1
– Наш учитель истории жрёт детей, – произнёс Лука на полном серьёзе, глядя на меня широко распахнутыми голубыми глазами. Я улыбнулась, ожидая в ответ того же самого или больше характерного для него: «Ха-ха! Поверила-поверила! Рыбка съела червячка! Рыбка съела червячка!»
Но прошло больше пяти долгих секунд, а он всё продолжал на меня также таращиться, глазами в которых обычно горел весёлый задор, а теперь нет. Это было странно и… жутко.
– Ты часом не перегрелся? – всё ещё ожидая подвоха, приложила к его лбу ладонь.
– Я тебе реально говорю. Сама подумай логически, – он смахнул мою ладонь. Непривычная серьёзность друга начинала меня тревожить. Или он так умело врёт и думает, что я поведусь или реально верит в то, что говорит, – Все пропавшие дети из нашей школы, – светловолосый мальчик загнул указательный палец правой руки.
– Но ведь не все, – возразила я.
– И он был единственный кто виделся с пропавшими в последний раз, – игнорируя мои слова, Лука загнул следующий палец.
– Но это не так.
– И он всё время то толстеет, то худеет, – произнёс он так, словно бросал решающий козырь.
– Ну это вообще не аргумент. Может он болеет чем-то.
– Серьёзно? И как называется болезнь? Вспомни, какой он жирный был в конце мая, а в начале сентября стал худым как щепка, а сейчас вновь стал набирать вес не по дням, а по часам.
– Не знаю, я как-то на это внимания не обращала. Да и какое может иметь отношение набор веса к похищению детей?
– Потому что он толстел каждый раз после очередного пропавшего! – прикрикнул Лука и сразу испуганно стал оборачиваться по сторонам, но в школьном дворе мы были одни. Первая смена уже закончила уроки и разбрелась по домам, а у второй смены только начались.
Я старалась припомнить, так ли это было на самом деле, о чём говорит друг. И не смогла.
– Вспомни того восьмиклассника, – его взгляд загорелся нездоровым огнём.
– Но ведь полиция проверила всех работников школы и его тоже.
Лука задумался на некоторое время, но серьёзным быть не перестал.
– Тем более он один из самых добрых учителей, – добавила я в защиту историка.
– Это не делает его хорошим, – обиженно отозвался Лука, похоже его огорчало моё неверие. Но поверить в такое было практически невозможным.
Звали историка Сергей Геннадьевич Горцев. Но ученики звали его просто – Горец. В нашу школу он устроился в прошлом году. И действительно за год успел поправиться и похудеть уже раз пять. А дети стали пропадать после нового года. От шести до шестнадцати лет и были они не только из нашей школы, хотя большинство всё же да. Наверное, потому что наша школа №2 находилась в самом центре города и вмещала в себя большое количество учащихся, почти три тысячи детей, начиная от первого класса и заканчивая одиннадцатым. За последние восемь месяцев пропали шестнадцать детей, пятеро из нашей школы, двое из школы №5 (она находится в соседнем квартале), ещё шестеро совершенно из разных школ, один уже учился в техникуме, а двое ходили в детские сады.
Весь город гудит о страшном маньяке, но пока тела не найдены, говорить о том, что их убили, нельзя.
– Может их инопланетяне похищают, – ляпнула я первое что пришло в голову, дабы развеять гнетущую обстановку.
Мы сидели на детских качелях. Наши двенадцатилетние задницы еле умещались в сидениях. Лука просто сидел, а я медленно покачивалась взад-вперёд, – И прикинь, когда-нибудь они вернуться лет через десять. Ничего не будут помнить. Останутся такими же детьми, какими были, а мы уже станем взрослые.
Но Лука даже не улыбнулся.
– Вряд ли Горец убивает детей…
– Я не говорил «убивает», я сказал, что он жрёт детей, это значит, что он их есть. Понимаешь? – раздражённо бросил друг.
– А какая разница! И с чего ты вообще это взял?! – не выдержав воскликнула я, резко затормозив ногами.
– А ты понаблюдай за ним и заметишь, – сказал он, как само собой разумеющееся, совершенно несвойственным ему деловитым тоном взрослого, и поднялся с качели, – Пора по домам.
Да, теперь долго задерживаться после школы было строго запрещено.
2
В тот день мы ещё погуляли немного, но к той жуткой теме не возвращались. Родаки и так достали. Из-за того, что твориться в городе нас никуда не выпускают, даже во двор погулять! Большинство детей, особенно малолеток, родители встречают после школы и уводят домой за ручку. Мои, слава Богу, работают допоздна и ограничиваются навязчивыми телефонными звонками. Порой звонят по семь-восемь раз на дню. Короче вы уже догадались, что последние восемь месяцев нам (детям) приходится жить под пристальным контролем своих предков. И это будет продолжаться до тех пор, пока не прекратятся исчезновения или пока не найдут причастных к этому людей. Поэтому, если выпадала любая свободная минутка, которую можно было провести на улице с друзьями, мы несомненно тратили её на дурачество и веселье, если не считать сегодняшнего разговора в школьном дворе после занятий.
В кармане заиграла песня Зиверт: «Кто сказал, что друзьям любить нельзя…»
– Алло, мам, я уже иду домой, – нарочито уставшим голосом сходу ответила я. За сегодня это был уже третий звонок.
– Опять в школьном дворе гуляла? – она разговаривает со мной будто мне до сих пор пять лет.
– Ну мам!
– Ты уже как двадцать минут назад должна быть дома!
– Мам, двадцать минут назад ещё уроки шли.
– Ничего не знаю. Живо домой. И как только придёшь, сразу отправишь мне сообщение.
– Окей, – угрюмо со вздохом протянула я.
– Люблю тебя, пирожочек, – возмущённый тон мгновенно исчез, став ласковым-преласковым.
– И я тебя, – с улыбкой отозвалась я и отключила звонок.
Лука жил только с одной матерью, которая вечно пропадала на работе, поэтому над ним было чуть меньше опеки. Правда частенько его просили приглядеть за двоюродным братом, который в этом году пошёл в первый класс.
– Ты сегодня забираешь своего брата с продлёнки? – поинтересовалась я.
– Нет, он заболел и сидит теперь дома. Так что я свободен.
Мы плелись по аллее из выложенной серой брусчатке. До наших двух соседних домов пятиэтажек оставались считанные метры.
– Поскорей бы его поймали, – сама подняла эту тему, – А то я уже задралась дома сидеть.
– Теперь мы знаем кто это, – загадочно проговорил Лука и попрощался, оставив меня в полном недоумении. И всё-таки он всерьёз считает Горца к этому причастным. Но почему он так решил? Историк один из самых добрых педагогов, каких мне пришлось видывать. Марь Степанна (так её все и звали) она вела историю до него, по озлобленности к людям, можно было сравнить с Гитлером. За одну ошибку сразу снижала работу на два балла, а за две ошибки твёрдая двойка. С ней не могла справиться даже директор, ведь большинство детей, которые учились по другим предметам более-менее хорошо у неё всегда ходили в троечниках. А когда она ушла на пенсию (в девяносто лет!) все, и не только ученики, выдохнули спокойно. Конечно были сомнения, что Горец окажется подобным Марь Степанне, но после первого же урока с целым представлением в костюме Наполеона (милого Наполеона толстячка) стало понятно, что Сергей Геннадьевич добряк, каких ещё поискать. За две-три ошибки в работе он снижал оценку лишь на балл. Поэтому детям он сразу понравился. И не буду лукавить и мне тоже. Поэтому представить, что он может похищать детей и, как выразился Лука, жрать их, было весьма затруднительным.
3
В этот не по-осеннему погожий тёплый денёк придётся сидеть дома. Верку вообще из дома не выпускают, сразу после школы забирают на машине, как только нога её переступит порог школы. Хорошо, что мы живём в эпоху интернета и с друзьями можно пообщаться сидя дома на диване. Поэтому, как только я оказалась дома, сразу врубила родительский компьютер, тот мгновенно включился, недовольно загудев, одновременно настрочив на сотовом обещанное сообщение для мамы. Папа каждый раз, когда сам включает его, постоянно говорит одно и тоже: «Надо будет на выходных его почистить», но на выходных находятся дела поважнее как обычно. Собираюсь поглазеть новую серию «Опасной команды», но не тут-то было. В новом окне замигало оповещение о том, что меня пригласили в чат, в котором было уже больше сорока сообщений. Чат создал Лука (и когда он только успел?), который назвал никак иначе как «Историк жрёт детей!!!» испытав удивление и шок одновременно, сразу открыла чат. Лука умудрился пригласить в него больше двадцати человек и многие, наверняка самые здравомыслящие ребята, его сразу покинули, остались только неадекватные психи, то бишь – мы. Это Верка, Сёмыч, Улан и Данил, которые вели активную переписку в реальном времени.
Вера: Вы чокнутые! (с этим и я согласна)
Сёмыч: Я так и думал, что это он
Улан: Хах! Я буду долго угарать, если это и впрямь он
Лука: Есть одно неопровержимое доказательство
Сёмыч: Какое?
Лука: …печатает… (он печатает около минуты)
Я тоже настрочила сообщение куда быстрее друга и мотая головой, всё ещё с сарказмом относясь к происходящему, нажала клавишу «enter»:
Вы с ума сошли! нас посадят за клевету
Вера: О, единственный адекватный человек. Привет, Катюх!
Я: Привет))
К этому времени Лука закончил печатать и на экране появилось весомое сообщение в голубом оконце:
Помните того восьмиклассника Дена, который пропал четвёртого февраля? Так вот я видел видеозапись где он заходит в учительскую вместе с Горцем и больше оттуда не выходит. А после того дня Горец разжирел ещё больше.
Вера: Я тоже видела эту запись. Там была куча помех
Данил: Да, из-за помех, там не видно, когда тот пацан вышел из учительской
Я: Нельзя кого-то съесть средь бела дня и не оставить никаких следов
Лука: Это доказывает, что он причастен к пропаже
Вера: Каким боком?
Я: Нет, не доказывает. Тот пацан скорее всего покинул учительскую во время этих помех
Сёмыч: Ага, и больше его никто никогда не видел
Улан: А чего вы за него заступаетесь, девчонки? о-О
Сёмыч: Просто они в него вкрашились
Вера: Ты нормальный ваще! Он старый
Сёмыч: вкрашились в Горца! Хахаха!
Все что-то строчили, у каждого имени напротив танцевал пишущий карандашик. Тут совершенно неожиданно пришло голосовое сообщение от Алисы. Карандашики перестали мельтешить. Блин, Лука и её добавил!
Алиса, чтоб вы понимали, была самой красивой девочкой в классе. Практически идеальной во всем. Белокурая с голубыми глазами, обворожительная улыбка. Мне она чем-то напоминала Полумну и фильма Гарри Поттер. Училась она на отлично. В школу к нам перешла в марте позапрошлого года. Обычно такие поздние ребята не находят себе друзей, но Алиса буквально влюбила в себя всех окружающих. Все мальчишки, как только она появлялась в классе, смотрели на неё с обожанием, а девчонки с завистью. Подозреваю, что Лука тоже в неё, как выразились сами ребята, «вкрашился», то есть влюбился, втюрился, влавился, неважно как это называется. Но меня это дико раздражает. И не подумайте, я вовсе не ревную.
Я включила её сообщение, настроив динамик погромче.
«Да, это правда» – зазвучал её приятный мелодичный голос – «Не знаю, что именно он делает с детьми, но он очень странный. Один раз я зашла в класс. Никого кроме Горца там не было. И он занимался чем-то непонятным…»
Я прослушала запись снова, уж и не знаю для чего, иной раз подметив, что у неё даже голос и речь идеальны.
Данил: Чем непонятным?
Ответное, вновь голосовое, сообщение пришло через полминуты:
«Как-то раз. Это произошло в том году. Я случайно забыла дневник в классе Истории. А когда вернулась, то застала учителя… Он стоял спиной ко мне и… ну… Я даже не знаю, как это объяснить… Он как будто засунул себе руку в рот по самый локоть. Так мне по крайней мере показалось.»
Данил: Жесть!
Улан: Офигеть!!! О_О Почему ты никому об этом не рассказала?
Лука: Что он сделал потом?
Я тоже начала строчить сообщение, но перестала, как только пришёл ответ от Алисы. Говорить, куда быстрее чем печатать, верно?
«Не рассказала, потому что думала, что меня воспримут за сумасшедшую. После он вытащил руку изо рта, отрыгнул, как будто только что плотно поел и обернулся. (повисла недолгая пауза. Тишина на фоне была какой-то гнетущей, но так ведь всегда, когда кто-то молчит в трубке или в подобных записях) А потом он улыбнулся. И это была самая жуткая улыбка…» Она хотела добавить что-то ещё, потому что запись продолжалась ещё секунд пять, но больше ничего не сказала.
Лука: А я что говорил! Он странный тип
Я стёрла то что собиралась отправить до этого и напечатала:
Он был в рубашке в тот день?
Алиса: Вроде да (она тоже перешла на печать, вместо голосовухи).
Я: Значит судя по логике, рукав той руки, которую он якобы запихал себе в рот, должен был намокнуть. Ты видела, чтобы рукав был мокрым?
Алиса: Ээ… Не припоминаю
Сёмыч: Катька зануда
Вера: Она мыслит рационально между прочим в отличие от вас идиотов
Данил: Ну если мыслить рационально, то его как минимум бы стошнило
Вера: Или он куда вероятнее задохнулся бы
Я: Алиса, рукав был мокрый или ты не заметила?
Лука: Кать, ты бы тоже не обратила внимание увидь такое!
Я: А вот здесь, я бы поспорила. В стрессовых ситуациях, наш мозг пытается уловить все мельчайшие подробности. Поэтому не заметить столь очевидный факт, как пропитавшийся от слюней мокрый рукав историка весьма затруднительно.
Только допечатав сообщение и отправив, осознала, что долбила по клавишам с неимоверной силой.
Улан: Катька как всегда умничает ((
Сёмыч: Да-а, иногда я не понимаю, о чём она говорит
Я прямо-таки услышала голоса друзей, как они обсуждают меня, какая я зануда и нудила.
Данил: Чтобы доказать его причастность, нужно застукать его на месте преступления
Лука: Я тоже об этом подумал
Улан: Круто, будет если мы сможем заснять, как он жрёт детей
Вера: Ой, дебилы. И почему я до сих пор с вами дружу?
Алиса: Я с вами ребята
Лука: Если существует хоть одна вероятность, что это всё-таки он, мы просто обязаны сделать всё возможное, чтобы поймать его с поличным
Я: Интересно каким образом?
Вера: Сразу говорю, я не собираюсь участвовать в этом бреде. Идите в жопу!
Зеленый кружок возле имени Веры погас, что означало никак иначе, что она отключилась от чата.
Лука: Придумаем план. Если у кого возникнут какие идеи, пишите сюда. Только смотрите, чтобы предки не спалили.
Улан: Лан, я хавать пошёл
Сёмыч: А я в доту. Давай тоже заходи
Все ребята поочерёдно отключились.
***
Ничего удивительного в том, что мне приснился кошмар не было, когда я ненадолго задремала на диване под очередную серию «Опасной команды». И во сне я как бы понимала, что сплю, но всё равно испугалась, почувствовав резкую боль в стопах. Вскинула голову и увидела огромный бугор под одеялом. Ногами пошевелить не удавалось, словно на них кто-то сидел. Я мигом скинула одеяло на пол. В изножье сидел, согнувшись в три погибели, как спящий толстый кот, Горец. Его голова находилась у моих ног, как раз в тех местах где раздавалась боль. Я в ужасе закричала и попыталась задрыгать ногами. В этот самый миг он поднял свою большую голову и улыбнулся как чеширский кот. Я распахнула глаза, уже по-настоящему, мгновенно села, уставившись на свои ноги. Они жутко затекли и теперь от движений неприятно закололи.
– Чёрт! – я принялась их усердно растирать руками. Как оказалось, проспала я не больше десяти минут.
