изощрёнными локаторами, радарами, сонарами, псидерами и другими. Земляне узнали, что гисслы легко управляют внутриядерными реакциями как в своих телах, так и в веществе, ими контролируемым. Трансмутация элементов была для них элементарным делом.
В той экспедиции, которая обнаружила их, гисслы спасли землян, снабдив потерпевших крушение на планете кислородом и провизией, сделанными из мусора, который выбрасывался за борт как отходы. Все анализы показали в высшей степени полную идентичность продуктов натуральным. Вдобавок полностью восстановили звездолёт до его лучших кондиций.
Пытались исследователи выяснить массу и предельные габариты гисслов. Ничего не получилось. Вывод был сделан такой: наиболее комфортно взрослые гисслы чувствуют себя, занимая объём от половины до трёх кубических метров. Правда, они могли сжаться до величины маковой росинки или стать огромной тучей длиной в несколько километров. Но на такое требовались дополнительные усилия и время.
С весом выявилась аналогичная неопределённость: никакие приборы не могли его измерить. Гисслы могли ничего не весить плавать не только в воде, но и в воздухе. Никакие научные законы им были нипочём, они свободно передвигались в космосе от одной звёздной системы к другой, а может быть даже и между галактиками, ведь нашли-то их именно в таком месте! Последнему многие земные учёные просто отказывались верить. Гисслы, пренебрегая всеми законами природы, могли опускаться на планеты с самым чудовищным тяготением – например, на Чёрные дыры – и легко их покидать, хотя Гравитационные могилы захватывали даже свет и все виды излучений.
Энергию гисслы пополняли за счёт захваченной ими материи, всевозможных волн, излучений и ещё за счёт чего-то такого, о чём не ведала земная наука.
Особый разговор об интеллекте, разуме гисслов. Они были совершенно фантастичны (для человеческой цивилизации, конечно) и не поддавались пониманию, анализу, систематизации. Гисслы являлись природными телепатами и общались между собой на любых расстояниях, даже в тысячи и миллионы световых лет. С людьми у них это получалось куда хуже: только вблизи, в пределах визуальной видимости. Лучше всего сие происходило при прямом телесном контакте человека и гиссла. О чём они разговаривали между собой – никто не знал, а людям они только отвечали на вопросы, никогда не задавая их сами. Причём вопросы должны были быть предельно чёткими и ясными, абстрактные они словно не понимали. В частности, это тоже служило скептикам доводом для отрицания разумности гисслов.
Была оглашена совершенно абсурдная гипотеза о том, что гисслы – творения неведомой могущественной расы, вроде механизмов, роботов. Но ежели таковы гисслы, то какие же те, кто их создал? Они должны были быть по своим возможностям равными всемогущим богам…
Удивительно, что после встречи с людьми гисслы не отказались последовать за ними на Землю. Как говорилось выше, помогли изготовить съестное и кислород, отремонтировать звездолёт, а в пути один из них, когда вышел из строя сложнейший прибор – синхропульсатор, стал им, иначе бы звездолёт никогда не вернулся в Солнечную систему.
Поразительно, но нашёлся один безумец, который провёл на гисслах испытания чуть ли не всех видов земной военной техники и даже бросил на одного мегамезонную бомбу. Она не причинила гисслу никакого видимого вреда. Но вдвойне удивительнее было то, что даже после этого они не изменили своего отношения к людям. Кто-то тогда пустил шутку: мало сыщется людей, которые всерьёз разобидятся на муравья, попытавшего стукнуть их своей лапкой. Похоже, образное сравнение являлось правдой: в отношении гисслов люди были просто муравьями, ежели даже не чем-то гораздо меньшим…
Глава 1. На Ирии
В четвёртый раз мне дали возможность поработать с гисслом. До этого наше сотрудничество не оставляло желать лучшего, вспоминал с неизменным удовольствием, и пребольшим. Предвкушал такое и на будущее.
При встрече я сказал гисслу:
– Очень рад снова встретиться с тобой, дружище. А как ты, помнишь меня?
«Неопределённый вопрос», – последовал краткий ментальный ответ.
Я улыбнулся: эмоции были непонятны этим существам. А может быть, они у них были совершенно иными, не похожими на наши?
Кроме гиссла, мне было велено взять Пояс Перуна. Его выдавали только в самых исключительных случаях. Кстати, изготавливались подобные пояса при прямом участии гисслов. Делались они по совершенно немыслимой прежде технологии и возможности их были соответствующими, чуть ли не сказочными.
+ + +
До созвездия Змееносца меня доставили на суперкрейсере «Десница». Далее гиссл по моей просьбе превратил себя в космический челнок и на нём я понесся к Ирию. Ещё вдали от экзосферы планеты гиссл преобразился, во всяком случае внешне, в метеорит, сохранив внутри для меня удобную кабину с великолепным круговым обзором. Была полная иллюзия полёта без всяких аппаратов.
Всё космическое пространство вокруг Ирия контролировалось владыками планеты, поэтому был избран такой способ проникновения.
Мы мчались к планете открыто, оставляя за собой далеко видимый след, как это бывает у крупных метеоритов. Метров за семьсот до поверхности гиссл образовал для меня отверстие, и я выскользнул наружу в энергоскафандре, который создал для меня Пояс Перуна. На всякий случай включив режим невидимости, по пологой траектории полетел, притормаживая, в сторону гряды скал и опустился рядом с ними на землю.
Гиссл же натурально врезался в землю, а потом принялся выбираться наружу, оставляя вместо себя изменённое им вещество, захваченное при спуске из атмосферы: оно превратилось в натуральный метеорит. Так я попросил гиссла накануне этого действа. Как всегда, он справился предельно хорошо. При перестройке вещества я просил учесть, что оно не должно походить на породы, характерные для Ирия. Это на тот случай, ежели кто вздумает провести самый дотошный анализ. Вдруг какой-то слишком настырный местный скептик вздумает проверить: что за метеорит здесь упал? Мне хотелось исключить даже малейшие случайности.
Позже я много раз похвалил себя за предусмотрительность. Планета оказалась под тотальным контролем. Не успел я перевести дух, как Пояс Перуна сообщил мне о приближении техногенного летательного аппарата. Гиссл уже спешил ко мне. Он накрыл меня и стал совершенно неотличим внешне от скального выступа, у которого мы находились. Даже догадался сотворить для меня смотровые экраны, мне не пришлось его просить об этом. Он читал мои мысли и просить приходилось редко, достаточно было мысленно высказать свое пожелание.
К месту падения мнимого метеорита стремительно примчалась военная аэролодка. В ней находилось шестеро вооружённых человек. Они с предельным рвением осмотрели кратер. С натугой извлекли лже-метеорит и с помощью крана водворили в свой летательный аппарат. Просканировали радарами и сонарами окрестность. Затем прочесали местность, держа наизготовку своё оружие.
Удовлетворившись осмотром, шестёрка забралась в аэролодку, она поднялась, описала несколько кругом, постепенно поднимаясь всё выше и выше. Один раз даже пронеслась над моей головой. Совершенно случайно, заметить меня они не могли. И не заметили.
Я был спокоен: даже если бы они попробовали исследовать превратившегося в скалу гиссла, то не обнаружили никакого отличие от соседних пород. Не нашли бы они и меня даже при самом пристальном сканировании: не знаю как, но гиссл и умел влиять и на различные волны. Возможно, те просто обтекали пустоты, показывая монолитность породы. Похвалил себя за предусмотрительность, за то, что замаскировался по полной программе, хотя поначалу думал ограничиться минимумом средств. Тут бы мой номер не прошёл, ибо присланный отряд явно осматривал местность не только визуально, но и всяческими приборами, как с земли, так и с воздуха. Вполне возможно, что данные сравнивались между собой компьютером.
Наконец аэролодка скрылась за горизонтом. Я же серьёзно задумался, внутренне немного встревоженный. Слишком уж дотошно шестёрка вела осмотр места падения небесного гостя. У меня возникло ощущение, будто обитатели Ирия ведают о том, что их посетил незваный гость. Вряд ли это было так, но в любом случае лучше переоценить противника, чем недооценить его. Тем более, не следует забывать, что мои коллеги прежде тут терпели неудачу. Не по этой ли причине?..
Нужно было побыстрее покинуть это место.
Когда мы летели сквозь стратосферу, то провели экспресс-разведку местности диаметром свыше трёхсот километров. Просмотрев эту запись, я отыскал на ней несколько изображений аборигенов. Один из них мне понравился больше других. Он ехал через пески на животном, которое походило на земного верблюда. Тоже двугорбого, длинноногого, но с маленькой шеей и двумя руками у её основания. Всадник укрывался бурнусом из шкур, на голове имел тюрбан.
Едва я определился с выбором, как гиссл из скалы перелился в форму виденного нами животного, его я стал называть верблюдом. Только что образованными руками он покидал в свою пасть некоторое количество песка, пожевал его и изрыгнул в виде точно такой же одежды, которая была на туземце. Пояс Перуна между тем выдала мне струю пасты коричневого цвета. Помазав ею лицо, руки, грудь, придал им вид загара. Потом облачился в мохнатые штаны, бурнус и тюрбан. Теперь меня было невозможно отличить от аборигена планеты. Я взобрался на верблюда, которым был гиссл, и направил его в ту сторону, куда только что улетела аэролодка.
Ирий был в определённом роде уникальной планетой. Сила тяжести и состав атмосферы почти ничем не отличались от земных. Более половины поверхности планеты занимала суша, остальная часть приходилась на самой причудливой формы моря, озёра и полноводные реки.
В данную минуту я находился почти у экватора, в центре одной из самых больших пустынь планеты. Температура в тени достигала пятидесяти градусов, хотя день клонился к вечеру. Значит, днём тут гораздо жарче, настоящее пекло.
Наклон оси Ирия близок к нулю, поэтому сезонных колебаний почти не было – весь год здесь царило жаркое лето. Я знал, что на севере, куда мы сейчас и направлялись, было значительно прохладнее – градусов на пятнадцать-двадцать. Весьма комфортный климат! Там росли настоящие леса. Имелось много городов.
Мой верблюд двигался со скоростью, которая, думаю, поразила бы всех обитателей планеты, хотя со стороны она казалась куда меньшей, чем была на самом деле. Конечно, мы могли бы и полететь, и куда быстрее той же аэролодки, но этим выдали бы себя. Да и куда нам спешить, ведь у меня задание – осмотреть-изучить планету. Самый лучший способ для этого – путешествие. Это я уже и делаю. На моей одежде находилось множество замаскированных датчиков, которые фиксировали всё происходящее вокруг, изучали состав атмосферы, почвы, рельеф местности, растительность, животный мир, магнитное поле и всё прочее. Затем анализом данных займутся специалисты Земли.
Я подумал, что моих глаз и приборов мало, нужно осмотреть ландшафт сверху. Мысленно попросил об этом гиссла. Тут же одна из его рук превратилась в местную птицу с перепончатыми крыльями, которая взмыла в небо. У нас с гисслом был плотный телесный контакт, и он ретранслировал через мой зрительный нерв прямо в мозг то, что видела сверху птица. На месте прежней руки у него тут же выросла новая. При этом мой верблюд даже не сбился с шагу, продолжая невозмутимо бежать по песку.
С небесной высоты я внимательно осмотрел панораму. Прямо по нашему курсу находился оазис с тростниковыми крышами домиков. Сердце забилось чаще. Там живут люди! Меня тянуло посмотреть на них, познакомиться, пообщаться. Убью сразу двух зайцев – удовлетворю своё любопытство и одновременно, как того требует задание, пополню данные об обитателях Ирия. Я же здесь не турист, а наблюдатель, должен изучать буквально всё.
– Ура! Вперёд, вперёд, мой дромадер! – закричал я, и мой голос затерялся в огромной пустыни, заморенной зноем. Теперь я понял, почему пословица говорит именно о гласе вопиющего в пустыне. Слишком уж слабы люди перед этими громадами вековечных песчаных просторов.
Гиссл понял моё желание и понёсся заметно быстрее, постоянно сканируя местность, проверяя и убеждаясь, что нас никто не видит. Теперь он несся со скоростью гоночного автомобиля, успевая перебирать ногами, как если бы на самом деле бежал. И он, и я знали, что в данное время нас никто не видит, и потому выдать себя не можем, но немножко подстраховывались.
До самого оазиса не встретили ни одного аборигена. Я подумал: а что, если тут имеются какие-то приборы, которые зафиксируют феномен такой быстрой езды?..
На вопрос о них гиссл ответил отрицательно. Ему можно было верить: он всегда говорил правду. Да и зачем подобные штучки-дрючки в этой глуши, для чего, какой в них смысл? Не специально же для контроля за нами, ведь никто не знал, когда и где мы окажемся! Мы сами не знали, выбирали место весьма приблизительно – в районе экватора, чтобы затем пройти до северного полюса.
По мере приближения к оазису гиссл замедлял ход, а вблизи вообще двинулся размеренным шагом. Я придал себе немного усталый вид.
Встретили меня аборигены странно. Мало кому из них удавалось скрыть удивление и страх. Мужчина в высоком тюрбане принёс охапку травы и кувшин воды. Похоже, так по традиции тут встречали гостей. Мой верблюд сразу принялся за траву, а мне пришлось взять кувшин. Несколько капель воды, словно невзначай пролитых на Пояс Перуна, были им тут же досконально проанализированы: пить её было можно. Я сделал несколько глотков и вернул кувшин мужчине. Его лицо вытянулось, в глазах появилось смятение. Что-то я сделал неправильно, слишком поспешил. Понадеялся на импровизацию, решил обойтись без предварительного изучения, разведки.
Нужно было срочно что-то предпринять, и поскорее…
Я протянул мужчине свою руку, он немного помедлил и подал свою… едва произошёл контакт, как с помощью гиссла я послал телепатическую команду: повинуясь ей, мужчина позволил мне прикоснуться к его виску, после чего почти мгновенно произошла перекачка всех его знаний в недра бездонной памяти гиссла, а частично и в Пояс Перуна. А уже от него я получил необходимые сведения.
Сразу всё прояснилось. Оказывается, я принял облик сборщика налогов, который недавно уже посетил оазис, забрав даже больше положенного. Так быстро меня не ждали. Удивило туземцев, что я прибыл один, обычно сборщиков налогов сопровождало не менее двух охранников. Да и прибыл я со стороны пустыни, где никто не живёт. Сборщики налогов приезжали с севера и уезжали туда же. (Мысленно выругал себя, уж об этом я мог бы и сам догадаться.) Сборщики налогов не позволяли своим животным сразу принимать корм и сами долго кичливо отвергали воду, пока не получали подарок. Остаток выливали и швыряли кувшин на песок. Если возвращали сосуд хозяину, то этим показывали своё крайнее недовольство. Тогда требовалось немало стараний, чтобы снискать милость сборщиков налогов.
Я улыбнулся и сказал на местном языке, который уже усвоил с помощью гиссла:
– Простите, друзья, но я совсем не тот за кого вы меня принимаете. Я – хороший человек.
К моему седлу был привязан кожаный мешок. Я знал, что в нём, помимо прочих вещей, находится кошель с деньгами. Настоящими деньгами! Если гиссл что-нибудь делал, то делал это так, что отличить от оригинала было совершенно невозможно. Лучшие умы человечества давно убедились в том в ходе множества экспериментов.
Я достал кошель, бросил к ногам мужчины в тюрбане и ударил верблюда пятками. Он послушно потрусил к северу, ухитрившись захватить изрядный клок травы. Я восхитился: то был просто шедевральный мазок картины, созданный гениальным художником. Гисслу трава была совершенно не нужна, но он сделал то, что совершило бы настоящее подобное животное на его месте – оно-то стремится набить брюхо и не упускает ни малейшей возможности для этого. Только я один мог оценить абсолютную достоверность моего «верблюда». Вполне возможно, что я допустил и другие промашки, кроме упомянутых выше, но вот гиссл ничем себя не выдал.
«Браво! Бис! – мысленно похвалил его я. – Конгениально! Просто снимаю шляпу перед тобой! Ты – настоящий артист, ас своего дела! Знаешь ли ты это?»
«Неопределённый вопрос», – ответил гиссл, вызвав у меня гомерический хохот.
На сей раз он был стопроцентно прав. Потом мне пришла мысль, гиссл должен был понимать, что это был совсем не вопрос: а лишь риторическая фраза, облечённая в форму вопроса. Сказанный вслух подобный его ответ вполне мог быть ироничным, но в той степени, что невозможно этого осознать и уж тем более доказать.
Долго размышлял над этим, но ни к какому определённому выводу так и не пришёл. А гиссл, как обычно, не помог, не подсказал.
Удалившись подальше, за высоким барханом, мы изменили внешность. Гиссл сменил масть с рыжей на серо-чёрную. Я осветлил кожу, обновил одежду. Так, на всякий случай, бережёного Бог бережёт. Вдруг кто в оазисе известит о необычном сборщике налогов. Теперь я походил на местного пастуха. Правда, никакого стада у меня не было. мог бы разделиться и создать с десяток животных, но с ними мы не смогли бы передвигаться достаточно быстро.
Предварительно осмотрев местность, мы совершили резкий перелёт – вот было зрелище: я пролетел на верблюде! – в западном направлении километров на шесть. Впереди летела наша птица, осматривающая местность. Когда мы приземлились, она опустилась на круп верблюда, а через секунду словно перелилась в него, а на коже и следа не осталось.
Воздух здесь был чуть прохладнее. Почва сменилась на глинистую, и вот уже скоро мы стали продвигаться по берегу реки. Она начиналась далеко от нас в высоких горах, текла извилисто и впадала в огромное море. Кажется, оно было крупнейшим на планете. Ирийцы называли его Великим морем.
Если ничего не помешает, то завтра мы доберёмся до него. Миновать невозможно, ибо Великое море простиралось в ширину примерно на полторы тысячи километров. Такой крюк давать не стоит, надо пересечь его напрямую. А вот как – об этом ещё есть время подумать.
Устраиваясь на ночь, я устроил систему защиты по полной программе. принял форму яйца размером с дом и придал себе такой огромный вес, что сам собой стал погружаться в почву, пока верхушка не сравнялась с поверхностью. В нём открылся лаз, я спустился внутрь, где уже имелась удобная комнатка со всем необходимым для приятного ночлега. На всякий случай гиссл частицу себя преобразил в птицу и пустил её летать всю ночь с высоты, контролируя окрестности с воздуха. Свой верх он преобразил в дёрн с той растительностью, что росла здесь до нас. Теперь никто не сумел бы отыскать нас. Я сознавал, что очень сильно перестраховываюсь, но твёрдо себе сказал, что кашу маслом не испортишь. А времени и сил это не отнимает.
После этого я позволил себе расслабиться. Этим хороша жизнь агента, сейчас надо мной не было никакого контроля, я мог делать всё что угодно. Днём я ел мало, с полным желудком ехать не очень приятно, но теперь я мог вознаградить себя за прилежание. Попросил гиссла включить приятную мелодию (русскую народную и классическую): тут же тихо полилось «Вот мчится тройка почтовая…». Затем я слушал «Москву златоглавую», «Вечерний звон», «Эй, ухнем!..», «Вдоль по Питерской…»
На ужин «заказал» сибирские пельмени, пару разных салатов, чёрную икру и квас «Монастырский». На десерт угостился земляникой, виноградом, грушами и персиками. Потом погрыз жареные орешки фисташки и арахиса.
После плотного ужина стол с остатками еды и мягкий стул ушли, словно провалившись, в пол. Тут же гиссл вырастил сбоку удобное ложе с подушкой и одеялом. Сфера вокруг меня преобразилась в сплошной экран. Я попросил показать отдельные фрагменты нашего путешествия. Особенно внимательно просмотрел прилёт аэролодки с вооружённым отрядом на место нашего прибытия. Максимально увеличил изображения лиц, но рассмотреть их не смог, ибо они были закрыты шлёмами с непроницаемыми для оптических волн забралом. На вооружении у шестёрки имелись лучемёты весьма примитивной конструкции. Архаическое оружие!
На всякий случай обратил внимание гиссла на него. Он немедленно выдал мне точную копию. Я взял в руки, внимательно осмотрел огнемёт, примерился, приложил к плечу. До моего бластера, конечно же, ему далеко, но по местным меркам весьма грозное оружие. Опустил его на пол: он мгновенно потерял форму, растекся и был впитан гисслом без следа.
