.....
Я стояла на вершине скалы и смотрела вдаль, на море. Ветер ласково играл моими волосами…
Детство
Мама! Мамочка! Мне так грустно и печально, я же здесь, рядом! Я выбрала тебя! Я буду любить тебя всегда, независимо от того, что ты будешь делать… Только не думай об этом! Не убивай меня! Я здесь, я, живая, я внутри тебя! Я жду нашей встречи! …
Девушка долго думала, что делать, как сказать родителям о своей беременности. Недавно она развелась со своим мужем, прожив 5 лет, беременность не наступала, да и свекровь была не рада этому браку. Все сложилось воедино, они расстались… Она уехала, устроилась поваром (коком) на судно, где встретила молодого напористого парня. Он просто ворвался на небольшой промежуток времени в её жизнь как вихрь. А потом исчез, оставив маленький сюрприз – подарок в виде меня. Это была её первая беременность, что с ней делать она не знала. Решила, скажу родителям будь что будет. Скажут аборт, значит аборт. Если рожать, буду рожать! Лишь бы был сын. С этими мыслями она подошла к новому деревянному дому на окраине города, страх сковывал её, но она решилась:
– Мама, я беременна.
– Господи, ты что надумала девка! В подоле решила принести? – Воскликнула мать. Начала охать и прочитать…– да как же так-то, без мужа! О чем ты думала!?
Затем немного придя в себя, крикнула отцу:
– Егор! Ты слышишь, она ж беременна!
Девушка съежилась, она боялась своего отца. Он был строгим, но всегда справедливым. Его слова закон, как скажет, так и будет.
– И что? – Ответил отец.
– Как что, как что? Это же позор! – Ответила мать.
– Пусть рожает. Ей 27 лет, давно пора. Выкормим, вырастим, чай не война на дворе.
– Я водится не буду. – сказала Бабушка Матрена.
– Куда ты денешься, первая нянчится прибежишь и любить будешь больше, чем других внуков.
Девушка выдохнула, она очень боялась, как отреагируют родители. Прислушалось к своим новым ощущениям, страх отпустил, пришло спокойствие, умиротворение. Она понимала, да будет сложно, но необходимо жить дальше…
Семь месяцев спустя. Палата. Обход глав врача.
– Так, Соловьева, пора рожать, 41 неделя. Ухожу на выходные, надеюсь увидеть тебя уже в другой палате, на другом этаже.
«Да мама, давно пора, но мне очень страшно! Ты ждёшь сына, а я дочка, как ты меня примешь? Обнимешь ли? Оставишь у себя или откажешься? Ты все время говоришь: сыночек, сынок, мальчик мой… А я девочка! … Я не хочу, мне страшно. Будешь ли ты меня любить? … Но я всё равно люблю тебя! Ты моя мама! … Как-то последнее время не уютно мне здесь, я засыпаю и не хочу просыпаться…»
Женщина вскрикнула от приступа новой боли. Пришла медсестра, посмотрела:
– Сейчас поставим витамины, ты отдохнёшь. Это ещё не настоящие, ложные схватки, рано ещё…
Боль прошла. Все успокоилось. Женщина уснула…
Прошло два дня. После выходных, бодрый улыбчивой глав врач заглянул в палату и обомлел:
– Соловьева! Что ты здесь делаешь? Почему она не родила до сих пор! У неё же шли схватки, когда сдавал смену!
Медсестра стояла бледная как мел.
– Я поставила капельницу, витамины…
– Какие витамины! Какая капельница! Быстро делаем стимуляцию! – Кричал врач на молоденькую медсестру.
«Мне так хорошо, вижу море, волны, солнце, такая приятная дремота…. Вот так бы всегда: тепло, спокойно, умиротворённо…. Я уплываю вдаль, где хорошо…»
Женщина кричала от боли. Сжималась как струна. «Когда же это все прекратится» – думала она. Было 23 часа вечера, боль разрывала на куски. Она сама не заметила, как умудрилась засунуть голову между прутьев спинки железной кровати, да так и застряла в этом положении… Вызвали медбрата, который освободил бедную девушку, открутив верхнюю часть спинки металлической кровати.
– Да уж, такого чуда я ещё не видел – сказал он, и удалился под рыдания и стоны молодой женщины.
– Всё, нам пора. Идём в родовую. – Сказала медсестра.
Часы показывали 23:55. Женщина тужилась из последних сил, роды проходили тяжело. Врач всё сильнее и сильнее хмурил брови, его беспокоила ситуация, он понимал, что результат может быть печальным. Старался не показывать своего мнения ни коллегам, ни роженице. Наконец показалась головка ребёнка. Синие серое безжизненное лицо. Через несколько секунд ребёнок был на руках реаниматолога. Девочка. Она молчала. Неужели всё кончено, никаких признаков жизни.
Будем бороться. Все суетились, забегали.
Женщина лежала молча, без сил и почти без сознания. Лишь тревога за ребёнка не давала ей полностью отключиться. Она спросила:
– Кто у меня родился, мальчик?
На её голос никто не отозвался, все силы были брошены на спасение ребёнка. И, произошло чудо! В 00 03 девочка издала слабый писк. Криком это точно нельзя было назвать, главное, что она была жива. Все вокруг выдохнули с облегчением. Наконец на женщину, теперь уже маму, обратили внимание.
– У вас дочка. Вот, посмотрите.
– Дочка? – Удивлённо произнесла женщина и потерял сознание.
Очнувшись, новоиспечённая мама увидела на соседней койке молодого человека – курсанта. Она удивилась.
– Вам делают переливание крови – улыбнувшись сказал он – вы бы видели, как вокруг вас тут суетились. У нас в роте несколько человек среди ночи подняли, спросили группу крови, согласие и привезли сразу сюда из воинской части.
– Спасибо вам! – Ответила молодая женщина и тихо заплакала. От радости, что её спасли, от благодарности, от обиды что родилась дочь, а не сын, мы никогда об этом не узнаем.
В палату зашла медсестра.
– Где моя дочь? Она жива? – Спросила молодая мать.
– Да, с ребёнком всё в порядке. Она в другой больнице в реанимации. Состояние стабильное, жизни ничего не угрожает. А вот вы заставили нас по переживать.
– Когда я смогу увидеть свою дочь?
– Думаю, через 4-5 дней, не раньше.
Девочка лежала, сморщив носик, она никак не могла уловить знакомый запах мамы. Он был лишь мгновение, но она его запомнила, когда её ненадолго поднесли к маме. Ребёнок молчал ждал, ждал и молчал, но потом стало невыносимо страшно, как раньше и она заплакала…
«Проголодалась» – подумала медсестра. «А может и маму потеряла… Ну ничего, потерпи, потерпи кроха, мама обязательно придёт.»
«Наконец-то я увижу и заберу свою дочь» – подумала Людмила. Медсестра принесла крохотный свёрток.
Женщина взглянула на ребёнка и задумалась…: Смуглая черноглазая брюнетка… Моя вроде бы рыжая была, когда мне выносили ее покормить. Позвала к себе медсестру и спросила:
– Это точно моя дочь?
Медсестра посмотрела на малышку, на женщину. Взяла ребёнка и ушла. Вернулась через несколько минут красная, с испуганным взглядом.
– Я перепутала, простите! Вы только никому не говорите! Я очень вас прошу!
Людмила посмотрела на медсестру и сказала:
– Хорошо. Но будьте более внимательны, иначе причините немало горе людям перепутав детей…
Дома меня встречали бабушка с дедушкой. Оба прослезились от радости, ну как же без этого – первая и единственная внучка родилась. А мама была немного расстроена, она так мечтала о сыне, не представляла, что будет делать с дочерью …
Дедушка сказал:
– Дура. Ничего не понимаешь! Она же единственная, мы же все её любить будем.
У дедушки с бабушкой были ещё дети: старшая дочь Юлия и сын Василий. Но у них всех были только мальчики – сыновья. А в будущем у меня оказалось пять двоюродных братьев. Так началась моя жизнь.
Первые годы жизни.
Первый год своей жизни я не помню. Знаю лишь, что мама реально, или в шутку хотела отдать меня отцу на воспитание. Отец женился на другой женщине, она была беременна, когда я появилась на свет. Скорее всего это была игра на нервах, своеобразная попытка мести. Но я знаю из рассказа бабушки, а может где-то у меня сидит в памяти: как на коленях держит мужчина, разглядывает меня, а я его разглядываю очень внимательно… Говорили, что отец приехал вместе со своей мамой (моей бабушкой), готовый забрать меня к себе. Но мама передумала, сказала, чтобы он больше никогда не появлялся ни в её, ни в моей жизни. Отец выполнил свое обещание – я никогда больше его не видела.
Мы жили на окраине большого города, в своем доме, на берегу реки Камы. Я помню отрывками свое детство до семи лет.
После встречи с отцом, спустя несколько месяцев, мы уехали с бабушкой в деревню к тёте Юле, маминой сестре. Мама решила выйти на работу, тем более грудью она меня уже не кормила…
У тети Юли было трое сыновей, старший к этому времени женился и жил отдельно. Я была маленькой голубоглазый девчонкой с кудрявыми рыжими волосами. Как бабушка говорила, вечно с бутылкой и соской в зубах. Часто обманывала её:
– Баба дай молока, я спать хочу.
Бабушка наливала молоко, укладывала в кровать и ждала, когда я выпью молоко и уснул. Но нет, не тут-то было. Пустая бутылка улетела в сторону, и я требовала, капризным голосом произносила:
– Баба гулять.
Бабушка Матрёна вздыхала и шла со мной на улицу. Я до сих пор помню этот запах в деревни: скошенный травы, навоза, свежего хлеба, молока, дыма из трубы…
Почти каждое лето была гостях, ездила туда хотя бы на несколько недель, несколько дней, это место стало моей второй Родиной.
Мама приезжала не часто. Я стала забывать её, тётя заменила мне маму. А может быть слышала, как сыновья тети Юли звали ее «мама», я тоже стала звать «мамой». Когда в очередной раз родная мама решила приехать и взять меня на руки, я кричала:
– Тётя, отпусти! Отпусти меня, я хочу к маме! Мама, мама забери меня! – Я тянула руки к своей тёте. Естественно, на этом наша с бабушкой ссылка в деревню закончилась, мама забрала нас город.
Три года.
Помню, как в три года разбила куриные яйца в свой ночной горшок, готовила яичницу пока все были в огороде и садили картошку. Разбила почти 30 штук как сказала мне мама впоследствии, сидела довольная и счастливая, что варю еду… мама была в бешенстве. Дедушка, как всегда, встал на мою защиту, успокоил её:
– Она же для нас старалась! Умница! Хозяюшка!
Конечно же я не понимала, что лишила всю свою семью яиц на одну-две недели. Но главное для меня было признание: «Я хозяюшка».
Я постоянно ходила хвостиком за дедом Егором, любила наблюдать как он работает по дому, постоянно пыталась ему помогать. Помню, как как дедушка дал мне коробку с гвоздями и молоток. Сказал:
– Вбивай в доску.
И ушел по своим делам. Вскоре вернулся и долго смеялся над моей находчивостью. Почти все гвозди были вбиты в щели между половицами. Зачем мне вбивать их в доску, я нашла более легкий способ. Думаю, он несколько часов провозился с их извлечением.
В этом возрасте я обожала собак, готова была вцепиться в шерсть руками, воткнуться головой покусать за уши… Если не удавалось, брала палку, пыталась заставить её слушаться меня. Однажды за свои действия поплатилась. Была укушена в лицо огромным, лохматым псом из соседнего двора. Думаете я остановилась в познании этого мира? Нет, ещё больше стала уделять внимание животным.
Четыре года.
Мне четыре года. У мамы есть очень красивые туфли коричневые, лакированные которые нравятся, я периодически пытаюсь их носить. Дедушка с бабушкой улыбаются и смеются, когда я это делаю. Думаю, большинство маленьких детей это делали: подражали маме, что-то одевали из её вещей… В какой-то момент я решила мамины туфли почистить, взяла обувной белый крем и натерла их до блеска. Когда дедушка с бабушкой это увидели ахнули забрали туфли сказали:
– Молодец, умница, помощница.
Подготовились к приходу моей мамы. Когда она пришла с работы дедушка с бабушкой сказали:
– Только не ругай её, только не ругай! Только не бей…
Мама, увидев свои туфли была шокирована, так как они стоили по тем временам половину её зарплаты. Еле-еле она сдержала свое гнев попыталась оттереть белый крем с коричневых туфель, частично ей это удалось. Но парадно выходные туфли были полностью испорчены.
Помню в 4,5 года свою первую и последнюю сигарету. Две сестры из соседнего дома стащили у отца сигареты, предложили мне покурить. Они были старше меня на 2-3 года мы спрятались под крыльцом моего дома. Я как заправский курильщик надменно на них посмотрела, помяла папиросу, как обычно это делал дед, зажгла спичку, прикурила и чуть не задохнулась. Дым стоял коромыслом. Я сидела довольная-довольная. Девчонки хихикали, потом резко соскочили и убежали. Через несколько минут под крыльцо заглянул дед Егор. Я от страха не знала куда бежать. Дедушка сказал:
– Ты кури, кури внученька, останешься такой же маленькой-маленькой, будешь больной как бабушка, хромать как я…
– Иринка с Ольгой рассказали да?
– Да.
Ответил дедушка.
– Видишь какие у тебя замечательные друзья.
И хитро улыбнулся. Это улыбка до сих пор у меня в памяти, спустя время я понимаю, о чем он пытался мне сказать… Вечером мне было плохо, тошнило. Пришла мама с работы, узнала, что произошло, выписала мне по первое число. После той экзекуции я долго не могла смотреть ни на сигареты, ни на курящих людей…
Пять лет.
Детский сад. Я упряма как осел, баран, а может и все вместе взятые. Меня наказывают за что-то, я не помню. Но знаю, стою в туалете и меня трясёт от несправедливости, ищу взглядом на чем бы отыграться: вижу трёх литровую стеклянную банку с хлоркой, бросаю ее об пол. Не разбилась. Бросаю её ещё раз – тот же результат. Слышу крики нянечки и воспитателя:
– Не смей! Поставь на место!
Оглядываюсь на них, и ещё с большей энергией и силой бросаю эту банку… все усыпана осколками. Я рада, теперь меня наказали справедливо…
Я рыдаю, меня пытаются успокоить, утешить. Идут на уступки, предлагают то, что не дали сразу… Но я продолжаю плакать не останавливаясь. У меня план, на стене висят часы: ещё 20, 15… 1 минута – концерт закончен. Что вы мне там предлагали? … Такое поведение я демонстрировала много раз. Бедные мои родные и близкие люди. Как они все это выдержали…
Шесть лет.
Лето. Я пацан в юбке. А точнее я юбки не ношу, только штаны. В них удобно играть войнушку с пацанами. Дедушка смастерил мне самострел и брызгалку из пустого пузырька из-под клея… Я круче всех, я быстрее, меня не догнать. С девчонками я не дружу, Иринка и Ольга – они предатели, всегда ябедничают на меня. С пацанами легко и весело, не предают. Помогают гнуть пульки из проволоки, стреляем потом и собираем их по новой. Они Бесшабашное. Я тоже… Синяки, ссадины не беда, главное весело…