Глава 1
Его надо убить. Эта мысль чётко и ясно прозвучала в моей голове. На смену вспышкам и щелчкам, хаотично мелькающим в моем сознании, пришло понимание, что надо делать дальше…Его надо убить. Торжественная уверенность наполняла все мое тело, сменив безумную ярость.
– Как? Я не знаю… Я никогда этого не делал – вдруг где-то далеко внутри закричал испуганный голос.
Секундное замешательство. Но сразу, почти синхронно, как подсказка, яркий белый свет, образ снега, крепкая рука и мой голос как будто эхом.
Изловчился он, приготовился.
Собрался со всею силою
И ударил он своего ненавистника
Прямо в левый висок со всего плеча.
Да. Левый висок. Я схватил неподвижное тело своего противника под мышки и потащил к унитазу. Прислонив его спиной так, чтобы мне было удобно бить правой рукой, я замахнулся и ударил его прямо в висок. В самый последний момент его голова, повалилась на бок, и тело вслед за ней мягко сползло на кафельный пол. Мой удар только слегка зацепил его по голове. Я снова поднял его и прислонил к унитазу, развернув при этом его голову, виском немного к себе и положив её на его правое плечо, так чтобы она больше не падала. Встряхнув и расслабив правую кисть, для резкости и силы удара, я мысленно определил точку удара , замахнулся и … В эту секунду его до этого бездвижное тело зашевелилось, он медленно поднял руки ладошками ко мне, и робко закрываясь от удара, и глядя в сторону вниз, почти шёпотом сказал:
– Хватит, пожалуйста, хватит.
Его слова, интонация каким-то образом остановили мою уже взведённую руку, готовую нанести смертоносный удар, я медленно опустил ее, остановился и посмотрел на его лицо. Нереальность происходящего привела меня в ступор. Было странно увидеть это самое лицо, ещё две минут назад, нагло-уверенное, и непонятно кем так изуродованное. Из его носа сильно текла кровь. Губы были в ярких, алых трещинах. По всему лицу было много ссадин. Левый глаз начинала закрывать большая гематома. Я перевёл взгляд на его глаза, которые то поднимались на меня, то опять прятались в пол. Они были наполнены страхом, унижением и еще чем-то, я не успел понять. Какая-то волна, несущая весь этот ужас, выскочила из его бегающих глаз и ударила в меня. Я вдруг почувствовал все, что чувствует он. Эта волна в доли секунды наполнила и взорвала меня изнутри. Я громко и неожиданно зарыдал.
– Черт, что это было? – вслух сказал я.
4.20 беленьким огоньком светилась Алиса. Рядом спокойно спала жена, чуть в стороне на кроватке тихо лежала дочка.
– Что это было? – повторил я.
– Кошмар, просто кошмар, плохой сон. Я дома, все хорошо – с этими словами я вышел из своего ночного кошмара и с облегчением выдохнул.
Алиса уже показывала 4.21. Я огляделся. Из под плотных штор падало немного света на стену где висели настенные часы без секундной стрелки. Этот вид меня всегда сразу успокаивал.
– Я дома – уже совсем спокойно сказал я.
– Чертов сон, наверное, теперь уже не усну – подумал я.
– А может все-таки попробовать?
Я закрыл глаза и начал монотонно считать: раз, два, три,… По мере счета я все больше понимал, что это пустая затея. На цифре 73 я открыл глаза. Алиса показывала 4.23.
– В принципе, нормально – подумал я.
Лёг в 12 ночи, сейчас 4.23, уже 4.24. Нормально в общем-то поспал. В этот момент я вспомнил фразу Наполеона, которая меня немного рассмешила и прогнала остаток сна: «Четыре часа для мужчин, пять для женщин, шесть для идиотов». Спать больше, чем идиот, это моя сладкая мечта, которая порой сбывается с пятницы на субботу.
– Все, точно не усну – сказал я вслух.
– Что это было? Кошмар? – Я приподнялся. Положил подушку под спину и принял полу сидячее положение.
Сон-кошмар был очень реалистичен, и мне захотел его вспомнить. Сконцентрировавшись на образах, которые ещё мелькали в моем полусонном сознании, я снова оказался там.
Да, это было на самом деле. Это не сон, или скорее сон-воспоминание. Когда это было? Седьмой… восьмой класс. Нет седьмой, точно седьмой. В седьмом классе все и началось. Я хотел продолжить воспоминания, но сознание как-то само собой переключилось на другие образы, пытаясь, видимо, найти причину этого ночного происшествия.
Образы кошмара неожиданно исчезли, и я оказался во вчера. Вчера было 12 января. Вечером я бесцельно дрейфовал по интернету, когда случайно наткнулся на своё фото в журнале «Коммерсант». Это фото было мне незнакомо, или я его очень хорошо забыл. Прошло много лет. Фото было с каким-то скрытым смыслом или правильнее подтекстом. Фотограф, сделавший фото, что-то хотел показать или сказать… Я получился на этом фото так, как будто вокруг моей головы образовался нимб, или можно было представить, что кто-то пытается рассмотреть меня в налобный рефлектор, или…
– Все равно уже спать не буду, – повторил я мысль про себя, встал и пошёл к компьютеру. Dell проснулся за шесть секунд. Я быстро набрал на клавиатуре в поисковике: «Слушать подано – Деньги». Да, вот та самая статья, на третьей картинке моё фото. Сквозь маленькое отверстие бобины магнитной ленты видно моё лицо. Кисти увеличены, как у гомункула. Бобина в несколько раз больше головы. И где-то далеко, на заднем плане, моё лицо, как будто из другого мира. Интересно, как фотограф быстро поймал этот фокус, придумал экспозицию. Я попытался вспомнить этот день. Зацепок было мало, но потихоньку я начал кое-что припоминать. Да, был вроде обычный рабочий день. Я бегал между кабинетом и цехом. Бесконечный аврал, ситуация белки в колесе. Когда ты только успеваешь сдать один срочный заказ, как за ним появляется новый. И как только этот новый заказ ценой невероятных усилий сдан, за ним опять приходит следующий, как оказывается, такой же срочный. В этот самый момент, когда я подобно марафонцу бежал на анаэробном пороге, стараясь удерживать выбранный темп, на меня свалилась ещё одна, вроде бы небольшая задача. Директор вызвал меня к себе и, показав на двух мужчин, сказал:
– Это журналисты, им надо показать цех.
– Журналисты, отлично. Но только не сегодня, – подумал я, вспомнив, как полгода назад к нам приезжали телевизионщики снимать какой-то фильм, и я чуть не заночевал с ними до утра.
– Ладно, прорвёмся, – скомандовал я себе, и повёл журналистов в цех.
Алексей Ходорыч, теперь из статьи я знаю, как его зовут, что-то спрашивал, показывая на станки. Что-то вроде: как это работает, сколько производит. Фотограф в это время снимал станки, людей, которые на них работали. Линия между тем встала. Все с интересом наблюдали за журналистами. Я стал волноваться. Остановка линии, даже на полчаса в то время, могла обернуться просто катастрофой, к срыву по цепочки сразу нескольких заказов. Опять мне бы пришлось извиняться, расшаркиваться и развлекать недовольных заказчиков, пока они с негодованием ожидали бы выполнения своего заказа. Это всегда было очень неприятно. Один раз я даже не выдержал и сорвался, отправив одного из таких несдержанных в нокаут по печени, за то, что тот стал проявлять своё недовольство, поливая меня матом. При этом воспоминание я как-то злорадно усмехнулся. Эмоция радости, смешанная с ощущением неудобства и неловкости, всплыла в моем сознании.
– Я помню, это было забавно, – произнёс я в слух, оживляя приятно-непрятные воспоминания.
Сон уже совсем ушёл, и я, откинувшись на спинку кресла, продолжил свои воспоминания. В то время каждый заказ был для меня чем-то вроде вызова, азартной игрой. Успею, смогу. Только производственный отдел приносил тогда какие-то нормальные стабильные деньги, и в какой-то момент я поклялся себе, что сделаю все возможное, и если потребуется, даже невозможное, чтобы сохранить фирму. Я не буду жалеть ни сил, ни времени, ни здоровья. Я не знаю, где или когда произошло это слияние. Но я сросся с фирмой, и её гибель я воспринял бы как свою. Мысли опять побежали своими дорожками, но я остановил их и вернулся к воспоминаниям о недовольном заказчике. Да, как раз. Как только он отдышался, сразу вскочил и побежал к директору, требую, чтобы ко мне применили самое строгое наказание. Как он орал… Этот жалкий толстый пончик. Но, как не странно, директор, который всегда пользовался любым случаем, чтобы осадить меня и указать мне на моё место, совершенно спокойно отнёсся к жалобам «пончика». Выслушав его, он с какой-то странной радостью сказал:
– У Зенкова не все в порядке с головой, но он хороший работник.
И предложил «несдержанному» заказчику пройти в мой кабинет и подождать там выполнения своего заказа. При этом я, молча, весь красный, стоял рядом, и как взведённая пружина, которая ещё не полностью отдала свой заряд, с трудом сдерживался от того, чтобы не продолжить свою расправу. После того, как требования «несдержанного» заказчика остались без внимания, он как-то сник и сразу подобрел ко мне. Я проводил его в свой кабинет, сухо извинился, дал ему пачку журналов запасённых как раз на такой случай, и пошёл работать. Хороший работник, у которого не все в порядке с головой. Наверное, это самая точная характеристика меня на тот момент. Линия воспоминаний вдруг закончилась подобием резюме.
– Наверное, сейчас я стал чуточку умней, – проговорил я про себя.
Я что-то нашёл в этом хламе, валявшемся на моем «чердаке», что-то, что могло пригодиться.
Я снова вернулся в цех к воспоминаниям о журналистах. Да, линия встала. Последняя бобина записанной ленты, сделав по инерции несколько оборотов, остановилась. Тахосы, проглотив из бункера последнюю порцию чистых аудиокассет, затихли. Наступила пугающая тишина, обычно говорящая только о неисправностях в работе линии. В этот момент фотограф вдруг неожиданно появился рядом со мной. Без разрешения и церемоний, он взяв меня за левую руку и, слегка дёрнув к себе, быстро сказал:
– Можете поставить это туда – сказал он, показав сначала на бобину с магнитной лентой, а потом на звукозаписывающий слэйв.
Движение и повелительный тон фотографа мне совсем не понравилось. Отдёрнув руку, я посмотрел ему в глаза. Его глаза смотрели сквозь меня и что-то пытались уцепить. Я вдруг увидел за ними сложный вычислительный процесс, которому я не должен был, не хотел мешать.
– Человек-работа, – заключил я про себя.
Мне нравятся такие люди. Мгновенная симпатия к фотографу сразу выключила секундой раньше возникший порыв агрессии.
– Да, КОНЕЧНО, я могу сделать это, – сказал я.
– Я делал это миллион раз, работая днём, ночью, в выходные и праздничные. Я мог бы поставить эту бобину даже с закрытыми глазами, – эта длинная фраза прокрутилась в моей голове за долю секунды, но наружу выскочило лишь только необычная тональность слова «КОНЕЧНО».
Фотограф присел на корточки и скомандовал мне.
– Давайте!
Я быстро зарядил ленту. Фотограф сделал несколько снимков, и они ушли. Работа снова побежала в анаэробном режиме. Я больше ничего не помню. Нет, нет, помню. Уже много позже, когда вышел номер этого журнала, Катя, менеджер торгового отдела, сказала мне, что она видела журнал у директора. Там статья про нашу фирму. И в этой статье моё фото, очень интересное, как будто у меня вокруг головы нимб. Ее слова показались приятными. И я решил сразу же пойти к директору, чтобы самому увидеть номер этого журнала, но почти сразу, чёрный панасоник с большой антенной, напоминающий кончик копья, снова зазвонил. Звуки этого чёрного телефона, как ведро холодной воды, вылитой мне разом в лицо, смыли все мои гламурные мысли и вернули в трудовую реальность. Выходя из торгового отдела, я уже забыл все, что сказала мне Катя. Получается вчера, своё фото в журнале я увидел первый раз. Да, это удивительно, что моя память смогла реанимировать эти почти мёртвые воспоминания, и именно почему-то в контексте ночного кошмара. Только зачем? В голове продолжали крутиться образы из прошлого. Общение с бандитами, милицией, командировки, трудные рабочие моменты. Во всех этих эпизодах я лихо уворачивался от уже, казалось бы, неминуемого столкновения, или находил нестандартное решение.
– Это классно, – подумал я про себя, мысленно вяло похлопав в ладоши, аплодируя не то своей памяти, не то тому, что когда то я был «большой молодец».
Понятно, откуда ассоциация с нимбом, что ещё рефлектор, гомункул. Все, больше ничего… ещё усталость. Само воспоминание об этом времени вызвало сильную усталость, и я снова решил лечь в кровать. Алиса показывали 5.30.
– Для сна 30 минут. Мало, а для того, чтобы подремать, даже много. 30 минут сладкой дремоты – это просто здорово, – сказал я про себя, закрывая глаза.
Да, это было трудное время, но почти сразу за ним как награда, в длиной, изнуряющей гонке, наступило совсем другое. Свобода. Интересная, насыщенная жизнь. Работа перестала истощать, она стала просто красивой частью моего «внутреннего интерьера». Игра в большой теннис после обеда, отпуск на островах. Много разных интересных людей. Перед моими глазами, мелькали завораживающие картинки из моей прошлой жизни, но все они казались нереальным, как будто я смотрел сказку о светлом и богатом, о добром и большом. Все дальше я уходил от первопричины своего ночного вояжа во времени. Дрема и усталость, навалившаяся на меня из прошлого, медленно погружали меня снова в темноту. Нечёткие образы, которые я только что снова оживил, мелькали и сливались в какую-то пурпурную картину, подмешивая образы ночного кошмара, которые, как оказалось, ещё не исчезли. Плавно и приятно я тонул в этих ярких ассоциациях, которые меня больше не тревожили. Но в этом пурпуре вдруг стали появляться тягостные нотки из настоящего. Серая сырость, переплетённая с тревогой. Кусочки этих различных по своей природе и времени образов между тем стали складываться в один, становящийся уже понятным и узнаваемым пазл. В этом водовороте, красок, образов, звуков и ощущений, стали проявляться контуры моего лица. Я вдруг увидел себя, даже не себя, а какую-то схему себя. И в этот миг я услышал звук, как будто бы кто-то нажал кнопку «Пуск» на компьютере. Этот звук резко вырвал меня из дремоты, и я открыл глаза. Алиса показывала 5.55. Наверное, пора вставать. Через пять минут сработает будильник. Он может разбудить жену и дочь.
– Все встаю, – скомандовал я себе, – Алиса, выключи будильник на шесть часов, – шепотом я обратился к Яндекс-станции.
– Хорошо. Я выключила будильник на шесть часов, – также шёпотом ответила мне Алиса.
Я прошёл на кухню и сразу в коридоре надел наручные электронные часы. 5.56 теперь уже чёрными палочками показывали мне часы.
– У меня есть ещё четыре минуты, – подумал я и сел на стул.
Голова подавала какие-то неприятные и недовольные сигналы за плохо проведённую ночь, но я сразу мысленно послал все это к черту.
– Через пять минут все пройдёт, – подумал я, вспомнив, как быстро перестаёт ныть голова, если дать ей «хорошего пинка».
Голова, пинок. Сочетание этих слов невольно заставило меня улыбнуться.
– Что дальше? – сказал я вслух, отвлекая своё внимание и пытаясь перевести его в режим экстраверсии, но в голове зазвучала какая-то знакомая мелодия, а потом и слова:
«Как ни странно, в дни войны
Есть минуты тишины.»
– Опять моя «самая умная» часть меня пытается мне что-то сказать, но опять, к сожалению, на очень непонятном образно-символьном языке, – подумал я.
– Почему бы ей просто не сказать мне: «Андрей, делай так и так». По-русски, прямо. А то все намёки, мелодии, образы, как бы подсказки. Бред какой-то, – продолжил я свои причитания.
– Так можно сойти с ума… Надо просто все это забыть. Сколько времени? – вдруг очнулся я. Чёрные палочки на часах показывали 6.02.
– Засиделся на старте. Надо догонять, – вслух заключил я.
Между тем «самая умная часть меня» голосом Караченцева пропела ещё две строчки из песни и замолчала:
«Как предвидеть наперёд
Что тебя сегодня ждёт?»
Я быстро налил стакан чистой воды и выпил. Я совершенно не хотел пить. И выпил эту воду через силу, даже давясь. С некоторых пор я перестал ощущать чувство жажды. К сожалению, не только жажды. Поэтому, стал делать очень многое, потому что просто НАДО.
– Стакан воды, литр молока в кастрюлю, на маленький огонь, чтобы не подгорела, накрыть крышкой, чтобы быстрее, не прозевать…
Утро побежало в обычном, слегка ускоренном темпе. Сегодня варю 130 грамм Геркулеса для сына и себя. Прозрачная крышка кастрюли быстро запотела от испаряющегося молока, маленькие капельки конденсата стали сливаться в большие, и наконец, через эти большие капли, стала видна поднимающаяся белая пена.
– Пора, – я перевернул жёлтую кружку, наполненную до верху хлопьями, и они с оживлённым и суетливым шипением погрузились в молочную пену. Как дирижёр, я сделал несколько вращательных движений ложкой в кастрюле, и вся эта теперь однородная масса хором закипела. Теперь пять ложек фруктозы. Выключить огонь и можно переходить к следующему этапу.
– Этот организованный процесс больше не нуждается в моем контроле, – заключил я вслух.
Четыре котлеты в гриль, замороженные и приготовленные ещё в воскресенье, на 40 минут, восемь кусочков зернового хлеба в тостер и… совсем забыл, надо включить чайник. Чайник громко зашумел. Обычно этот шум мешал мне смотреть новости или слушать «моих блогеров», но уже как три недели я решил, что мне нужен цифровой детокс. От обилия самой разной и пустой информации появились симптомы интеллектуального отравления.
– А лечится это только инфоголодом и размышлениями, – эту мысль я произнёс тоже вслух, специально для самоубеждения и закрепления.
Падающие рынки, СВО, мир на грани ядерной войны, равной в моем понимании самоубийству. Все это никак не бодрило меня и только подливало воды в мой и так не очень «яркий костёр». Чайник затих, и эта тишина вернула меня в реальность.
– Две ложки заварки с горкой в термос, нет надо еще одну. Я мало спал и во второй половине дня могу начать тормозить, сегодня нужно больше кофеина. Шесть чайных ложек фруктозы. Кипяток на половину термоса, – проговаривал я про себя.
Как будто следую ООД. Закончив с термосом, я сел есть кашу. В этот момент все мысли разом исчезли, как будто мой мыслепроизводитель тоже решил сделать перерыв. Я не ел с 15 часов предыдущего дня. Видимо, нейроны в моей голове, тоже очень проголодались и «побежали за своими большими ложками» в предвкушение скачка сахара в крови. Все, тарелка пустая. Дальше все на автомате, по отработанной инструкции. Долить термос холодный водой. Помыть посуду. Завернуть три котлеты в фольгу для себя и одну для сыны. Ещё яблоко, хлеб. Бросить это все в рюкзак.
– Уже 7.10 Надо разбудить жену и детей, почистить зубы и бежать на работу, – мысленно проговорив все это про себя, я не заметил, как уже все выполнил.
7.29 – кнопка лифта, скользкая улица, поток машин, несущихся по шоссе. А вот та самая маршрутка. Через 13 минут буду на работе. Очень удобно. 13 минут быстрой экстремальной езды. Как аттракцион. С утра это немного развлекает и бодрит. За рулём сидит настоящий джигит. С бородой и суровым лицом. Иногда я даже представляю, как этот человек, несётся по степи на красивом чёрном жеребце, радуясь жизни и солнцу. К сожалению, время не пощадило и этих свободных людей. Теперь они гоняют на маршрутках, доставляя удовольствие разве что мне. Лихость, с которой они управляют довольно тяжёлой и неуклюжей машиной, заставляет иногда восхищаться. Езда на грани фола. Как-то раз я даже попал в аварию, чуть не улетев через лобовое стекло. Теперь всегда занимаю место во втором или более дальних рядах, чтобы в случае чего переднее сидение сработало для меня как подушка безопасности. 7.48 развлечения закончились. Остаток пути до работы прохожу быстрым шагом. Быстрым, бодрым шагом я вхожу в серую зону, место моей работы. Это место кормит мою семью и меня, но как жизнь на чужбине совершенно не приносит радости. Я мечтаю, что наступит момент, когда я подобно Энди из кинофильма «Побег из Шоушенка» смогу преодолеть эти невидимые стены и вырваться на свободу. Каждую секунду я ковыряю этот виртуальный бетон, ограничивший мою свободу, но, к сожалению, пока безрезультатно. «Страх – это кандалы. Надежда – это свобода». Слоган этого фильма. Но как раз моя НАДЕЖДА, отступая, сдала ещё один форпост. 57 дней назад, ООО «ДМИ» ТВИК» была ликвидирована. Издательство, в котором я проработал столько лет. Прошёл путь от грузчика до директора. Его больше нет. Теперь я просто сборщик, «сбитый лётчик». Я долго тешил себя этой самой надеждой, поддерживая её безуспешными попытками, но время вышло. Механизм часов времени повернулся, и ещё какая-то часть меня под название «ТВИК» улетела в пропасть.
Все, 8.00 – начало работы. Теперь у меня новая работа. Здесь жёстко, но, слава Богу, честно. Хорошо работаешь – хорошо получаешь. Плохо – можешь вылететь в секунду. На минуту опоздал – выговор. Ещё раз – штраф. Да, теперь я работаю только руками. Как оказалось, они не потеряли своей сноровки за годы кабинетной работы, и я довольно быстро стал одним из лучших сборщиков. Поначалу я валился с ног, возвращаясь домой с этого «потогона», и засыпал на стуле в обед и в короткие 10-ти минутные перерывы, но сейчас я набрал силу. Ради развлечения соревнуюсь с молодыми ребятами, которые работают рядом со мной в скорости сборки. А ещё я стал тренироваться в обед. Раньше, в той самой прошлой жизни, часть которой 17 ноября улетела в пропасть, в это обеденное время я часто играл в большой теннис или ходил в фитнес центр. Я мог задержаться или вообще не прийти на работу. Теперь все по-другому. Как деформированный слепок прошлого, спортплощадка между домами, недалеко от работы. Ещё один мой важный форпост. За этими размышлениями я не заметил, как собрал 12 клапанов. Да, это, возможно, огромный плюс. Доведя свои движения до автоматизма, я могу освободить голову для размышлений, используя для работы только свой мозжечок и часть двигательной коры. В следующий час я собрал ещё 10 клапанов, и это меня немного расстроило, потому что я стал отставать от плана, но эти клапана были с термодатчиками и требовали больше времени для сборки и проверки.
– В следующем часу наверстаю, – подумал я.
Наступил перерыв. У меня 10 минут, чтобы помыть руки, съесть котлету, два куска зернового хлеба и выпить стакан крепкого чая из термоса. Я ем, так же на скорость, как работаю, прям здесь, на рабочем места, смахнув металлическую стружку на край стола. Рядом есть помещение для приёма пищи. Но, если я пойду туда, я потеряю ещё минуту, и не успею съесть весь свой второй завтрак и так уже урезанный и оптимизированный под отведённое мне время… Как марафонец со стажем, я знаю, как важно поддерживать уровень сахара в крови. Благодаря этому я могу не уставать весь день. Большая часть работников цеха, моих сослуживцев, в это время идёт курить. Это вредная, пустая привычка, которая отбирает не только здоровье, но и силы. Поэтому даже молодые ребята чувствуют усталость и разбитость к концу рабочего дня. Все, 50 секунд до конца перерыва. Ещё четверть яблока и прополоскать рот небольшим количеством воды. Это вместо зубной щётки. Ровно 10.10 входит бригадир. Лучше не засиживаться на стуле, иначе – штраф. Как лабораторная крыса, я быстро впрыгиваю на «безопасную полочку» за секунду до удара электрического тока. Все это немного напрягает, но я научился держать в голове главное, не обращая внимания на мелочи. Главное, главное это зарабатывать деньги для семьи. Второе, но тем не менее, тоже очень важное, думать, думать, думать. Думать, как выбраться отсюда. Это моя программа, обращённая в будущее. Она даёт мне силы и надежду. И третье. Надо сохранять душевное равновесие. Без выполнения третьего пункта невозможно будет выполнить первые два. Опять закипела работа.
– Надо чем-то занять голову, тогда оставшееся до обеда время пролетит также незаметно, – решил я.
Раньше в эти рабочие моменты я думал о том, как можно было бы повторить свой прежний успех. Взять и подняться с нуля, прям здесь, на «Сигме», где я сейчас и работаю. Я не хотел идти по головам, наверное, потому что я хорошо воспитан и испытываю неудобство, даже если случайно наступаю человеку на ногу. Возможно, это мой дефект, но он часть моей индивидуальности, и нравится мне так же, как выбитый зуб Овечкину, не хочу, и не буду с ним расставаться.
– Нет, я придумаю новое направления и возглавлю его, – говорил я тогда про себя, шлифуя лезвия своих амбиций и без того уже опасно острых.
Даже название фирмы «Сигма Вент» я перевёл для себя как «Сумма Отверстий», или «Сумма Ходов», или даже ещё лучше – «Сигма Вент» это «Сумма Возможностей». Тем более, что мой последний проект, на который я потратил все свои деньги, мог быть здесь успешно реализован. Но дела у фирмы шли слишком хорошо, да и сейчас идут отлично. Все это здорово, конечно, и замечательно для фирмы и коллектива, который в ней работает, и совершенно не подходит для человека, который хочет себя неожиданно проявить. Нет проблем, герои тоже не нужны. Такие системы стабильны, и с лёгкостью перемалывают всех выскочек. Но провидение, даже не знаю кто, наверное, решило подразнить меня, бросив мне шанс, как наживку. Наш директор, Юрий Анатольевич, объявил открытый конкурс на рацпредложения по оптимизации и удешевлению производства наших изделий. Я очень обрадовался и подумал, что это мой счастливый случай. Как одержимый я стал искать эту самую рацуху. И, о эврика, я нашёл! Я прыгал от счастья, как ребёнок. Моё рацпредложение давало экономию в 18000 рублей в месяц. Не много, но я не инженер. Да это было и не важно. Мне нужно было, чтобы меня просто заметили. Более того я предложил, хотя конкурс этого не требовал, создать обучающий курс для линейного персонала, совершенно бесплатно, в не рабочее время. На своём ютуб- канале я разместил ссылку на видео, где был фрагмент урока, сделанного ранее ещё на «ТВИКЕ». Я подал заявку. И к моей большой радости по моему предложению было решено изготовить экспериментальный клапан. Я сам сделал его. Все прошло замечательно. Этот клапан после многократной проверки был отгружен заказчику. Начальник производства, Денис Сергеевич, как-то по особенному посмотрел на меня и … И все. Все. Тишина. Объявление о конкурсе сняли, обещанные 20 тысяч призовых рублей, так никто и не получил. А на предложение по обучающим курсам мне просто сказали, что это не нужно. Нет, я сразу не сдался. Я стал работать как спринтер, делая за смену все больше и больше. Благо, в соперники мне попался такой же, как я, ненормальный. Я не соревновались с ним, у нас был спарринг. Каждое движение было выверено до мелочей. Клапана на станцию ОТК мы сдавали бегом. Моя чёрная майка уже к 10 часам утра была мокрая от пота. За смену я менял её два раза. Сначала выигрывал я, потом он стал меня обгонять, потом я опять его догнал, и мы шли голова в голову. Ситуация сильно выматывала меня. Мне во чтобы то ни стало хотелось победить, но Иван не собирался проигрывать. Работа превратилась в бесконечное соревнование, я думал только о том, как увеличить скорость. Как Тайсон, я хотел «откусить Ивану ухо», от невозможности изменить ситуацию в свою пользу. Но, черт возьми, он был хорош. Так продолжалось полгода. Но тут, бригадир цеха, подтянутый, энергичный человек, вдруг неожиданно умер. Когда я узнал про это, просто не поверил. У него было столько планов, на здоровье не жаловался. Он, наконец, достроил загородный дом и очень гордился этим. Воспитывал внука…. Но, к сожалению, так произошло. Похороны были под стать этому человеку. Директор объявил выходной для всех, кто хотел поехать на кладбище и проститься. Он сам выступил на кладбище с длинной прощальной речью. Прошла неделя, цепь административного управляющего аппарата, выдержав траурное молчание, провернувшись на одно звено, подняло моего спарринг-соперника на одну ступеньку по карьерной лестнице. Нет. Я не расстроился. Все было правильно. Он отличный парень. Умный, сообразительный. Молодой, моложе меня на 30 лет. Я даже был рад, что назначили его, а не кого-нибудь со стороны, но ситуация в отношении меня очень чётко прояснилась. Руководство решило, что я старый чудак. А с таким диагнозом к директору со своим проектом лучше не показываться. Здесь я зарабатывал деньги, которые позволяли моей семье держать уровень, ниже которого погружаться не стоит.
– Ладно, – рассудил я. – Все, что не делается, к лучшему. Нельзя дважды войти в одну реку. Нельзя и не интересно. Надо двигаться дальше. Нужны новые ориентиры и цели. У меня есть семья. Жена, сын, дочь. Это моя самая верная и надёжная команда. Я могу рассчитывать на них, как на себя. Вместе мы можем многое. Может быть, даже возродить наше издательство… В этот момент я вспомнил, как три года назад, метаясь между двумя работами, в выходной я со всей своей семьей ехал на Борисовскую, и там за два дня мы разгребали ворох накопившихся в издательстве дел за неделю… Сыну было девять лет, дочке четыре… Но они как могли, помогали мне и жене. Вместе мы подбирали заказы. А сын помогал работать на упаковочном станке. Все это воспринималось не как работа, а как интересное приключение. Каждый раз в пятницу, сын спрашивал меня:
– А поедем ли мы в этот выходной работать на Борисовскую?
– Да, конечно. У нас много работы, – отвечал я.
После этого выходного приключения мы ехали в Измайловский парк или на Черкизовский пруд. Отличное место для катания на тюбингах зимой. Это было здорово. К сожалению, жестокий механизм времени недавно разрушил и эту часть меня. Да, мое издательство, мой «ТВИК» умер. Но я жив, я жив и даже очень здоров. Я не «ТВИК». Я это я. И мне нужен шанс.
За этими размышлениями подошло время к обеду. 12 часов. В 12:05 мне надо быть на светофоре. Пошёл обратный отсчёт следующего дедлайна. Я у светофора. К светофору подходят менеджеры фирмы, в которой я работаю. Каждый раз я встречаю их здесь. Наверное, славные ребята, но для общения нужно общее. Его нет. Поэтому мы стоим рядом и делаем вид, что не замечаем друг друга. Сейчас загорится зелёный свет, и они не спеша пойдут в кафе на обед. Обязательно надо их обогнать. Времени мало, а успеть надо много. Вот загорелся зелёный. Я стараюсь идти как можно быстрее, не показывая, что хромаю. Нога предательски болит, и это вынуждает меня все-таки прихрамывать. В такие моменты я отрешаюсь от своего тела, и превращаюсь в злого, безжалостного сержанта, которому надо заставить салагу, моё тело, выполнить приказ.
– Это нога должна работать! – приказываю я себе.
– Это нога должна работать! – ору я уже про себя, внушая этому жалкому телу простую суть приказа, подкрепляя его кучей бранных слов, которые я никогда никому не произносил. Все, 12.12 – я на спортплощадке. От боли и быстрой ходьбы я в лёгком трансе. Перекладина, на которой мне предстоит сейчас подтянуться, предстаёт предо мной в виде нагловатого широкоплечего верзилы, мешающего мне пройти, с которым, несмотря на отсутствие желания и страх, все же придётся «разобраться». Перед подтягиваниями делаю три статодинамических подхода на ноги. Последний подход, сильное жжение в ногах. Все правильно. Так и должно быть. Потом короткая разминка тазобедренного сустава. Все, теперь «Верзила». Прыгаю на перекладину. 12 раз легко, делаю 13-ый повтор, 14-ый идёт всегда с трудом, какой-то психологический барьер, я представляю, что взял «верзилу» в плотную гильотину и начинаю его дожимать… ЧЕ-ТЫР-НАД-ЦАТЬ. Теперь 45 сгибаний в тренажере на заднюю поверхность бедра. Так же без остановки – параллельные брусья. Повторы до 20 раз просто прогулка, потом становится тяжелей, в