000
ОтложитьЧитал
«Пап, а эту игрушку мы не покупали! Откуда она взялась?», – растерянно завертела я в руках необычайное создание – малюсенькую тряпичную девочку с золотыми кудрями из ниток и прозрачной мантией с нарисованными снежинками. Мантия была похожа на заледеневший ручей или водопад, а под ней скрывалось серебристое пышное платье в пол и две тоненькие ножки – атласные ленточки с бусинками-башмачками. В руках она держала палочку, будто взмахивала ею, творя чудеса.
«Аа, там какую-то игрушку нам поставили в подарок», – отмахнулся папа
«Ну еще бы, – многозначительно пробурчала мама, – столько денег в его магазине оставили».
Эмоции от игрушек, которые мы выбирали с папой, немного померкли. Теперь они казались простыми и заурядными. То ли дело она – маленькая волшебница в чудесной мантии. Воплощение зимы и сказки.
Волшебницу мы повесили в центр елки. Она и там, кажется, затмевала все вокруг, притягивая если уж не все взгляды, то мой детский, любопытный взгляд уж точно. Ее хотелось тискать, перевешивать, держать на ладошке, разговаривать с ней. Чем я, собственно, и занималась все свое свободное время.
Подготовка к празднику завертелась с небывалой скоростью, и вся моя семья окунулась в нее с головой: мама докупала подарки, папа достал с дальней комнаты стол-пенал – он теперь стоял у стены в гостиной нераскрытый и ждал своего звездного часа. Вечером в один из таких суматошных дней родители и брат смотрели новогодние передачи и фильмы, а я вырезала снежинки из бумаги и поглядывала на елку – в центр, туда где висит девочка с волшебной палочкой. В какой-то момент я бросила свое дело и безраздельно посвятила себя наблюдению за ней, а вскоре и вообще не могла отвести от нее взгляд. Казалось, что она зовет меня своим тоненьким «принцессевским» голосом.
«Идем, Зайка, не бойся», – будто говорит она мне, и вся комната, дом и мой маленький мир сосредотачиваются в ней – в ее хрупком, тряпичном тельце и пышных локонах.
А дальше вообще происходит необъяснимое: ее тоненькая рука, в которой она держала палочку, дернулась. Я испуганно заморгала, пытаясь избавиться от наваждения, но картина не изменилась. Ручка ее и правда двигалась, вырисовывая в воздухе невидимые круги, а потом она, заметив, что я смотрю на нее в упор, подмигнула. Уголки ее бесцветных губ (художник по-видимому немного пожалел на них краски) потянулись вверх и на белом лице появилась широкая доброжелательная улыбка.
Этот ее жест выглядел настолько личным, что я заговорщически моргнула в ответ и искренне улыбнулась, будучи уверенной – в моей жизни произошло чудо. Родителям об этом мне не захотелось говорить. То ли потому что я боялась, что они не поверят, то ли потому что не хотела ни с кем делиться нашей тайной.