000
ОтложитьЧитал
Смотрит ему в глаза, серьезно и настойчиво:
– Я хочу вас. Хочу, чтоб вы были первым у меня. Клянусь, ничего не потребую, и не скажу. Просто… Я хочу, чтоб мой первый раз был таким… Как тогда, в машине.
Зубов резко просовывает похожую на широченную лопату ладонь чуть дальше, буквально сажая девчонку себе на руку и притягивая за задницу ближе.
Он стоит на коленях у дивана, она – сидит напротив, широко раскинув по обе стороны от него свои потрясающие точеные ножки, смотрит, прикусив губу, неуступчиво и серьезно.
– Ты же понимаешь, что я – не гребанный принц? – тихо говорит Зубов, приближаясь к нежным губам, – понимаешь, что будет больно? И что мне не нужны отношения? Мы с братом… Мы здесь временно. Не будет у нас, Клубничка, долго и счастливо.
Она кивает и, чуть помедлив, сама тянется к его губам, сокращая последние сантиметры порывисто и наивно.
Больше Зубов не думает.
Нечем.
6.
Дают – бери…
Первая часть поговорки не всегда верна, потому что тот, кто дает, может потом охерительно спросить за свой подарок.
Потому Зубов привык все сначала обговаривать. Решать на берегу.
И здесь обговорил уже.
Клубничка все услышала, все поняла.
Наверно.
По крайней мере, ее не застопорило на откровении про то, что Зубов и его «братишка» тут ненадолго, и никаких серьезных планов на его счет не стоит строить.
Значит, тоже не нужны ей долго и счастливо.
Это почему-то чуть-чуть царапает, но тут Клубничка шире распахивает тонкие ножи и обхватывает ими талию Зубова, действуя, скорее всего, чисто на инстинктах и вырубая последние благоразумные мысли из ставшей совершенно пустой и легкой башки.
Зубов вжимается стояком в податливый розовый шелк, несдержанно кусает нежную шейку, с удовольствием ощущая дрожь и слыша тихие стоны. Она очень правильно стонет, его маленькая сладкая Клубничка, так, словно для него сделана. Под него.
Все выворачивает наизнанку.
Ему хочется быть с ней нежным. Хочется гладить, трогать, облизывать, прикусывать чуть-чуть, всю попробовать, везде.
Словно клубничное мороженое, тающее под горячими губами.
Диван узкий, не получается разложить ее, рассмотреть, растрогать так, как хочется, до кровати – слишком далеко, невозможно оторваться от девчонки, чтоб просто сделать несколько шагов.
И потому Зубов, не прекращая целовать, подхватывает под попку Клубничку и, вместе с диванной подушкой, мягко укладывает прямо на ковер, слава всем богам, упругий и длинноворсовый.
Тут же, не давая опомниться, наваливается сверху, прижимая к подушке и жадно раздирая футболку, простенькое белье и то, что она называет юбкой.
Клубничка остается голенькая, в одних только розовых трусиках, и это как раз то самое зрелище, которое не хочется забывать. И Зубов точно знает, что не забудет.
Ни щек ее красных, ни губ зацелованных, ни волос – темным ореолом по светлой подушке… Клубничка смущенно пытается прикрыть грудь, но Зубов отрицательно ведет подбородком и силой заставляет убрать ладошки, припечатывает их по сторонам от головы.
– Так лежи, Клубничка, – хрипит он, приподнимается над ней на коленях и быстро стягивает через голову футболку.
Девчонка, впервые увидев его без одежды, испуганно и восхищенно распахивает реснички, скользит взглядом по мощным рукам, четко очерченным мышцам груди и живота, татухам, которые он, негласник, вполне может таскать, и даже наоборот, приветствуется, чтоб лишних подозрений не навевать…
Зубов усмехается, очень довольный произведенным впечатлением. Он знает, что нравится женщинам, что его спортивное мощное тело заводит, заставляет биться сердца чаще… И теперь, ловя немного поплывший взгляд девчонки, он откровенно кайфует.
Не только он ее хочет, далеко не только… Конечно, Клубничка ему говорила про хотение, но одно дело – говорить, а другое – видеть самому.
Это ли не удовольствие самой высшей масти?
– Нравится, Клубничка? – шепчет он, опять мягко опускаясь на нее и потираясь грудью об остренькие чувствительные соски. Такое прикосновение – голой кожи к коже – новое в их только начавшейся игре, и невероятно будоражит.
И то ли еще будет! Они же столькими частями тела еще не успели соприкоснуться!
– Да… – тянет девчонка завороженно и легко скользит пальчиками по напряженным плечам и выступившим жилам предплечий, – такой большой, такой сильный… О-о-о…
– Трогай, сколько хочешь, Клубничка, – улыбается довольно Зубов, – особенно внизу если, то вообще хорошо.
Нежные ладошки, буквально только что скользнувшие как раз в нужном направлении, тут же пугливо убегают, и Зубов досадует. Переборщил! Слишком рано!
Или нет?
Он ловит одну из беглянок, ведет опять по проторенной дорожке, но уже чуть ниже.
– Не бойся, – шепчет в раскрытые в растерянности губки, – расстегни…
Напряженные пальчики неопытно пытаются преодолеть тугой болт на джинсах, и Зубов немного помогает, показывая, как правильно и быстро, расстегивает молнию и уже самостоятельно избавляется от джинсов. И, заодно, от трусов тоже.
Ловит теперь уже совершенно испуганный взгляд Клубнички на своем стоячем, и давно уже, члене, медленно проводит пальцами по всей длине, раскрывая головку.
– Боишься? – Она кивает, не сводя зачарованного взгляда с его гуляющих вверх и вниз пальцев, и Зубов, совершенно неожиданно для себя, предлагает, – если не хочешь… Прекратим.
Все внутри настолько яростно протестует, что даже сердце болеть начинает.
Член отчетливо дергается, словно собирается проорать снизу: «Ты охерел, дурак? Какое «прекратим»? Я же лопну, блять!»
Но Зубов смотрит только на свою Клубничку. И ждет ее решения. Принуждать девчонку – последнее дело. Она должна понимать, что в безопасности и может уйти.
Мужик тем и отличается от зверя, что в любом состоянии способен думать башкой, а не головкой.
– Нет, нет-нет! – Она с трудом отрывает взгляд от ласкающих пальцев на члене и смотрит в глаза напряженно ждущему ответа Зубову, – просто… Не ожидала… Он – такой большой… Он… Разве поместится?
Наивность и серьезный взгляд в очередной раз больно бьют в сердце.
Черт, такая еще девчонка! Куда ты лезешь, Зубов???
Куда?
Ей надо в первый раз с каким-нибудь парнем, ее возраста… А ты на десять лет старше…
Одна только мысль, что на его месте может быть кто-то другой, какой-то сосунок из универа, например, неожиданно клинит и без того воспаленный мозг. Ну уж нет! Это – его Клубничка! Он ее хочет и он ее возьмет!
– Все будет хорошо, Клубничка, – уверяет Зубов и мягко притягивает девушку к себе, шире распахивая податливые бедра.
– Оближи, – проталкивает два пальца в с готовностью распахнутые губы. От прикосновения юркого язычка к фалангам дергает током синхронно сердце и член, но Зубов мужественно терпит.
Опять ложится на нее, заменяет пальцы своими губами, глубоко и долго целует. И одновременно повторяет тот же трюк, что в машине. Проталкивается в гостеприимную влажность и тут же массирует клитор.
Глаза Клубнички закатываются от кайфа, она еще шире распахивает ножки, гнется, стонет и пытается насадиться глубже на ласкающие пальцы.
Отзывчивая на редкость девочка, много не надо ей, чтоб кончить.
Красиво, сладко и долго.
Буквально пара движений, буквально чуть-чуть потереть, тронуть, прижать… Идеально настроенная скрипка в его руках.
Она все еще кончает, содрогаясь и выстанывая его имя, когда Зубов заменяет пальцы членом.
Он делает все быстро, в одно движение.
Девчонка настолько раскрыта, настолько готова, что никакой преграды даже и не чувствуется. Практически не чувствуется.
Для него – невероятный кайф, потому что настолько туго, настолько обволакивающе она сжимается вокруг его члена. И невозможно подождать, замедлиться! Он и так столько терпел! Столько ждал!
Катя раскрывает широко глаза, стонет уже не от кайфа, от боли, слезы текут из глаз, а ножки судорожно сжимаются на его спине.
– Потерпи чуть-чуть, – это все, на что способен в данный момент Зубов, только на такой утешающий хрип. Ну, и еще на жадный поцелуй в губы и легкое скольжение по мокрым от слез вискам, – потерпи, Клубничка… Расслабься…
И она слушается. Удивительная девчонка! Не зажимается больше, смотрит на него, не отрываясь, пытается расслабиться и даже обнимает. Тянется распухшими губами к нему, пытаясь получить хоть каплю нежности в этом холоде боли и неизбежного насилия.
Зубов старается унять себя немного и двигаться плавнее, мягче, чтоб расслабить, успокоить напряженную девушку. Он знает, что в первый раз мало кто получает кайф от секса, но по крайней мере, хочет сделать все, чтоб в будущем она не боялась…
Пусть и не с ним…
Сука, как это не с ним? С ним! Только с ним!
Он поджимает ноги в коленях, подхватывает Клубничку под попку и мягко сажает на себя, так, чтоб они сидели, прижавшись друг к другу настолько тесно, насколько это вообще возможно.
Катя ахает, болезненно кривится, ухватившись за плечи Зубова и машинально обхватывая его скрещенными ножками сильно и крепко.
– Больно… Больно-больно-больно… – шепчет, беспомощно дернувшись в железных лапах.
– Тихо, тихо, – успокаивает Зубов, – сейчас… Пройдет сейчас… Пройдет…
Он настолько плотно в ней, что самому даже больно немного. Но, судя по всему, смена позы и в самом деле, действует благотворно, потому что Клубничка его расслабляется немного и даже проявляет инициативу, сама, тихонько и неловко, покачиваясь на члене. Это невероятно кайфовое ощущение, которое хочется растянуть, и Зубов позволяет ей делать то, что хочется.
Только помогает чуть-чуть, подхватывает под ягодицы, придерживает, наслаждаясь ее тугой, тесной влажностью и безумием в заплаканных глазах.
– Такая красивая, – завороженно говорит абсолютную правду, – такая красивая…
Она закусывает губу, раскачиваясь все сильнее и уже явно получая удовольствие от происходящего. Из-за неопытности, Клубничка не понимает, как надо двигаться, чтоб кайфа было больше, и Зубов с удовольствием наставляет ее, показывая и направляя.
И, в итоге, наигравшись в учителя, опять опрокидывает на спину, утешающе целует, срываясь в своем кайфе, когда уже нет сил терпеть.
Клубничка не получает оргазма, но и боли, судя по всему, больше нет, потому что обнимает с охотой, стонет от несдержанных толчков и сжимает ногами, не отпуская до самого финала.
Зубов успевает на последних секундах выйти, кончает на гладкий, мокрый от пота животик и, облегченно выдыхая, валится рядом с измученной Клубничкой на ковер.
Сегодня, определенно, лучший день в его жизни.
7.
– Мне надо… Помыться… – Клубничка приходит в себя первой, что, вообще-то, странно и немного даже обидно для Зубовского самолюбия. Хотя, это же он сейчас охерительно кончил, так, что ноги до сих пор не ощущаются, словно ватные.
А она – только в самом начале, от его пальцев. После – лишь боль.
А боль бодрит, знаете ли.
И вообще, то, что сейчас произошло, для девчонки – внове. И всякие, там, физиологические жидкости – тоже.
Конечно, хочется привести себя в порядок. Побыть одной. Может, даже поплакать?
Ну уж нет!
Зубов вскидывается, превозмогая дикий послесексовый оттяг, встает, поднимает Катю и молча ведет ее в ванную.
Клубничка краснеет, избегает смотреть на его пах, бормочет что-то про то, что сама.
Но Зубов настойчив. Разговаривать он пока что не способен толком, но тело реагирует привычно и слушается.
Водворив Катю в душевую кабину, он возится с настройками, врубает мягкий тропический душ и ступает сам внутрь, не закрывая дверь до конца, чтоб клубы пара немного выходили наружу, не дурманя и без того дурную голову.
Катя пугливо прижимается к стенке душа, глаза ее кажутся еще больше, мокрые волосы темными змеями свиваются на плечи и спину.
Зубов смотрит, понимая, что эту картину он тоже на всю жизнь запомнит. Нежная, испуганная девушка, стыдливо прижимающая ладошки к груди. Он только что брал ее, только что стал ее первым мужчиной. Это, наверно, должно что-то для нее значить?
Для него это значит только то, что толком не распробовал. Хочется еще. Она вся – сплошной невинный соблазн, и непривычного к таким девушкам и таким эмоциям опять Зубова основательно шарашит безумием одновременно в голову и член.
Катя разглядывает его массивную фигуру расширенными глазами, прикусывает машинально нижнюю губу, потом, типа незаметно, стреляет вниз взглядом и краснеет еще гуще и мучительней, чем до этого.
Зубов знает, что она там увидела, молча отрывает одну ладошку от груди и кладет себе на член. Сжимая и показывая правильные движения и нужный ритм.
– Но вы же только что… – с тихим недоумением говорит Клубничка, машинально подчиняясь настойчивой лапе и двигая пальчиками так, как показано было.
– После всего, что было… – хрипит Зубов, немного наваливаясь на нее и мягко ощупывая ненасытными губами мокрую шейку, – ты можешь обращаться ко мне на «ты».
Катя ахает, когда нахальные губы находят правильную точку, самую сладкую, от которой кожа покрывается вкусными мурашками, и рука сбивается с ритма.
Отзывчивая, какая невозможно отзывчивая девочка!
Зубов усиливает напор, ведет лапами по тонким очертаниям фигуры, нагло лезет между ног, но Катя, всхлипнув, пугливо сжимает бедра.
– Не надо, не надо, – сбивчиво шепчет она, – мне там… Больно пока…
– Я не собираюсь… Не волнуйся, – бубнит Зубов, преодолевая сопротивление и все же трогая пальцами клитор.
– Ой… Ой-ой-ой-й-й… – стонет Клубничка, тут же, в противовес своим же словам, податливо раздвигая ноги и прекращая его ласкать. Тонкие руки ее мечутся по стеклу душевой кабины, пытаясь зацепиться хоть за что-то, глаза закрыты, голова запрокинута.
Зубова тоже бьет током от одного вида ее, нереально заводящего, и хочется, чтоб кончила. А еще хочется ее попробовать на вкус.
Просто попробовать. Она там клубничная, он уже это знает. Но толком же не распробовал. Что там эти пальцы? Так, подразниться лишь.
Зубов опускается на колени и мягко кладет одну из подрагивающих от напряжения ног себе на плечо.
Катя в этот момент раскрывает глаза, оглядывается, словно не веря в происходящее и не понимая, где находится, и затем с изумлением и недоверием смотрит на стоящего перед ней на коленях Зубова.
– Вы… Боже… Что вы?..
Слов Клубничке явно не хватает, чтоб обозначить то, что он собирается делать, и потому она просто пытается неловко высвободиться, но Зубов не пускает.
Крепче сжимает сопротивляющиеся бедра, вытраивая позу так, как необходимо.
Время выбора прошло уже, теперь Зубов явно не собирается прислушиваться к невнятным, продиктованным ложным стыдом сомнениям.
Катя – его клубничная девочка, он ее хочет пробовать везде.
И никто ему не запретит. Даже сама Клубничка.
Зубов придерживает, смотрит насмешливо снизу вверх в испуганные и невероятно смущенные глаза, а затем мягко прикасается губами к клитору. Легко языком… И прижать.
– Ах-х-х… – Катя больше не пытается вырваться, она даже стоять бы не смогла, но вовремя находит поручень, ухватывается за него и чуть ли не обвисает, словно нарочно подставляясь губам своего любовника.
Зубов не из тех, кто упускает момент.
Она совсем не кровит уже, да и изначально там немножко было. Вот что значит грамотная подготовка объекта…
Растянул так, что и разрывы минимальны.
Он смыкает жадный рот на нежной плоти, и тоже еле удерживается на ногах, потому что вкус ее, насыщенный, клубничный, дурит голову настолько быстро и качественно, что дальнейшие действия помнятся и осознаются с трудом.
Зубов умеет доставлять женщинам удовольствие таким способом, знает, как это делать правильно, но сейчас все эти знания не пригождаются. Никакого осмысления происходящего, только чистые инстинкты. Голод.
Он просто целует ее внизу так, как делал это в обычном поцелуе, просто вылизывает, трогает сначала мягко, а затем все жестче и настойчивей, получая невероятный отклик и кайфуя от этого так же, как если бы опять брал ее, раскрытую и возбужденную.
Катя мечется по кабинке руками, запрокидывает голову, стонет громко, так, что, наверняка, по всему стояку слышно, выгибается, с трудом удерживаясь на ногах. А Зубов просто кайфует. От ее вкуса, ее реакции, ее стонов захлебывающихся. Кайфует от того, как она кончает, одуряя его своим клубничным ароматом.
И затем встает, прижимается, накрывая полностью своим мощным телом, и в пару движений руки кончает на мокрый животик так, как ни разу до этого. С горячим выдохом и укусом в нежную кожу плеча своей Клубнички.
И пару минут просто стоит, не в силах пошевелиться, не в силах вообще себя осознать.
То, что происходит сейчас с ним, далеко за гранью нормального и привычного.