Глава 1
– Спровадил?– Сергей подливал чай в кружки "мазурикам".– Ешьте, хлопцы, какой-никакой праздник у вас сегодня.
– Спровадил,– улыбнулся Михаил.– Лейтенант попался покладистый, даже стрелять не стал. Оперативно прибыли. Минут десять всего прошло.
– Да их теперь на каждом углу,– просипел с набитым ртом Кот. Тарелки с бутербродами заметно опустели.
– Работать мешают?– посочувствовал ему Сергей.– Что там у них, Миш, в плюсе на сегодняшний день?
– Да не особенно жирно. В солдатский сидор все ценности уместились. Меха, правда, были ничего себе, но их они уже скинули барыге Хрюкину. Он совмещает приятное с полезным. А в сберкассе только время зря потратили. Не выспались, адреналина на год вперед и мужику-сторожу черепуху считай, не за понюшку табака проломили. В сейфах в обоих едва тысячу наскребли фантиков. Золотишко, правда, заныкали на чердаке, в углу за печкой, в банке из-под леденцов. Там тысяч на десять пожалуй, но тоже все больше новодел – цепочки, колечки, пару сережек с изумрудами дешевыми. Год прожить можно вполне сносно, если реализовать. Только заметут ведь в момент, так что пока складывают в банку. Если так же интенсивно продолжили бы, то глядишь к октябрьским и набили бы доверху. А сегодня на катран собирались завалиться. Есть тут "хаза", барыга один рискнул под самым носом у НКВД на Лубянке. Правда, там через одного стучат, как дятлы в тоже управление, а почему их не взяли до сих пор не знаю. Наверное, придерживают пока, к празднику. Ешь, ешь, Кот. Я за слова свои отвечаю. Ты думаешь, что на "катране" можно банк сорвать? Дурилка ты картонная. Там такая система слежения, что все твои тузы в рукаве заранее уже засвечены. Ты вспомни сколько раз оттуда без штанов сваливал?
– Свистишь?– не поверил все же Кот, переставший жевать.
– Это, капитан тут свистит, а я тебе как есть толкую. Ты ведь себя лихим каталой считаешь и "библию" листаешь с сопливых рук. Хочешь, докажу тебе, что лох ты и фраер в любой игре?
– На интерес, начальник?– оживился Кот.– В очко.
– Против твоих ставлю два к одному,– усмехнулся Михаил.
– Что? На мой рваный рупь, своих два пришлешь?– не поверил и переспросил Кот.
– Ну да,– кивнул Михаил.
– А на хрена мне твои два? Все равно на нары с вывернутыми карманами отправишь,– спохватился Кот.– Хитрый ты, начальник. Я бы на твоем месте и рупь за десять вмазал.
– Сможешь обставить, отпущу с баблом. Чтоб я сдох. И шпалеры верну, полные маслин,– Михаил сел напротив Кота.
– Отпустишь?– Кот смотрел по-прежнему с недоверием.
– Уйдете оба. Винт, смотайся за кубышкой на чердак. Маза вам поперла. Вон у Котяры уже лапы затряслись от предвкушения. По легкому бабла нарубить не терпится.
– Одного за "рыжьем" отпускаешь?– Кот ошалело завертел головой.
– Боишься, что свалит? Не боись, Семен Семеныч. Ему пади тоже интересно взглянуть как ты будешь листы загибать. И на нарах париться потом не так тошно. Будет, что на уши сидельцам лепить.
– У меня тридцать косарей, начальник. Покажи свои бабки. Я под пустой базар не подписываюсь,– Кот упрямо сжал губы и прижал квадратный подбородок к груди.
– Имеешь право,– согласился Михаил и нашлепал на стол из полевой сумки шесть новеньких пачек сотенными купюрами.– Винт, одна нога здесь, другая за трубой на чердаке,– скомандовал он сидящему в прострации медвежатнику.
– Там решетка, как в тюряге, хрен прошмыгнешь. И замок пудовый навесили. Когда успели только. Еще вчера все нараспашку было. А сегодня из арматурин сито,– буркнул тот, все же поднимаясь.
– Держи ключ,– Михаил брякнул по столу огромным ключом.– Не забудь запереть, когда обратно пойдешь. Шевелись, игру тормозишь,– подогнал он Винта и тот, схватив ключище, выскочил из комнаты. Вернулся через пять минут с банкой из под леденцов и вывалил содержимое на скатерть. Цепочки, колечки и сережки, упали на стол компактной, не солидной кучкой и Михаил сморщился, ткнув в золото пальцем:
– И стоило под пули лезть из-за этого? Сколько ставим на банк?
– Косарь,– Кот облизнулся и полез в карман за колодой. Достал ее, завернутую в обрывок газеты и лихо шлепнул затертыми картами по столу.– Поехали, начальник.
– На помойке что ли нашел?– Михаил брезгливо поворошил пальцем колоду и достал из планшета нераспечатанную упаковку.– Держи, презентую.
– Солидно,– Кот вскрыл колоду и, вытряхнув ее в ладонь, принялся шустро тасовать с треском и с лихостью опытного каталы. Продемонстрировав несколько трюков он с самодовольной улыбкой швырнул тысячу рублей на стол и разбросал карты на старшую. Банкиром подфартило быть ему и карты замелькали в его руках. Перетасовав, он положил колоду на стол.
– Снимай, начальник,– Михаил сдвинул карты.
– Эх, не очко меня сгубило, а к одиннадцати туз,– выдал слоган Кот, раздавая карты. Чувствовался многолетний опыт и навык в обращении с колодой. Михаил сдвинул к себе свою карту и попросил подряд еще четыре, и опять не глядя.
– Смотреть не будешь, начальник? Два раза зарыл уже,– Кот приготовил очередную карту.– Еще?
– Давай,– Михаил открыл шестую карту, и ей оказалась семерка.– Двадцать один – очко.
– Где?– Кот схватил оставшиеся пять и перевернул.– Два вальта, две дамы и король – четырнадцать. Глянь-ка, пруха тебе поперла, начальник,– скривился он, передавая колоду Михаилу.
– Как сказал Жиглов, кому повезет у того петух снесет,– улыбнулся Михаил, тасуя карты.
А дальше "пруха" продолжала переть исключительно только в его сторону и Кот наливался злым азартом, идя постоянно "ва банк". На седьмой раздаче, когда в банке оказалось тридцать две тысячи, он взопревший от волнения, наконец-то получил к десятке в прикупе еще одну и пробормотав:
– Хватит. Себе,– замер, уставившись на руки Михаила. Открытые шестерка и семерка дали в сумме тринадцать и Кот ощерился, ожидая последнюю карту. Открывшаяся девятка, дававшая перебор, заставила его подпрыгнуть и заорать.– Мое-е-е-е, сливай, начальник!!!
– Что твое? Тысяча? Без проблем,– улыбнулся Михаил.– Выиграл. Молодец. Вернул свои.
– Кончилась пруха. Сейчас я покажу тебе, как нужно играть,– хорохорился Кот, сгребая к себе чуть не проигранные все свои "трудовые" накопления и хватаясь за колоду. Однако очередное очко собранное Михаилом, опять заставило его помрачнеть и он буквально впился глазами в его руки, тасующие карты. Последовавшая серия из "ва банков", снова "трудовые" сбережения двух "мазуриков" переместила на банк и опять на седьмой раздаче у Кота пришли две десятки, однажды уже спасшие его от проигрыша.
– Ну,– выдохнул он, хлопнув ладонью по столу.– Себе. Вылетевшие два туза из-под рук Михаила и сделавшие его нищим в одну секунду, буквально огорошили Кота и он с проклятием швырнул две десятки на стол.
– Два лба,– Михаил припечатал колоду рядом с парой тузов.– С тебя, еще тридцать два куска. В долг я не играю. Рыжье и так по завышенной цене проканало. А последняя раздача вообще на голом понте. Ставить-то тебе нечего было, друг ситный.
– Стучишь?– вскинулся Кот.
– Я и на прошлой раздаче мог стукнуть, а теперь чем ответишь?– усмехнулся Михаил.– Кроме наганов ржавых, других ценностей что-то я при вас не вижу.
– Заначка у меня есть,– Кот вскочил со стула и тот взвизгнул ему в унисон.– В Смоленске заныкал. На черный день.
– Здорова, приехали. В Берлине у тебя часом нет заначек? Немец в Смоленске с лета уже. Забыл? Сейчас побежишь?
– Я место скажу, а ты потом возьмешь. Век воли не видать. Там на сто косых барахла. Лавку мы там удачно взяли перед самой войной, только когти рвать пришлось срочно, ну и прикопали "рыжье". Подельника потом менты угрохали, так что мое все теперь. На кладбище городском. Могилку я нарисую, как найти.
– Заманчиво,– Михаил подмигнул Коту.– Остается сущий пустячок. Через линию фронта махнуть в темпе вальса и клад твой откопать из могилки.
– А что? Стук ты не объявлял. Я в своем праве. Цацки на месте, зуб даю. За шестьдесят четыре косых, сто катят даже за линией фронта,– Кот огляделся по сторонам, ища сочувствие у зрителей. Сочувствие встретил в глазах Винта и попер "качать права" дальше.– Не жлобись, начальник. По понятиям давай.
– Хорошо, рисуй могилку,– Михаил сунул Коту карандаш, лист бумаги и тот принялся рисовать Смоленское городское кладбище, высунув от усердия язык. Прикрыв рисунок рукой, он что-то накарябал под ним и аккуратно сложив лист вчетверо, положил на банк.
– Банкуй, начальник. На все.
– Рисковый парниша?– Михаил перетасовал карты, раздал и открыл свою.– Шоха.
– А ты фартовый, начальник, но не в этот раз. Зря светишь шестеру,– Кот взглянул на свою и расплылся в улыбке.– Еще одну,– получив вторую, прихлопнул ее ладонью и медленно потянул к краю стола. Дотянул и подковырнул ногтем за угол. Коту явно везло сегодня на двадцатки и он сложив вместе туза и девятку, кивнул Михаилу.– Себе.
Вылетевшие одна за другой семерка и восьмерка, опять в сумме давшие двадцать одно, улыбку победную превратили в гримасу и Кот завопил, опять вскакивая со скрипучего стула: – Не чисто тут что-то. Лажу гонишь, начальник!
– Но, но. Фильтруй базар, ханурик дешевый. Ты меня за клешню поймал? Сядь и засохни,– Михаил подцепил лист с координатами и развернул его. Молча ознакомился и взглянул на замершего с бледным лицом Кота.– Поверю, хрен с тобой, что лапшу на уши не вешаешь. Если кидалово, то под землей найду, выкопаю и обратно зарою,– пообещал он.
– Ну, начальник, ну ты…– Кот упал на стул и обхватил бритую голову руками.
– Все слил, Котяра?– вежливо полюбопытствовал Винт.– Мою долю тоже?– Кот в ответ только мрачно взглянул на него и махнул рукой "отвали", мол.
– Что машешь? Что ты машешь, сучара? Распишу, козлина,– заводился Винт.
– Эй, Винтяра, ты что не согласен с конечным результатом?– удивился Михаил.– Чего ж молчал, как рыба об лед?
– Откуда я знал, что он гад, так обхезается в пять секунд,– Винт, медленно начал красться в сторону бывшего теперь дружка, так нагло и главное быстро спустивший все их общие "трудовые" накопления.
– Угомонись, Винт,– остановил его Михаил.– Хочешь, забьемся на все это бабло, что ты у меня из десяти раздач ни одной не срубишь? Вместе с кладбищенскими сокровищами,– Михаил швырнул лист с планом, на кучку золота.
– А я что ставлю?– замер Винт.
– А ты на неделю в мое распоряжение поступаешь. Родом ты, если не ошибаюсь, из Можайска?
– Рядом. Собольки деревня называется,– Винт поскреб за ухом, прикидывая стоит ли подписываться и рисковать свободой.– А чего там вам надо в Можайске?
– Собольки? Далеко от Можайска?
– Пять верст примерно,– Винт сел на стул и потер ладони.– Давай, начальник. Отбатрачу, коль не обломится. Кто не рискует, тот тля навозная.
– Окрестности хорошо знаешь?– Михаил собрал расползшуюся колоду.
– У Собольков? Знаю. Че там знать? Все исхожено. Родился и пол жизни там проторчал, пока не замели. У меня батя в лесниках еще с тогдашних, царских времен служил. Сейчас-то на печи сидит. Ну и я с ним мотался по уделу.
– Проводником, значит, к нам в группу пойдешь. Чего дернулся?
– Чего мне дергаться? Как скажешь, начальник. Только ты сперва выиграй, потом запрягай. И в клифт я ваш не полезу.
– Хорошо, выдадим общевойсковую,– Михаил шлепнул колоду перед Винтом.– Тяни, шестеру,– Винт сдвинул послушно и вытащил бубновую шестерку. Михаил вынул, не глядя туза пикового и перетасовав, раздал. За десять следующих раздач он выбрасывал себе по два туза и Винт с каждым разом мрачнел все больше и больше, наливаясь угрюмостью. И когда в последний раз Михаил опять выложил на стол бубнового и пикового тузов, то чуть не прокусил до крови губу с досады, буркнув:
– Как это ты, начальник, делаешь? Научи, по гроб обязан буду и в поминание запишу.
– Обойдусь. Фокус простой. Отбатрачишь, тогда может и покажу, если вести себя будешь правильно,– пообещал Михаил.
– Смотри, начальник. Я готов хоть сейчас в Можайск валить,– Винт, вскочил со стула.
– Не суетись, Трофим Иванович. Мое слово верное. Ты мне – я тебе.
– А мне куда?– напомнил о себе Кот.– Можно я с вами прошвырнусь?
– Ты что тоже из Можайска?
– Не-е-е-т. Я из Смоленска. Так там рядом. Верст сто по прямой. Линия фронта пляшет. Проскочим, может?
– Ишь ты. Мне-то ты там зачем? План у меня подробный. Вон даже глубина есть. Молодцы, на целый метр врылись.
– Я это…– замялся Кот.– Тоже фокус этот узнать хочу. Возьми начальник. Хрен с ним, с баблом. Как пришло, так ушло. А такое я первый раз в жизни вижу. Десять раз по два лба – это на зоне в королях, а на воле тем более. Или это колода замостыренная?
– Это мозги замостыренные,– Михаил взял колоду и, перетасовав, спросил: – Какую достать?– Кот задумался на пару секунд и брякнул: – Двойку трефь.
– На,– Михаил стряхнул ему верхнюю. Кот уставился на лежащую перед ним крестовую двойку и промямлил.
– Пошутил я, начальник. Откуда двойка? Там ее быть вообще не должно.
– Вообще-то не должно, но когда меня так убедительно просят, то я что хошь могу вынуть,– Михаил протянул колоду Винту.– Тяни четыре карты,– Винт вытащил, стараясь делать это из разных мест.
– Четырех тузов выдернул,– подмигнул ему Михаил.– Рука видать счастливая у тебя, Трофим Иванович.
Винт медленно перевернул карты и захлопал ресницами.
– Ну, начальник. Слов нет. Как с довольствием у вас?
– Нормально, не зажируешь, но и ноги не протянешь,– заверил его Михаил.
– Я готов. Котяру берете?
– А ты как считаешь? Нужен он нам? Или без него обойдемся.
– Мне до фени,– пожал плечами Винт.– Сойдет, ежели что – за вьючное. Принести, отнести.
– Не западло?
– А че? Мы не при коронах. Можем и в завязку уйти.
– Хрен с тобой, Котяра, возьмем. Но без подляны чтобы. Увижу, что неуправляем, получишь расчет.
– Век воли не видать, начальник,– обрадовался Кот.– С вами хоть на фронт, фрицев мочить.
Переодетые в красноармейскую форму Котов и Викентьев, потеряв частично индивидуальность, ухмылялись, рассматривая друг друга. А когда им вручили по автомату ППШ-а еще в заводской смазке, растерянно на них уставились.
– Пользоваться умеете?– Петр Павлович, занимающийся экипировкой "мазуриков", в течение минуты показал им, как разбирать и собирать пистолет-пулемет Шпагина. Свежеиспеченные "бойцы" оказались вполне сообразительными и "врубились" с первого раза, защелкав затворами и спуская курки.
– Солидная машинка,– Винт вытащил из шкафа простыню и, разорвав ее пополам, принялся протирать металлические части от смазки. Кот к нему тут же присоединился, довольно улыбаясь. Выписанные Сергеем красноармейские книжки, восприняли уже как само собой разумеющееся, взглянув на свои фамилии и поставив личные подписи химическим карандашом, спрятали их в карманы гимнастерок.
– Задание номер один, бойцы. Мотайте в столовку и тащите сюда Хрюкина. Побазарить нам с ним нужно срочно,– Михаил пил кофе и оба уголовника, взглянув на него, продолжили оттирать оружие от смазки, полагая, что спешить не нужно.
– Встать! Смирно!– рявкнул над их головами Петр Павлович и у обоих сработал инстинкт служивый, дремавший где-то в подкорке. Оба вскочили и вытянулись.– Напра-во. Бегом, марш!– продолжил Петр Павлович и "мазурики" выскочили из квартиры, гремя каблуками.
– Вполне справные бойцы получились из мокрушников,– Силиверстович подошел к окну и выглянул на улицу.– Уже волокут этого Хрякина. Вместе с Хрякиной.
– Ее-то зачем?– поморщился Петр Павлович.– Выть сейчас начнет. Воя тут бабьего нам только и не хватает, – а супруги Хрюкины уже влетали в комнату, получив ускорение оба коленями под зад и прикладами промеж лопаток.
Выдернули их прямо с рабочих мест и выглядели оба соответствующим образом. Хрюкина в поварском колпаке, расползшемся блином по голове и в белом же халате, а Хрюкин в военном френче без петлиц и в нарукавниках. Видать выручку подсчитывал, когда за ним пришли. Оба тряслись, лязгая зубами и увидев сразу четырех офицеров НКВД, упали на колени.
– Все как есть расскажу, товарищччи,– запричитал Хрюкин.– С повинной еще вчерась сам собирался, да вот не поспел. Верьте мне, гражданы товарищччи. Как на духу, вот супружница моя – Маня… знат.
– Что "знат" Маня?– оборвал его Михаил.– Как ты Родину немцам продал?
– Ни боже ж мой. Не продавал. Христом Богом. Государство обманул, ворованное скупал, Родину ни боже мой,– стоящий на коленях Хрюкин – мужчина на вид лет сорока, склонил плешивую голову, уставившись покаянно в пол.
– Это мы знаем. Сынок ваш где, гражданин Хрюкин?
– В армии сынуля, товарищчч. Уже два месяца, как призвали. Он не при делах. Мы ему ни че тако… Служит Родине. Как позвала, так и побежал в военкомат. Нынче с утра забегал на минутку. На фронт Артюшу отправляют. Попрощаться, стал быть, отпустили. Обнял родителев, всплакнул геройски, да и побег. Пади уже в атаку комиссар поднимает,– пригорюнился Хрюков, а Хрюкова рядом с ним запричитала:
– Кровинушка наша-а-а-а-а!
– Заткни Маню, Макарка,– приказал Михаил и Маня, получив тычок локтем от супруга в толстый бок, икнула испуганно и притихла.
– Номер части?– продолжил Михаил допрос и Хрюкин полез в карман френча. Достав лист бумаги, он развернул его и назвал номер полевой почты.
– Хрюкин Артур Макарович. Проверим. А что нам с вами делать, господа хорошие? Сдать в ментовскую, пусть крутят, вертят? Мы скупщиками краденого не занимаемся. Товарищ капитан, вызовите наряд,– Сергей козырнул и выскочил из комнаты. Вернулся он через пять минут с двумя бойцами ОМСБОНА. Передав им задержанных и папку с чистосердечным признанием Хрюкина, Михаил приказал бойцам отконвоировать бывших работников Общепита в ближайшее отделение милиции.
– Повезло вам ханурики, что Москва пока не на военном положении. Через неделю только вождь введет указом. Оформят по статьям мирного времени, плюс явка с повинной. Глядишь и мимо стенки проскользнете. Привет Сибири,– напутствовал Хрюкиных на прощанье Михаил и супругов вороватых увели.
– У Артюши артефакт и движется вместе с ним в сторону фронта,– Михаил оглядел соратников.– В Москве нам делать больше нечего. И всем переться на фронт вроде бы тоже ни к чему. Экскурсия закончена. Танковые группы немецкие сейчас получат минимальное подкрепление, перегруппируются и поползут к Можайску. Нам туда же. От Можайска до Утиц верст десять.
– Интересно, кто немцев остановит? Фронта же нет. Можайское шоссе возможно, что и перекрыто заслонами, но это все на что сейчас способна Ставка. Через два дня по идее немцы ворвутся в город,– Петр Павлович вздохнул тяжело.
– Погода не летная, очень густая облачность, туманы и это на руку отступающим. Вернее – бегущим. Я думал над этим. Может нашу пару танков задействовать под Можайском?– предложил Михаил.
– А что делать? Руководство в панике. Засранца Жукова Сталин в Москву вызвал. Сдаст он Москву вместе с вождем. Насвистит ему, что Москва выстоит, тот поверит и все… звиздец русской государственности. Правительство в Куйбышеве, подпишет что угодно с немцами. Мир позорный похлеще Брестского получим. По Урал немцы, остальное японцы приберут к рукам. Самураи сидят и ждут, когда Гитлер Москву возьмет. Как только бои начнутся уличные, они нападут. А там граница голая. Все сюда ползет. Там уже все бросили, здесь еще не появились. Недельку бы другую сейчас продержаться под Можайском и все тогда сложится, как надо. Пошли под Можайск. С уголовничками, что делать будем?– Петр Павлович кивнул в сторону Винта и Кота, очищающих у окна автоматы.
– Я с ними в Утицы прошвырнусь, а вы за танками давайте,– Михаил взглянул в сторону "мазуриков".– Проведу воспитательную работу.
– Уверен, что справишься?– нахмурился Петр Павлович.
– Найду объект, свяжусь. Тогда решим как быть. А пока не вижу смысла бродить там всем.
– Ладно. Будем посматривать на пеленг. Если что, то все к тебе,– Петр Павлович поднялся.– Тогда мы пошли. Время терять нельзя. Минут через десять перекроем шоссе.
Глава 2
Десятого же октября 1941-го года в окрестностях деревушки Акиньшино в двадцати верстах западнее Можайска из леса выползли два танка, раскрашенные в зелено-серые пятна и заняли рубеж на пересечении железнодорожного полотна и Можайского шоссе. Мост железнодорожный уже был взорван и искореженные его конструкции в одном месте спешно растащили в стороны, чтобы позволить проходить технике в обоих направлениях. Но в основном движение осуществлялось в пешем порядке и на гужевом транспорте. Хотя мелькали и полуторки. Зенитное орудие с расчетом, забытое начальством, сидело на пустых ящиках из-под снарядов и давилось сухим пайком, мрачно наблюдая за проходящими мимо людьми. Моросил дождь и красноармейцы, подняв воротники, зябко ежились, натянув на уши пилотки и буденовки. Позиция зенитчиков, обложенная мешками с песком и взвод пехоты – это все что увидели здесь танкисты, заглушив движки. Небо в рваных клочках облаков, сеяло мелкий дождь и шоссе, заполненное людьми и лошадьми, плыло в сторону Можайска, едва волоча ноги. Серые, изможденные лица, раненых на госпитальных подводах, серые лица солдат, шагающих в неизвестность и серые, угрюмые лица беженцев, волокущих чемоданы и узлы на плечах. Гнали скот и голодные животные, мычали, пытаясь сойти с шоссе и схватить голодным ртом клок высохшей травы, но им не позволяли это делать и щелчки кнутов, раздавались как выстрелы по всему периметру. Стадо дергалось, получая обжигающие бока удары и устремлялось дальше, раздвигая мордами, плетущихся беженцев и те неохотно отступали на обочину, пропуская животных. Рев стоял над этим потоком такой, что не было слышно ничего в двух шагах. На западе гремело и звук близкого фронта, подгонял людей, заставляя их поминутно оглядываться назад, и вся эта бредущая на северо-восток масса людей, уставшая, промокшая, голодная и не выспавшаяся, воспаленными глазами, испуганно посматривала на небо. На просветы в облаках, которые становились шире на востоке и пугали не меньше, чем далекие разрывы снарядов.
– Возду-у-у-у-ух,– закричали несколько человек одновременно и над шоссе пронеслись три немецких мессершмидта, вывалившихся в пике с воем из-за низко плывущих облаков. Бросившиеся врассыпную люди и животные мгновенно очистили дорогу и немецкие асы, сделав разворот, прошли еще раз, не стреляя и не бомбя, наводя панику на всем видимом отрезке Можайского шоссе. Зенитчики, попадавшие за мешки с песком, что-то орали друг другу, размахивая руками. Боекомплект у них закончился еще вчера. В траншее, рядом с зенитной батареей, какой-то пехотинец палил по мессерам из винтовки, торопливо перезаряжая ее. Немецкие летчики явно наслаждались той паникой, которую учиняли одним только своим появлением и, развернувшись на третий заход, начали выбирать цели. Два танка, замершие у взорванного моста, рявкнули оба сразу короткими пулеметными очередями и все три самолета, разлетелись ошметками металлическими, просыпавшись на головы бегущих в панике людей. Рванувшие почти одновременно топливные баки, громыхнули так, что даже коровы присели на четвереньки, а люди попадали и вжались в землю. Обломки загремели по раздолбанному шоссейному полотну и кто-то заорал заполошным голосом.
– Санитара-а-а-а!!!– по-видимому, кому-то не повезло, рухнуло что-то сверху неудачно.
– Вот ведь гниды,– Силиверстович развернул башню танка и вывел на дисплей окрестности.– Без боезапаса ведь возвращались. Что за козлиные манеры у этих фрицев?
– Нормальные фашисты,– Сергей открыл люк механика-водителя и закурил сигарету. Появившийся перед ним лейтенантик-зенитчик в новенькой шинели, козырнул и расплылся в восхищенной улыбке:
– Здравия желаю, товарищ танкист. Ну, вы врезали. Двумя очередями три самолета. Что за пулемет у вас, братцы?
– ЗП-41,– брякнул Сергей не задумываясь.– Опытный образец.
– Эх, у нас, что не возьми, все "опытное". А мы вчера еще все сожгли и сидим теперь как эти…– лейтенант посмурнел, и на его мальчишеском лице, чумазом с воспаленными глазами, появилась обреченность.
– А чего же смекалку не проявишь, литер?– Сергей улыбнулся лейтенанту.– Тебя как звать-то?
– Лейтенант Зверев Федор, товарищ капитан,– лейтенантик разглядел наконец-то кубари на гимнастерке Сергея.
– Давай проще, Федь? Меня можешь Серегой звать, когда мы одни. Значит так, слушай идею. Видишь поток? Видишь. Кто прет? Кто попало. Ставь рогатку. И всех в форме, двигающихся в сторону Можайска, тормози. Пропускай только в сторону фронта беспрепятственно, а в тыл гражданских и раненных. Остальных на обочину и строй в коробки ротные. Сколько у тебя человек? Десять? Всех задействуй. Из тех, кого остановишь, выявляй офицеров, и пусть набирают роты. Со стороны Можайска тормози автотранспорт с грузом. Нехрен гнать груз к немцам. Они там их встречают и ржут над нами уже вторые сутки. Котел под Вязьмой. Немцы пока им скованы, поэтому и не прут сюда. А вот те, кто шлепает с той стороны – это вышедшие из окружения. Их если не остановить, то они до самой Москвы добегут, мародерствуя по дороге.
– Товарищ капитан… Серега, я же лейтенант, а там вон, смотри, майоры, полковники идут. Пошлют на хрен и все.
– Ну, ты, Федя, даешь. Все эти майоры и полковники сейчас такие же рядовые – вне службы. А ты при исполнении. Разницу чувствуешь? Ну, это как в патруле. Приходилось бывать? Ну и как? Если скажем ты видел что майор или полковник нарушал форму одежды или вел себя неподобающим образом, то, что мимо проходил? Он ведь старше по званию и мог тебя на хрен послать, или нет?
– Так то в патруле,– лейтенантик сдвинул фуражку "сталинку" на затылок и поскреб лоб.
– А здесь и того круче. Они бегут, ты стоишь. Значит, имеешь право. А кто будет вякать, того к стенке. Документы у всех проверяй. Погоди, я тебе сейчас помогу. Организую, а потом все покатит по наезженной. Майорам этим говори, что выполняешь личный приказ командующего фронтом. Кто сейчас у нас тут главный? Жуков? Загони его именем под лавку. И побольше наглости во взгляде. Народ наш это обожает,– Сергей выпрыгнул из люка и принялся распоряжаться. Привлек не только зенитчиков, но и взвод пехоты. Пехотинцами командовал старшина и возражать не стал, особенно узнав, что разрешено слегка помародерничать. Работа закипела, и через полчаса у моста уже стоял блокпост, работающий четко и организованно. Для прохода и проезда беженцев оставили не перегороженную часть обочины, а шоссе перекрыли лесинами в обоих направлениях. Нашлось пару умельцев и шлагбаумы задергались с привязанными к одному концу скатами автомобильными, с деловитой интенсивностью. Первая же группа окруженцев, попытавшаяся "качать права" под предводительством именно майора артиллериста, Сергеем была буквально смята и задавлена морально в течение десяти секунд. С майора, попытавшегося взять горлом, он попросту оборвал петлицы и, выпотрошив его документы, поставил на обочину, лицом к лесу. Приставив часового, распорядился жестко.
– Дернется, стреляй,– организованный мобилизационный пункт, тут же у моста, с привлеченными и получившими четкие указания проходящими офицерами, заработал, формируя сводные взвода, роты и батальоны, по родам войск. Многие отступающие оказались без оружия и из таких Сергей распорядился формировать штрафную бригаду. Невзирая на звания. Нет при себе оружия – штрафник. Со стороны Можайска автотранспорт шел в основном с боеприпасами и продовольствием. Нашлись и зенитные снаряды. Зенитчики подогнали полуторку к своей пушченке и быстренько ее разгрузив, развернули обратно, загрузив тяжело ранеными. В соседнем лесу, по обеим сторонам от шоссе и железнодорожного полотна, развернулись полевые кухни и вскоре к танку начали прибегать те самые полковники с докладами. Лейтенант Зверев, по совету Сергея, валил все на мифического командующего, который распоряжался исключительно через танкистов, выходя с ними на связь по рации.
Расстелив карту, Сергей отмечал на ней место дислокации вновь сформированных подразделений и ставил задачу на оборону майорам и полковникам, заставив их зарываться по уши в октябрьскую землю. Авиация пока не беспокоила, и прибывающий автотранспорт со стороны Москвы уже не доставался в виде трофеев немцам, а разгрузившись, отправлялся обратно, посадив в кузова женщин, стариков и детей. Поток со стороны Вязьмы начинал истощаться и к вечеру с запада прекратился почти полностью. Уже в сумерках, правда, попытался проломиться со свитой целый генерал и долго затейливо матерился, требуя пропустить его вместе со штабом. Лейтенант Зверев, спорить с генералом не стал, отвел к "вышестоящему командованию". Так и брякнул в горящие гневом генеральские очи.
– Пройдемте, товарищ генерал-майор, к вышестоящему начальству.
Увидев два танка и стоящих рядом с ними капитана с майором, генерал остановился от них в двух шагах и уставился на танкистов, бледнея от ярости. А те нагло курили и обсуждали что-то свое насущное, не обращая на него внимания.
– Товарищи командиры,– не выдержал и гаркнул генерал.– Вы что ослепли? Перед вами Комкор. Смирно!
– Чего перед нами? Комкорм? Силос что ли? Это хорошо. С фуражом перебои,– нагло нахамил в ответ капитан танкист, повернувшись к нему лицом. Генерал позеленел от злости и разинул рот, чтобы поставить зарвавшихся наглецов на место, но капитан-танкист опередил его, шагнув вплотную и сунув ствол пистолета в открытый рот.
– Заткнись, слякоть. Ты – Командующий корпусом, где корпус? Петлицы с треском оборванные, полетели на землю.
– Теперь ты не Комкор, а рядовой. Как там тебя по красноармейской книжке?– Сергей выдернул удостоверение из кармана генеральского френча.– Федоров Иван Кондратьевич. Рядовой Федоров, кругом. В штрафную роту бегом марш.
– Вы ответите за самоуправство!– не желал становиться рядовым генерал.
– А ты, сучара, ответишь за брошенный корпус. Почему валишь со штабом? Где личный состав? В котле? Ты, сука, знаешь сколько немцев окружили ваши сорок дивизий? Четыре. Че-ты-ре. Читай по губам. Скотина. Твой корпус, который ты бросил, мог их зарыть. Семьсот тысяч против семидесяти. Это что? И ты еще вякаешь? Кругом! Радуйся, что к стенке не поставили. Гнида,– Сергей развернул стоящего столбом генерала и влепил ему пинок в толстый, туго обтянутый шинельным сукном зад.
– Зверев, этого Федорова в штрафную роту рядовым. Весь его штаб туда же. Приказ Командующего Резервным фронтом. Выполняйте,– и бывший генерал, а теперь рядовой штрафной роты, получив прикладом между лопаток, побежал, подгоняемый двумя зенитчиками.
– Круто ты с ним, Лексеич,– покачал головой Силиверстович, наблюдая как взвод пехоты во главе со старшиной, разоружает штабников и обрывает с них петлицы со звездами и кубарями.
– Ты посмотри на них внимательно. Они же лоснятся все от жира. Скоты. Комкор, мать его. Пусть радуется, что не приказал расстрелять,– Сергей подсветил фонарем в сгущающихся сумерках на расстеленную на броне карту и улыбнулся, взглянув в лист бумаги, на котором он вел учет сформированных подразделений.