Глава I
Осень 1996.
Восемьдесят с лишним лет назад властями близлежащих пригородов было принято решение о расселении и затоплении округа, для построения гидроэлектростанции на реке, объединяющей их. Это решение тяжело сказалось на жителях, в особенности стариках, они со слезами покидали родные дома. Участь белой церкви с золотыми куполами была прискорбна. Храм, трапезная, колокольня – ничего не пощадили. Некогда белоснежная, с куполами в форме полусфер, в которых отражался необъятный небосвод, величественно возвышалась в центре местности. C самой высокой колокольни был виден весь округ и плотно расположенные города.
Вскоре поселения расселили, местность затопили.
Спустя десять лет из-за засушливого климата уровень воды стал снижаться. Плотина, по каким-то причинам давала трещины. Различного вида неприятности сопровождали из года в год, всех, кто каким-то образом был связан с этим местом. Постоянные поломки, несчастные случаи и необъяснимое снижение уровня воды привело к решению, спустить водохранилища и ликвидировать плотины. Гектары илистого дна оказались на суше и десять лет не прошли даром для этих земель. Долгое время там ничего не росло. Со временем, не без помощи коренных жителей этих поселений, на месте водохранилища появился смешанный лес, огромных размеров. Люди приложили не мало усилий, чтобы озеленить родные края. Кто-то сажал сосны, кто-то березы. А кто-то панически искал золотой купол белой церкви…
Кое-что странное, настораживало лесников, ходили слухи, что растения появляющиеся на тропинках леса удивляли, к примеру, осенью появлялись весенние цветы. С годами слухи превратились в легенды, как и история о затопленной церкви, золотые купола которой так и не обнаружили. А историю о тени, появившейся из ниоткуда, и воющей посреди ночи, рассказывали непослушным детям на ночь…
Спустя десятилетия в газетах маленького спального городка появились тревожные новости. Пропала девочка, девяти лет. Последний раз ее видели соседи, прогуливающейся во дворе дома. Поиски продолжались полгода, но следователи приостановили дело. После того, как ее куртка была найдена в огромном лесу на окраине города.
Размеры территории в несколько тысяч гектаров, были прочесаны неоднократно, зафиксировали пару домиков лесников и старые амбары, их обыск ни к чему не привел. Всех подозреваемых допросили и отпустили, из-за нехватки улик.
Все утихло, но ненадолго, дело снова возобновили. Когда приехал следователь из соседнего города, который сообщил, что дело несет серийный характер. Оказывается, что в то же время, в соседних населенных пунктах, пропало еще шесть девочек, примерно одного возраста и ни одну из них найти не удалось. Только одно всех объединяло, верхняя одежда детей найдена у окраин, того же леса. В итоге, число пропавших достигло семи.
Лес находился на приличном расстоянии от жилых домов и все подозрения не сходились в единое обвинение.
Два года следователи ломали голову в поисках детей, проводили параллели. Ничего общего среди девочек не было, кроме возраста. Все были лет восьми-девяти, ничем примечательным не выделялись. Ни красотой, ни талантом, ни знаниями. Семьи были из разных слоев общества: от самых обеспеченных до простых, ниже среднего класса. Родители готовы были найти и отдать любые суммы денег, чтобы вернуть своих детей. Но похититель не выходил на связь. Выкуп не требовался. Это еще больше запутывало следствие и обрекало, по их мнению, на самую ужасную участь девочек.
После двух безуспешных лет поисков, следствие пришло к решению закрыть дело, вероятнее всего, детей не было в живых. Родители по своим возможностям находили детективов, отдавали последние деньги, лишь бы найти, хотя бы тела своих детей. Но все безрезультатно.
Мрак и безысходность накрыли с головой несчастные поселения, где потерялись девочки, в лес боялись ходить даже взрослые. Ходили слухи, что с этого момента, в лесу была постоянная осень, длиною в годы.
Водители не парковали машины близко к опушке, дабы справить нужду, останавливались на трассе. Каждое утро жители города открывали свежие газеты молясь, в надежде, услышать хорошие новости или не услышать плохие.
Спустя год, в одном из городов появился слух, якобы, одну девочку нашли, живой, но она была странной, скорее невменяемой. Ее даже поместили в лечебницу. Волна паники нахлынула на города. Слухи пытались замести, следователи и родители отказывались что-то комментировать. Лишь журналисты, делили эту информацию на двое и печатали разные пугающие, провокационные статьи, вводя жителей в полное, омрачающее заблуждение. Но истинная история, скорее всего, не была менее пугающей, хотя так никто, ничего и не узнал… А незнание пугало, куда больше.
В статьях журналисты печатали разные версии, которые могли привести к тому, что произошло с девочкой, которая стала агрессивной и ненавидела мать и отца. Даже упоминалось, что следователи стали подозревать самих родителей.
История тех лет не сразу забылась, но люди стараются забыть то, что не приносит им радость и беззаботность. И только родители не найденных девочек, влачили жизни в надежде, что их дети вернутся, пусть такими же больными и невменяемыми, но живыми, ведь мысль о том, какие муки им пришлось пережить, толкали родителей на безумные поступки. Некоторые так и не дождались своих детей…
Глава II
Кованные ворота.
Который день льет дождь. Да сколько можно… Стучит и стучит. Оглушило. Еще один такой день и дом обрастет мхом снаружи, а изнутри, покроется плесенью. Узорчатые углубления на лепнинах стали сыреть…
Нет, я не против дождя. Но должно же быть настроение пледа и кофе, а не холодная пустота на душе. Не люблю зонты, теряю их. Не люблю кошелек, теряю его. Не люблю, когда утром в доме солнце, сразу заметна пыль. Люблю снег, зиму и свежий воздух весны, а также цветы. Их цвета, полутона, форма цветка, характер… Да, что же это я, о красоте природы можно долго говорить.
Дошла до супермаркета на третий день, купив все необходимое и тихо, не спеша, под моросящим дождем направилась домой. Вспомнила, как один аристократичный мужчина недовольно глядел на меня, прячась за стеллажами с продуктами. И что такие важные люди делают в нашем магазине. Дождь моросил, не переставая, капли пузырились в лужах, это надолго.
Возле супермаркета под зонтиками сидели старушки и продавали: кто зелень, кто первые весенние цветы, уговаривая всех прохожих купить один букетик, а второй в подарок. Я долго выбирала, что-то яркое. Нашла желтые с оранжевыми прожилками крокусы. Старательно избегая синие и фиолетовые. Но не удалось спастись от них, одна бабулька мне впихнула букетик ароматных цветов,
– Бери, деточка, бери. Гляди, какие яркие и сочные цвета, а аромааат, – тянула румяная бабуля с розовым вязаным платком, туго затянутым на шее. А зонт ее был оранжево-лиловым, его цвет отражался на ее лице и пальтишке. Я взяла цветы лишь из чувства благодарности. Но выбросила их, завернув в первый двор.
Хлюпая промокшей обувью, глубоко задумавшись о работе, считая каркающих ворон на проводах, дошла до дома. Теперь я замерзла, мне нужен плед и кофе. Сварив горький кофе и закутавшись в мягкий плед, удобно уселась в кресло, напротив окна. Открыв его, пригласила в дом свежий ветер, пусть погуляет, а шум дождя успокаивает, наверное, всех. Занавес на окне стал тревожно подниматься и резко падать.
– Ругается с ветром, – ухмыльнулась я, затянув резинку на волосах приготовившись порисовать эскизы, схватив скетчбук.
Весна, погода радует. Чаще засыпаю с открытым окном, свежо и немножко тревожно. Воздух кажется совсем не прозрачным, а сине-фиолетовых оттенков. Не люблю я этот цвет, а ведь настало время лазурного неба и кучевых облаков, разбухших почек на ветках и трели птиц… и этого аромата, который стоит вздохнуть и картина новой жизни перед глазами. А ель, перестала сниться.
Совсем одиноко, но так я люблю это состояние. Порой времени моего безделья не хватает, чтобы заполнить суету в моей напряженной голове.
Я счастлива, почти, меня ничего не тревожит, почти… Ничего, кроме мысли, что, мои иллюстрации не понравятся детям. Обожаю цветы, в них сила. Сила жизни, процветания, борьбы. Много цветов в моих работах. Даже в зимних, в вазе на столе должен стоять букет, любой, это – как очаг, только огонь – очаг тепла, а цветы – очаг радости.
Всегда любила рассматривать иллюстрации, находя в них все детали из прочитанного текста. Либо сначала рассматривала иллюстрацию, затем представляла прочитанное. Это, как посмотреть кино, а затем прочесть книгу.
Боюсь ли я чего-то? Раньше – да. Сейчас неопределенности.
Напрягает новый заказчик со своими недалекими идеями иллюстраций, никто ему угодить не может, иногда его фантазии пугают даже издательство, я пока ничего не комментирую, только на днях пойду знакомиться лично.
А погода, как на зло, вот-вот ливанет… снова. Я в предвкушении, как бы не пугал ураган, затем немая тишина до ливня, но невозможно это не любить. Облака, отчасти сине-серые, тучи волнительно заполонили небосвод.
Началось. Гром, словно гневно разговаривает, кричит беспокойно. Семь минут шума, будто кто-то прорыдался, как человек. Человек – природа. Затихает… умолкает.
Закончилось…
Небо плотно серое, сквозь ветви деревьев прорывается луч солнца, чтобы осветить каждый свежий лист золотом. Как же люблю я безмолвную тишину природы. Скорее, понимание ее и толкает меня в объятия творчества.
Уютные домики, заставленные цветами веранды, сады, листочки, лепесточки, цветы, цветы, цветы… Рисовать, самое незабываемое удовольствие. Вот так, стоя у окна, тревожно перегрызая колпачок ручки, я встретила и проводила очередную весеннюю грозу.
Проснулась утром, кое-как. Простояв у того же окна около пятнадцати минут, я так и не встретила рассвет. Cнова облачно. Я собралась, выпив глоток ароматного черного кофе, на такси направилась в район, в который ранее меня не заносила судьба. Как только я села в такси начался град. Градинки были мелкие, но стремительно заполнили тротуары. Вот так удача! Погода, явно, против моей поездки к заказчику. Погода – лучшая подруга. Природа – мама, но это не новость.
Кончики пальцев начали замерзать, еще до того, как я дошла до трехметровых кованных ворот.
Грустный сад с высоченными кустами, различными зеленоватыми растениями расположился на всей территории. И ни одного цветка. Я даже заметила кактус. Дизайнер, явно был не в настроении, рассуждала я с открытым ртом. Для меня, человека, живущего в мечтах это сурово.
Хотя, зеленый прародитель жизни, но…
Вечнозеленая ель-одиночка, не поддающаяся никаким разрушительным силам природы, стояла в центре этих джунглей, немного настораживала и напоминала непреклонную меня.
И вот она я, наполовину промокшая, торчу у громадной, резной, на вид тяжелой двери с вычурной ручкой и пытаюсь стучать заледеневшими пальцами. Прошу прощения, конец апреля. По непонятной мне причине, дверь не открыли и спустя время.
В итоге, я вернулась домой и на почте у себя обнаружила извинения за произошедшее, обо мне просто забыли. На последующие письма этого заказчика я не то, что не отвечала, я даже не открывала их.
Стремительно быстро пробежала весна и не совсем жаркое лето, я не загорела, даже немного. Какая-то ограниченная особь приказала спилить все старые клены вдоль улицы, где я жила. И осень я встретила, глядя на лысую улицу. Только оранжевые лучи заката появлялись на моем лице, когда, уставившись в окно провожала солнце ко сну.
В один из таких скучных осенних вечеров, я села за рабочий стол в надежде почистить почту и обнаружила от заказчика дюжину непрочитанных писем. Я открыла только семь, вразнобой, это были продублированные письма. Заказчик слезно извинялся и просил приехать.
Чтобы убедиться в серьезности намерений, я набрала по номеру, который был указан под инициалами, «Романовский Г. Я».
С первого гудка ответил мужчина, представился лишь по фамилии и назначил встречу на пятницу, в семь утра. Не четыре, как в прошлый раз, уже хорошо. В любом другом случае, я бы послала его и нашу команду, которая почти заключила договор. Просто речь шла о большой сумме денег.
В пятницу я подъехала к дому. Ветер нагонял тоску. Я закуталась в шарф, только глаза выглядывали. Полосатое серое пальто и осенние ботинки на шнуровке уже не грели.
Двор меня не интересовал, как это было в первый раз. Я обошла сад и ель, которая была сантиметров тридцать, что меня немного удивило, я почему-то запомнила ее высокой. Может спилили, а это саженец.
Cнова стала стучать в массивную резную дверь. Как мне показалось, среди зелени кустов промелькнул человек, скорее женщина, в косынке бело-голубого цвета. Как только я кинулась в сторону сада, дверь открылась.
– Прошу в мой мир, Романовский, – сказал худощавый высокий мужчина, который появился передо мной и пригласил войти внутрь.
Что? Мир? С удивлением взглянула на него сверху вниз и шагнула за порог. Из широкой прихожей я прошла в гостиную внушительных размеров, с персиковыми узорчатыми, как в давние времена, стенами. Однако, меня жестами направили в другое помещение, которое оказалось столовой.
Круглый стол, на десять персон был накрыт всего лишь на двоих. Чувствовался аромат цитрусовых кексов и корицы. Мужчина, которого я не рассмотрела даже вскользь, пока не внушал никакого доверия. На вид ему было прилично за сорок.
Он отодвинул тяжелейший стул, пошаркивая по паркету, шорох пронесся эхом даже на верхние этажи. Я с недоверием и оглядкой присела на краешек стула, со старой обивкой лилового цвета, интуитивно, прощупав ладонью шершавый материал. Мужчина отлучился на секунду и вернулся с подносом, на котором гремели две фарфоровые нежно-голубые чашки, вероятнее всего с каким-то кофейным напитком. Аромат его перебил даже резкий запах корицы, который исходил с паром от кексов, стоящих посреди стола.
На узком подоконнике в маленьких чашечках-вазочках стояли разноцветные сухоцветы, обвязанные джутовой веревкой. Старинные текстурные обои, приглушенного абрикосового цвета. Кружевная белая занавеска на всех окошках, аккуратно подвязанная ленточками. Интересно, кто с ним живет, сразу задумалась я, осматривая помещение. Есть ли такие хозяйственные мужчины в целом мире? Над столом опускалась круглая люстра с тысячей переливающихся хрусталиков, которые были начищены до блеска.
Наконец он сел напротив и протянул чашку. Я с недоверием подняла ее и в знак уважения, лишь прикоснулась губами к горячей поверхности. Он внимательно наблюдал и с нетерпением ждал, что же я отвечу, но я лишь кивнула и натянула улыбку, хотя никакого желания не было.
– Вы мне расскажете наконец, какие у вас цели, и в чем заключается заказ? – спросила я, не желая больше тянуть, взглянув прямо в его глаза.
– Как вас назвали родители? – уточнил он, взглянув мне в лицо, но ускользающим взглядом, осмотрев мои черты так, что им стало щекотно.
– Вероятнее всего, мое имя указано в договоре, – улыбнулась я, – а вас? Кроме ваших инициал я не знаю ничего.
– Романовский – так меня зовут все.
– Но, я не все… Для меня, немного неприятно было бы, назови меня друзья по фамилии.
– А причем здесь вы, речь обо мне. Считайте это не фамилия, а стиль жизни – поправил он меня, положив ногу на ногу, скрестив на колене длинные изящные пальцы.
А этот человек, видимо, принимает что-то, подумала я.
– Хорошо, пусть будет так, не расскажете суть, мне нужно знать, что вы от меня ждете?
– А я могу написать о своих предпочтениях и отправить на почту, – сказал, улыбнувшись он, отведя глаза.
Я замерла в недоумении, и взглянула на потолок. Мне показалось, мои слова эхом отвечают, либо эхо отзывается чужими голосами и шептаниями. Я лишь на момент отвлеклась, затем обиженно ответила:
– Простите, а за какой радостью я приехала к «черту на рога», в эту мерзкую погоду. Если вы даже не собирались ничего обсуждать. Ради чашки непонятного напитка? Не говорю уже о том, что в предыдущий раз, дверь мне даже не открыли.
Он нервно рассмеялся, прикрывая рот ладонью и снова, эхо пронеслось на верхние этажи, мураши мгновенно покрыли мое тело. А он, лишь хитро посматривал в сторону гостиной и снова на меня.
– Вероятнее всего, купол вашего дома пустует, как и последующие этажи, раз уж эхо доносится до небес, – прошептала я.
– Купол? – спросил он. – Или, наоборот, с небес, – ответил и выпрямился он, – на самом деле, я хотел посмотреть на человека, который будет выполнять заказ. Почему-то, я не уверен, что у вас хватит мудрости и глубины понять, чего я хочу, хотя, вы не молоды.
Я резко поднялась, – думаю, мне пора!
Я как раз искала повод скорее оттуда сбежать, так как со стороны старой деревянной лестницы ведущей на верхние этажи, веяло, чем-то зловеще пугающим. То и дело чувствовалось, какое-то невесомое движение, но я никого не видела. И волнение этого мужчины, который весьма ловко скрывал его.
– Не торопитесь – заявил он, уводя глаза в сторону. Никак не удавалось поймать его взгляд. Черт бы, тебя…
– Не думаю, что мы договоримся или вы думаете, вы моя последняя надежда, и я буду все выслушивать…, – скрипя зубами, отвечала расстроенно я.
– Надежда может быть и правда последняя, но это не я, точно.
– Спасибо за прямоту, мне пора! – поднялась я, демонстративно отодвинув чашку, в знак протеста.
– Я попросил не торопиться. Возьмите это, – он поднялся и подошел к подоконнику, взял с него первый попавшийся букетик из сухоцветов и протянул мне, – глядя, прямо в глаза, – я ведь ничего оскорбительного не сказал. Чтобы заключить договор, мне нужно знать, как мыслит художник, схоже ли наше восприятие. Для это нужно время…
Я отошла в сторону, проигнорировав его протянутую руку с цветками.
– Я люблю живые цветы. И восприятие наше не схоже. Одно скажу точно, – сделав паузу, продолжила я, – глядя на ваш сад, не могу поделиться, что в восторге. У вас явно нет чувства меры и соблюдения редких мелочей, к примеру, кактусы и ели, это более, чем странно, как и косынка вашей домработницы, которая резко исчезла в саду, не сопроводив меня.
На этой фразе захлопнулась форточка на каком-то из верхних этажей этого «дома». Мы резко взглянули в сторону коридора, словно, кто-то пробежал вверх по лестнице, но остановился.
– Мне пора! – испуганно сказала я.
– Я вас провожу, – прошептал расстроенно Романовский, положив сухоцвет на стол, – поторопитесь, будет снег, – подытожил он взволнованно.
Я схватила сумку и побежала к выходу, без оглядки.
– Всего хорошего, – воскликнула я, оказавшись за порогом дома и вдохнув с облегчением.
– У нас нет домработницы, вы вероятно ошиблись, – надменно ответил он, встав напротив меня и резко захлопнул дверь перед моим лицом, словно торопился, не дав открыть рта.
Выходя, я еще раз осмотрела двор и не заметила ничего подозрительного. Никого в косынке не было. И да, он, этот человек был прав, по дороге посыпал первый ноябрьский снег. Ветер усилился, а ледяные стекляшки впивались в глаза, зажмурившись я шла по лужам грязи, смешанной со снегом.
Странный дом, двор и человек… Как же они смогли построить такое высокое и узкое здание, крыша которого больше походила на купол, да и зачем думала я, убегая из их района. И только, когда за спиной захлопнулась дверь моей сырой квартиры, я наконец расслабилась.
Какое-то странное чувство настигло меня. Ничего плохого не произошло, но насторожило. Меня, конечно, ничем не напугать. Но этот дом переворачивал сознание. Как только я пыталась, что-то вспомнить, концентрировалась на чем-то, было впечатление, что из-за угла кто-то выскочит, кто-то или что-то. Не зря говорят: «у страха глаза велики», и эта неопределенность пугала куда больше.
Я не проверила почту, не стала портить день окончательно. Весь вечер нехотя, вспоминала о Романовском, мне показалось, он держал дистанцию, и ближе, чем на метр, старался не подходить ко мне. Не говорю уже об ускользающем взгляде.
Ночь была крайне беспокойной и холодной. Я даже накрылась запасным пледом, но так и не уснула. Ворочалась постоянно, в итоге, села перед ноутбуком и открыла почту, растирая сонные глаза. Он до сих пор ничего не отправил.
Последующие два дня я проводила свободное время в библиотеке. Снега навалило по колени, переодеться в зимнюю одежду пришлось за сутки. Вернувшись домой, в вечер воскресенья, согревшись, я сразу побежала проверять почту. Не знаю, по какой причине, мне так хотелось узнать, что же это за заказ такой, что так тщательно отбирается художник, и по каким критериям? Кто автор книги, для которой нужны иллюстрации, сплошные загадки во тьме. Ведь в нашей работе ничего особенного. Я всего лишь читая книгу, рисую отрывки, которые посылает воображение.
Письмо было. Странное, как и прежние: «Приходи завтра со своей перьевой ручкой. В том же месте, до 16:00».
Перьевой? Более чем, странный персонаж. И если бы не любопытство, а еще больше нужда в деньгах, я послала бы его, уже без капли сожаления, куда подальше.
Хорошо все обдумав, на следующее утро направилась по тому же адресу. Ворота были те же, кованные. Сад, тот же. Но вот дом…
Это был не тот огромный в высоту замок. Это было нечто похожее на пару соединенных пристроек с красной крышей из потрескавшейся черепицы. Облицовка из белых гипсовых кирпичей осыпалась, стоило ли мне слегка коснуться их. Я даже вышла проверила адрес снаружи, он был прежним. Ель была около тридцати сантиметров, скромно сжалась в снегу и покачивалась от сквозняка. Я внимательно рассматривала сад, когда деревянная резная дверь распахнулась и передо мной возник тот же человек.
В его вопросительном взгляде было недоумение.
– Что-то не так? – удивился он.
Я тупо улыбнулась. Прошла в коридор, не знала, что и думать. На второй этаж вела лестница, крутая, без перил, ступеньки были покатые и покрашены в ярко-рыжую масляную краску. На ней была таблица с надписью «уходи».
– У вас ремонт? – уточнила я, с вопрошающим взглядом.
Он лишь удивленно распахнул свои медово-карие глаза, – разве?
Я смотрела на табличку. Он старался смотреть в то же место, но зуб даю, было впечатление, что видит что-то совсем другое.
– Здесь ведь нет таблички? – с ужасом спросила я. – И лестница не прежняя?
Он прищурил глаза, – я думаю, мы точно совершим ошибку, если подпишем с вами договор. И, собственно, зачем вы приехали?
– Вы издеваетесь? – растерянно, закричала я и направилась к двери, – а перьевую ручку, в следующий раз, я воткну вам в зрачок, до не скорых встреч, – захлопнула дверь и выбежала, слегка задев ель подолом пальто.
Я шла, уткнувшись лицом в шарф, по припорошенной дороге, минут двадцать и ни одна встречная машина не остановилась. Ветер оглушал, смеркалось, так быстро прошел день и тут я поймала себя на мысли, что максимум одиннадцать утра. Я повернулась и увидела, как вдали виднелся прежний замок, тянущийся ввысь. Я свихнулась? Но тут появилась ассоциация, что, словно издалека, форма замка напоминает купол церкви…точно горящее пламя свечи. Странно, а вблизи картина словно искажается.
Не догадываюсь сколько по времени заняла дорога до дома. Но на часах было восемь вечера, когда я замерзшая ввалилась в квартиру. Включила обогреватель, обмоталась пледом, заварила чай, села в кресло-качалку и задремала. Из освещения в гостиной была только настольная лампа. Свет фонаря во дворе, то затухал, то горел, отчетливо было видно, как крупные хлопья снега врывались в окно. Я дремала в особой гармонии, но, что-то горячее словно ошпарило мне щеку, я резко открыла глаза. Внезапно, почта зазвенела входящими сообщениями, я вскочила, приложив ладонь к лицу и села за рабочий стол, это был снова заказчик: «Прошу вас, помогите, мне страшно».
Чего? Да, ты не в себе парень. Мне показалось, что в комнате стало намного ярче и светлее, послышался треск, я повернула голову, о, ужас… моя занавеска была охвачена огнем! Я рванулась на кухню, поставила кастрюлю под струю воды, схватила плед и забежала обратно, чтобы потушить пожар, но вернувшись в гостиную, обнаружила, что пожара нет, только треск, который доносится в моей голове.
Шок длился несколько секунд, я была в недоумении. Похлопала себя по щекам, ватные ноги прогибались, я рухнула на диван, затаив дыхание. Что сейчас было? Может я просто испугалась и это реакция организма? Я пролежала около десяти минут, глядя в одну точку на стене.
Хорошо все обдумав, решила, поеду и попытаюсь разобраться с этим лютым бредом, который происходит со мной. Но в ночь? К слову, сейчас темнота меня не пугала, пугала неопределенность.
На улице было безлюдно и тихо. Я и снегопад… К моему удивлению, довольно легко остановила такси и добралась до замка. Ворота были распахнуты настежь. Я забежала во двор и стала судорожно стучать, дверь со скрипом открылась сама. В заснеженной обуви вошла внутрь, скрипя старым паркетом, темный коридор привел меня в гостиную. В воздухе витал аромат сырости и пепла.
Тишина, лишь треск дров в камине, ни души. Делая паузу на каждом шаге, направилась в сторону столовой и внезапно, со стороны темной лестницы послышались звуки торопливых шагов. Словно, кто-то побежал вниз, но резко остановился. От испуга я в голос вздохнула.
– Романовский? – прошептала я.
– Я здесь, – услышала стон с хрипотцой со стороны кухни.
На цыпочках, не дыша, я вошла в кухню и увидела на полу лужу крови и человека, согнувшегося калачиком в этой луже. Было темно, из освещения только дальний свет гостиной и светильник над столешницей. Но я точно разглядела кровь.
– Боже, что произошло? – воскликнула я, обхватив щеки руками, ноги мои словно пригвоздили к полу.
– Помогите – прокряхтел он.
Я словно вкопанная, боялась подойти и притронуться к нему. Но чувство человечности очнулось во мне, медленно подошла, и слегка наклонилась над ним и протянула руку. Он долго не протягивал мне свою ладонь, опустив глаза. Затем резко схватил меня за локоть, и я помогла ему подняться. Он держался за правый бок и снова сторонился. Я недоумевала, рассматривая его, откуда кровь, рубашка его чиста.
– Только не говорите, что эта лужа хлынула из вашего носа – уточнила я.
– Вы знаете, более хамоватого человека я еще не встречал – бросил он, сжимая губы от боли.
– А мы на уроке этики?
– А вы бываете хоть иногда не злой? – прошептал он, не отводя взгляд от моего лица, впервые за нашу встречу.
– Так и пригласили бы более доброго или вы совсем одиноки?
– Такт, вам знакомо такое слово? – поучал он меня в такую минуту.
– Так откуда кровь? – еще раз спросила я, посмотрела на лужу, и он вместе со мной.
– Вы странная, более чем – покачал головой он.
– Послушайте, Романовский Г. Я. не знаю, что с вами происходит, в следующий раз звоните в скорую. Или вы предпочли бы скончаться в муках?
Он еле сдержал улыбку, приняв серьезное лицо, – так меня еще никто не называл.
– Так вам помощь нужна или нет? Между прочим, за полночь.
– Еще скажите, что я вас позвал?
Вопросительный знак в моих глазах просто отсвечивал.
– То есть, это не вы.
Он мягко улыбнулся, поджав губы, – ладно, вам пора.
Я обиженно отошла в сторону, проводив его до стула и задумчиво направилась в сторону двери, cхватив шарф и сумку.
– У вас есть машина, я вас подкинула бы до города, – резко спросила я. У меня появилась надежда, что я хотя бы поеду обратно на его машине, а не такси в эту метель.
– У меня нет прав, я пользуюсь общественным транспортом или такси.
– Это так старомодно, человек живущий в таком доме, пользуется услугами трамвая?
Он закатил глаза, – социальный статус позволяет мне приобрести автомобиль, но не позволяет желание, я зачастую нахожусь дома и редко выбираюсь в город. Очевидно, женщин притягивает роскошь и всякого вида камни и металлолом. Они видят проблески счастливого будущего именно в этом – сказал он, сжимая руку на боку.
– Какого «высокого» мнения, вы о женщинах – удивилась я, во загнул зануда.
– Это не мое мнение. Это закономерность. Возможно, они отчасти правы. Состоявшийся человек, обеспечит всем их будущее потомство.
М-да, пока урок философии не перешел в демагогию, я решила, пора прощаться.
– Если вам не нужна помощь, точнее она вам и не была нужна, позволю себе удалиться, – попрощалась я.
– Хотяяяя, – протянул он, – подождите, вернитесь, я вам дам задание, опишите мою внешность, не стандартно, одним или двумя предложениями.
– Я рисую иллюстрации, а не психологические портреты. Я не могу описать человека стандартно, я зря пришла… Я просто не понимаю, зачем вообще нахожусь здесь – недоумевала я.
Он не отвечал. Внимательно, слушая меня, прищурив глаза.
– Вы почему замолчали?
– Предоставил возможность, монологу вашего «я».
– Прозвучало, как упрек. Главное, вы меня поняли.
– Понятно… – опустил он глаза и в тени столовой, которая освещалась слабым огнем камина, я заметила, как длинными ниточками, растянулись на его впалых щеках редкие, черные, но прямые ресницы.
– Я проделала такой путь, не чтобы вас разочаровать, присяду, если можно, и закройте окно, шум метели приглушает мои мысли.
– Но окна все закрыты, – он указал рукой в сторону кухни, где было плотно закрыто окно и все форточки.
Я села напротив, он еле поднялся и подкинул дров в камин, затем вернулся на свое место, потягивая спину.
– В доме нет больше никого? – с подозрительной улыбкой спросила я.
– Не переживайте, нас не подслушивают.
– И все же…
– Ну живых точно нет, – ответил он с явной насмешкой, и я немного успокоилась, не понимая, что он хотел бы дополнить свою мысль, но промолчал.
Я взглянула на него внимательно рассматривая, абсолютно неидеальные черты. Люди с такой внешностью теряются в толпе, на фоне ярких и харизматичных людей, таких не видно. Лишь отдельные черты лица были ничего. Чтобы его разглядеть, надо тщательно присмотреться.
– Итак, бесконечные тени ресниц прикрывают печаль прозрачных глаз, оттенка «слез сосны», которые поселились на светлом лице, худощавого мужчины, голос которого стрекочет, словно, дрозд. Волосы темны, как смола. Чувственные губы тонки и напряжены, будто натянутые струны скрипки. Все бы ничего, но мысли его мрачны и туманны, как имя, которого нет… А взор его направлен в неизвестность. Но… одно поглощает безудержно, в глазах его отражается, ночное небо июля, в предвкушении знойной жары на утро.
Он молчал, довольно долго, не взглянув ни разу. Глядел в сторону окна, из которого виднелся обильный снегопад, который ломился в окно. Я вытаращила глаза, в надежде на комментарий. Я так старалась. Так и не дождавшись ответа, встала и направилась к выходу гремя ботинками, на зло. Затылком чуя присутствие в доме. Словно, кто-то наблюдает за мной из глухой темноты мрачной лестницы. Сердцебиение учащалось, стоило мне только вспомнить эту убогую лестницу, которая тянулась во мрак, под купол. Какой хладнокровный, даже не попрощался.