Средняя Азия в Средние века

Более тёплая и человечная, чем «Щенки» (крутейшие, но трудные для восприятия в силу своей принципиальной нечеловеческой грубости) – а оттого потенциально и более впечатляющая. Но, увы, не сложилось.Зальцмановский способ обращения с «потоком сознания» почему-то больше всего напоминает Фолкнера (и пронзительно яркие пейзажно-бытовые зарисовки – тоже!) Но по сути это, конечно, совсем не Фолкнер, а нечто гораздо более мистически-галлюциногенное (те же маркесборхескортасар со своими подчеркнуто-условными мирами кажутся на этом фоне довольно умеренными). Это я, конечно, наспойлерила: один из самых ошеломляющих моментов «Средней Азии» – это когда в насыщенное бытовыми деталями пространство колониального «реалистического» романа вдруг вторгается – или, точнее, входит естественно и без стука – мифическое или сновидческое начало. Немножко сбивают это возвышенное настроение зальцмановские среднеазиатские дневники, исполненные его характерной мизантропии и белой гетеросексуальной мужчинности (простите за штамп, но от его отношения к сотрудницам-женщинам и местным жителям так и разит этим самым). Правда, он там совсем молодой – мальчишка, считай.