– Сука! – выругался в сердцах Дмитрий. – Так и знал, что её нельзя было отвязывать.
Но Михаил не ответил, так как, зачарованный этим поступком, он вдруг осознал две идеи. Причем, как это обычно бывает, одна хорошая, вторая плохая.
Хорошая была в том, что он получил фанатиков, которые хоть и пекутся о своем комфорте, но всё же способны на самоубийство, чего он не наблюдал уже несколько лет, это даст хороший толчок его карьере.
И плохая – что ковер был безнадежно испорчен, так как хлынувшая кровь уже никогда не сможет отпустить его, наградив огромным темным пятном. Михаил тяжело вздохнул – ладно бы это был просто дорогой ковер! Увы, это был подарок самого епископа.
***
Михаил открыл дверь и сел в машину. Зеленый «ягуар» привычно встретил трескучей кожей и утопил в сиденье. Невысокий стремительный английский подарок полюбился ему с первого взгляда, доставляя истинное наслаждение своим послушным мягким управлением.
Выруливая на дождливую улицу, Михаил чувствовал, как в нём привычно зарождается покой. Огни улицы, музыка, льющаяся из динамиков, все превращалось в нечто необычайно красивое, обволакивая его этим чудным изящным городским великолепием. Пусть даже ночным.
Остановившись на светофоре, Михаил привычно взглянул на свой дом. Это был невысокий кирпичный монумент прежней архитектуры, аккуратно спрятанный в спальном районе. Он завернул к частной парковке. Несмотря на кажущуюся простоту, здесь круглосуточно дежурила охрана, оберегая покой священнослужителей.
– Добрый вечер, – прогнусавил ему толстый охранник.
– Уже скорее ночь, Семен, – ответил Михаил, опуская стекло. – Я вижу, ты чем-то обеспокоен?
– Да. К вам пришла женщина, и мы никак не можем её прогнать. Вроде на просителей не похожа. Говорит, что знакома с вами.
― Как интересно, – Михаил посмотрел по сторонам, – и где же она?
– У нас. На улице дождь и мы решили, что пусть посидит с нами.
– Это добрый поступок, – улыбнулся Михаил. – Я сейчас подойду. Больше ничего необычного не произошло?
– Нет. Больше ничего.
Михаил коротко улыбнулся и поехал вниз на парковку. Так как дом был старый, сделать парковку под ним не получилось. Пришлось снести другой дом, чтобы вырыть котлован и построить великолепные три этажа, где для каждой семьи вышло ровно по два машиноместа. Главное – всё в шаговой доступности.
Покинув машину, Михаил любовно погладил её по крыше. Несомненно, англичане умели делать первоклассные машины. И в этом даже патриарх был с ним солидарен, так как сам ездил на «Ролл Ройсе».
Поднявшись наверх, он вошёл в домик охраны, который был сделан на манер основного дома из красного кирпича. Невысокая женщина с длинными вьющимися волосами сидела в первой комнате, держа на коленях маленькую сумочку. Её взгляд был прикован к большому стеклу, на котором от ветра растекались капли. Он кашлянул и она повернулась.
– Таня? – тихо произнес он, удивленно подняв брови. – Но как?
– Да вот так получилось, – выдохнула она, нервно покусывая губы.
– Тогда пойдем ко мне, зачем тут сидеть. У тебя есть время?
– Да, конечно. Ты уж прости меня, что не позвонила, просто я не знала, как правильно начать.
– Всё в порядке. Просто пойдем наверх. Надо же! Столько лет тебя не видел.
– Я тебя тоже. Разве что в новостях.
– Ох уж эти новости. Говорят, они портят пищеварение, – улыбнулся Михаил, открывая ей дверь. – Хорошо хоть дождь почти прекратился, а то я зонт не взял.
Доведя её до дверей подъезда, Михаил набрал код и открыл стеклянные двери, которые лишь недавно сменили тяжелые металлические. Это было общее решение, так как тяжелый металл, по мнению почти всех соседок, портил вид фасада.
Суетливая сонная консьержка сразу же выбежала на шум из своей коморки и, увидев Михаила, попятилась, приветливо разводя руками, успевая, однако, грозно коситься на гостью. Закрыв бабку собой, Михаил помог Тане снять платок. В фойе было достаточно тепло, чтобы носить головной убор.
– Здесь даже иногда оставляют одежду, – сказал он, принимая платок.
– Хорошо, Миш. Мне нужно поговорить. Это срочно, – сказала она.
– Понимаю, – он указал на лифт, – нам на девятый.
Квартира узнала его моментально, едва он коснулся ручки двери. На кухне сразу же включилась кофеварка, и все помещение наполнилось терпким вкусом свежезаваренного кофе, который вместе с музыкой Баха лениво распространился в воздухе.
Михаил повесил Татьянино пальто на вешалку, затем разделся сам и закрыл шкаф, который негромко зашумел.
– Обрабатывает. Не переживай, он очень аккуратен с вещами.
– Миш, у меня горе. Олега забрали, – уже не сдерживая слез, сказала она, упав ему на грудь.
Михаил инстинктивно положил руку её на волосы. Они были всё такими же крепкими, жесткими, моментально оказывая сопротивление его твердой руке. А ещё этот запах… Нет, не духов, она всегда душилась очень мало. Тела. Её обычного человеческого тела.
– Пойдем, я угощу тебя кофе. Ты же любишь со сливками, так?
– Да. Извини, – сказал она, отстраняясь, – я просто не знаю, к кому ещё обратиться, ты единственный, кто может нам помочь.
– Я слышал, только не думал, что его уже взяли под арест, – Михаил указал в сторону кухни. – Садись за стол, сейчас полегчает.
Он достал бутылку коньяка и капнул ей в кружку. Заметив это, Татьяна, наконец, улыбнулась.
– Решил меня споить? А я думала, вам не разрешено иметь дома алкоголь.
– Считай это как борьбу с соблазном. Он есть, но я его не употребляю. Зато могу угостить гостей.
– И часто они к тебе приходят?
– Дай подумать. Наверное, никогда. Ты первая за последние десять лет.
Она так странно посмотрела. Это даже нельзя точно описать. Этот взгляд смог сохранить и печаль, и ностальгию, даже определенные трепет и волнение, вобрав в себя столь много за какие-то доли секунды. Этому, наверное, невозможно научиться, это либо есть, либо нет, но Татьяна умела это всегда. Правильнее сказать – сколько он её знал.
– У тебя нет женщины?
– Я принадлежу к черному духовенству, ты же знаешь.
– Да, я все время путала тебя и Женю. Он к белому, да?
– Я бы не хотел обсуждать его. У нас слишком сложные отношения.
– Хорошо, – она поставила кружку на стол. – Так ты поможешь мне?
– Это сложный вопрос. Олег – журналист и всё, что он писал, шло в определенный разрез с нашими идеями. Ты, наверное, знаешь, кто был его покровителем, ведь так?
– Олег мало говорил о работе. Но я что-то слышала о каких-то связях с епископом Владимиром.
– Который, замечу, сейчас низложен, равно, как и все его сподвижники.
– И что это значит?
– Что, как и в любом разделе власти, пощады тем, кто поддерживал епископа, не будет. Я достаточно хорошо знаю его оппонента, он пойдет до конца, чтобы растоптать всех, кто был против него.
– Но Олег – просто журналист!
– Нет. Он писал те вещи, которые ему позволяли. А значит, он уже не просто журналист. Он наемный журналист.
– Зачем ты мне это говоришь?
– Затем. Возможно, единственное, что я смогу для него сделать, это заменить ужасную смерть на более быструю. И то вероятность этого крайне мала. Ведь он работал не на моей земле.
– Но ты же возглавляешь инквизицию, кто сильнее вас?
Михаил задумчиво посмотрел на Татьяну. Сейчас она была особенно прекрасна. И это несмотря на годы. Этот азарт, этот дерзкий взгляд, этот огонь в глазах, вспыхивающий при первом же ветре. Совсем недавно она сидела, зябко поеживаясь на скамейке, и вот уже она словно валькирия бросается на него, на всё того же главу инквизиции
– Начнем с того, что я пока его не возглавляю. Ко мне присматриваются, не более. Но мне приятно, что ты так много знаешь о моей карьере.
– Я просто знала, что так будет, – потупила взгляд Татьяна. – Тебя ничто не способно остановить.
– Даже женщина, – не смог сдержатся Михаил. – Извини. Нахлынуло.
– Миш, если не ты, то я сама это сделаю.
– И как же? Взорвешь казематы?
– У меня есть компромат. Я выложу всё в интернет. Я заставлю их пойти на попятную.
Михаил отпил глоток кофе. Он был вкусным, мягким, таким, как он любил. Ему вообще нравилось, когда современность выступает вместе с классикой. Так, например, он просто не понимал – как можно жить в квартирах с позолоченными столами и стульями, как это предпочитали делать высшие церковные чины.
Металл и стекло – вот что было в его квартире, лишь металл и стекло. Ах, ну разве что современная электронная начинка, так умело выступающая на заднем фоне этого современного стиля. Он снова посмотрел на Таню. Теперь он уже не испытывал к ней тех чувств, которые когда-то едва не стоили ему сана. И все же помочь ей хотелось, особенно если это поможет и ему. Как-никак, а компромат на епископа Василия, который был давним врагом работодателя Олега, был не у всех.
– Я попробую. Но ты должна обещать мне, что не наделаешь глупостей и отдашь все материалы, которые тебе передал Олег, и без копий. Только так.
Татьяна задумчиво посмотрела на него. И снова эта игра глаз, сомнение, доверие, снова сомнение. А потом какая-то странная темнота, ступать в которую было даже сейчас опасно. Михаил пододвинул к ней кружку с коньяком.
– Спасибо. Спасибо за все. Я и вправду не хотела тебя просить. Но едва Олега закрыли, все тут же, как старые толстые крысы…
– Дали деру, – подмигнул Михаил. – Это нормально. Скажи, материл у тебя с собой, этот компромат, о котором ты говорила?
– Да. С собой.
– Хорошо. Тогда иди в душ и ложись. А я пока его изучу. И не спорь, сейчас тебе лучше отдохнуть. Об остальном поговорим утром.
– Нет, мне лучше поехать домой.
– Учитывая ситуацию, тебе лучше остаться здесь. Так как я не уверен, что ты нормально доберешься до дома, особенно после того, как побывала у меня. Тебе фантастически повезло, что тебя не забрали у охраны. Даже не знаю – это нарочно или просто оплошность.
– Что?
– Тань, ты – жена журналиста, открыто выступавшего против инквизиции. Поверь, места, безопаснее, чем здесь, для тебя нет. – Он протянул руку: – компромат.
Она вытащила флешку.
– А теперь ванна и сон. И поверь, это будет самый спокойный сон в твоей жизни.
***
Он смотрел на мирно спящую Татьяну. Как же быстро летит время. Неделя, вторая, третья… вот уже месяцы и годы. А она все так же прекрасна. Он улыбнулся, накинул на неё одеяло и пошёл на кухню, где его уже ждал ноутбук. Вставив флешку, он открыл файлы. Фотографии, фотографии, немного видео. Большей частью это были стандартные съемки в борделях, несколько видео с несовершеннолетними. Но одна папка вызвала у него особенный интерес.
Дело касалось некой Эльзы – девочки из сиротского приюта, у которой начались видения, после чего она неудачно попыталась покончить с собой и была перемещена в клинику святого Михаила Дзержинского.
Содержалась там она всего несколько месяцев под присмотром некоего Александра Петровича Михохленко, главного врача и по совместительству учредителя. Работающего на равных долях с хорошо знакомым церковным фондом «Милосердие». Пару раз этот фонд уже обращался к нему за помощью. Главным образом для того, чтобы найти своих нерадивых сотрудников, скрывшихся с хорошей суммой пожертвований. Михаил помог. Нашел всех.
Приют, где жила девочка до того как попасть в больницу, был также известен, хоть он и не был церковным. Несколько раз Михаил сталкивался с его детьми, очень рано научившимися воровать, убивать и совершать другие тяжкие грехи. Правда, напрямую он с ними не работал, а передавал другой структуре их епархии, но начальника приюта Антона Егоровича Приходько знал. Хороший был человек. Душевный.
Михаил снова прочитал биографию девочки. Вроде всё было стандартно: приют, потом – желание умереть. Детдомовцы всегда казались немного не в себе, тут не было ничего необычного. Но вот почему это оказалось в руках опального журналиста, да ещё на флешке с кучей компромата – было непонятно.
Правда, кое-что всё же было. Клиника, в которую изначально она должна была попасть, принадлежала фонду «Благовоние», выступавшим под патронажем епископа Николая Петровича Владыко, его непосредственного начальника. Была даже копия постановления, которую Олег зачем-то хранил. Но почему-то этого не произошло, забрали себе. Странно.
Михаил увеличил фото девочки. Невысокая, худощавая, с большими голубыми глазами. Чистый ангел, если повстречать её в богобоязненной семье. Таким барышням на роду написано заниматься фортепиано и пением, а еще, пожалуй, вышиванием. Михаил убрал фото. У него как раз было немного времени, чтобы съездить в эту больницу и навестить доктора. Всё равно Татьяна проснётся не раньше полудня, такова уж была её природа. Он поднял трубку и узнал время работы доктора. Как оказалось, они оба были рабочими жаворонками.
***
Клиника для душевнобольных святого Михаила Дзержинского была двухэтажным жёлтым поместьем, расположенным недалеко от станции метро «Теплый стан». На входе у клиники располагались две небольшие колонны, громоздкий фасад и крупная деревянная дверь, которая отчаянно контрастировала с новым веяниям современной стеклянной архитектуры.
Подъехав туда к семи, Михаил оставил машину на парковке и, показав удостоверение, передал ключи охране, после чего быстро прошёл внутрь. Внутри было пусто. Разве что одиноко сидел дежурный, смотревший на него заспанным усталым взглядом. Михаил снова показал удостоверение.
– Мне нужен главный врач, где я могу его найти? – спросил он, убрав удостоверение во внутренний карман черного церковного пиджака.
– Наверху, кабинет триста первый, – ответил встрепенувшийся сонный дежурный. – Он недавно пошел наверх.
– Спасибо.
Пройдя по лестнице, он быстро наткнулся на нужный кабинет, дверь которого была немного приоткрыта, так что даже стучать не пришлось. Михаил вошел внутрь. В кабинете оказалось небольшое разделение, благодаря которому стол принимающей сестры спасал доктора от ненужных посетителей. Сам же врач сидел в дальнем кабинете, дверь которого была закрыта.
Осмотревшись, Михаил сделал пару шагов и тут же оглянулся, так как едва он взялся за ручку двери, позади него оказалась толстая женщина с таким выражением лица, казалось, что она может запросто испепелить его, несмотря на его сан и церковную силу.
Михаил вытащил удостоверение. К удивлению, оно не произвело никакого эффекта.
– Вам назначено? Вы кто? Александр Петрович занят. Вам нельзя. Строго по талонам, – потело в него словно из пулемета.
Михаил вздохнул и крутанул ручку. Времени на препирательства у него не было, да и с подобными женщинами проще всего общаться через их начальство. Но едва он сделал шаг, как женщина стремительно бросилась к нему.
Оказавшись внутри кабинета, Михаил первым делом осмотрелся и сразу же подчеркнул, как тут было просторно. Ни нагромождений, ни ненужной мебели, лишь много света и пустого пространства. А на тех небольших редких стеллажах, которые висели над столом, была лишь пара медицинских книг. Сам же Александр Петрович сидел за рабочим столом, на котором также был общий порядок и огромное стекло, под которым было полно всяческих бумаг.
Михаил открыл дверь, впуская громкую женщину. Им стоило встретиться взглядами, только так могла наступить необходимая тишина.
– Александр Петрович! Он без стука! Отошла буквально на пару секунд в уборную, а этот… Самовольно, понимаете, самовольно…
– Успокойтесь, Клара, – ответил доктор, всматриваясь в удостоверение. – Ничего страшного, для священнослужителей у нас всегда есть время.
– Но? – запротестовала медсестра.
– Я же сказал, всё хорошо. Принесите лучше чаю. Вы, любезный, чай будете?
– Да. Чай это хорошо, – улыбнулся Михаил, убирая удостоверение.
– Тогда две чашки душистого чаю, Клара. У нас там вроде оставались печеньки, их тоже принеси, – сказал доктор и опустил глаза, подписывая какой-то документ, – работы просто невпроворот. Да вы присаживайтесь.
– Спасибо, – поблагодарил Михаил, присев на предложенный стул. – Как больные?
– Да как обычно. Кричат, матерятся, ссут в кровать и стараются навредить медперсоналу. Но это норма для нас, хотя для других, думаю, сплошное несчастье. Но мы люди привыкшие.
– Мы в какой-то мере тоже.
– А вы, собственно, по какому к нам поводу? – наконец, закончив с подписями, спросил Александр Петрович, подняв свои внимательные глаза. – Обычно у нас всё обходится письмами. А тут сам особый отдел пожаловал.
Михаил настолько часто общался с разными людьми, что не мог не почувствовать напряжение, с которым доктор начал свое знакомство. И пусть он даже его скрывал, но в этом вопросе Михаил был куда профессиональнее, и подобное дилетантство не могло от него ускользнуть.
– Хочется посмотреть, как вы работаете. Тем более что вы общаетесь лишь при помощи писем.
– А что нас проверять? У нас всё хорошо.
– Да какая ж это проверка, – улыбнулся Михаил, принимая чай из рук Клары, теперь уже куда более вежливой, – благодарю. А за печенье особенно. Люблю сладкое.
Клара молча кивнула и, несмотря на свой вес, бесшумно скрылась за дверью. Михаил отпил глоток, чай был действительно вкусным, с легким привкусом меда. Он аккуратно поставил чашечку на блюдце.
– Вам звонил Антон Егорович Приходько?
– Да.
– Знаете, я ведь так часто обещал ему, что навещу этот приют. И вот – удалось. Но чтобы особо не тратить ваше время, я, пожалуй, остановлюсь на одном пациенте, ведь если у одного всё хорошо, то и остальные не мучаются. А чтобы все было честно, выберу его сам. Согласны?
Доктор лишь сузил глаза, подложив под подбородок руки, в то время как Михаил надломил край небольшой хрупкой печеньки, которая маняще пахла медом. Наконец он вздохнул и спросил:
– И кто же это?
– Эльза Петровна Бобруйко, – сказал Михаил и надломил ещё печенье, оно оказалось на редкость вкусным.
– А зачем она вам? – вздохнул доктор.
– Думаю, сейчас это вам должно быть без разницы. И, прошу вас, прежде, чем мы пойдем к ней, введите меня в курс дела относительно её болезни.
― А это одобрено? Я от вас еще не видел ни одной бумаги, – доктор несколько замялся. – Так не положено.
– Доктор, вам не стоит иметь меня в качестве возможных недоброжелателей. Прошу, рассказывайте, – уже более настойчиво заметил Михаил.
― Хорошо. Признаться, я ждал, что от вас кто-нибудь приедет, просто не думал, что особый отдел. Случай, конечно, странный.
– Странный случай у сумасшедшей? Что же тут удивительного?
– О, это особый случай, – Александр Петрович задумчиво помешал чай в металлической кружке. – Но обо всем по порядку.
***
Рассказ получился долгим. И начался с того, что Александр Петрович не любил, когда кричали в его кабинете, к тому же столь неистово. Но, увы, такова была его работа и почти пятьдесят процентов его больных повышали голос. А тут ещё девочку уже второй раз вынимали из петли.
Потом он рассказал её историю болезни. В активную фазу Эльза вошла сравнительно недавно, около полугода назад, когда ей стали сниться так называемые «вещие сны». Причем, что интересно, Эльза никогда не увлекалась не то, что Библией – церковью в целом. А тут целый библейский сюжет. Да какой!
Он вспомнил, как красочно она описывала свой «вещий» сон. Белые облака, позолоченные металлические двери в Рай. Полуобнаженные мужчины-ангелы, вставшие на стену небесного Царства, дабы защитить его от приближающегося войска тьмы, ведомого по небу миниатюрной девушкой, позади которой пристроился сам Сатана.
Прекрасная дева, безгрешная душа. Правда, влюбленная в Люцифера и способная довести его до врат Царства небесного. Но куда без этого, романтика должна быть. С той лишь добавкой, что Люцифер – её близкий знакомый, а она и есть то невинное дитя. Собственно, отсюда и главная проблема – это навязчивое желание самоубийства, дабы не попасть на небо. Ведь попасть в Рай – это тяжкий грех, а с ним она уже не сможет стать тем изящным проводником.
Доктор потер переносицу и добавил, что Эльза ему понравилась. Именно по этой причине он ещё не отдал её на съедение своим санитарам, которые уже не раз предлагали накачать несчастную препаратами и сделать из неё стандартное душевнобольное растение, способное лишь на то, чтобы сходить под себя и глупо улыбнуться, когда в воздухе запахнет мочой. Стандартная практика, всех душевнобольных ведь не вылечить. Но только не с ней, за Эльзу он решил побороться.
Доктор достал фотографии, которые ему принесли из её комнаты. В этот раз санитары еле успели вынуть её из петли, настолько ловко и тихо она сумела свить веревку. В этом был и его просчет. Он был абсолютно уверен, что она не сможет так быстро прийти в себя. Не говоря уже о том, что полезет снова в петлю. Это просто нелогично.
Доктор дословно процитировал её слова: «Я знаю, что он придёт, он не оставит меня, – едва ли не плюнула она ему в лицо. – Вы все умрете, он убьет вас. Он вырвет ваши сердца». Потом добавил:
– Неистово, неистово и ещё раз неистово. И откуда только силы взялись, она же почти ничего не ела, кормить пришлось насильно. К счастью, с этими голодовками мы умеем бороться куда успешнее, нежели с самоубийством».
После этих слов он взялся за кружку и сделал небольшой глоток. По всей видимости, рассказ относительно её истории был закончен.
Идя вдоль длинного коридора, Михаил задумчиво рассматривал стены. Жёлтые, чистые, они были безупречны. А если подумать, то на них наверняка были следы крови, которые тщательно смывали. Да, им бы таких уборщиц.
– А у вас тут чисто, – заметил Михаил.
– Да. За чистотой особый уход.
– Не дадите мне потом номер уборщицы? Нам такая сотрудница не помешает.
– У вас слишком много секретов.
– Уверен, держать рот на замке вы её научили.
Они свернули за угол, подойдя к высокой металлической, с небольшим окошком двери, за которой спала худая девушка, слегка прикрытая одеялом и накачанная, по всей видимости, снотворным.
– Не откроете? – попросил Михаил.
– Ей вкололи сильное успокоительное.
– Доктор, мы вроде бы обо всем уже договорились. Не заставляйте меня повторять одно и то же.
Александр Петрович покорно вздохнул и, вытащив ключ, щелкнул замком. Затем, пройдя вперед, вытащил из кармана шприц и, сделав струйку, аккуратно вколол Эльзе в руку лекарство. Веки девушки дернулись, потом медленно открылись.
– Где я? – слабо спросила она, потом, увидев Михаила, остановила взгляд на нём. – Вы кто?
– Служитель церкви, дорогая, – мягко улыбнулся Михаил и осторожно взял её за руку. – Как ваше самочувствие?
– Голова кружится.
– Это, по всей видимости, от снотворного и от того, что я вас разбудил. Но ничего, это пройдет. Скоро.
Эльза повернула голову и увидела Александра Петровича, который аккуратно зашел за её кровать, встав к решетчатому окну. Поворот дался ей тяжело, а потому она снова посмотрела на Михаила.
– Зачем вы здесь?
– Я слышал, у вас очень интересные сны. Я хотел бы поговорить о них подробнее.
– Но я уже всё рассказала доктору.
– Боюсь, он смотрит на это несколько иначе, – Михаил на секунду задумался. – Александр Петрович, вы не могли бы оставить нас? Как вы понимаете, церковные дела требуют лишь двоих.
– Эльза слаба. Ей необходимо присутствие врача, – пытался протестовать доктор.
― Мы позовем, если будет необходимость. Так ведь? – Михаил подмигнул девочке и, проводив взглядом недовольного доктора, добавил: – а теперь расскажи о своих снах. Уверен, вместе мы сможем их правильно понять.
Ничего нового он не услышал. Все тот же Люцифер. Всё то же небо. Ангелы. Последняя битва и её любовь, ради которой она способна всё это организовать. Слушая Эльзу, Михаил постоянно ловил себя на мысли, что это обычная фантазия, но вот то, как она рассказывала, как светились её глаза – было неописуемо. Понемногу и он уже начинал верить, что к ней и вправду пришел сам Сатана.
― Он прекрасен. Понимаете? Я такого, как он, ещё никогда не встречала. Он самый лучший, самый умный. Самый красивый! – неустанно повторяла она, пытаясь подняться.
– Тише, лежите. Вам необходим покой, – остановил её Михаил, положив руку на грудь, – вам нужен отдых.
– Но вы должны мне поверить. Вы же святой отец.
– Да. Я вам верю. Верю в то, что вы считаете правдой. Но вы можете ошибаться. Все ошибаются. Нельзя думать, что человек – Сатана, опираясь лишь на то, что он красив, умен, вежлив и обаятелен. Мы так всех достойных юношей погубим.
– Я понимаю. Понимаю. Но, поверьте, это именно он. Вам просто нужно увидеть его. И тогда вы всё поймете.
Михаил внутренне скривился. Наверное, первый раз за всю его карьеру его просят встретиться с самим Сатаной. С одной стороны – это вполне логично и даже является непосредственно его работой, но с другой… Сатана? Да вы издеваетесь?! Впрочем, чтобы увидеть всю картину, нужно собрать все пазлики.
– А если я с ним встречусь, вы перестанете дурить? Я имею в виду ваши суицидальные попытки. Они ведь ни к чему хорошему не приведут.
– Но только так я могу спасти нас. Из ада нельзя попасть на небо. Так мы все будем в безопасности, – сказала она, широко раскрыв глаза. – Только так можно спасти нас.
– Или позволить церкви ввязаться в это напрямую. Сатана – это наш, если так можно выразиться, клиент. Я познакомлюсь с ним и потом вам лично расскажу об этой встрече.
– Нет. У вас не получится. Как и у того священника, который пошел к нему в первый раз. Он тоже считал, что справится.
– Священник? – нахмурился Михаил.
– Да. Ведь когда я прибежала в церковь, я наткнулась на священника и все рассказала ему. Он обещал помочь. А меня тем временем отправил сюда.
– А почему вы решили, что у него не получилось справиться с вашим демоном?
– Ведь он не пришёл за мной, как обещал.
– Да, разумно. А где находится эта церковь?
– На Булатниковском проезде. Недалеко от железной дороги. Там красивый такой храм. Белый.
– Я знаю, где это. Не помните, как звали вашего священника?
– Нет.
– Может быть, помните, как выглядел?
– Высокий. Русый. Молодой. Красивый, – Эльза улыбнулась.
– А почему вы побежали в церковь? Я не полностью знаю вашу историю, – виновато заметил Михаил. – Вас что-то напугало?
– Да. Я проснулась среди ночи и увидела его. Он сказал, что любит меня, что нам надо быть вместе. Что у нас все только начинается. И хотел обнять меня.
– То есть, ваш молодой человек пришёл к вам ночью и захотел вас обнять?
– Да. Захотел.
– И все? А как он попал к вам в квартиру?
– Я дала ему ключи, – сказала Эльза и тут же сама виновато опустила глаза.
– О, Боже мой, – Михаил вздохнул. – И после этого вы побежали в церковь?
– Да. Поймите, это он. В ту ночь мне было предупреждение, и вот он появился. Он – моя погибель, – заплакала Эльза. – Но я люблю его.
― Понимаю. Любовь постоянно расстраивает наши планы. Я посмотрю, что смогу сделать. Но мне нужно для начала поговорить со святым отцом. Уверен, он исполнил вашу просьбу. Хотя это не вполне в его компетенции.
– Спасибо.
– А вы тем временем дождитесь меня. И давайте условимся. Никаких попыток суицида. А я сделаю так, что вам не будут колоть успокаивающее.
– Когда вы вернётесь?
– Думаю, завтра уже что-то смогу вам сказать. Или послезавтра. Много работы. Но ваше дело возьму на заметку особо, Эльза.
– Спасибо. Я вас очень прошу, он не оставит меня. Он явится за мной. Ему просто нужно время, я уверена.
– Всё будет хорошо. Мы во всем разберемся, – Михаил приподнялся. – А теперь мне нужно идти. Очень был рад нашему знакомству.
– Я тоже.
Закрыв дверь, священник увидел доктора, стоявшего возле окна. Взгляд у того был отрешенный, задумчивый. Михаил подошёл и аккуратно взял его за локоть. Александр Петрович вздрогнул.
– Послушайте, Александр Петрович. Я бы хотел вас попросить не давать ей без особой надобности успокоительное. Я поговорил с ней и уверен, что она меня послушает.
– Но она больна. Три попытки суицида.
– Слово Божие не слабее врачебного. Послушайте меня, не торопитесь. Дайте ей время. Конечно, если она сорвётся, у вас полное право применить ваши методы, но лишь в том случае, если она сорвётся. Я хочу завоевать её доверие. И потому дал обещание. Вам это понятно?
– Да, понятно.
– Хорошо. А теперь проведите меня к выходу. Очень у вас тут всё запутанно, боюсь потеряться.
***
Храм Николая Чудотворца был небольшим, деревянным и бедным. Равно как и район. То есть он вполне соответствовал своему месту, не выделяясь и сближаясь в лучших традициях общественных правил. Хотя было в этом и позитивное. Ведь храм Божий всегда должен возвышаться над общим миром.
Михаил припарковал «ягуар» и вышел из машины. В воздухе пахло канализацией, свежей землей и еле доносящимся ладаном. Он посмотрел на покосившийся забор. Видимо, охраны тут тоже не было. Хотя уже три года как все церкви Москвы обязали обзавестись охраной. Войдя в калитку, он перекрестился.
В храме кроме двух старух, выбирающих свечки подешевле, никого не было. Батюшка, по всей видимости, был в покоях, полностью доверившись своей помощнице, бойко рекомендовавшей самый наилучший восковый вариант для поминания усопших. Михаил встал перед стеклом с церковными товарами. Ценник был немного ниже, чем везде. Но установленную планку не перебивал.
Сзади тихо подошёл послушник. Михаил выпрямился. Почти все, кто работал в церкви, имели свойство передвигаться бесшумно, а потому он научился без труда угадывать даже столь тихое движение.
– Я вам могу чем-то помочь? – тихо спросил подошедший.
Михаил развернулся и показал удостоверение:
– Мне нужен иерей Александр.
– Подождите тут, я сейчас спрошу, может ли он выйти к вам.
– Только быстрее, у меня мало времени, – попросил Михаил.
Александр Петров, иерей храма Николая Чудотворца, был невысок, на удивление крепко сложен, с еле-еле заметным начинающимся ожирением. Михаил сразу узнал его, так как фотография в досье была свежей. Подойдя к Михаилу, иерей поздоровался.
– Чем могу помочь особому отделу? – спросил он.
– Предлагаю выйти на улицу, – сухо заметил Михаил. – Церковные дела мирскому населению знать без надобности.
Александр согласно кивнул и рукой указал на небольшую дверь, по всей видимости, ведущую во внутренний сад – обязательный элемент при любом районном храме. Михаил обернулся на старух, они всё же смогли выбрать нужные свечки.
– Если честно, я немного удивлен вашему визиту. Нас нечасто посещают столь высокие гости, – начал Александр, едва они вышли в сад. – Неужели в нашем тихом районе завелись сектанты?
– Мы не только с сектантами работаем, – буднично заметил Михаил, – к нам все инакомыслящие попадают. Или, что хуже, неверующие. Впрочем, есть и третья категория, так называемые одержимые.
– Одержимые? – поднял брови Иерей.
– Естественно, куда ж без них, – Михаил сделал грустное лицо. – У вас ведь таких нет?
Александр ничего не ответил, лишь внимательно смотрел своими крупными черными глазами, пытаясь определить – прозвучал ли вопрос с угрозой. Почувствовав это, Михаил привычно взял его под локоть.